- Травой, - уточнил князь. - Фрукты очень любит. Только не перекармливай, у них пища строго по расписанию. Крылья еще не прорезались, это начнется месяцев через пять.
- И до каких же размеров вырастит этот… жабеныш?
- Да пятнадцати метров в длину, до пяти - в холке.
- Солидно… И это все - без мяса?! Ты и впрямь, ученый человек, князь.
- Да какой я князь, - вздохнул Рустам. - Кощей… и совсем даже не бессмертный. Был бы бессмертный - столько бы всего еще успел… Да вы кушайте, кушайте, друзья, а то я вас совсем забалтываю…
- Рустам, - тяжело сказал Муромец, осторожно опуская дракончика на пол, - но почему же ты не мог сделать все согласно законам, обычаям?
- Ты имеешь ввиду Василису? - догадался Рустам. - И что бы из этого сватовства вышло? А мы любим друг друга. Я смог бы ждать столько, сколько нужно, но она ждать не захотела.
Девушка взяла руку Рустама в свои ладони и посмотрела на нас счастливыми глазами:
- Мне все равно, что скажут люди. Я люблю его. Никто и никогда не смотрел на меня так, как смотрит он. Никто не говорил со мной так, как говорит он. Сватались многие, но в их глазах я видела лишь корысть и надежду на власть, которую они получат в придачу ко мне. Я знаю, что не слишком хороша собой…
- Ты прекрасна, - перебил ее Рустам, девушка благодарно улыбнулась и продолжила:
- А для него я - желанна. И он - самый дорогой для меня на свете человек. Что я в княжеском дворце? Советник князя? Перспективная невеста? Дед Рустама был прав - счастье за деньги не купишь. Есть такая старая притча. Попадает богач в ад, оглядывается и начинает возмущено вопить: "Да вы что?! Мне тут не место! Я столько денег на Церковь отдал! Столько храмов построил, столько обителей поднял!" Черти сверяются со своими документами и отвечают: "Нет, у нас все точно - своими земными делами вы заслужили только ад… А за деньги не беспокойтесь: вам их вернут". В мире любви иные ценности. Неважно, где эта любовь: на небе или на земле. Если на чаше весов начинают взвешивать любовь и богатство, любовь и власть, любовь и… Да просто взвешивать любовь с чем-то - счастья не будет. А выгоды, которые за нее получены на том свете не пригодятся, а на этом счастья не принесут. Этот дом, построенный для меня руками Рустама - самый желанный для меня дом на свете. Да с ним я жила бы и в шалаше, и в избушке… Я хочу помогать ему в работе, встречать его по вечерам и провожать по утрам, хочу слушать его дыхание на брачном ложе, видеть его глаза, смотреть, как он что-то мастерит долгими зимними вечерами. Я просто хочу быть рядом с ним. Почему я должна ждать, если каждая секунда без него - для меня вечность? Для меня неволя там, где нет его.
Илья неловко поерзал на скамье, кашлянул, глядя в сторону, сказал:
- А как же дракон, что уносил тебя из дворца? Люди видели дракона…
- Покажи им, - попросил Рустам.
Василиса загадочно улыбнулась нам и, выйдя на середину зала, неожиданно бросилась всем телом на каменные плиты. Я даже зажмурился, ожидая удара и хруста, но когда открыл глаза, на месте Василисы возвышался огромный, золотисто-коричневый дракон. Я машинально протер глаза, и - вновь посреди зала стояла лукаво улыбающаяся девушка.
- Как это? - хрипло спросил Илья. - Это было на самом деле, или …
- Это не объяснить, - покачал головой Рустам. - Даже я так не могу… Увы… А я так бы хотел парить с ней в поднебесье…
- Когда князь Владимир еще не принял крещение, - пояснила Василиса. - Волхвы наградили нас с сестрой умением превращаться в лебедей… Но я так прониклась мечтой Рустама, что этот дар… изменился… Передайте отцу, что я счастлива. Я вернусь во дворец, но - позже… И ненадолго. Погостить. Когда мы закончим здесь дела и дракончики подрастут, мы вернемся в Киев и упадем князю в ноги. Он увидит нашу любовь и простит. Сначала, конечно, будет топать ногами и обещать повесить на воротах, а потом простит. Ибо каждый отец хочет, что б его дочь была счастлива. А я счастлива только с Рустамом. Сейчас же, можете передать ему, что мы делаем все для того, что б его армия была непобедима, а торговые дела - безопасны и прибыльны. Про счастье людей объяснять пока не стоит… Он еще этого не поймет…
- Передайте от меня низкий поклон князю, - сказал Рустам. - Скажите, что я нижайше прошу у него прощения. Только безмерная любовь к его дочери руководила мной. Я буду заботиться о ней.
Дракончик на полу вдруг засуетился, зафыркал и, быстро - быстро, перебирая кривыми, толстенькими лапками, побежал в дальний угол зала. На доходя двух шагов до стены, выгнул спину и смешно запищал, явно имитируя грозный рык.
Василиса с Рустамом непонимающе переглянулись, а я вздохнул, и приказал:
- Выходи, Скилла. Подслушивать нехорошо.
При виде появившейся, словно из ниоткуда, собаки, Рустам восхищенно вскрикнул и произнес какую-то длинную, восторженную фразу на непонятном для меня, гортанном языке.
- Он всегда так, - пояснила Василиса. - Когда видит какое-то чудо животного мира, прямо сам не свой становится. Вы бы видели, что с ним стало, когда заезжие купцы показали ему хамелеона…
- Но это же чудесно! Бесподобно! - Рустам бросился к Скилле и было заметно, что он едва сдерживается, что б не схватить собаку, как плюшевую игрушку, и не начать крутить во все стороны, рассматривая. - Как ей это удается?!
- Пожалуй, я лучше подожду во дворе, - кисло сказала Скилла и вновь исчезла.
- Она еще и говорит! - застонал в восхищении Рустам. - Но как вам удалось вырастить это чудо?!
- Ну… Это связано с древней мифологией, - пояснил я. - Вряд ли это поможет в вашей работе. Она последняя в своем роде. Из старого, еще демонического, мира. На земле таких больше нет… И не будет.
- Жаль, - сник Рустам. - Хотя я уверен, что рано или поздно, мы отнимем у природы все ее тайны и поставим на службу людям. Во всяком случае, летать люди будут уже скоро… Если вы поели, друзья мои, пойдемте, я покажу вам свой питомник. Это удивительное зрелище…
Мы пробыли в гостях у радушного князя трое суток. Мы любовались его зверинцем и играли с крошечными драконами, а по вечерам, в главном зале, неистовый Рустам развлекал нас историями о своих открытиях и предположениях. Это был воистину прирожденный ученый и немыслимых размеров талантище. К тому же его жена чудесно готовила, так что уезжать нам совсем не хотелось. В этом доме было хорошо и светло. Но во дворце нас ждал измученный неведением князь, и на четвертый день мы вынуждены были отправиться в дорогу. Рустам настоял на том, что бы лично проводить нас до обжитых мест. Это был скорее радушный жест гостеприимного хозяина, ибо он понимал, что опасность на нашей дороге, представляем только мы сами.
Сейчас я со скорбью думаю, что было бы, сумей мы тогда убедить князя Снежнегории остаться дома, и каких бед смогли бы избежать, задержись в его доме хотя бы на сутки… Но история, как говорили мудрые, сослагательного наклонения не имеет…
ГЛАВА 3.
Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.
Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.
Стал поминальной тризной веселый пышный пир.
За радость испокон веков страданьем платит мир.
Песнь о нибелунгах.
Чем ближе подъезжали мы к Киеву, тем мрачнее и мрачнее становился Илья. Наконец, на одном из привалов, я не выдержал:
- Княжеский приказ мы выполнили: нашли Василису. Все оказалось даже лучше, чем можно было предположить: никого не пришлось убивать, а княжеская дочка не только жива, но и счастлива… В чем дело, Илья?
- Ни в чем, - отозвался он, отводя глаза в сторону. - Все хорошо.
- Я же вижу: тебе не хочется возвращаться в Киев.
- В Киев? - удивленно вскинул он на меня глаза. - При чем здесь Киев? Нет, Киев меня сейчас совершенно не заботит. С Киевом у меня проблем нет.
- Тогда что?
- Не хочу возвращаться на кордон, - нехотя признался он. - Очень не хочу.
- Так и не возвращайся, - пожал я плечами. - Попроси князя отправить нас куда-нибудь еще. Русь большая, проблем хватает.
- Не так все просто… Я должен туда вернуться. Обязан. И оттого еще больше не хочется…
- Тогда совсем ничего не понимаю… Постой… Когда я отбывал в Киев, Яга что-то сказала тебе. Что-то, что сильно расстроило тебя. Это как-то связано?
- Да.
- Хорошо, - поднял я руки, - можешь не говорить. В конце - концов, я всего лишь твой копьеносец…
- Не в этом дело. Ты мне все равно помочь не сможешь. И никто не сможет. Это только моя судьба. Только мое решение. Мой крест.
- Что за ерунда? - поморщился я. - Ты - свободный человек, тебя никто ни к чему не принуждает. Что значит "Судьба", "решение", "крест"? Каждый сам кузнец своего счастья. Мы можем делать то, что сами захотим. Захотим: махнем на юг, к аргонавтам. На Север - к нибелунгам… К черту на куличики, На Марс, на…
- В этом беда твоего мира, - тихо сказал Илья. - Вы перепутали все понятия о добре и зле. О чести, о долге. Человек не может быть полностью свободен. Полностью свободны только законченные бушмэны. А у меня есть долг. Измени я ему, и это буду уже не я. Что-то внутри меня измениться раз и навсегда…
- Ну, ладно, предположим… Все равно не вижу причин для депрессии. Вернемся мы на кордон. Кто нас там может огорчить, таких красивых? Надерем все задницы, оборвем все уши… Что такого ты должен сделать на кордоне, что тебе так не хочется туда возвращаться?
- Я должен убить своего сына, - сказал Илья, и я подавился заранее приготовленной речью.
Некоторое время мы ехали молча.
- Бушмэны трусливы, - сказал, наконец, Илья. - Они слишком ценят свою жизнь и свою свободу, наполненную вещами, сном, развлечениями. Они или интригуют, ссоря неугодные им народы, либо выбирают воинов из народов, как они называют - "третьего сорта". Сейчас они подбивают нападать на Русь полудикие племена хазар, ляхов, монголов. А когда Русь будет ослаблена, предложат ей в помощь свои деньги, под огромные проценты и свою идеологию - бесплатно.
- Но при чем тут твой сын?
- Он и должен повести эти орды на Русь. Я никогда тебе не рассказывал… Когда-то мое село разорили хазары. Я был далеко, по приказу князя Владимира. Жену и маленького сына угнали в полон. Я долго искал их. Нашел даже одну из женщин, угнанных из моего села… Ты сейчас знаешь ее как Бабу Ягу… Да, друг мой, ведьмами просто так не становятся… А своих тогда я так и не нашел. Жена умерла в неволе, а сын… Он стал могучим воином. В нем моя кровь, и он был рожден от любви, а это крепкая сила. Но воспитывали его они - волки.
- Его не Маугли зовут? - осторожно уточнил я.
- Что за странное имя? Нет, про этого парня я никогда не слышал. Его просто воспитывали волки, жить по волчьим обычаям и волчьим законам. Они учили его убивать, гнать лося, голосить на луну… Жить, как животное, а не как человек. Они с детства внушали ему, что "одинокий волк - это круто". Сейчас в нем нет ничего человеческого. Он слышал и о доме, и о родной земле, и о любви к родителям и жене, но в его понимании все это - слабость, недостойная настоящего мужчины. Убивать, побеждать любой ценой, выживать, насиловать, жрать, спать… Да-а… А с его силой стать вожаком большого труда и не составляло…Я видел его на ратном поле. Он действительно один из лучших. Если его не остановить, полчища врагов ринуться на русскую землю, сметая все на своем пути, сжигая, разрушая, угоняя в рабство… Я встану на его пути. Только я смогу остановить его. А ты говоришь: к нибелунгам… Ладно, собирайся, пора ехать. Владимир, наверное, уже поседел от горя…
Но в Киеве, вопреки ожиданию, царило праздничное веселье. Улицы были полны ликующих людей, на площадях - песни, пляски, хороводы. Мы ехали к терему князя, недоуменно озираясь по сторонам.
- Что за праздник? - схватил я за плечо пробегавшего мимо кузнеца. - Почему такое веселье?
- Князь заключил с бушмэнами соглашение о вечной дружбе, ненападении и взаимопомощи, - жизнерадостно ответил он. - Конец гонке дружин и полков! Русский с бушмэном - братья навек! Они несут свободу и просвещение и могут показать нам свой мир, что так долго был за железным кордоном! Князь приказал распустить войска, потому что у нас больше нет врагов, и все нас любят! Бушмэновские товары хлынут в наши города - ух, тогда заживем! Куплю себе кожаные лапти и кальсоны от Версачи! Говорят, у них даже удобрения заворачивают в такие красивые тряпочки, что хоть на стену их вешай…
- Как будто у нас своего говна мало, - сказал Муромец, задумчиво глядя в спину убегающего кузнеца. - Как-то он запоет, когда вместо его товаров, - бушмэновские брать станут…
- Эй, богатыри, - окликнул нас сильно подвыпивший купец, - окажите честь: заходите, выпейте со мной меда хмельного. У меня радость: заключил выгоднейшую сделку. Продал дуракам-бушмэнам пятьдесят подвод леса в обмен на пятьдесят матрешек со срамными картинками. А сорок соболей махнул на двадцать первосортнейших заморских портянок! Да если так дела и дальше пойдут…
- Поехали быстрей, - сказал Муромец. - Я все это уже видел. У нас это бывает. Наскоками. Вот когда за наскоком разгильдяйства последует наскок патриотизма - будет куда хуже.
- Почему? - удивился я.
- Патриотизм "наскоками" не бывает, - пояснил Муромец. - Это уже не наскок, а заскок. Настоящий патриотизм меры не имеет. Ни во времени, ни в объеме. Сколько Василиса Премудрая князя от этого решения удерживала! И стоило ей отлучиться, как… Чего уж теперь… Поехали быстрей.
Но в княжеские палаты нас не допустили.
- Прости, Муромец, - сказал охранник у ворот. - Князь сейчас занят - бушмэнскую делегацию принимает. Велел никого не пускать. Князь там какие-то острова на бананы меняет - занят очень.
- Что ж, - помертвел лицом Илья. - Пойдем, Иван, посидим под березками, подождем.
Но место под березками было занято каким-то пьяным, желтолицым и косоглазым бушмэном. Он обнимал белый ствол, и заливаясь хмельными слезами, горестно причитал:
- Березки, вы мои, березки… Березоньки родные, бушмэновские…
- Тьфу! - в сердцах сплюнул Муромец. - А Яга говорила, что это на пару тыщ лет позже произойдет… Пойдем под сосну… Хотя, постой… Смотри.
Из княжеского терема, с маленьким узелком и огромным посохом, шел Соломон.
- Здравствуй, Соломон, - приветствовал его Муромец. - Куда путь держишь?
- И вам здравствовать, богатыри, - поклонился он. - Неправильный вопрос. Не "куда", а "откуда". Из дворца.
- Выгнали?
- Сам ушел, - грустно признался Соломон. - Лучше уйти сегодня, чем быть повешенным завтра.
- Неужели все-таки проворовался?
- Без меня… казне применение нашли, - махнул рукой бывший княжеский казначей. - Бушмэны предложили князю кредит на обустройство государства по-бушмэновски… Ну, суперлабазы всякие, для бушмэновских товаров, терема для спектаклей ихних, гостиницы для них, и все такое… Но это было бы полбеды Взял князь подводу золотом, а через год мы десять подвод отдать должны. А там, глядишь, и проценты с процентов пойдут. Я так не умею. Я казначей, а не фальшивомонетчик. Придет время долги отдавать, опять на меня все спишут. Скажут, опять жиды Русь-матушку продали. Нет, лучше сейчас уйти. Вобщем…
Он обреченно махнул рукой и, шаркая ногами, запылил по дороге прочь. Илья посмотрел ему вслед и покачал головой:
- Вот что, Иван, - сказал он мне. - Пойдем-ка, отсюда на… на постоялый двор. Не могу я все это видеть. Надо будет - позовут.
Устроив коней в конюшне и насыпав им свежего зерна, мы прошли в отведенные для нас комнаты и, отказавшись от ужина, устроились на ночлег. Я так устал за этот сумасшедший день, что забыл даже побеспокоиться о ночлеге для Скиллы.
Она и разбудила нас рано утром.
- Вставайте! Беда! - возвестила она, по своему обыкновению, внезапно появляясь в комнате. - Да быстрей же, мужики говорящие!
- Беда, беда, - заворчал Муромец, тяжело ворочаясь на полатях, - мы уже привыкли это слышать. Сейчас-то что произошло? У князя, с перепоя, голова болит, и надо в страну дальнюю, за лекарствами заморскими сбегать?
- Иван-дурак вернулся, - сообщила Скилла. - Говорит, разорил гнездо драконов. Предсказание волхвов сбылось.
Так быстро мы с Ильей еще никогда не бегали. Забыв про конец, в две минуты, добежали до княжеского терема и, растолкав опешивших от такой наглости стражников, ворвались в тронный зал.
Здесь уже было полно народа. Бояре, послы, витязи и именитые купцы, плотным полукольцом окружали стоящего перед княжеским троном Ивана. Сам князь благосклонно взирал на хвастливо описывающего свои подвиги дурака и вмешаться в этот монолог не было ни смысла, ни возможности.
- … подполз ближе, - продолжал вещать Иван, - гляжу: мать чесна! - а их там целый выводок! Ползают, пищат, чешуей скрежещут. я из укрытия выскочил, и ну, налево-направо мечом махать… И тут, откуда-то сверху, на меня огромная дракониха ка-ак упадет! Как встанет грудью на защиту этих тварей… Я на мгновение опешил - думал, тут мне и конец. Но она замешкалась, не успела меня сожрать, застыв между мной и детенышами, как статуя заморская. Тогда я опомнился, изловчился, да голову ей и снес. С одного богатырского удара, во-от такенную шею перерубил. Голову в мешок, быстренько все оставшееся отродье передавил и в путь обратный отправился. Если и был где-то там дракон, Змей Горыныч трехглавый, то куда ему теперь, без самки да без потомства? Сам покинет землю русскую. А вот княжны я там не нашел. Видать, где-то в другом месте надежа наша… Позволишь, князь - дальше искать ее стану. Хоть всю жизнь готов на это благое дело потратить. А вы, люди русские, радуйтесь: нет больше гнездовья бесовского. Освободил я землю от напасти.
- А не брешешь, часом? - спросили из толпы. - Этот ведь соврет - недорого возьмет. Может, спал в соседней деревне все это время, а теперь басни нам здесь рассказываешь?
- Вот так и знал, что найдутся злые языки, - высокомерно покосился в ту сторону Иван-дурак. - Потому и доказательство с собой прихватил. Голову змея страшного, моей рукой срубленную. Вот.
Снял с плеча перепачканную засохшей кровью суму и засунул туда руку, вытаскивая трофей.
- Надо его остановить! - очнулся от столбняка Илья и бросился сквозь толпу, раскидывая попадавшихся на пути людей, но не успел. По залу пронесся многоголосый крик ужаса, а потом наступила тишина. Князь медленно поднялся с трона, сделал два шага к застывшему в ужасе Ивану, но ноги его подкосились и Владимир грузно рухнул на мраморные плиты. Мгновеньем позже раздался глухой стук - это Иван разжал, наконец, пальцы и голова княжеской дочери покатилась под ноги толпе. Еще пару мгновений стояла жуткая, звенящая от напряжения тишина. А потом толпа словно сошла с ума: все разом заорали, бросились к выходу, топча друг друга, воя от ужаса, давя друг дружку. Меня закружило в этом смерче людских тел, понесло к выходу, но перед самыми дверьми чья-то мощная рука выхватила меня из этого водоворота и перенесла на свободное место.
- Не отходи от меня ни на шаг, - тихо предупредил Илья. - Скоро такое начнется…
- Взять его! - рявкнул воевода Добрыня, указывая на Ивана-дурака.