- Известно, - сказала девушка. - Я сама один из докладов переводила на фиг. Там сказано, что температура в последние часы стло… стло… стлокновения будет нарастать с тридцати градусов до трехсот, но это займет два часа! Плавно! - она покачала в воздухе пальчиком. - Плав-но! Поняли?
- Переводила, - сказал Олег. - Да это и без тебя во всех газетах было.
- А я тоже переводила! Переводила!
- Подожди, - сказал я. - А есть гипотеза, что, блин, и не будет никакого столкновения.
- Не свисти, - сказал Олег. - Она же в сто раз больше Солнца.
- А все равно не факт! - сказал я. - Может, и пройдет мимо. Но! Внимание!
Но! Если даже прямого столкновения не будет, то все равно Земля сойдет с орбиты и превратится в сгусток плазмы от разогрева.
- Не умничай, не на лекции своей драной, - отвечал Олег.
- От разогрева! - смеялась девушка. - Раз! И раз! От разогрева!
- Может, в метро спуститься? - сказал я.
- Да ну его к ежам. Сэкономишь пять минут, зато будешь весь в дерьме и духоте. Ты скотина или человек? Сдохни как человек. Хоть раз в жизни.
- Ребята… - вдруг нервно сказала девушка. - Ну как такое может быть? Ну неужели мы все… - она закрыла лицо руками и задергалась.
- О, начинается, - вздохнул Олег. - Никогда не дрейфь раньше времени, поняла? Когда нас с Тимуром заперли в карцер, мы не дрейфили. А майор Лухой - это такой, знаешь, абзац… Или сам загнобит, или в дисбате сгноит. Проследит, чтоб сгноили.
- Олежек, ты о чем? - спросила девчонка.
- Да ты слушай, сейчас поймешь. Короче, утром в караулку заходит сам, блин, полковник, поняла? Потому что позвонили, что в часть фигачит проверка. И видит Лухого - это нам пацаны из караула сказали. Короче, видит, что хлебало у Лухого как, блин, таблица настроечная в телике. И сам Лухой спит пьяный в полное сусло, и мы по углам валяемся никакие, ну просто абзац. Нас тут же за задницу и в карцер. Полковник все, блин, понял. Позвал двух салаг и приказал, чтоб прямо при нем отмыли Лухого скипидаром, ясно? Но это мы потом узнали. И, короче, двое салаг стали его мыть. Намочили тряпку, плюх - чуть, блин, не выжгли ему все хлебало. Лухой очухался и начал их дико мордовать прямо на месте. Ну и тут его самого покрутили и заперли вместо нас в карцере. Прикинь, у нас один был карцер, застава-то маленькая. А он бы нас убил как не фиг делать. И их бы убил. А полковник хотел сначала разобраться и сам всем вломить. Короче нас с салагами в грузовик и на пилу. Знаешь, что такое пила? Это у нас на болоте ангары были, просто абзац.
- Я не хочу умирать, - сказала девушка. - Только подумайте, вот мы сидим… и никогда… никогда… нас не будет… - она тряслась в рыданиях, я гладил ее плечи, стараясь успокоить.
- На фиг нам истерика? - задумчиво сказал Олег.
Я подумал, что он сейчас полезет искать свой пистолет, и это будет неприятно. Но он лишь сказал:
- Колян, это… Склифософский. Чего у тебя там за таблетки?
Успокоительное?
- Да. Но еще рано.
- Рано, - Олег повернул запястье и взглянул на свои командирские часы. - Отломи девке четвертуху. Пусть успокоится. И запить принеси.
Я аккуратно снял рыдающую девушку с колен, сходил на кухню и открыл кран.
Воды, конечно, не было. Тогда я вернулся, откупорил бутылку вина, достал из шкафа пыльный бокал, нашарил капсулу и отломил ногтем четвертинку таблетки.
- Что это? - хрипло спросила девушка.
- Четвертинка успокоительного, - я положил белую крошку на ее ладонь.
Она брезгливо смотрела на нее.
- Это не яд, - сказал я.
- Во как. Помирать, блин, помираем, а отравиться боимся, - произнес Олег из своего угла.
Девушка положила крошку на язык и запила.
- Ни фига ты не понимаешь, - сказала она, вновь укладываясь ко мне на колени. - Нас всех не будет…
- Ну а ты чего, собралась вечно жить? - сказал Олег. - Может, ты бы сегодня и так под грузовик попала или бы этой, как ее, паленой водкой отравилась? А не сегодня, так через двадцать лет или сорок там. Тебе не по фигу когда?
- Стоп, Олег! - сказал я и зачем-то погрозил пальцем. - Вот тут разберемся! Ты сказал, что можно делать все. И даже на фиг убивать, потому что все равно все сдохнут, так? А чего ты раньше не убивал, если все равно все сдохнут? Противоречие, блин! - я потер ладони.
- Противоречие, блин! - повторила девушка и хихикнула.
- Ни фига и не противоречие. - Олег вытряхнул трубку на ковер. - Когда я сегодня убиваю, я избавляю от страданий, так? Они мне должны спасибо говорить. А тогда бы я отнимал жизнь, понятно?
- Стоять, сволочь! - закричал я. - Стоп! Где граница? Нам осталось сколько? Три часа, да? А если бы осталось три дня?
- Я мать с отцом убил три дня назад.
Я на миг осекся, но продолжил:
- Ну и хрен с ними, я не об этом…
- Не хрен, - строго поправил Олег, достал пистолет и навел дуло на меня. - Не хрен. Понял? Скажешь еще раз - избавлю.
- Да не о том речь, - отмахнулся я, - где граница? Не три дня, а четыре, десять, полгода, десять лет? Где, блин, эта граница безнаказанности, за которой можно творить насилие, прикрываясь скорой и неизбежной смертью?
- Ты, Колян, сам ответил только что, - сказал Олег. - Граница безнаказанности. Понял? Сейчас кто тебя накажет? Никто. А тогда?
- Стойте! - сказала девушка. - Значит, если никто не накажет, то можно делать любое зло любому человеку?
- А почему зло? - спросил Олег. - Я добро делаю. Избавляю. На хрен вообще нужна жизнь? Вот тебе на хрен нужна?
- Я люблю жизнь. Мне было в кайф жить, - сказала девушка.
Олег прищурился.
- Не свисти. Не до хрена у тебя было кайфа, верно? С матерью собачилась, от подруг дерьма ждала, от мужиков шарахалась. Придет - давала, уйдет - рыдала. Вены в шестнадцать лет резала?
Девушка обиженно замолчала и спрятала левую руку за спину.
- А что ты за блин такой, чтобы решать за каждого - жить ему или нет? - возмутился я. - Бог, что ли?
- Выходит, бог. Потому что если бог есть, то фигли он мне это позволяет?
Значит, я и главнее.
- Парни, - сказала девушка. - А ведь мы все подохнем…
- О… Пошла фигня по кругу, - вздохнул Олег.
- А детей жалко… - добавила она.
- У тебя чего, дети есть?
- Нет, я вообще…
- Вообще. А типа взрослых не жалко, да?
- Нет. Дети - они еще не согрешили.
- А взрослые типа согрешили?
- Да!
- Ну так фигли ты волнуешься? Дети - это будущие взрослые. Выросли бы и нагрешили до хрена. Считай, что взрослые сегодня получат люлей по заслугам, а дети авансом. Поняла? А разницы никакой.
Я слушал их разговор рассеяно, думая о тех, кто остался в Екатеринбурге.
Вдруг к реву ветра за окном прибавился странный звук. Я приподнялся на диване.
- Чего это такое?
- Не открывай, чудило грешное, жара пойдет, - ответил Олег. - И так начинается.
- А я хочу! - сказала девушка. - Да это же гармошка!
Мы с ней подбежали к окну и стали смотреть. В доме напротив одно из окон было распахнуто. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидел мужичок. Он растягивал меха гармони и что-то пел, но слов не было слышно.
- Слов ни хрена не слышно, - сказал девушка. - Чего он разговаривать мешает?
- Ну избавь его на хрен, - сказал Олег.
- И избавлю, - сказала девушка. - Дай пистолет.
- Лови.
Пистолет упал на пол и покатился по ковру. Девушка подобрала его и начала целиться. Получалось у нее плохо.
- Окно открой. Стекла полетят, - сказал Олег.
- Отвали, козел, - ответила она.
Я дернул щеколду и открыл одну створку. Сразу застонал ветер, загремела гармошка и потянуло жаром как от большого костра.
- Блин, - сказал Олег.
Пистолет в руках девушки дернулся и раздался выстрел. Один раз, другой.
- Дай, не умеешь! - я отобрал оружие.
Пистолет удобно лег в мою ладонь. Я закрыл глаз и начал целиться.
- Левша, - сказал Олег. - Тимур тоже был левша.
Контуры мужика с гармошкой расплывалась. Глаза слезились от света и ветра.
- Выше забирай и правее, у меня сбито, - сказал Олег.
Я нажал курок. Грохнул выстрел. Мужик, казалось, ничего и не заметил - то ли был пьян, то ли под наркотиками.
- Пусти, дай я! - девушка схватила пистолет и прицелилась.
Раздался выстрел, мужик покачнулся и схватился за плечо. Гармошка смолкла.
- Во дает, - хмыкнул Олег.
- Есть! - засмеялась девушка.
- Дай! Дай добью! - я силой вырвал у нее пистолет.
На это раз мне удалось сфокусировать мушку и я удовлетворенно нажал на курок, уже заранее зная, что попал. Мужик снова дернулся. Гармошка выпала из рук и полетела вниз, взвыв напоследок скрипучей тоскливой нотой. Мужик качнулся еще раз и выпал из окна вслед за ней. Снизу донесся глухой удар, и через секунду тихий стон.
- Есть! - захохотала девчонка. - Сделали! Как мы его избавили, а? Класс!
- Закройте окно, уроды, - сказал Олег. - Запарили.
Я высунулся, чтобы глянуть вниз, но тут на затылок будто поставили раскаленную сковородку, и я зачем-то глянул вверх. Верха не было - была черная пустота, в которой висел громадный диск. Я глянул на него и все оттенки пропали - осталось черное полотно и белый круг посередине. Дико заболела голова, но меня словно парализовало, взгляд прикипел к диску, как сварочный электрод. На лицо легла рука и меня резко кинули обратно в комнату. Я упал на ковер.
- Козлище, спалил глаза на хрен? Лежи, не дергайся. Лицо спалил?
- Отвалите от меня… - сказал я в черную пустоту.
Лицо щипало, голову сверлила тупая боль. Я даже не сразу почувствовал, как на лоб легла мягкая рука и нежно погладила.
- Короче, подруга, оставь его на хрен, - сказал Олег. - Пойдем на четвертый этаж сходим, надо водки принести. Там еще минералка была, польешь на хлебальник нашему барану.
Я лежал на диване, глядя на коричневый бархат плотно задернутых штор. В них были микроскопические дырки и в каждой просвечивала огненная точка - копия Блуждающей звезды. Зрение постепенно возвращалось, все-таки глаза я не сжег. В комнате стояла жара. Тупая боль в голове унялась, но грозила начаться в любую минуту. Девчонка лежала на ковре. Не думаю, чтобы там было намного прохладнее. Олег сидел в углу на медвежьей шкуре, которую он приволок с четвертого этажа, когда они ходили за водкой. Мы молчали - говорить было не о чем.
- Знаете, а я ему завидую, - сказала вдруг девчонка.
- Кольке-то? Только полный баран станет высовывать рожу раньше времени.
- Нет, я про мужика с грам… гарм… гар-мош-кой. Я не могу больше, - она заплакала.
- Могу избавить, - сказал Олег.
- А может, есть надежда? - спросила она.
Мы промолчали.
- Я боюсь ждать… - всхлипнула девушка. - Почему я всю жизнь… всю жизнь должна чего-то… чего-то ждать?
- Для тупых повторяю: могу избавить, - сказал Олег. - У меня патронов до хрена, еще обойма осталась.
- Я боюсь, - всхлипнула она. - И так боюсь и так.
Олег задумчиво повернулся ко мне.
- Колян, дай ей свои таблетки.
- Ты чего? Я как раз сейчас сам хотел!
- Ты мужик или нет? Ты человек или скотина? Видишь, девка мучается. Я тебя из пистолета избавлю, как мужика.
Я полез в карман, достал капсулу и протянул девушке.
- Не могу их… всухомятку.
Олег поднялся и принес бутылку водки.
- А минералки нету? - спросила девушка.
- Нечего было лить, как из крана.
- А вина?
- Последняя, - Олег потряс бутылкой и поставил на пол, а сам откатился в свой угол.
Девушка высыпала таблетки на ладонь.
- Давай, - кивнул я, - а то потом хуже будет. - Через пятнадцать минут все будет хорошо. Хороший врач советовал.
Она судорожно опрокинула горсть таблеток в рот, схватила бутылку и жадно запила.
- Какая гадость, все горит во рту. И внутри все горит. И снаружи. И внутри пекло, и снаружи.
- Терпи, скоро все будет хорошо, - ответил я, глотнул из бутылки и обнял девушку.
Некоторое время мы сидели молча. Фиолетовый свет пробивался из всех щелей, шторы просвечивали как полиэтилен.
- Бутылку подкинь, - сказал Олег из угла.
Я завинтил колпачок потуже. Руки плохо слушались. Кинул ему бутылку и снова закрыл глаза.
- Коля, - вдруг сказала девушка. - Возьми меня за руку.
Я нащупал ее руку и крепко сжал, чувствуя как пульсирует на руке жилка.
- Все будет хорошо, - повторил я.
- Я устала, - сказала она. - Я очень хочу спать. Мне уже прохладней.
- Спи, все будет хорошо, - повторил я.
Мне показалось, что мы сидели вечность и девушка уже уснула, но вдруг до меня донесся ее медленный голос:
- Меня… зовут… Оксана.
- Спи, Оксана, - сказал я и сжал ее руку еще крепче. Жилка пульсировала совсем слабо.
У моих ног что-то стукнуло.
- Пей, чудо, я тебе оставил, - раздался издалека пьяный голос Олега.
Я отвинтил колпачок, запрокинул голову и выпил все, что оставалось в бутылке. На миг мне почудилось, что стало лучше и отступила жара, но затем голова начала кружиться, кружиться, в висках зашумело, я еще раз открыл глаза - комната плыла и качалась, залитая фиолетовыми клубами света, шторы уже не спасали. Вдруг стало еще светлее. Послышался звон стекла и гул ветра. В глазах все плыло и двоилось, я закрыл их и пространство вокруг завертелось. Не понятно было, где верх и где низ. И тут грохнул выстрел.
- С-с-скотина! - промычал я. - А обещал меня сначала избавить…
- Получи, тварь! - раздался голос Олега и послышался второй выстрел. И еще один.
Насколько я смог почувствовать, в меня опять ничего не попало. Тогда я собрал последние силы, вынырнул из мутной круговерти и увидел комнату и мельтешащий силуэт на фоне белого окна. Заслоняясь медвежьей шкурой, Олег резко выглядывал наружу, как из окопа, выкидывал руку с пистолетом и тут же прятался обратно.
- На, блин, скотина! - орал он и нажимал курок. - На, тварюга, гадина, шкура, звезда-езда!
Я закрыл глаза. Мир вокруг утонул и исчез.
Когда я открыл глаза, комната была залита оранжевым маревом. Голова гудела и стучала, тело не слушалось, вокруг стояла жара, пространство качалось перед глазами и страшно хотелось пить.
- Оклемался, салага? - услышал я голос Олега.
- Что? - я как мог сфокусировал взгляд и огляделся.
Я все так же лежал на полу. Рядом лежала Оксана, ее тело было твердым и прохладным. В углу на медвежьей шкуре сидел Олег и чистил пистолет.
- Оклемался, говорю?
- Сколько осталось до рассвета? - спросил я.
- Да вот он, твой рассвет, - сказал Олег и кивнул на окно.
Я встал. Голова закружилась, но я устоял на ногах и подошел к окну.
Сначала я не увидел ничего кроме оранжевого света. Потом я подумал, что у меня двоится в глазах. Но затем я понял. В воздухе висело солнце, а сбоку плыла Блуждающая звезда - маленький диск с мутной оранжевой короной.
- Олег… - крикнул я и закашлялся. - Как это? Что это?
- Трындец отменили, - хмуро сказал Олег. - Она пролетела мимо и уматывает отсюда на хрен.
- Ну как это может быть? - крикнул я. - Этого не могло быть! Ученые ведь все проверили, доказали и вычислили!
- Не могло быть? - заорал Олег и подскочил ко мне. - Такие как ты, бараны, думают, что много знают! Они, блин, вычислили! Они, собаки, подсчитали! Они что, пили с этой звездой? Они, блин, трахали ее? Так, твою мать, откуда они знают про нее, а? Они, уроды, думали, что это будет как задницей в костер. Я же, блин, все это читал - и как солнечная система сойдет на фиг с орбиты, и как атмосферу сдует к едреней фене, и про плазму-хреназму и остальную ихнюю фигню. Я же, блин, верил! Колька, дебил! - он схватил меня за плечо и потряс. - Мы же им верили, козлам! А они нас обманули! Ты понял?
- Ничего не понял. Так все же хорошо? Все же кончилось?
- Что кончилось? Для нас все кончилось, - Олег отошел в угол и устало сел на шкуру. - Я ждал, когда ты проснешься. У меня как раз осталось два патрона. Избавить.
- Избавить? - я ошарашенно уставился на Олега. - От чего избавить?
- Ты так ни фига и не понял? - Олег тоскливо посмотрел на меня. - Я так и думал.
- В смысле?
- Как ты будешь жить, козлина? После всего, что ты сделал?
- Да Олег, ты что? - я все еще ничего не понимал. - Вон небось сколько народу погибло! Никто про нас никогда не узнает! Свидетелей нет, власти нет, милиции нет… - я на миг запнулся. - Ведь никто нас не видел, да? А если видел - сейчас встанем и уйдем. Уедем! Поехали ко мне в Екатеринбург!
- Урод ты, - сказал Олег. - Уродом был, уродом и помрешь.
Он достал пистолет.
- Олег, ты что? Олег, я прошу тебя! - я рефлекторно вжался в стену.
- Да успокойся, салага, не трону я тебя. Подохнешь своей смертью, понял?
Да ведь ни хрена ты не понял… - Олег поднял вверх дуло пистолета и задумчиво положил на него подбородок. - Я в госпитале валялся неделю с башкой пробитой. А за это время Лухого на хрен разжаловали и перевели на Камчатку, понял? Короче замяли на фиг всю историю. И тут раз, значит, приказ. И я в дембеля… Ты, гнида, не знаешь, что такое дембель. Это чуять надо сердцем. Два года чуять. Дембель - это когда ты бах, и свободен! И иди куда хочешь. Я хотел на сверхсрочную пойти. Но после такого, блин, уже и не заикнешься. Пошел в менты. А тут эта фигня началась… Да фигли с тобой разговаривать? Служи, салага. Долго тебе еще до дембеля. А я человек, - сказал он сквозь зубы. - А не скоти…
Раздался выстрел и я зажмурил глаза.
Обойдя квартиру, я нашел черствую буханку хлеба и пару банок с консервами.
Пора было уходить, неизвестно было, где хозяева и когда они вернутся. В воздухе заметно свежело. На всякий случай я взял из шкафа пиджак.
Оранжевые блики радостно плясали на выцветших стенах домов, дул теплый ветер, небо было затянуто то ли пеленой дыма, то ли облаками. Сквозь пелену просвечивали два диска - Солнце, большое и желтое, и Блуждающая - маленькая, оранжевая, в лохматой черной коронке. Я спросил дорогу у старухи, безумно танцующей на тротуаре, и пошел на вокзал. Ведь теперь когда-нибудь должны снова пойти поезда? Жалко было выброшенных денег, я даже не запомнил улицу, по которой мы шли. Еще я думал о родителях. Как мама? Как отец? Как братик? Пахло дымом и весной. Я чувствовал, что все страшное позади. Все, что было плохое - закончилось. Теперь все будет хорошо. В конце концов все должно быть хорошо, верно?