Улыбка Спарты стала шире, обнажая необычно острые желтые клыки. Он дождался пока парень встанет перед ним, долго смотрел ему в глаза, оценивающе, с насмешкой, с вызовом. Потом неожиданно развернулся (хотя, казалось, места для разворота там не было) и ударил Фрэя ногой. Удар был сильный, так что ученик отлетел довольно далеко, от неожиданности не успев сгруппироваться, и упал тяжелым кулем на пол.
Результатом стала трещина плечевой кости. Руку Фрэй потом берег еще очень долго, даже после того как с него сняли лубки.
Раз в неделю на склад наведывался Канцлер, чтобы проверить, как обстоят дела – самому Керберу приходить было недосуг. Толстяка не переваривали абсолютно все, и не надо было быть эмпатом, чтобы понять за что.
– Дэвон, не жаль тебе просиживать свою черномазую задницу здесь, пока все важные дела происходят на улице Трех Домов? Сколько тебе еще прозябать в этих яслях? – немец сидел на батарее и что-то посасывал из фляжки.
Дэвон не повернулся в его сторону, но оба добермана, которые всегда присутствовали там, где был их хозяин, обнажили клыки и утробно зарычали. Большой Ко и тот дернул губой, услышав про "черномазую задницу". А когда Большой Ко был недоволен, он показывал свое недовольство. У его ног развернулся и зашипел кнут. Он прошелся несколько раз туда-сюда, щелкая фолом, затем с оттяжкой вытянул Го поперек спины, за то, что тот, решив сжульничать, несколько раз отжался на кулаках, вместо того, чтобы выполнять упражнение на пальцах.
Байкер откатился и вполголоса стал поносить немецкую морду.
Следующий удар "змеей" достался Жабе – тот минуту лежал, не в силах выполнить даже простой жим от пола.
Канцлер зашелся в булькающем хохоте:
– Так его, так жиденка! Пусть пузо не отращивает, это только мне можно, – он похлопал себя по внушительному брюху.
Я внутренне сжался, готовясь принять следующий удар кнута, но его не последовало.
В этот момент поднялся Фрэй, стянул с себя один кроссовок и запустил прямо в рыло Канцлеру. Тот заходился в пьяном хохоте, поэтому увернуться не успел – получил подошвой прямо промеж глаз.
Кобальт гоготнул – звук походил на басовитую трубу – вытянул Фрэя кнутом, но несильно, как бы играючи, а затем повернулся лицом к разъяренному Канцлеру и толкнул его свернутым в кольцо ремнем кнута в грудь, отводя неминуемую расправу над Фрэем:
– Чтобы я тебя с залитыми глазами здесь больше не видел. Керберу так и передай.
Немец икнул, опустил глаза на "змею". Затем развернулся и вышел.
– На кой нам все это надо? – Го ожесточенно растирал мышцу на ноге, которая после очередного прыжка закатила продолжительную истерику. – На фига они с нами корячатся? Дали бы по финке! Кто через год в этом дерьме выжил – тому почет и уважуха.
"Р" остервенело катилась по стенам склада. Кроме нас внутри никого не было – можно было не особо следить за своими словами. Спарта вышел. Гудвин и Кобальт не появлялись с самого утра.
– Есть такие, которых и с финками выпускают. Нам, считай, повезло, – ответил Фрэй на вопрос, не требующий ответа.
Го посмотрел на друга зло. Его взгляд ясно говорил, благодаря кому "повезло".
– Акробат хренов, – неизвестно в чей адрес предназначалась эта фраза. – Можно подумать, мы в цирке выступать собираемся.
Понятно, все же в сторону Спарты.
Тренер, будто услышав, тут же заглянул на склад:
– Эй, клоуны, марш на крышу! Кто последний заберется – с того сотня приседаний!
Солнце уже садилось, но крыша была все еще раскалена. Не знаю, как поднялся сюда Спарта, по крайней мере, точно не с нами по единственной железной лестнице. Он указал на невысокое здание в отдалении, на котором пучила свои крылья какая-то антенна:
– За сколько туда доберетесь? – вопрос главным образом предназначался Го.
Байкер наморщил лоб:
– Минут за пятнадцать. Пока еще отсюда спустишься.
Тренер кивнул с совершенно спокойным видом… затем разбежался и ухнул с крыши вниз. У меня внутри что-то замерло. И только потом я понял, что это были не переживания за Спарту, а эмоции самого Спарты. Ощущение полета, пустого пространства под собой и потом жесткий толчок приземления. Если оно, конечно, будет это приземление, если правильно рассчитал силы и долетишь до следующей крыши.
Он угадал до сантиметра: попал на самый край, для амортизации удара и удержания равновесия перекувырнулся через голову и побежал дальше, не желая терять ни разгона, ни запала. По пути перемахнул через две трубы, сиганул на следующее здание, как нечего делать – здесь расстояние поменьше и уровень один. Скорость все выше – до пожарной лестницы следующей постройки можно и не дотянуться, если не набрать достаточный разгон. Прыжок – под руками ржавое железо. Мелкими шагами вверх. Слишком медленно – нужно помочь мышцами рук. Край лестницы не достает до крыши – строители-ублюдки. Толчок – зацепился кончиками пальцев за крышу – этого достаточно, чтобы мышцы, словно стальной механизм, согнулись и вытянули наверх все тело. Опять можно разбежаться. Крыша проржавела, кое-где и вовсе дыры. Перескакивать, перелетать. Прыжок с кромки. Под ногами хрустит и осыпается черепица. Съехать вниз по водосточной трубе. Аккуратно, чтобы не порезаться о желоб. Последний прыжок, несколько шагов и надо головой растопырила крылья антенна, которая еще три минуты назад казалась так далеко.
– Ни хрена себе скачет! – присвистнул рядом Го, и я внезапно очнулся. Понял, что все мышцы тела скрутило в одном слаженном напряжении, будто это я только что преодолел всю дистанцию по крышам.
Рядом с антенной маленькая фигурка Спарты помахала нам рукой.
– А все таки на х…я сдалась нам эта байда? – пожал плечами байкер.
То лето выдалось необыкновенно жарким: асфальт буквально плавился под ногами, Стикс обмелел настолько, что с дамбы можно было рассмотреть илистое дно, застеленное тоннами мусора. Запах разложения в зависимости от ветра то накрывал резервацию, то протягивал свои щупальца в сторону города, но бывали и штилевые дни, когда страдали обе стороны.
Рано утром Спарта собрал нас перед странного вида зданием: оно было железным, ржавого цвета, с редкими и узкими оконцами под крышей на втором этаже. Напоминало гараж, если только бывают такие высокие машины, что под них необходимо двухэтажное помещение.
Спарта был полон решимости, но где-то в эмоциях отчетливо читалось, что идея была не его, а Кобальта – и это вызывает сверлящую неприязнь. Массивным ключом тренер открыл проржавевший замок и пропустил нас в узкую дверь. Внутри было жарко и душно настолько, что с висков тут же покатились капли пота, Жаба стал пунцовым, Го уселся на пол, скрестив ноги – видимо в надежде, что внизу холоднее. Это железное здание даже не успевало остыть за ночь. Что за тренировки могут здесь проводиться?
Я случайно поймал взгляд Спарты и понял, что никаких тренировок здесь и не будет. Чисто рефлекторно попятился к выходу, но дорогу мне преградил неизвестно откуда взявшийся Канцлер. Толстяк не входил в помещение, стоя в дверях – явно на тот случай, если кто-нибудь из нас задумает сбежать, так и не дождавшись "главного действия".
– Инк, если ты действительно хочешь выбраться отсюда, то у тебя будет такая возможность. – Спарта сграбастал меня за шиворот и силком оттащил от двери. – Что, жарко, детишки? А станет еще жарче. В полдень это место превращается в духовку, здесь даже можно зажарить омлет. Если не хотите участи омлета, то продемонстрируйте, на что способны, и выберитесь из этой адской жопы. Чао.
Он развернулся и вышел наружу. Взвизгнула дверь, скрежетнул ключ в замке.
– Держи, покарауль их тут пока, – сказал Спарта.
Ключ явно перешел в ведение Канцлера.
Го немного запоздало кинулся к двери, забарабанил кулаками по железяке, обдавая гулом все помещение:
– Эй, выпустите нас, живодеры проклятые!! Спарта, сука, открой дверь!
Но в ответ раздался голос Канцлера, у которого были свои счеты с байкером:
– Что, не нравится банька, звереныш? А ты подольше погрейся – авось, понравится.
Издевательский ржач толстяка окончательны вывел Го из себя, и парень начал биться всем телом о дверь, как будто у него была хоть единственная возможность снести с петель эту махину.
– Прекрати! Хватит! – Фрэй попытался оттащить его. – Все равно он нас не выпустит! Только зря потратишь силы.
Го замер, тяжело дыша – пот уже лил с него градом, оставляя темные пятна на майке. Но понадобилась целая минута, прежде чем взгляд его прояснился. Зрачки приняли обычную форму, оглядели нас, а потом поднялись вверх. Мы все дружно тоже подняли глаза.
Здание было пустым. Никаких перекрытий, никаких балок. Только кое-где на стенах были едва заметные выступы, намекавшие на то, что когда-то пространство все же было разделено. Первый этаж глух – ни одного оконца. Бойницы под потолком вырезаны скорее для света – пролезть через них нечего даже и думать, какими бы худыми мы не были. Единственным путем к спасению оставался квадратный люк в крыше, призывно открывший свою пасть.
Реальный расклад выходил не очень. У Фрэя и Го хорошие шансы выбраться. Мои примерно пятьдесят на пятьдесят. Жаба вылезет отсюда, только если научится летать, либо если Канцлер сжалится над ним и откроет дверь. Причем, первое более вероятно. Может быть, Спарта и не хотел нашей смерти, но толстяку только этого и надо. Не зря он согласился сегодня караулить.
– Они же не могут оставить нас здесь до вечера? Не могут ведь, нет? – испуганный голос Жабы прозвучал в абсолютной тишине.
Все остальные уже провели в голове примерно такие же расчеты, как и я. Багровое от духоты лицо Иосифа говорило о том, что он не только останется в этом жутком железном сарае, но и рискует не пережить сегодняшний день.
Го переключался быстрее всех. Он отвернулся от Жабы, одномоментно списав друга со счетов. Погибнет – так пусть его, главное, вытянуть свою задницу из этой дыры. Байкер подошел к стене и зацепился за первый найденный выступ, подтянулся, так что мышцы заходили под покрытой татуировками кожей рук.
– Горячая, собака. Утро, мать его, – глухая ругань слышалась все выше.
Он прав. Даже втроем мы не сможем вытащить Жабу наверх. Умирать от жары и духоты рядом – глупость. Стараясь не встречаться взглядом с оставленным товарищем, я тоже пошел к стене, чтобы попытаться повторить маршрут следом за Го.
Фрэй не двигался с места. Он смотрел на Иосифа и, казалось, не видел его. Совершенно никаких эмоций. Он о чем-то думал, но я не мог понять о чем, а пытаться более настойчиво не было времени.
– Фрэй… – жалобно протянул Жаба. Если он и хотел что-то сказать после этого, то явно передумал.
Фрэй вздрогнул, будто только что очнулся:
– Сиди здесь и жди, – приказал он тоном, которым отдают команду домашнему псу.
Для подъема Фрэй выбрал противоположную сторону здания, а точнее его угол. Упоров там было маловато, поэтому Го и полез по другом месте, но зато при должном напряжении мышц (и при условии, что эти мышцы у тебя есть – немаловажное для меня замечание) можно было упираться спиной в одну стену, пока карабкаешься по другой. Дело шло на редкость ловко – не прошло и десяти минут, как он, шипя и ругаясь, вылез на раскаленную крышу здания. Спустя секунду его лицо появилось в квадрате жестокого безоблачно-голубого неба:
– Эй, Го, чего ползешь как девчонка?! – физиономия Фрэя была до неприличия радостной для такого момента. – Инк, давай поднажми, я тебя подтяну!
Байкер снова изрыгнул порцию проклятий в адрес друга и едва не сорвался, торопясь добраться до заветного выхода. Ему понадобилось минут пять, чтобы доползти до люка. Когда оставались последний метр, крепкие руки Фрэя схватили его за плечи и выволокли на крышу.
Я остался на стене один. Руки и ноги уже начинали мелко подрагивать – верный знак, что силы на исходе. Внизу в неверном свете маячила фигура Жабы, сидевшего на полу, скрестив ноги. Парень молчал и едва заметно покачивался, напоминая мне гигантского болванчика, брошенную игрушку, случайно оставленную детьми на площадке.
– Инк, не замирай! Чем дольше ты висишь, тем больше шанс, что упадешь, – голос Фрэя вывел меня и оцепенения.
– Дохляк, двигайся давай! А то я зажарюсь на этой крыше! – Го заботился о моей персоне гораздо меньше.
Пот противными струйками стекал по лицу и по шее, иногда попадая в глаза, пальцы начинали не только дрожать, но и скользить. Если раскачаться, можно достать до железного штыря, торчащего из стены немного выше. Если раскачаться, можно соскользнуть…
– Давай-давай, ты сможешь! – снова голос Фрэя.
– Если сорвется, будет потом тебя винить.
Я раскачался: в момент, когда пальцы дотянулись до штыря, вторая рука все-таки соскользнула, но это уже не имело ни малейшего значения. Теперь подтянуться – несколько месяцев назад это было практически невыполнимой задачей, теперь же… теперь стоило попытаться. Мышцы напряглись. Где-то в глубине сознания гнездилась мысль, что если сейчас отпустить руки, то обязательно получишь пинок под ребра от Спарты. Я подтянулся, достал до куска метала, похожего на желоб – пальцы были уже достаточно крепкими, чтобы удержать мой вес.
Внезапно четыре руки подхватили меня за плечи сверху, с легкостью подняли и поставили на обжигающую крышу.
– Ты хоть бы жрал что ли иногда, – Го вытер со лба пот и, приставив ладонь к глазам, огляделся вокруг. – Ну что, валим отсюда?
– Стоять, – Фрэй поймал байкера за лямки борцовки, когда тот уже повернулся к нам спиной, чтобы перепрыгнуть на крышу соседнего здания, а там слезть по пожарной лестнице. – Про Жабу ты уже забыл?
– А что Жаба? – неожиданно плаксиво ответил Го. – Мы его сюда не вытянем. Он свалится и сломает себе шею. Ты этого хочешь, да?
Плаксивость как-то резко перешла в агрессию. Он стряхнул с себя руки друга и повернул к нему озлобленное лицо. Еще немного и спор легко перерастет в драку.
– Значит, остается только один путь – вывести его через дверь, – Фрэй в противоположность ему был спокоен.
Мы с Го, не сговариваясь, посмотрели вниз, туда, где в тени на каком-то ящике сидел Канцлер. На коленях у него лежала железная дубинка, в руках был тюбик крема, который он жирным слоем размазывал по толстой розовой физиономии. Почувствовав что-то неладное, немец задрал свою рожу кверху и, увидев нашу троицу на крыше, закричал:
– Спускайтесь, недоноски! Спарта оставил вам задание!
– Хочешь завалить Канцлера? – Го перешел на шепот, хотя вряд ли внизу было что-либо слышно.
– А что, думаешь, втроем не справимся с одним боровом? – Фрэй насмехался, зная слабые места друга.
– Вдвоем, – поправил байкер. Я, как ему казалось, не представлял собой хоть сколько-нибудь серьезной силы. – Вдвоем справимся. Только что нам за это будет?
– Ничего не будет, поверь мне, – Фрэй белозубо улыбался.
Когда мы спустились вниз, Канцлер встретил нас с довольным и масляным, как блин, лицом. Железная дубинка размеренно хлопала по ладони.
– Ну что, слезли, выродки. А дружок-то ваш внутри остался. Спарта сказал выпустить его через часок, но я, пожалуй, еще немного подожду, да позагораю.
Го дернулся, и дубинка была тут же направлена на него в угрожающем жесте, на конце сверкнул электрический разряд:
– Но-но, без резких движений, звереныш.
В этот момент сильным ударом ноги Фрэй выбил дубинку, и пока немец с идиотским выражением на лице следил за траекторией ее полета, схватил того за горло и приставил к толстой складке на шее нож.
– Не рыпайся. Где ключ?
Канцлер не внял совету, начал брыкаться и сучить руками, стараясь вывернуться из захвата. Нож заходил в опасной близости от кадыка и даже чиркнул лезвием по коже несколько раз, оставив кровавые царапины.
– Прирежь его уже! – закричал Го.
Но Фрэй еще не был готов к настолько решительным действиям.
Я заметался вокруг, не зная чем помочь, но тут в поле моего зрения попала отлетевшая дубинка. Плохо соображая, что делаю, поднял ее с земли, а затем ткнул острым концом в пузо Канцлера и нажал на кнопку разряда. Туша дернулась. Фрэй тут же отскочил. Но немец все еще был в сознании, хотя и стоял как пьяный. Тогда я нажал на разряд еще раз. Боров рухнул на землю лицом вниз, подняв небольшое облачко пыли.
Повисла тишина. Я с некоторым удивлением смотрел на дубинку у себя в руках, затем, будто чего-то испугавшись, бросил ее на землю. Стук металла снял со всех путы оцепенения.
– Классно сработано, Инк, – кинул мне Фрэй и, встав на колени рядом с поверженным гигантом, стал шарить у него по карманам в поисках ключа.
– Угу, – подтвердил несколько ошарашенный Го и на всякий случай пощупал пульс у Канцлера. – Живой.
Фрэй извлек из кармана немца сначала крем (отбросил его), потом, наконец, добрался до ключа.
Глаза Го сверкнули нехорошим огнем:
– Одолжи нож.
Фрэй протянул лезвие без всякой задней мысли и пошел отпирать Жабу, пока тот совсем не расплавился. Волноваться и вправду не стоило. Я чувствовал, что Го задумал какую-то злую шутку, но это явно было не убийство.
Байкер, получив в руки нож, взялся за край рубашки немца и одним движением распорол ткань снизу вверх, открыв белую дряблую спину. Потом схватил тюбик с кремом и подмигнул мне:
– Ну что, пометим нашу свинку?
Говорят, что Спарта и Большой Ко ржали как сумасшедшие, когда увидели обгоревшего Канцлера с единственными оставшимися белыми участками кожи на спине в виде букв: "FUCK". И хотя после этого нам все равно досталось – каждого загоняли едва ли не до смерти – но это можно было перенести. Зато с Жаба был жив. И еще, Большой Ко, к худу или к добру, решил, что раз мы так оборзели, то пора переходить к следующему этапу тренировок.
Глава 9. Порванные сети
"Бездна" открылась сравнительно недавно, и мне не нравился этот новый клуб – слишком крикливый, слишком модный и слишком порочный. Я был против такого названия, но Фрэй ничего не желал слышать, настаивая, что такое имя будет лучше продаваться. Зачем ему понадобилось, чтобы я пришел сегодня в "Бездну" – не знаю. Но, похоже, здесь собрались многие.
Электронная музыка била по ушам так же, как и шевелящаяся в ритм музыке толпа, подогретая алкоголем, била по моим нервам – слишком много возбуждения и энергии. К концу ночи многие обессилят настолько, что не смогут самостоятельно стоять на ногах. Фрэю тоже не нравилась электронная музыка, но он без стеснения заявлял, что прибыль от его клуба уже едва ли ни вдвое-втрое превышает прибыль моего "Плутоника".
На специальных постаментах извивались полуголые go-go girls: телесные бикини держались только на честном слове, а разноцветный прожектор периодически выхватывал из темноты соблазнительные формы. Я засмотрелся… потом неожиданно вздрогнул и оглянулся на Медяка, стоявшего позади. Парень кивнул и, показав двумя пальцами букву "V", скрылся в толпе. Во мне поднялось внезапное раздражение: черт побери, у эмпатов даже чужое желание проецируется быстрее своего собственного. Я снова взглянул на go-go girls, но настроение было подпорчено, поэтому стал пробираться прямо на второй уровень.