Женщины. Еще недавно в резервации их практически не было, а те что были заканчивали печально в борделях Золотого Лотоса. Сейчас же они стали стекаться сюда в поисках развлечений и на заработки, но местные до сих пор не привыкли к их присутствию, глазами голодных волков провожая каждую женскую фигуру.
Фрэй вольготно развалился за столиком на втором этаже. Его облепили две длинноногие блондинки в откровенных платьях, похожие друг на друга, как сестры. Женщины всегда вились вокруг него, словно мотыльки, но ни одна не задерживалась в его постели дольше, чем на ночь. Фрэй усмехался, гладил себя по уродливому шраму на лице и заявлял: "Не люблю быть красивее своей девушки".
Зило сидел за соседним столиком и, зажав зубами сигарету, довольно ловко сдавал своим соседям карты – этот всем порокам предпочитает курево и азартные игры. Долго он так не протянет: уйдет в расход, как и многие до него.
Гемма отплясывал с какой-то девицей, и никого не беспокоило, насколько дико здесь смотрятся его шипованые браслеты и черный ирокез. Вито выговаривал что-то официанту – с тех пор, как я видел его в последний раз, он отрастил небольшой животик, и шелковый костюм теперь сидел на нем как на немного вороватом бизнесмене средней руки. Этот вид заставлял сомневаться, что он еще способен держать в руках оружие, разве что огнестрельное. На месте Фрэя я бы заставил членов группировки оставаться в форме, а то по сравнению с западом мы растекаемся, становимся мягкими, как желе, и такими же уязвимыми. Но Фрэй с головой ушел в свои новые проекты, постепенно забывая, в каком месте приходится эти проекты реализовывать.
Что-то очень много здесь наших. Их также, как и меня, позвал Фрэй? Что-то затевается?
На глаза попались несколько человек из западной группировки, но эти просто оттягиваются в клубе – видимо, появились лишние бабки. Все же предчувствие было нехорошим. Что бы ни задумал мой друг, лучше бы ему было поделиться со мной своими мыслями.
К бару подошел Джэджун. Он изменил своему милитари и надел…надел…
– Хён, что на тебе такое надето? Тебя не узнать.
– Привет, Инк, – кореец пожал плечами. – Черт его знает. Девушкам нравится. Не правда ли, я милашка?
– Сложно сказать – я не по этой части.
Джэджун рассмеялся и хлопнул меня по плечу:
– У вас сложный язык.
Чувство моды у корейцев было странное: Джэджун в своем словно бы распущенном свитере, ассиметричная стрижка закрывает только одну сторону лба; его друг Сон Джэ Бин, выкрашенный странный желтый цвет.
Вряд ли Фрэй пригласил их – эти приятели просто любят развлекаться на досуге.
– Инк, ты тоже здесь? – голос Пузика отвлек меня. Я обернулся и потерял дар речи…
– Хаюшки, – подняла руку в приветствии Додо. Рыба просто молча кивнула.
– Какого черта…?
– Я их пригласил, – объяснил мальчишка.
Ну ладно Пузик: ему семнадцать, и порой он напоминает жизнерадостного спаниеля. Но эти девицы о чем думали, когда соглашались? Им мало взрыва в моей квартире? Или такие происшествия будничное дело для материка?
– Да он у вас парень "подай патроны", – Додо толкнула Пузика в бок, отчего тот расплылся в широчайшей улыбке.
В такой праздности я убил еще полчаса. Да, веселье не мой конек – особенно, если выставить непробиваемые барьеры для чужих эмоций. Собственный внутренний образ в такие моменты напоминал мне тяжело вооруженного рыцаря-крестоносца: латы фиг пробьешь, зато уж если сверзнешься с коня – пиши пропало.
Какого черта я здесь делаю? Фрэй сначала обжимался со всеми девицами подряд, теперь завис на мобильнике. Надо уходить. Я поднялся с дивана. Друг жестом остановил меня:
– Никак не могу дозвониться до "Ультарамарина": стационарный никто не поднимает. Управляющий отключил трубу. Может, сходишь проверишь, раз тебе здесь так не нравится?
"Ультрамарин" – еще одно заведение, принадлежащее Фрэю. Кальянный бар, что находится на соседней с набережной улице. Строить его на первой линии побоялись из-за того, что иногда в кальяны насыпались не совсем легальные вещи. Нет, Фрэй не занимался наркотиками и всячески вытравливал этот бизнес со своей территории, но некоторое баловство позволял. Если оно приносило пользу бизнесу, разумеется.
Задание для шестерки. Ну да ладно, раз уж появляется возможность убраться отсюда.
– Если ты только за этим сказал мне сегодня прийти в "Бездну"…
– Вернешься – я тебе все объясню.
– Я не вернусь.
Лицо Фрэя как-то странно перекосило, но он ничего не добавил.
Асфальт покрыла наледь, и я с неудовольствием обнаружил, что подошва ботинок скользит. Больше их не надену – по крайней мере, пока не придет весна. Хотя выбор гардероба у меня сейчас невелик. Снаружи несколько человек курили, но никто не обратил на мой уход ни малейшего внимания. Я поднял меховой воротник куртки и зашагал по переулку. Позади несколько раз хлопнула дверь, выпуская на улицу порции ритмичной музыки.
Свернул на нужную улицу: по сравнению с набережной здесь мало освещения: по крайней мере от огней не рябило в глазах, а редкие вывески были приглушенно спокойны. Вдоль дороги располагались в основном бары: просто бары, кальянные, стрип-бары, даже какой-то покерный клуб. Здесь все не так безопасно, не так глянцево, как на набережной, зато спокойно, но в этом спокойствии было что-то угрожающее, будто в качестве фона вечно играла тревожная музыка из какого-то триллера.
Я дернул рукой – захотелось закурить, чтобы хоть как-то разогнать этот молчаливый ужас. Пошарил рукой по карманам…
Стоп.
Я не курю…
– Зило, выходи, – ощущение эмоционального флера этого человека было слишком знакомым и слишком недавним, чтобы ошибиться.
Силовик вышел из-за поворота: глаза с бензиновой радужкой, ремни на кулаках, и словно серый туман, флер личной неприязни ко мне. Да, надо было быть идиотом, чтобы ошибиться.
– Фрэй говорил, что ты можешь почуять, но я не поверил.
Не имей он никотинового пристрастия, я бы, может, и не заметил, но наркомана (даже которого таковым не считают) не заметить трудно.
– Что тебе от меня надо?
– Мне – ничего. Но ты только что испортил план Фрэя, – Зило все же достал вожделенную сигарету и с наслаждением затянулся.
Да, из этого парня получился бы замечательный наркоман. Когда-нибудь он подсядет на дрянь пожестче, и его с потрохами загребут наркоторговцы с западных территорий.
– Какой план?
– Ты же у нас смышленый – догадаешься.
И впрямь, глупый вопрос. Фрэй приказывает мне прийти в "Бездну", куда стягивается часть членов группировки. Он же, как бы невзначай, просит меня одного прогуляться до соседнего бара. Одного! И это после трех, ну ладно, двух с половиной неудачных нападений! После того как он сам велел мне перебираться в общий дом!
Сладко ли чувствует себя червяк на крючке, заглянув в лицо рыбака? Паршиво он себя чувствует, в крайней степени паршиво.
Зило вытянул сигарету до фильтра, выбросил сверкнувший красным огоньком окурок, затем развернулся и скрылся за поворотом. Я тоже повернулся. Плевать, будет ли он и дальше следовать за мной – это его дело. Но от такого присутствия я не буду в большей безопасности, это точно.
Внезапно что-то изменилось, будто оборвалось внутри. До меня только сейчас дошло, что Зило не был один. Он просто не мог быть один, Фрэй не настолько глуп. И эта оборванность внутри говорила только об одном.
– Зило!!! – закричал так, что даже не узнал собственного голоса. Удивленный силовик вновь появился из-за угла. – Кто был с тобой?! Кого еще послал Фрэй?!
– Маноса и Гемму. Что случилось? – я напугал его до чертиков.
– Где они сейчас?! Быстро!
– В соседнем переулке…
– Зови Фрэя, кого-нибудь!
С металлическим щелчком я отстегнул цепь и побежал. Это должно быть очень близко, раз я смог почувствовать. Прямо за соседним домом, иначе бы мои способности не дотянулись. Может быть, я успел бы схватить это раньше, если бы не Зило со своими сигаретами.
На этот раз трое. Черные костюмы мне были уже знакомы. Манос лежал на асфальте в какой-то неестественной позе. Гемма пятился от двоих, наступавших на него, третий припал на одно колено и держался за грудную клетку.
– Стоять! – крикнул я, желая привлечь к себе внимание и не позволить напасть им на Гемму одновременно.
Все трое лишь скосили глаза, не рискуя полностью выпускать из виду противника. Затем один из черных сразу двинулся ко мне. Я побежал навстречу, будто бы готовясь снести его с ног. Человек даже остановился, не понимая к чему такой разбег. В самый последний момент я натянул цепь двумя руками, и оттолкнувшись от земли сделал сальто. Не самый уместный пижонский прием, но, если он удается – противник кончается быстро – со сломанными у самого основания черепа позвонками долго не протянешь.
Цепь захватила только воздух, а, приземлившись на ноги, я тут же получил удар ногой под колени, от чего рухнул вниз. Глупый мозг еще успел отметить, что и у Геммы не все ладно, будто своего положения было недостаточно. Силовик неплохо владел кулаками, но против таких соперников этого было недостаточно. Стараясь больше не смотреть на него, я вовремя сосредоточился на своем противнике, иначе бы не успел перехватить ногу в занесенном ударе. Достаточно одного нажима локтя на нужную точку, чтобы "черная маска" начал хромать, но он не такой идиот, чтобы самому отсчитать мне на это время.
Человек в черном вывернулся, словно рыбка, не давая мне и шанса удержать его ногу. Неплохо, но эта заминка – шанс подняться с колен и продолжить бой.
Внезапно Гемма вскрикнул и схватился за живот. В руке его противника сверкнул нож с красной полоской крови. Сейчас последует еще один удар. Не думая о последствиях, я бросил набалдашник своей цепи нападавшему в руку и выбил нож, но при этом пришлось отпустить родные звенья. Вряд ли мне теперь удастся поднять оружие, и вряд ли Гемма сможет отбиться с распоротым животом, но поступить по-другому я почему-то не мог.
На меня тут же налетел мой противник, и я вынужден был уйти в глухую оборону. У него хорошая реакция, быстрые движения – ставить блоки очень непросто. Несколько раз не успел и получил чувствительные удары по корпусу. Все же, чистая рукопашная не для меня.
Краем глаза заметил, как согнувшись, сложно петляя, уходит куда-то в глубь улицы третий человек в маске. Манос умудрился-таки перед смертью его серьезно задеть. В том, что грек мертв, у меня не было ни малейших сомнений: уж что-что, а смерть я могу почувствовать в любой ситуации. Даже сейчас, когда две следующие ее жертвы уже, возможно, предопределены.
Удар. Блок. Собственная попытка атаковать. Неудачно. Удар. Пропущен. Надо лучше закрывать почки.
Гемма упал. Из подворотни выскочила еще одна темная тень… и еще одна. Они нас добьют. Зило – медлительный чурбан!
Но тут я уловил очень знакомую ярость. Буквально через секунду мелькнул нож и вонзился в руку незнакомца, уже готового прикончить Гемму.
Я скосил глаза, увидел фигуру Фрэя и тут же едва не пропустил удар ногой под дых. Неожиданно ко мне подскочил Зило и попытался садануть кулаком человека в черном, тот уклонился, но забыл про меня. Я сделал подсечку – сбил его с ног. Незнакомец не растерялся: быстренько перекатился и, поднявшись на ноги, тут же дал стрекача вперед по улице. Хлопцы в черном, которые еще недавно, как армия тьмы, лезли из подворотен ему на помощь, бесследно растворялись в переулках.
Наконец, я смог оглянуться: за Фрэем было еще пять боевиков, не все знакомые, но это не важно.
– Хотя бы одного взять живым, – скомандовал Фрэй. Ребята затопотали вслед за ускользавшими черными тенями. Не поймают – это я знал точно. Кто бы ни были эти люди, но подготовка у них высшего класса. В резервации ни у кого такой нет. Это не уличная школа. Они натасканы до автоматизма, до состояния машины, словно солдаты…
Западной группировкой тут не пахнет…
Человек, получивший нож в горло от Фрэя, корчился недолго – одно конвульсивное движение, и он затих, хотя из раны все так же толчками продолжала выходить кровь.
– Он что-то раскусил, – пояснил Зило в каком-то священном ужасе.
Фрэй выругался, серьезно посмотрел на меня и побежал вперед догонять своих боевиков. Он не будет извиняться. Что бы ни случилось. В крайнем случае, он попросит прощения до того как что-то сделать, но никак не после. Сознание собственной неправоты никогда не мешало ему в исполнении планов. У меня всегда было чувство, что вина для него не ощущение, а лишь сделанный логикой вывод. Он понимает, что сделал что-то не так, но раскаяния не чувствует. Впрочем, подтвердить мое предположение трудно: последний раз я чувствовал эмоции Фрэя очень давно, еще в подростковом возрасте, что с ними стало сейчас и остались ли они вообще – мне не известно.
Естественно, догнать людей в черном не удалось – они растворились в переулках, словно до этого вышли, соткавшись из мрака самых темных углов, а теперь в него вернулись. Последний взобрался на одно из зданий и юркой тенью уходил по крышам. Наши молодчики лезть за ним не решались. Если уж на земле догнать не смогли, то там уж и подавно упустят. Мелькнула мысль, что Спарта бы сейчас вдоволь посмеялся над нами.
Кажется, только один Фрэй не желал сдаваться. Он бежал по улице, не сводя глаз с черного силуэта, затем вдруг остановился. И когда тень попыталась сделать очередной прыжок с крыши на крышу, вынул из куртки небольшой револьвер и направил его вверх. Прозвучал всего один выстрел. Тень споткнулась и, словно подрубленная птица, упала немного впереди за зданием.
Фрэй обожает холодное оружие, но практичность для него все равно всегда на первом месте. Не стоило удивляться, что у него при себе есть пистолет, но я все равно удивился.
Когда мы зашли за здание, тела не было. Не было ничего, что хотя бы косвенно напоминало о том, что кто-то здесь упал с крыши. Никто из нас не верил в таинственные исчезновения. Труп ли, раненного ли, но его успели убрать. Буквально за считанные секунды. Этот факт внушал даже больший ужас, чем то, что чужие люди безнаказанно орудуют на нашей территории.
Шрам на лице Фрэя налился багровым цветом. Обычно выставляемые им сети никогда не оказывались без улова. Но на этот раз рыба оказалась слишком крупной.
Глава 10. Электрический скат
Гудвин был именно тем человеком, на котором держались все тренировки на складе. Даже Большой Ко изредка отступал перед его мнением. В нем не было такой бесшабашности, как в Спарте, скорее даже наоборот: он был дотошен, серьезен и изучал искусство боя так, будто бы это была математика, химия или физика – любая из серьезных наук. Гудвин был ученым, который стремился делать открытия, педагогом, который знал, что нужно ученикам, и еще… одним из узников резервации. Он попал сюда, когда ему было двадцать три – с тех пор минул почти десяток лет. В нем вы никогда бы не заподозрили ничего необычного – простой человек с самой обычной внешностью: с щетиной, наполовину разбавленной сединой, с темными кругами под глазами, которые день ото дня то появлялись, то исчезали на его лице – он больше напоминал неудачника, вытолкнутого на обочину жизни, чем матерого бойца.
Все детство и юность Гудвин провел в спортивных секциях и клубах, перепробовал различные виды боевых искусств, различные техники, но спортивной карьеры не получилось. Слишком уж трудно ему было держаться в рамках и играть по установленным правилам, слишком картонными и далекими от реальности были все поединки. Он поступил в военное училище, просто не представляя, куда еще можно было пойти. Медкомиссию прошел легко – никаких отклонений, никого даже не насторожил его изумрудно-зеленый цвет глаз. Бывают и такие радужки в природе.
Попался только на каком-то из внутренних экзаменов. Дерзко положив ладонь на книгу преподавателя, Гудвин сыпал точными цитатами и без запинки выдавал целые параграфы. Его даром было то, что раньше в народе называли "слепым чтением", вот только прочитать он мог не только книгу, но и любую вещь, или даже человека. Кончики пальцев рассказывали ему, сколько вам лет, чем вы болеете и, возможно даже, хороший вы или плохой. На экзамене ничего не сказали, но при следующем медицинском осмотре его анализы пометили особым грифом.
С тех пор он стал значительно умнее, но уже было поздно…
– Удар ногой, – скомандовал Гудвин. Фрэй ударил. Тренер блокировал. – Еще раз. Плохо. Чем раньше занимался?
– Каратэ.
– Я так и подумал. Какой пояс?
– Зеленый, – Фрэй почему-то смутился. – Это было давно.
Гудвин задумчиво обошел его по кругу:
– Видел когда-нибудь тайский бокс?
– Нет.
– Сейчас покажу. Держи блок.
Гудвин перешел в боевую стойку, и Фрэй инстинктивно сделал полшага назад. Удар ногой. Блок. Парень пошатнулся, затем улыбнулся, немного бравируя.
– Это каратэ, – сказал тренер. – Противник – цель удара. А сейчас тайский бокс.
Гудвин немного подпрыгнул и за этим последовал удар такой силы, что застигнутый врасплох Фрэй повалился на пол.
– В тайском боксе надо не просто ударить противника, а ударить так, будто хочешь, чтобы твоя рука или нога прошла сквозь него. Рассекла на две части. Чувствуешь разницу?
Фрэй чувствовал, и еще как. И я чувствовал вместе с ним.
Гудвин мог рассуждать о видах боевых искусств до бесконечности, показывать, сравнивать. В его устах поединок становился поэзией, удары – строфами. На деле же он демонстрировал смертоносную смесь техник, которая с поэзией ничего общего иметь не могла. Разве что кто-нибудь сложит панегирик по его врагу.
С Фрэем он довольно быстро нашел общий язык – оба были в какой-то мере помешаны на искусстве боя, и учитель нашел своего ученика. Ну, а стоило только Гудвину достать несколько избранных ножей – и Фрэй был весь его с потрохами.
На мне дело застопорилось. Если, почувствовав на своей шкуре радость "пробежки по крышам" от Спарты, я начал делать головокружительные успехи в деле физической подготовки, то бой, желание нанести увечья своему противнику мне были непонятны. И в чью бы шкуру я не влезал, они становились мне непонятны еще больше. Если я был вынужден кого-то ударить, то чувствовал его боль как свою собственную – очень непросто было одновременно держать и физическую оборону и ментальную. У меня никак не получалось закрыться. Оружие и вовсе валилось из рук, что бы мне не предлагал Гудвин, от палки до травмоопасных нунчаков. В конце концов, он опустил руки и оставил до лучших времен попытки угадать, что же мне в действительности было нужно. Тренер учил меня приемам самообороны, некоторым трюкам из самбо и не совсем честным вещам, которые, тем не менее, впоследствии частенько меня выручали.
С Го была лишь одна проблема – его сверх-агрессивность и неконтролируемые припадки ярости. Я заметил, что за байкером постоянно следили не только Гудвин и Спарта, но временами даже и Большой Ко. Парень не расставался с бейсбольной битой и на каждый, даже самый безобидный выпад в свою сторону у него был один ответ – дубинкой по зубам.
Оставался Иосиф. Никто не знал, что с ним делать. Вернее Большой Ко знал, но меня каждый раз передергивало, если я ловил даже край его эмоций.