Резко стало темно. Светлый прямоугольник на полу почти полностью заняла тень. Потом Лимон увидел ноги. Здоровенные ноги в резиновых сапогах с обрезанными голенищами.
- Что вы тут…
Ноги переступили и продвинулись чуть вперёд.
- Да что за джакч!
- Ха! - сказал Лимон; выждал полсекунды и рванул верёвку на себя и чуть вверх.
Получилось! Они с Зее дёрнули почти одновременно, и обладатель огромных резиновых сапог опрокинулся назад, звучно приложившись затылком. Лимон тут же подскочил к нему и дубинкой изо всех сил вмазал в район солнечного сплетения. Зее уже тянула за одну ногу, Лимон вцепился в другую - поволокли!
Тяжёлый, гад…
Но на три шага оттащить удалось.
- Руки вяжи!
Вдвоём быстро как смогли перемотали скрещенные запястья - тоже крестом. Крест на крест. Кидонский знак…
- Кляп!
Зее всё помнила чётко.
Лимон рывком раздвинул челюсти пленника, и Зее воткнула в рот - поглубже, поглубже! - свёрнутую тряпку.
- Ноги.
Уже спокойнее связали лодыжки. И, наконец, пропустили отдельную верёвку между путами и почти притянули лодыжки к запястьям - хоть сейчас на картинку в "Спутник разведчика". Мешал только толстый живот.
- Не порвёт? - тревожно спросила Зее.
- Не знаю, - сказал Лимон. - Но верёвка уже всё.
- Вижу…
- Дину, что снаружи?
- Пока тихо.
- Зее, нож держи наготове…
Он ощупал огромное и почему-то очень горячее тело. Ещё один пистолет и ещё один нож, на этот раз вообще какой-то кривой жабокол размером чуть поменьше кавалерийской сабли. И ещё ножичек, складной… Всё? А, нет, запасной магазин - отлично.
Вот теперь можно и присмотреться - кто таков?
- Я его помню, - сказала Зее. - Он нас вчера сгружал. Кажется, его то ли Хряком звали, то ли Кабаном…
По лицу нельзя было сказать, сколько толстяку лет. И по рукам тоже. Пухлые, обветренные, грязные. Ну и ладно. Не интересно.
- Ну что? - сказал Лимон. - Третьего не ждём?
- А этого?
- Пусть пока валяется…
И тут Лимону показалось, что глаза толстяка моргнули. То есть чуть-чуть приоткрыл их и тут же зажмурил, но зажмурил крепче, чем было.
- Эй, Кабан, - сказал он и пнул толстяка в бок. - Очнулся?
Тот сделал вид, что не слышит. Лимон со щелчком раскрыл складной нож. Толстяк распахнул глаза и замотал головой. И даже замычал через нос.
- Очнулся, - сам себе покивал Лимон. - Много вас там ещё? - он кивнул в сторону щели. - Один, два? Три, пять, двадцать?
Толстяк таращился.
Лимон присел на корточки. Поднёс нож к кончику носа толстяка.
- Слушай меня, ты. Рабовладелец. Сейчас я буду медленно называть цифры. Сколько ваших там ещё осталось. Когда надо будет, ты моргнёшь. Если моргнёшь неправильно - а я по глазам пойму, что ты врёшь, - я для начала отрежу тебе нос. Понял? Моргни. А теперь поехали. Один? Два? Три?
Толстяк судорожно сжал веки.
- Ну, молодец. Пока живи…
- Кто-то идёт, - сказал Дину.
Лимон вскочил. Передёрнул затвор пистолета. Какая-то не наша модель… Предохранитель был автоматический, как у "герцога" - срабатывал при обхвате рукояти. А вот как вынимается магазин?.. ладно, разберёмся после.
Лимон молча показал Дину и Зее, где им стоять, сам присел, прикрыл лицо локтем. В первую секунду не увидит, а потом - плевать. Дину распластался по стене, в руке - дубинка. Зее присела за спиной Лимона.
Ну же…
- Эй вы, говнорезы, чего ворота не запираете? - раздалось со двора. - Разбегутся тараканы - самих вас продам свинарям…
Из-под локтя Лимон увидел здоровенного - на этот раз не жирного, а именно по-деревенски здоровенного, жилистого и явно очень сильного парня, босого, в выцветших солдатских штанах, голого по пояс. Оружия видно не было - впрочем, это ещё ни о чём не говорило, и у этих двоих пистолеты были заткнуты за пояс сзади. Он стоял по ту сторону ворот и, приложив руку ко лбу, вглядывался в сумрак сарая.
Если сейчас не войдёт, придётся стрелять, подумал Лимон. Жаль, лучше бы ещё немножко потихариться…
И тут в глубине сарая закричала немая девочка. Это было так неожиданно и страшно, что Лимон чуть было не обернулся.
- Я кому говорил - моих девок не трогать? - и парень быстро вошёл в сарай. - Таху, у тебя ещё…
И тут Зее за спиной Лимона издала странный хакающий звук. Что-то чёрное метнулось в воздухе, а парень вдруг схватился за живот, замер, недоверчиво посмотрел вниз - потом медленно повернулся и на подгибающихся ногах двинулся к выходу. Дину ударил его дубинкой - но попал не по голове, а по плечу. Тот лишь дёрнулся…
- Держи его! - закричала Зее.
Дину прыгнул на полуголого, как защитник при игре в мяч: ударяя в корпус плечом и скрещенными руками. Удар пришёлся в бок. Парень отшатнулся, но на ногах устоял; Дину перекатился через плечо и снова принял стойку для прыжка. Лимон бросился к деревенскому, но Зее неожиданно обогнала его, прыгнула и повисла у того на плечах, вцепившись пальцами в лицо. Парень взвыл и крутнулся на месте, и только тут Лимон увидел - вернее, понял, - что из живота его торчит рукоять ножа. Парень пытался отодрать скрюченные пальцы от своего лица, и это у него наверняка получилось бы - поэтому Лимон повторил то, что сделал Дину: прыжок защитника. Но он бил в живот…
Ощущения были такие, будто Лимон врезался в кирпичную стену - и всё-таки проломил её. Парень рухнул на спину, прижав Зее, Лимон навалился на них сверху. Наверное, можно было вставать, вернее, нужно было вставать, но тело вдруг перестало слушаться. Непонятно с чего вернулись вдруг вчерашние онемение и неподвижность… Лимон наконец сумел сползти вбок, и тогда Зее тоже начала выбираться.
Потом Лимон увидел в своей руке пистолет. Так с ним и бросился. Ну… бывает.
И тут он увидел, как к ним приближается немая девочка. Она шла, странно выворачивая ступни и слегка расставив руки. Голова её была наклонена и повёрнута немного в сторону, поэтому смотрела она косо и исподлобья. Зрелище было совершенно кошмарное…
- Что, всё? - спросила она глухо.
- Не знаю, - сказала Зее, отодвигаясь. Она тоже не могла встать.
Немая девочка подошла вплотную и упала на колени - почти ткнувшись ими в голову лежачего. Лицо его было в нескольких местах разодрано до мяса. Несколько долгих секунд она смотрела на это лицо, потом подняла руки и обрушила на него свой кулачок. Потом ещё раз и ещё…
- Ты что? - спросил Лимон.
- Пусть, - сказала Зее. - Это он - Илли… ну… и её, наверное, тоже…
Ноги лежащего вдруг немного согнулись в коленях, задрожали и распрямились. Резко запахло дерьмом.
- Всё, - сказала Зее. - Ты убила его.
- Правда? - спросила девочка.
- Правда.
- Это хорошо… он больше не будет…
- Не будет. Ты посиди там ещё немного, хорошо?
- Нет, я с вами.
- А потом с нами. Не сейчас. Не сию минуту… Джедо, ты как?
- Сейчас будет нормально…
Лимон сел, потом встал. Всё тело болело. Это что, я так вложился в прыжок? Похоже на то…
- Сейчас… - только не допустить, чтобы началась дрожь. Что там надо? - запрокинуть голову, высунуть язык и подышать открытым ртом? Вдох - выдох… вдох - выдох… ну и ещё разочек… - Я готов.
Потом он понял, что только что возникла какая-то несообразность. Ведь Илли убил тот гад, который без подбородка. А Зее сказала…
- Ты сказала: "это он - Илли". Он - что?
- Он… изнасиловал её. Они и меня хотели… но Илли убили, начался скандал…
- Ясно… Тогда бери свой ножичек, и пошли. Дину, ты в норме?
- Вполне. Хотя думал, что выбил плечо. Как каменный, джакч. Извини, Зее.
- Ничего.
Лимон, держа пистолет двумя руками стволом вниз, приблизился к щели и наконец-то выглянул наружу.
Перед ним расстилался весьма обширный двор, местами засыпанный щебнем. Слева виден был высокий неряшливый забор из жердей, перед ним косо врос в грязь тракторный прицеп с каркасом для тента. Дом, большой, сложенный из шлакоблоков, двухэтажный в центре и с двумя одноэтажными пристройками по бокам, стоял справа. Прямо - открывалось пустое свободное пространство, некоторое время Лимон ничего не мог понять, потом сообразил: там, наверное, начинался обратный скат холма, дальше шла какая-то не видимая отсюда долина, а ещё дальше угадывалась лесистая невысокая гряда Гуррахачи, сейчас почти скрытая туманной дымкой и почти сливающаяся с небом. А это значит, что там, по долине, проходит шоссе, до которого отсюда самое большее десять километров…
- Дину, - позвал Лимон. - Готов?
- Вроде бы.
- Как ты думаешь, где они?
- Не знаю.
- В доме?
- Не думаю. Деревенские днём редко в доме сидят.
- Вот и я так думаю… Этот гад откуда пришёл, с какой стороны?
Дину задумался.
- Я его увидел… вон там. То есть он шёл не из дома, а скорее из-за дома. Дорожек тут нет…
- Угу… Слушай, обыщи его, а? Я что-то…
Дину внимательно посмотрел на Лимона.
- Ты совсем жёлтый, - сказал он. - Ладно. И вообще - посиди пока. Вот тут сядь и сиди. Дыши деревенским воздухом.
Лимон так и сделал. Привалившись плечом к створке ворот, он опустился на пол и стал смотреть перед собой. Объёмная картина почему-то вдруг стала плоской, чуть размытой по краям. Пейзаж… Маркиз любит рисовать такие вот пейзажи. У него вся комната ими завешена. И у Лимона над кроватью висит картина: горное озеро, деревянный причал, у причала полузатонувшая лодка.
Вернулся Дину.
- Ещё один ножик, - сказал он. - Девушка довольна?
- Девушка довольна, - подтвердила Зее.
- А ты уже не хрипишь, - сказал Лимон.
Она потрогала горло:
- Ещё болит. Но уже сносно.
- Надо идти, - сказал Лимон. - Если мы хотим выбраться.
Глава семнадцатая
Ночь они провели в придорожном винограднике, не сомкнув глаз и в буквальном смысле слова не снимая пальцев с курков. То есть младшие, конечно, спали, и Дину провалился в лихорадочный полусон-полуобморок, но ни Лимон, ни Зее не испытывали ни малейшей потребности в сне. Обоих трясло; Лимону хотелось говорить, говорить, говорить, и он только огромным усилием воли заставил себя заткнуться: ночью звук уходит далеко; Зее, напротив, впала в мрачность, несколько раз огрызнулась, потом просто замолчала. Они сидели и вслушивались в темноту, и темнота не обманывала их ожиданий: кто-то не очень крупный, но упорный ломился сквозь колючие заросли, высаженные по краю виноградника, кто-то деятельно плескался в канаве; вдали лаяли собаки - но, слава Свету, лай не приближался. Вообще-то Лимон сомневался, что за ними устроят погоню - испугаются, пойдут искать добычу полегче.
Пожар уже потух - в конце концов, дом не деревянный, огню там не разгуляться; а бочки с соляркой сгорели довольно быстро - плотный дым валил часа два, расплываясь в вышине грязно-серым грибом, потом иссяк… У вернувшихся охотников за рабами наверняка найдётся много дел на пепелище.
Но даже злорадства Лимон не испытывал. Какое-то опустошение. Почти то же самое, что было тогда, в лагере - не сразу, как накрыло, а потом, позже…
Или - когда стало понятно, что в городе нет живых.
Или…
Хорошо, что Шило сбежал, подумал Лимон. Так бы не знал сейчас, что с ним делать. Маленький мерзавец. Он вдруг вспомнил, как Шило просился в отряд. Где сейчас Сапог, интересно? Массаракш, как бы нам снова собраться… Но уже не будет Илли и Костыля. Уже не будет. Никогда не будет.
Но за Илли мы отомстили. Он вспомнил глаза этого урода… без подбородка… когда тот понял, что сейчас будет. А вот так, сказал ему Лимон. Мы вам ничего не сделали. Ничего. А теперь - не будет пощады. Сволочи. Вы нас заставили. Ну и горите огнём…
Они убегали, а тот безумный парень, что всё время качался, и качался, и качался, теперь плясал на фоне стены дымного пламени, разом охватившего бочки. И за рёвом огня не слышно было воплей урода. Нет, немного слышно… совсем чуть-чуть.
Всё правильно сделали, сказал Лимон сам себе. Прислушался. Возможно, тот, кто мог возразить, спал. Или просто не хотел возражать. Значит, всё правильно.
Жирного Кабана не убили, оставили в сарае. Сарай поджигать не стали. Против Кабана никто ничего плохого не сказал. А урода - убили. Так и надо.
И не его одного. Впрочем, других всё-таки в драке, а его уже после, но - какая разница. Уродам - уродская смерть.
Папка, сказал Лимон про себя, ты-то как считаешь? Ты ведь должен ещё где-то рядом бродить… А может, ты жив? Может, ты уехал к себе на заставу? Поэтому я тебя не слышу? Деда ведь я долго слышал, когда тот умер, а тебя - совсем не слышу, и маму тоже. Может, всё не так плохо?..
Или вы не хотите со мной таким разговаривать?
Так ведь я только сегодня таким стал. Каким? Таким.
Он замолчал и стал только слушать. Ночь по-прежнему чем-то хрустела, шуршала… Потом совсем неподалёку - наверное, сразу за шоссе - завопили лягушки. Начала одна, ответила другая - через минуту это был хор. Ещё через пять минут хотелось заткнуть уши.
Застонал Дину. Наверное, неудачно повернулся. Лимон дотянулся до него, потрогал повязку. Почти сухая. Он не знал, хорошо это или нет. Пусть будет хорошо. Ничего, завтра Дину будет у врача. Всё обойдётся. Любой ценой - всё обойдётся.
Он испытал прилив какого-то мрачного восторга.
- Что там? - прошептала Зее.
- Вроде всё путём, - сказал Лимон.
- "Всё путём", - передразнила Зее. - Ты из офицерских, а говоришь, как солекоп.
- Мы из простых, - сказал Лимон. - Родители на электростанции работали. Отец инженер, мать - техник. Пришла разнарядка… и вот. Я как раз в школу пошёл.
- Понятно, - сказала Зее.
- Из-за этих лягушек мы ничего не услышим, - сказал Лимон.
- Вряд ли нас ищут, - сказала Зее.
- И всё равно.
- Это конечно.
- Я думаю, надо отползти, - сказал Лимон. - Метров на пятьдесят. Будет обидно, если прихватят из-за лягушек.
- Давай, - согласилась Зее. - Только…
- Что?
- Да… ни демона не видно…
- Ну так и нас не видно тоже.
- Это да. Ты вперёд, я следом.
Лимон закинул двустволку за спину - по-охотничьи, стволом вниз - и на корточках, руками и отчасти головой находя проход между лозами, полез вперёд. Один ряд… второй… какая-то проволока, джакч… кстати, утром не забыть отломать кусок подлиннее… как сегодня проволоку искали, смех…
Потом несколько рядов были совсем редкими, а дальше вдруг встала стена. Ну так же не сажают виноград… выходит, сажают. Сплошняком. Что за люди, джакч… одно слово, овцелюбы.
- Всё, пришли, - сказал Лимон.
- Здравствуйте, девочки, - передразнила Зее.
- И ты знаешь?
- А кто не знает? Тссс…
Лимон прислушался. Лягушачьи вопли продолжались, но уже не заглушали другие звуки. Например, кто-то опять ломился через заросли…
- Вот это и есть ёжики, - сказала Зее. - У нас дома жил. Ужас. Особенно ночью. Еж, проходящий сквозь тумбочку… Держи.
- Что?
- Шинельку прихватила.
- Умничка.
- А то.
Лимон как мог расстелил "шинельку" - на самом деле, конечно, плащ-дождевик, прихваченный из дома в качестве трофея. Джакч, сколько мы добра спалили! - с каким-то дурным весельем подумал Лимон. И как мы его палили!
- Поместимся?
- Дык.
- А чего ты такая была примороженная?
- Замнём, а?
- Давай замнём.
- На самом деле… - и Зее замолчала. - Не могу объяснить. Знаю, а объяснить не могу. У тебя так бывает?
- Не скажу, что каждый день…
- Тебе холодно?
- Нет.
- А чего дрожишь?
- День такой.
- Слушай, Джедо…
- Давай ты меня Лимоном будешь звать? А то я долго вспоминаю, кто такой Джедо.
- А почему Лимон?
- Да… я, когда в нашу гимназию поступил, сразу подхватил желтуху. И ещё, когда нервничаю, такой вот коркой с бугорками покрываюсь. Ну - конечно, Лимон, кто же ещё?
- Вот такой коркой?
- Ага.
- А ты нервничаешь?
- Что-то вроде. Не знаю. День тяжёлый. Ты тоже была…
- Лучше не вспоминать.
- Вот.
- А… Лимон…
- Что?
- Я хочу спросить… ты не обидишься, нет?
- Не знаю.
- А, всё равно. Ты и Илли… вы были как?
Лимон вдруг почувствовал, что его пробивает потом.
- Мы… не знаю, как правильно… ну, дружили, что ли. Она мне… очень нравилась. Только не подумай, что…
- Я ничего не думаю.
- Вот как с парнями. Илли была свой парень. Если ты понимаешь…
- Конечно.
- Но вот такого…
- Что?
- Вот как с тобой сейчас…
- Лимон…
- Да.
- Наверное…
- Что?
- До утра мы доживём. А до вечера?
- Не знаю. Воля Света.
- Или командира.
- Не смейся. Какой из меня командир…
- Самый лучший. Даже не думала, что такие бывают.
- Зее…
- Что?
- Ты сама - как?
- Я… как-то. Я будто падаю с какой-то башни… или выше башни… что бывает выше башни?
- Запускают шары.
- С шара. От самого Мирового света.
- Ты не падаешь, ты летишь.
- Как скажешь, командир. Есть не падать. Есть лететь.
- Слушай, а…
- Что?
- Тебе удобно?
- Слегка.
- Ложись вот так.
- Ага.
- Лучше?
- Смеёшься?
- Тихо!..
Что-то громко сломалось совсем рядом.
- Это я ногой, извини.
- Понял.
- Лимон…
- Что?
- Не знаю. Просто… просто… только не… если ты меня не поцелуешь, я умру…
- Зее…
- Ага. То, что ты думаешь…
- Я сейчас… ни о чём…
- Тссс… Дай руку…
- Зее…
- Не говори ничего… лучше ничего не говори…
Лимона охватил жар. Жар распирал. Рука, ведомая тонкими, но сильными пальцами Зее, ощутила под ладонью сначала мягкое и шелковистое, с чем-то маленьким горячим торчащим, потом прохладное и податливое, потом снова горячее, но уже бешено вжимающееся и мокрое…
- Да… да… да… - шептала Зее. - Трогай… я хочу, чтобы ты меня трогал…
- Зее…
- Ты знаешь, что делать…
- Я никогда…
- Всё ерунда… вот так… да расстегни же пряжку, джакч… вот так, вот так… о-о-о…
- Зее…
- Молчи, дурак, только молчи… Молчи!
И Лимон молчал.
И потом, когда они отвалились друг от друга, ничего не видя, но всё чувствуя, не нуждаясь в словах, а только в прикосновениях, Лимон всё-таки сказал:
- …так не бывает…