• • •
День четвёртый. Бурбон-стрит после наступления темноты. Арджент никогда не бывал в Новом Орлеане, но ему всегда сюда хотелось. Нет, Грейс он бы ни за что не взял с собой, но сестрица больше не его проблема, так ведь? Обливаясь потом, он прогуливается по Бурбон-стрит с "ураганом" в руке. На улицах царит шум, отовсюду несутся гогот и пьяные крики. Арджент с удовольствием шлялся бы по городу каждую ночь хоть всю жизнь. Половина "урагана" уже бушует у него в голове. Подумать только! Выпивка на улице не только не запрещена - наоборот, всячески поощряется! Такое возможно только в Новом Орлеане.
Арджент с корешами часто толковали о том, чтобы податься сюда на Марди Гра, но разговоры так и оставались разговорами, потому что ни у кого не хватало духу покинуть Хартсдейл. Но теперь у Арджента новый кореш, который с огромным удовольствием отправился в Новый Орлеан, убеждённый в том, что это его собственная идея. Однако хозяин-учитель быстренько даст своему подмастерью под зад, если тот не оправдает его ожидания. Надо доказать мастеру свою полезность и незаменимость.
Арджент толком не знает, где Нельсон сейчас. Наверно, разбирается с управляющим "Дома Вуду". Ни черта он там не узнает, сколь бы жёсткие методы добывания информации ни применил. Никто не сообщит ему о местонахождении Коннора Ласситера; это всё равно что искать ветра в поле. В конце концов Нельсон разъярится и обвинит во всём Арджента, а тот скажет:
- Эй, это же ты предложил тащиться в Новый Орлеан, не я!
Но Нельсон всё равно возложит ответственность за провал на него. Значит, Ардженту для умиротворения хозяина надо что-то предложить взамен, да такое, чтобы до того сразу дошло, какое ценное приобретение его новый ученик.
Поэтому вместо того чтобы возвратиться в отель, провонявший клопами и дезинфекцией, Арджент отправляется на поиски проблем.
Он находит их. Заводит с ними дружбу. И предаёт их.
• • •
День пятый. Нельсон дрыхнет после обильного возлияния, вдобавок накачавшись болеутоляющим. Так он пытается заглушить разочарование, постигшее его в ходе безрезультатных поисков Коннора Ласситера. Арджент, всю ночь проведя в городе, на рассвете возвращается в Рамаду и будит его:
- У меня там для тебя сюрприз. Тебе понравится. Вставай.
- Пошёл на хрен отсюда!
Арджент так и знал, что Нельсон заартачится.
- Это займёт всего несколько минут, Джаспер, - убеждает Арджент. - Вот увидишь!
Если бы Нельсон умел убивать взглядом, Арджент свалился бы сейчас хладным трупом.
- Только посмей ещё раз меня так назвать, и я тебе глотку порву! - Нельсон садится на кровати, готовый в любую секунду проиграть схватку с земным тяготением.
- Извини. А как же мне тебя называть?
- Вообще никак.
Накачав хозяина скверным гостиничным кофе, Арджент провожает Нельсона в забытый богом и людьми район Нового Орлеана, выглядящий словно после апокалипсиса. Со времени последнего наводнения сюда явно не ступала нога порядочного человека.
В полусгоревшем баре, связанные по рукам и ногам, с кляпом во рту, сидят двое беглых расплётов. Пацан и девчонка.
- Я тут кое с кем свёл дружбу, пока ты отсыпался, - гордо сообщает Арджент. - Прикинулся, что я один из них. А потом использовал свой коронный удушающий приём. Тот самый, которым захватил сам знаешь кого.
Оба расплёта в сознании, но разговаривать не могут, и только глаза выдают весь их ужас.
- Отличные экземпляры, - хвастается Арджент. - Наверняка за них отвалят кучу бабок, а, как думаешь?
Нельсон оглядывает добычу осоловелыми с похмелья глазами.
- Неужели сам поймал, один?
- Угу. Я бы и больше словил, если бы попались. Выручку оставь себе. Дарю.
И тут Нельсон говорит:
- Отпусти их.
- Чего-о?!
- Мы слишком далеко от моего знакомца с чёрного рынка. Не тащить же их туда через всю страну.
Арджент ушам своим не верит.
- Я задницу рву, добываю тебе такой товар, а ты выбрасываешь бешеные бабки на помойку?
Нельсон окидывает Арджента взглядом и вздыхает.
- Высший бал тебе за прилежание. Хорошая работа, но нас ждёт добыча покрупнее. - И с этими словами он поворачивается и идёт к выходу.
Взбешённый, Арджент осыпает ругательствами беспомощных детей, которые даже огрызнуться не могут.
- Чтоб вам тут сдохнуть! А пожалуй, я так и сделаю! Оставлю гнить здесь!
Но он поступает иначе: анонимно звонит юнокопам, чтобы те приехали и забрали беглецов. Таким образом за свою первую в карьере орган-пирата добычу Арджент не получает ни гроша. Он утешает себя тем, что, по-видимому, сумел произвести на Нельсона впечатление, пусть и не очень значительное.
Он возвращается в отель, по дороге обдумывая следующий маршрут погони за ветром в поле и способы, как сделать так, чтобы Нельсон думал, что это он заправляет охотой. Есть ещё столько классных мест помимо Нового Орлеана, в которых Ардженту хотелось бы побывать! И с помощью Нельсона он в них попадёт - следует только искусно рассыпать хлебные крошки.
25 • Коннор
Он рвётся прочь из резервации. Нет, против семьи Таши’ни он ничего не имеет - они достаточно гостеприимны, хоть и несколько холодны по отношению к нему; по-настоящему их заботит только Лев. Резервация представлялась Коннору всего лишь короткой остановкой на пути к главной цели. Однако дни проходят, и хотя кажется, будто они еле ползут, на самом деле каким-то непонятным образом они летят с головоломной скоростью. Короткая остановка растянулась на две недели. Ну да, Лев, конечно, нуждался в лечении, но теперь-то он уже поправился достаточно, чтобы продолжить путь. В отличие от застывшей в неизменном покое резервации окружающий мир не стоит на месте. Заготовительные лагеря продолжают расплетать детей, "Граждане за прогресс" продолжают лоббировать ужесточение законов в отношении расплётов. Пока Коннор с товарищами отдыхают, ситуация снаружи ухудшается с каждым днём.
Решение проблемы, или, по меньшей мере, его часть, безусловно нужно искать у Дженсона Рейншильда. Трейс, правая рука Коннора на Кладбище, был в этом убеждён, а Трейс ошибался крайне редко. С того самого мгновения, когда Коннор узнал, что Рейншильд был мужем Сони, это знание засело внутри него тяжёлым, неперевариваемым комом, словно протухшее мясо. Чем скорее они доберутся до Сони, тем скорее Коннор избавится от этой тяжести.
- Да что там такого в Огайо важного, что мы должны лететь туда сломя голову? - интересуется Грейс, закусывая арапачской жареной лепёшкой. - Арджент говорит, там только собачий холод и очень толстые люди.
- Тебе этого не понять, - отрезает Коннор.
- Потому что я слабоумная?
Коннор морщится. Он имел в виду совсем другое, а прозвучало грубо.
- Да нет, - говорит он. - Потому, что ты не беглый расплёт. Тебе расплетение никогда не грозило, вот ты и не можешь понять, почему я готов рискнуть всем, чтобы остановить его.
- Я, может, и не расплёт, но всё-таки тоже в бегах, как ни крути. Я сбежала от своего брата, и если он меня найдёт, то прикончит на месте.
Ну, тут Грейс, кажется перегнула палку. Хотя кто его знает... Нет сомнений -Арджент поколачивал сестру, но способен ли он на убийство? Ну разве что на неумышленное... Хотя, если честно, Коннор вполне допускает, что впавший в слепую ярость Скиннер в состоянии забить Грейс насмерть. И даже если это и не так, то сама девушка верит в это, для неё угроза очень даже реальна. Так же как и они с Левом, Грейс - беглянка, хоть и по другой причине.
- Мы не допустим, чтобы он причинил тебе вред, - твёрдо говорит Коннор.
- Никогда?
Коннор кивает:
- Никогда, - хотя и осознаёт, что обещание это сдержать сложновато, ведь они с Левом не вечно будут присутствовать в жизни Грейс.
- Так кто этот человек, за которым вы охотитесь?
Коннор подумывает дать уклончивый ответ, мол, "да так, есть там один", но решает вдруг выказать Грейс уважение, которого она никогда и ни от кого не удостаивалась прежде. Он рассказывает ей всё, что знает. Вернее сказать, чего не знает.
- Дженсон Рейншильд разработал технологию нейро-прививки, сделавшую возможным расплетение. Он учредил организацию под названием "Граждане за прогресс".
- Я слышала о них, - вставляет Грейс. - Они вроде помогают бедным детишкам в Индии и всё такое?
- Угу, помогают. Наверняка чтобы потом разобрать их на запчасти. Дело в том, что Рейншильд не планировал использовать своё открытие для расплетения. Собственно говоря, он учредил "Граждан за прогресс" специально для того, чтобы они не допустили злоупотребления новой технологией. Но случилось так, что другие люди захватили контроль над организацией и совершили переворот. Теперь "Граждане" выступают за расплетение, манипулируют средствами массовой информации и, говорят, даже юновласти у них на крючке.
- Дело дрянь, - мямлит Грейс с полным ртом.
- Точно. Но что ещё хуже - что они стёрли Рейншильда с лица земли.
- Как?! Убили?
- А кто его знает. Нам известно только, что его убрали из истории, словно он никогда не существовал. Мы и нашли-то его только благодаря одной статье, в которой его фамилия была напечатана неправильно. Так вот, мы с Левом решили, что такая могущественная организация не заставила бы человека исчезнуть только потому, что он всего лишь высказался против неё. Мы думаем, Рейншильд стал настолько опасен для "Граждан", что они сочли нужным расправиться с ним. А всё, что для них опасно, может послужить нам оружием. Вот почему мы должны найти его жену, Соню - она все эти годы скрывается в подполье.
Грейс слизывает жир с пальцев.
- Знала я одну Соню в Хартсдейле. Стерва, каких поискать, и на физиономии у неё такая штука торчала, похожая на кучку собачьих какашек. Она пошла к врачам, чтобы убрали эту гадость, и трах-бах, прям на столе с ней случился инфаркт, так что хирурги не успели даже запасное сердце ей вставить. Арджент сказал: надо же, у неё вообще было сердце! А мне её жалко стало. Помереть из-за какашки на морде - слышал что-нибудь глупее?
Коннор невольно улыбается.
- Вот уж правда.
По его мнению, "Граждане за прогресс" - самая настоящая куча дерьма на лице человечества. Но возможно ли удалить её, не убив пациента, покажет только время.
- А кто сейчас заправляет этой организацией? - спрашивает Грейс.
Коннор пожимает плечами.
- Чтоб я так знал.
- Когда узнаешь, расскажи мне. Потому что вот с кем я бы с удовольствием сыграла в Stratego.
• • •
Отношения между Коннором и Левом изменились. Раньше они выступали единой командой и цель у них была общая. Теперь же всё иначе. Стоит только Коннору заикнуться о продолжении пути, как Лев словно замыкается, а то и попросту выскальзывает из помещения.
- Он через такое прошёл, что заслуживает немного мира и покоя, - говорит Коннору Уна после одного из таких уходов Лева. Коннору нравится Уна, она напоминает ему Рису - не столько внешне, сколько тем, что не позволяет помыкать собой. Правда, в отличие от Уны, Риса не оставила бы Лева наслаждаться отдыхом, а настаивала бы на продолжении пути.
- Мы только тогда заслужим мир, когда завоюем его! - парирует Коннор.
- Это ты небось на каком-то памятнике войны прочёл? - усмехается Уна.
Коннор обжигает её яростным взглядом и угрюмо замолкает, потому что собеседница попала в точку. Шестой класс, экскурсия на Мемориал славы Глубинной войны. Да, если он собирается схлестнуться с Уной, то одними выбитыми на граните псевдо-мудрыми сентенциями не обойдёшься.
- Насколько мне известно, - продолжает девушка, - Лев спас тебе жизнь, а ты, между прочим, едва не угробил его, сбив на дороге. Уж окажи ему милость, дай оправиться хотя бы от этих травм.
- Да он сам под колёса бросился! - Коннор начинает терять терпение. - Или ты думаешь, я намеренно его сбил?!
- Если мчаться, как ты - сломя голову и не глядя, куда едешь, то рано или поздно обязательно налетишь на кого-нибудь. Ты едва не убил своего единственного друга. А скажи-ка: это была первая авария или до неё случались и другие?
Коннор впечатывает в стенку Роландов кулак. И хотя не разжимает его тут же, однако заставляет руку опуститься.
- Авария на дороге - дело обычное!
- Если мироздание советует тебе притормозить, то, может, стоило бы прислушаться, а не зарывать голову в песок, как страус?
Коннор бросает на неё быстрый взгляд: откуда ей известно про страусов? Лев рассказал? Но по выражению лица девушки не понять, она знает, о чём говорит, или это случайное совпадение. И ведь не спросишь же! Она тогда сразу сообразит, что к чему, и скажет, мол, видишь, тут прослеживается закономерность.
- Он чувствует себя здесь в безопасности, - говорит Уна. - Под защитой. Ему это необходимо.
- Если ты считаешь себя его защитницей, - ощеряется Коннор, - то где ты была, когда он превращал себя в бомбу?
Уна резко отводит глаза, и Коннор соображает, что зашёл слишком далеко.
- Извини, - бурчит он. - Но то, что мы делаем... это очень важно.
- Ты слишком высокого о себе мнения, - выговаривает Уна, дрожа от обиды. - Да, о тебе ходят легенды, что ты, мол, великая личность, но на самом деле ты такой же, как все мы!
И она так стремительно вылетает из комнаты, что Коннора овевает лёгким ветерком.
• • •
В эту ночь он долго не может сомкнуть глаз; одна мысль влечёт за собой другую, а та третью, мешая заснуть. Он слишком сильно устал. Маленькая каменная комнатка представляется ему тюремной камерой - несмотря на удобную мягкую постель.
Может, потому что он, Коннор - чужак здесь, жизненный уклад арапачей кажется ему противоречивым. Их дома, строгие и простые, тем не менее не чужды излишеств: например, эта роскошная кровать, стоящая в комнате без всяких украшений. Или взять большой зал: он обогревается простецким на вид очагом - но только на вид, потому что дрова в него подаются и температура поддерживается с помощью автоматики, так что огонь никогда не угасает. С одной стороны, арапачи осуждают удобства, с другой - не пренебрегают ни одним из них. Такое впечатление, что здесь ведётся постоянная битва между духовным и материальным. Должно быть, она длится уже так давно, что здешние обитатели не замечают собственной двойственности, как будто она тоже стала частью их культуры.
Эти соображения наводят Коннора на мысль о том, что природа его собственного мира - тоже сплошной оксюморон. Благовоспитанное, порядочное общество, объявляющее своим девизом сострадание и милосердие, в то же время приветствует расплетение. Коннор мог бы назвать это двуличием, но вопрос тут гораздо сложнее. Скорее похоже на то, что все безмолвно договорились не замечать этого противоречия. Дело не в том, что король голый. Просто люди повернули головы так, чтобы он оказался в слепой зоне.
Что же сделать, чтобы они увидели правду?
Коннор понимает: глупо думать, что он может удержать слетевший с оси и несущийся неведомо куда мир. Уна права - он ничем не выдаётся среди всех прочих. Собственно, он ничтожней остальных, настолько ничтожней, что мир даже не знает, что он всё ещё существует. Так с чего он вбил себе в голову, что может что-то изменить? Он ведь пытался - и что из этого вышло? Сотни ребят на Кладбище, которых он должен был спасти, угодили в заготовительные лагеря и ждут расплетения, а Риса, единственный луч света в его жизни, ушла в темноту, как и он сам.
Неудивительно, что Лев устал носить бремя мира на своих плечах и хочет исчезнуть здесь, в резервации. Но для Коннора это не выход. Не в его природе жить в ладах с природой. Треск поленьев в костре не успокаивает его, а раздражает. Безмятежно журчащий ручей для него - разновидность пытки водой.
- Ты легковозбудимый ребёнок, - говаривал отец Коннора, когда тот был малышом. Эвфемизм, которым родители заменяли слово "неуправляемый". Такому человеку, как говорят, собственная шкура жмёт. В конце концов его родителям тоже стало трудно удерживать своего отпрыска в пределах его шкуры, и они решили его от неё избавить - подписали ордер на расплетение.
Интересно, когда именно они приняли это решение? Когда они перестали любить своего сына? Или любовь здесь ни при чём? Может, им задурили головы рекламные объявления типа: "Расплетение - когда вы любите их так сильно, что готовы дать им уйти" или "Состояние распределённости - лучшее, что можно сделать для ребёнка с дизунификацией личности"?
И словечко-то какое придумали - "дизунификация". Наверняка это "Граждане за прогресс" постарались. Так они описывают подростка, желающего оказаться где угодно, только не там, где находится, и быть кем угодно, только не самим собой. Да у кого хотя бы изредка в жизни не возникает подобное желание? Разумеется, у некоторых оно появляется чаще, чем у других. Коннор относится именно к таким. Но постепенно ты приучаешься жить с этим чувством в ладу, обуздываешь его, ставишь на службу своим амбициям и стремлениям и в конце концов, если повезёт, достигаешь многого в жизни. Разве его родители имели право лишить своего сына этой возможности?
Коннор ворочается в постели и лупит левым кулаком свою набитую лебяжьим пухом подушку. Вскоре он меняет руку, сообразив, что если бить кулаком Роланда, то удовлетворение гораздо больше. Коннор специально тренировал левую руку, так что теперь она по силе почти не уступает правой; но когда дело касается чисто физического выражения ярости, то если задействовать руку Роланда, в мозгу вырабатывается больше эндорфинов.
Он не может представить себе, каково это - когда не только рука, а ты весь постоянно объят диким желанием разрушать всё и всех вокруг. Ну да, в Конноре тоже есть частичка этого неистовства, но оно охватывает его только изредка и ненадолго. А вот Роланд был чем-то вроде наркомана - постоянно под кайфом от собственной злости.
По временам, когда Коннора никто не видит и не слышит, он разговаривает с пришитой рукой.
- Ты просто безмозглый кусок мяса! - сообщает он кулаку, когда тот не желает разжиматься. Иногда кулак в ответ показывает ему средний палец, и Коннор взрывается смехом. Он понимает, что импульс жесту подаёт он сам, но воображает, что это Роланд; и тогда он испытывает одновременно и удовольствие, и боль. Это словно расчёсывать рану - делаешь самому себе хуже, а остановиться не можешь.