Ева заметила землистый цвет его лица. Скоро узкие тропинки береговых утесов покрылись людьми. Высыпало все население - женщины, мужчины, дети. Они молчали. Они стояли неподвижными, растерянными группами и медленно отступали по мере того, как продвигалась волна. Группа купающихся возрастала. Их пестрая и шумная масса присоединилась к темной группе рыбаков. Приезжие гости уже обрели свою беспечность. Изредка доносились взрывы смеха. Это событие, нарушавшее однообразие лета, приводило их в хорошее настроение. Они хохотали над растерянностью моряков. Женщин в особенности забавляла суета у моря и вид рыбаков, которые бросались в воду, подбегали к своим лодкам, снимали их с якоря и перетаскивали поближе к берегу, непрестанно уходившему все дальше и дальше. Переполох царил вдоль всей ярко синеющей необозримой глади, которая как бы охватывала умирающий багрянец заходящего солнца в своей укачивающей ласке.
Ученый лихорадочно писал, не отрываясь от бумаги, и был очень удивлен, когда Губерт вошел в его рабочий кабинет.
- Отец, вода поднимается!
Де Мирамар поднял глаза. Он с трудом оторвался от листа, который для него был реальней всякой действительности.
- Как ты говоришь?
- Вода поднимается.
- А!.. Любопытное явление… Очень любопытное…
Он с сожалением взглянул на начатую страницу.
- У госпожи Андело мигрень, - сказал он со вздохом. - Работа плохо подвигается.
Тон, которым были сказаны эти слова, предупреждал сына, чтобы он его не очень долго беспокоил.
- Отец, - продолжал Губерт резким и дрожащим голосом, - не думаете ли вы, что лучше уехать?
- Уехать? - перепугано воскликнул де Мирамар. - А моя работа?.. - Он взглянул на сына, желая убедиться, что тот не шутит. - И это ты предлагаешь уехать? Ты боишься?.. Ты? Боишься чего?..
- Я не знаю, - прошептал молодой человек. - Все это так странно…
- Куда же ехать? - продолжал старик, - Вернуться в Париж, когда мы так хорошо тут устроились? Зачем создавать осложнения? К тому же, вода спадет… и тогда…
Он остановился, заметив перекошенное лицо сына.
- Что с тобой, Губерт?
- Я не знаю, - повторил тот, не будучи в состоянии выразить возрастающую в душе тревогу.
Де Мирамар окинул огорченным взглядом груды книг, разбросанные бумаги, рукопись, разложенные выписки…
- Это не к спеху, - проговорил он. - Мы успеем еще завтра принять решение.
- Завтра? - повторил Губерт. - Хорошо… Пусть это будет завтра…
Он замолк и вышел из комнаты.
Де Мирамар склонился над столом, покачал головой и подавил вздох.
- Каким он сделался странным… после войны… И, продолжая начатую фразу, принялся писать:
"На заре неолитических времен замечается внезапное и полное исчезновение…"
Он остановился, чтобы найти дальнейший ход мысли, прерванной стремительным вторжением сына.
"…внезапное и полное исчезновение всей сложной работы…"
И все остальное перестало для него существовать!..
В гостиной, освещенной мягким светом ламп, Ева и Макс стряхнули с себя недавнюю тревогу.
- Впоследствии мы будем рады, что были очевидцами такого явления, - заявил Макс. - Люди станут подыскивать всевозможные научные объяснения… Это займет все газеты…
- Но завтра… все сады будут под водой, - проговорила Ева.
- Ну что ж, - пошутил Макс. - Выкупаемся в саду. Морское купанье на дому! Море в каждой квартире! Какая реклама для Ионпорта!
- Дети мои! Раз вы все в сборе, я хотела бы поговорить о серьезных вещах, - сказала госпожа де Мирамар, садясь за стол, заваленный бумагами.
- Моя теща принимается тоже за выписки! - воскликнул Макс.
- Я работаю для вашей же свадьбы, - возразила госпожа де Мирамар. - Сегодня уже второе августа… До свадьбы осталось с небольшим шесть недель… А Макс приехал совсем ненадолго!
- Увы! Безжалостный завод! - вздохнул жених.
Госпожа де Мирамар продолжала своим спокойным, слегка торжественным голосом.
- Мы намерены дать несколько обедов и вечер. Надо же, наконец, вернуться к своим довоенным привычкам! Я подготовляю список приглашенных. Кого вы приглашаете? Мы запишем всех вместе.
Она говорила тем серьезным тоном, которым генерал излагает план кампании. Ее супруг приоткрыл дверь, требуя лампу. Она его окликнула:
- Франсуа!.. Придите помочь нам!.. Это для вас очень важно… Послушайте, что я надумала… Во-первых, обед…
Она записывала имена, перечисляла титулы, развивала самые замысловатые комбинации. Виртуозно играя своими светскими знакомствами, она добивалась только одной цели, в которой никогда бы не созналась, но которую ее муж отлично знал и всегда поощрял снисходительной улыбкой. Он слишком хорошо сознавал, что ценность ученых трудов не является сама по себе достаточным основанием, чтобы достичь официального признания, если не добавить к ней еще кое-что… Ему следовало занять кресло в Академии, не так ли? Но обычай требовал, чтобы он сделал сам по направлению к этому креслу несколько предварите 1ьных шагов… Эта необходимая процедура, говорил он своим друзьям, придаст его трудам больший вес… Он не отрицал, что многие великие умы обходились без всякой Академии… но все же!..
- Разве это так уж весело - быть академиком? - бормотал с желчной разочарованностью Губерт.
Сидя около окна, он не сводил глаз с моря. Сгустившиеся сумерки окрасили воду а пепельный цвет, в котором утонули последние отблески света.
Подали обед. Сославшись на головную боль, госпожа Андело просила ее извинить и удалилась в свою комнату. Сели за стол. Молодежь принялась оживленно обсуждать свадебные туалеты. Макс оказался тонким знатоком моды, и Ева весело смеялась над каждым его замечанием.
Никто не говорил об отъезде. Успокоившись на этот счет, де Мирамар потребовал бутылку шампанского, будто бы для того, чтобы обрести душевное равновесие, утраченное при наблюдении за любопытнейшим явлением природы, носящим, без сомнения, временный характер, крайне редкостным, может быть, даже единственным в своем роде…
Стоя рядом, Ева и Макс подняли свои бокалы. В незначительных фразах, которыми они обменивались, проскальзывало какое-то волнение. Ева смущенными глазами смотрела на того, кто должен был стать спутником всей ее жизни. Обстоятельства и светский круг знакомств незаметно свели их друг с другом. Убеждаясь в своих одинаковых вкусах и в соответствии характеров, они почувствовали друг к другу как бы взаимную привязанность. А теперь в них пробуждалось неведомое до сих пор волнение.
Губерт, все время подходивший к окну, объявил:
- Вода, кажется, остановилась.
- А я как раз собиралась предложить провести эту ночь в гостинице, - сказала госпожа де Мирамар, - чтобы не очутиться завтра на острове. Но раз все кончилось…
Кофе подали в гостиной. Через каждые четверть часа Губерт подтверждал свои успокоительные наблюдения. Море не двигалось дальше. Темная громада с плавающими в ней отражениями звезд остановилась в нескольких метрах от сада.
Ева села за рояль. Переполняющая ее нега счастья передалась ее игре, и горькая жалоба шопеновского ноктюрна казалась детской болтовней. Де Мирамар вернулся в свой кабинет, а его жена удалилась к себе, оставив жениха и невесту с Губертом и Ивонной.
Губерт уселся за рояль на место сестры. Ивонна замечталась рядом с ним. Сидя в простенке между окнами, жених и невеста разговаривали вполголоса.
- Мне кажется, - говорил Макс, - что поздравления наших друзей, подарки, приготовления к роскошной свадьбе, - все это окружающее нас счастье - ничтожны по сравнению с тем, что мне представилось сегодня…
Ева подняла на него свои доверчивые глаза.
- Скажите же, Макс, что вам представилось.
Внезапно смущенный прикосновением детской ручки, опиравшейся на его руку, он подыскивал слова, стараясь избежать чересчур сильных выражений.
- Ева, я хотел бы, чтобы вы были маленькой девочкой, которую я должен был бы защищать и оберегать с опасностью для жизни, вдали от всей этой излишней роскоши, которую, однако, мы так любим.
- Покорно благодарю, - рассмеялась она…
Смех ее осекся. Лицо Макса исказилось. Широко открытые глаза были устремлены на дверь. Он стоял бледный, разинув рот, не будучи в состоянии произнести ни слова. Ева взглянула по тому же направлению и вскрикнула. Все обернулись. Из-под закрытой двери показалась лужа воды… Она постепенно разрасталась, как бы облизывая паркет своим жадным языком, И этот черный язык каждую секунду все приближался и приближался, захватывая пол все шире и шире…
Губерт бросился к окну, оттолкнул ставни, нагнулся… Взгляд его машинально искал террасу, сад. дорогу и ту часть пляжа, которая покрывалась водой лишь в периоды равноденствия. Все исчезло. Под светлым небом черный безграничный простор терялся в пространстве, и волны ударяли о стену дома.
Губерт перебежал комнату и кинулся к противоположному окну. Но и тут темная движущаяся масса занимала весь горизонт: у подножья прибрежных скал огни вилл казались расположенными прямо на темной воде… Ева бросилась в переднюю с криком:
- Надо всех разбудить!
Губерт увидал своего отца, стоящего у порога.
- Не могли бы мы попытаться бежать? - спросила Ивонна.
- Волна нас настигнет, - ответил Макс, к которому возвратилось его хладнокровие. - Посмотрите, как она быстро движется вперед!
Вода уже покрывала весь паркет, переливаясь через плинтусы. Она поднималась исподтишка, терпеливо, с настойчивостью стихии, и казалось, что комната медленно куда-то проваливается.
- Поднимайтесь скорей во второй этаж! - крикнула госпожа де Мирамар, показавшаяся на лестнице.
- Хорошо, что мой рабочий кабинет наверху! - пробормотал ученый.
Перейдя затопленную прихожую, он присоединился к жене.
- Надо все-таки закрыть окно, - сказал Губерт.
Он высунул голову и услышал со стороны селения отчаянный колокольный звон, унылый и настойчивый. Окна вилл открывались одно за другим, и на их светлом фоне вырисовывались силуэты метавшихся людей.
- Колокол… - прошептала оставшаяся с братом Ивонна. - Что это за колокол?
Губерт тщательно задвинул ставни и, повернувшись, ответил:
- Набат!
III
Бегство
- Госпожа Андело, госпожа Андело, проснитесь! Вставайте! Наводнение!.. Вода!.. Столовая вся в воде!
Госпожа Андело открыла глаза. Жесткие тиски мигрени не ослаблялись. Стук пишущей машинки продолжал ее преследовать даже в полусне. Чья-то фигура припала к изголовью. При мигающем мерцании свечи она увидала лицо, которое сразу не могла узнать. Неужели это растерянное, взывающее о помощи существо была госпожа де Мирамар? В своем шелковом платье, с бриллиантами и жемчугами в ушах и на корсаже, она казалась более жалкой, чем самая ничтожная из обитательниц Земли.
- Я подняла детей, гувернантку… Мало ли что может быть… Что нам делать? Что делать?..
Госпожа Андело села в своей постели, сжимая руками голову. Что пронеслось перед ее глазами в смятении настоящей минуты? Чей далекий образ промелькнул перед ней?
- Иду… Я помогу господину де Мирамару. Это главное, - не правда ли? Надо все приготовить к бегству…
- Но как бежать? - застонала госпожа де Мирамар.
- Поезда, вероятно, ходят, - ответила секретарша, покорно одеваясь, - самое спешное, это спасти рукописи!
- Спасти нас всех! - рыдала госпожа де Мирамар. - Моих детей, моих двух маленьких детей…
- Все спасутся, сударыня… Не отчаивайтесь… Надо быть спокойной… Пойдемте со мной…
Она вышла из комнаты, даже не позаботясь собрать свои вещи. Через несколько минут она уже переступала порог рабочего кабинета, где господин де Мирамар суетился среди своих бумаг и коллекций кремней и костей.
- Я пришла вам помочь…
Тревога разрасталась. Вею легкую мебель, посуду и белье перенесли в верхний этаж. Повсюду хлопали двери. Слуги толкались на лестнице и перекликались убитыми голосами, сообщая друг другу о движении воды. Еще ступень, две ступени, три…
Макс говорил всем и каждому:
- Не может же она вечно подниматься! Вот увидите! Она начнет спадать!
Губерту удалось отыскать расписание поездов, которое он стал тут же лихорадочно изучать. Первый поезд отправлялся в семь часов… Как на него попасть? На автомобиле? Но шофер ушел в гараж. Кто-то видел, как он вошел по пояс в воду и исчез в темноте. После этого он больше не возвращался…
- Багаж? К чему? Как вы будете перевозить вещи? - повторял Губерт, видя, как сестры укладывали свои наряды, а мисс Мод методично складывала платья малышей, игравших в углу в куклы и очень удивленных, что им разрешают играть ночью. Госпожа де Мирамар устала от беготни. Эта бесполезная суетня как-то облегчала давившую всех тоску. Шум кошмарного потока продолжал между тем наполнять ночь своим зловещим плеском, на который отвечал испуганный трезвон колоколов.
Поднялась заря. Окутывающий горизонт туман отягощал воздух.
Высунувшись из окна второго этажа, Губерт наблюдал, как постепенно вырисовывались контуры предметов, полных потрясающей иронии. Виднелись только крыши вилл, - странные крыши, возвышавшиеся прямо над серой водой. У отверстий кровли теснились какие-то головы; чьи-то руки мелькали в порывистых отчаянных взмахах. Поток катил на себе самые причудливые предметы: башмаки для тенниса, казавшиеся сбитыми ветром чайками, ракетки, длинную сеть, извивавшуюся вместе с волной, купальные костюмы, разорванные палатки - точно какие-то обломки гигантского кораблекрушения.
Перегнувшись на подоконнике, Губерт старался разглядеть крыши рыбацкой деревни. Но он ничего не увидел, кроме воды, омывавшей уже подножье скал, да жалкой церковной колокольни, стоявшей среди волн в каком-то странном ракурсе и замолкнувшей, как будто она лишилась всех своих колоколов.
Между тем, небо прояснялось, покрываясь синевой. Появившееся солнце как будто впитывало в себя блуждающие пары. Океан утратил обычное спокойствие. С угрюмо-зеленого горизонта катились бурливые волны, и пена их, рассыпавшаяся от ветра во все стороны, извивалась, словно грива лошадей, пущенных бешеным галопом. Теперь, когда наступивший день озарил катастрофу, должны были появиться лодки… Губерт снова открыл окно и услышал отчаянные крики. Он не смел присоединить к ним своего голоса из боязни увеличить ужас своих близких. Он ограничился тем, что сделал знак Максу, и оба стали молча сторожить у окна. Не бросят же их на произвол судьбы! Там, на прибрежной скале, находились отели, еще не покрытые водой, и населявшая их толпа космополитов - офицеры, доктора, депутаты - должна же была что-нибудь предпринять. Эти люди обязаны были взять на себя инициативу спасения… Макс перебирал все возможности. Губерт нервно подергивал плечами.
- А солидарность? - шепнул Макс.
- А эгоизм перед лицом опасности? - ворчал Губерт.
- Если никто не придет, - решительно сказал Макс, - мы снимем двери, привяжем к ним женщин и детей и пустимся вплавь. Мы с гобой хорошие пловцы, мой друг!
Они заглянули на волнующееся море, на грязный поток, переливавшийся уже через первый этаж, и замолчали. Макс отправился па свой пост у противоположного окна. Они больше ни о чем не думали, исполненные одним чувством напряженного ожидания.
Им пришлось потом не раз вспоминать об этом часе.
Подозвав вполголоса Губерта, Макс указал ему на три баркаса, которые, огибая мыс, медленно следовали один за другим. В первом из них они узнали старого рыбака, с которым перекинулись накануне несколькими словами. Они его окликнули.
Старик поднял свое посиневшее лицо и, увидев их, стал грести в их сторону. Судно опускалось, поднималось, подплывая все ближе и ближе.
- Не можете ли вы позвать другую лодку? - крикнул Макс. - Нас много!
Он указал на дрожащих людей, теснившихся около него.
- И с багажом…
- Багажа не надо! - решительно заявил рыбах.
Он сделал жест, чтобы оттолкнуть чемоданы, сложенные у соседнего окна. - Успеем ли мы вообще объехать все виллы? Время не терпит!..
Какой уж тут багаж! Все мысли устремились на качавшуюся лодку, которая стала у стены, на два метра ниже окна, и в которую сейчас надо будет прыгать…
Макс бросился туда одним прыжком, и протянул руки женщинам.
- Смелее! Я вас удержу! Он смеялся, пытаясь шутить.
- Скорей! - командовал рыбак.
Ева прыгнула первая. Она думала, что ее подхватит волна, но сейчас же почувствовала себя в сильных объятиях своего жениха. Это небольшое утешение облегчило ее сердце. Он посадил ее на скамейку и позвал:
- Ивонна!
Закрыв глаза, девушка повиновалась и очутилась около своей сестры.
После Ивонны Макс принял двух малышей, которые громко смеялись. Госпожа де Мирамар прыгнула в лодку совершенно машинально. Растерявшуюся гувернантку и почти лишившуюся чувств старую няньку Губерту пришлось передать Максу с рук на руки. Госпожа Андело отказалась расстаться с объемистым пакетом, который она держала под мышкой. Долго уговаривали де Мирамара, чтобы он согласился оставить свой набитый книгами чемодан.
- Они нужны мне для работ, - стонал он.
И, указывая рыбаку на кипу вырезок, пытался его умолить:
- Постарайтесь взять хоть это!
- Отец, - решительно вступился Губерт, - книги можно заменить другими! Ваш портфель с рукописями мы возьмем! Он у вас под мышкой. Но чемодан слишком тяжел! Баркас перегружен…
Ученый махнул рукой, отказавшись доверить сыну драгоценный сафьяновый портфель, и прыгнул без всякой помощи. Макс принял его в свои сильные объятия и усадил около госпожи Андело. Она сочувственно улыбнулась.
- Я разложил кремниевые вещицы по карманам… - сообщил он ей.
Рыбак и Макс схватились за весла, и лодка, тяжело поднимаясь на волнах, удалилась от Виллы Роз.
Море ударялось о прибрежные скалы, вершины которых еще возвышались над водой. Другие лодки, нагруженные женщинами и детьми, следовали по тому же направлению. Слышался детский плач и умоляющие возгласы.
- Скорей, скорей! - повторял рыбак. - Еще многие ждут на побережье…
- Кто же взялся руководить спасением? - спросил вдруг Губерт.
Не понимая вопроса, старый матрос повернул к нему свое исхудалое лицо, на котором со вчерашнего дня резко обрисовались морщины.
- Кто вас послал к нам? - переспросил Губерт. - Кто поручил вам спасать людей?