Горячий ветер, предвестник ужасной катастрофы, но герою романа Дугласа Уорнера "Смерть на горячем ветру" никто не верит. Он мужественно борется за спасение жизней миллионов людей, преодолевая множество фантастических и реальных трудностей.
Содержание:
Часть первая ВРЕМЯ УМИРАТЬ 1
Часть вторая ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ № 1 3
Часть третья ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ № 2 12
Примечания 25
Дуглас Уорнер
Смерть на горячем ветру
Джону и Монку в память об Агадире
Часть первая ВРЕМЯ УМИРАТЬ
Глава первая
Роберт Колстон умирал трижды, но лишь в последний раз - насовсем. Дважды он возвращался из мира теней, тревожа и смущая своих врагов, и даже когда он, наконец, уже не мог воскреснуть, его дух продолжал возмущать их покой.
В первый раз Колстон умер в конголезских джунглях. Там был найден обглоданный зверями труп. Сочли, что это Колстон, потому что в карманах нашли его рукописи, включая статью о достопамятном сигаретном деле, и на основании этого "Таймс" поместила некролог в один дюйм. Вскоре после этого выяснилось, что тело принадлежало наемнику-африканеру, которому помогал Колстон. Наемник отплатил ему за отзывчивость, ограбив его и затем сбежав, но лишь для того, чтобы погибнуть.
Во второй раз Колстон погиб во время трагедии, происшедшей в Арминстере. Оставшийся в живых свидетель видел, как стена здания обрушилась на него, и был уверен, что он не спасся. Поэтому его имя появилось в длинном, но тем не менее неполном списке жертв. Должно было пройти пять лет, прежде чем мы обнаружили, - а было это почти за двадцать четыре часа до его убийства, - что ему удалось тогда спастись.
В третий раз Колстон умер в моем особняке на крыше офиса "Ивнинг Телеграм", и на этот раз отсрочки не было. Пули убийцы пронзили его легкие, а одна попала в сердце. Даже невероятная выносливость Колстона не выдержала этого свирепого разрушения плоти, и он умер.
Я видел убийство, хотя мое присутствие при этом и не было предусмотрено. Я брился в своей гостиной, глядя в окно на плавно поднимающийся к собору Святого Павла Людгейтский Холм.
Перед глазами у меня стоял Колстон - и не только Колстон, но и Маргарет Рэйнхэм, и ее свекор, сэр Гай, и другие уцелевшие из Арминстера: полисмен Фримен, торговец зеленью Боском, хозяин бара Чисирайт, банковский клерк Хэйнес, Рэг Картрайт, исчезнувший га следующий день после выхода из тюрьмы, Сандра Мартин и Барнс, который был мэром Арминстера, когда был еще Арминстер, мэром которого можно было быть. Арминстер был мертв, но, как и Колстон, он отказывался смириться. Об этом написал Джон Холт, один из моих репортеров, который подготовил свой горький, жестокий, противоречащий официальному, а потому неприемлемый для публикации отчет о катастрофе под заголовком "Могила была запечатана". Быть может, он прав; но, когда "Телеграм" начала раскапывать дело, оно оказалось таким тошнотворным, что я его прикрыл. Но Арминстер - и Колстон тоже - озадачивали и беспокоили меня. Что-то здесь было не в порядке, и когда я отложил бритву, мой разум был занят вопросами, на которые все еще не было ответов. Где Роберт Колстон сейчас? Почему он неистово носился по Лондону с ружьем, угрожая людям и, в том числе, сэру Гаю Рэйнхэму? Зачем Колстон нужен спецслужбам? Кто сообщил полиции о его местонахождении с такой невероятной скоростью? Почему?.. Но в этот момент мое внимание было отвлечено странным поведением автомобиля, спускавшегося по Людгейтскому Холму.
Это был зеленый "форд-кортина", полускрытый за автобусом. Автобус буквально полз, потому что на площади горел красный свет светофора. Автомобиль тоже полз, что было странно: впереди было достаточно свободного места; в этот час движение еще не было оживленно. Лондонские водители обычно не плетутся за общественным транспортом без причины. Я лениво размышлял об этом, когда увидел человека.
Он спрыгнул со ступеньки автобуса, когда тот снизил скорость до скорости идущего человека - обычный, хотя и запрещенный маневр. Однако его дальнейшее поведение было необычно. Он побежал рядом с автобусом. Я заметил, что на светофоре загорелся желтый свет. Автобус прибавил скорость. И человек, прячась, побежал впереди него. Я увидел лицо водителя, искаженное страхом и гневом, когда он жал на тормоза. Бегущий человек, проскользнув в нескольких дюймах от автобуса, добежал до противоположного тротуара. Он приостановился за почтовым ящиком, как будто тот мог послужить надежным укрытием, а затем неожиданно помчался через Людгейтскую площадь. С него слетела шляпа. Я увидел повязку на голове и узнал его. Это был Роберт Колстон, и он пытался попасть в здание "Телеграм".
Я как зачарованный наблюдал, не в силах помочь, не понимая до последней секунды, что была необходима настоящая помощь. Я знал, что наш офис открыт - служащие приходят рано, чтобы распределить рекламу по газетным полосам в зависимости от ее оплаты, - и полагал, что Колстон без труда войдет внутрь.
Колстон скрылся за утлом. Мое внимание сконцентрировалось на машине. Она мчалась вокруг площади по широкой дуге, пока не оказалась напротив Фаррингдон-стрит, и там притормозила. И тогда я увидел винтовку. Ее ствол появился там, в окне, где должен быть пассажир. Вероятно, водитель целился, упершись рукой в сиденье. Я увидел три вспышки и затем услышал звуки выстрелов. Машина вильнула, и одно колесо заехало на тротуар. Винтовка исчезла. "Кортина" выехала на мостовую и, взревев, помчалась вниз по Фаррингдон-стрит. Я сохранил достаточно хладнокровия, чтобы посмотреть на регистрационный номер и записать его на листке, всегда лежащем у моего телефона. После этого я побежал вниз.
Колстон лежал, уткнувшись лицом в пол, наполовину в дверях, наполовину на асфальте, придерживая двери весом своего тела. Кровь заливала его грязную куртку. Я понимал, что он представлял собой прекрасную мишень, силуэт на фоне стеклянных дверей, но все равно это был фантастический выстрел по движущейся мишени из движущегося транспорта, который вели к тому же одной рукой. Мой голос отдавал приказы: позвонить доктору, вызвать городскую полицию, позвать нашего сотрудника, отвечающего за первую помощь, с носилками. (Мы также сделали фото. Как раз в это время на работу пришел один из моих фотографов, Питер Маршалл).
Мы подняли Колстона в мою квартиру и положили на кровать. Я чувствовал себя буквально больным от гнева и разочарования. Он шел в "Телеграм" дать нам ответы на мучившие меня вопросы, и его убрали, когда оставалось несколько секунд до спасения. Я на всякий случай установил микрофон включенного магнитофона в нескольких дюймах над его головой. Когда пришел доктор, он посмотрел на эту затею мрачно.
- Он должен быть мертв, - сказал он безапелляционно. - Это чудо, что он еще живет.
Я позвонил Маргарет - чувствовал, что ей следует это знать. Она сказала, что приедет тотчас. Я вернулся в спальню. Я прислушивался, пытаясь уловить его дыхание, но в комнате только шуршала лента магнитофона. Он лежал, тихий и неподвижный, как мертвый - хотя все еще продолжал жить. Он рисковал жизнью и свободой, чтобы прийти в "Телеграм", и его дух не позволит ему умереть, не передав информацию.
Прибыли сотрудники городской полиции, стали задавать вопросы, потом приехала Маргарет. Она с состраданием посмотрела на Колстона, затем на лице ее отразилось удивление.
- Я где-то его раньше встречала, - прошептала она, - но не могу вспомнить где.
Потом прибыл отряд Специальной Службы, и нас вежливо, но твердо отстранили от развития дальнейших событий. Нас отвели в гостиную. Дверь в спальню закрыли, оставив двух человек у смертного одра Колстона и еще одного - снаружи у дверей на страже. Тут я понял, что даже если Колстон заговорит, я никогда не узнаю, что он сказал. Таким образом, для меня он умер, сохранив молчание.
Маргарет придвинулась ко мне. Она игнорировала детектива, бесстрастно стоявшего у двери. Ее стройная фигура дрожала от напряжения. Глаза, всегда большие, казались сейчас громадными на овальном лице: явный признак стресса.
- Кто убил его, Иэн? - спросила она. - И почему?
- Что касается "кто", то я не знаю, - сказал я. - Я не видел его лица. Что касается "почему", то в этой отвратной истории больше "почему", чем глазков в больном картофеле. Иными словами, дело ясное, что дело темное.
- Жаль, что я не могу вспомнить, где я его встречала, - сказала она раздраженно. - Это было очень давно.
- Пусть это тебя не волнует. - Я попытался мягко успокоить ее. - Возможно, это была ничего не значащая встреча. Ты встречалась с таким количеством людей.
Маргарет была репортером до того, как вышла замуж за Гая Рэйнхэма-младшего; тогда мы с ней и познакомились. Она поступила на работу в "Дэйли Уорлд", когда я был там заместителем старшего помощника редактора, и я влюбился в нее по уши. Потом она ушла от меня к Рэйнхэму, а теперь я опять ее нашел.
- У тебя есть копия рассказа Джона Холта об Арминстере? - внезапно спросила она.
- Одна лежит у меня в столе, - ответил я.
- Я бы хотела перечитать заново.
- Зачем? - забеспокоился я. - Первый раз ты как бы лечилась. Это расчистило всю ту ложь, которой ты жила пять лет. С этим покончено…
- И все же. Возможно, я вспомню, где встречала Роберта Колстона. - Она положила ладонь мне на руку. - Не надо со мной так нянчиться, дорогой. Вмешательство было успешным: пациент выздоравливает и может воспринять все.
Я поцеловал ее. К черту детектива! "Я люблю тебя", - прошептал я. Ее улыбка была короткой и рассеянной. И я капитулировал перед ней: не будет спокойствия, покуда дело Колстона не раскроется - если это вообще когда-нибудь произойдет.
Я принес машинописный текст, положил его на кофейный столик, еще раз поцеловал ее и спустился на редакционный этаж. Несмотря ни на что, я все же был редактором, и мне нужно было проделать массу черновой работы. Итак, я написал свои свидетельские показания об убийстве Колстона, исправил корректуру своей разносной редакционной статьи о качествах сэра Гая Рэйнхэма как руководителя, разметил первую страницу сегодняшнего номера и проделал остальную повседневную работу. Я уже собрался просмотреть весь номер до последней статьи, чтобы окинуть его единым взглядом, как моя секретарша Валери доложила о посетителе. Им был старший инспектор Теренс Морган из Специальной Службы.
Глава вторая
Газеты окрестили Моргана "Король выдающихся сыщиков". Его внешность не давала повода к такому титулу: он отнюдь не выглядел, как король чего бы то ни было. Все, что в нем и на нем, абсолютно стандартно: средний рост (ни дюймом больше и ни дюймом меньше), стандартная шляпа из мягкого фетра и, когда на улице не так жарко, как в момент нашей встречи, стандартный плащ. Его верность стандартной серости проявляется даже в том, что он носит стандартные ботинки. А на его ленивых глазах вуалью лежит стандартная пелена: знак внутренней замкнутости, которой помечен каждый хороший полицейский в мире. За этой вуалью - подозрительные, недоверчивые глаза человека, обоснованно полагающего, что вы с ним не откровенны. Всего этого нельзя скрыть, и ни веселое лицо Моргана, ни его мягкий голос с еле заметным акцентом уроженца Уэльса, ни его широкая улыбка не могли обмануть меня. Поэтому я откинулся на стуле назад под углом, бросающим вызов силе тяжести, - знак, по которому те, кто меня знают, безошибочно определяют, что я взволнован или внутренне напряжен, - и приготовился к допросу.
Мою позицию можно было охарактеризовать как встревожено невинную. Насколько мне было известно, я не совершил преступления, но я определенно был на стороне нарушителя закона. Я был сторонником Колстона, хотя и не мог объяснить почему, и это ставило меня в опасное положение. Вряд ли я мог ожидать, что Морган одобрительно посмотрит на человека, ставящего себя в один ряд с Колстоном. С Колстоном, которого искала Специальная Служба за нарушение Закона о государственной тайне, что ставило его практически в положение подрывного элемента. С Колстоном, который за последние несколько часов брал на мушку трех человек - и одним из них был человек, занимающий, пусть даже и временно, высший пост в Королевстве. Я не видел, какая будет польза Колстону, мне или любой газете от моего сочувствия теперь, когда Колстон умер, не доставив известие. Но я ощущал зловоние и не мог избавиться от него, пока проблема оставалась нерешенной.
Если даже Морган и почувствовал мою скрытую враждебность, то не подал виду. Мы перешли к обмену любезностями, как полагается цивилизованным людям.
- Сигарету?
- Спасибо, я предпочитаю трубку. - Палец шириной с небольшую лопатку забил порцию табака в чашечку трубки.
- Что-нибудь выпьете? - Тут я вспомнил, что было только восемь часов утра, и поспешно добавил: - Чай первоклассно способствует пищеварению, но если…
- Благодарю вас, мистер Кэртис, я не буду пить. - Туша устроилась поудобнее в обитом серой тканью кресле. Затем последовал допрос, постепенно переходивший со спокойных тонов на все более резкие.
- Насколько я понимаю, вы были свидетелем убийства?
- Да, я говорил ребятам из городской полиции…
- Если не возражаете, не могли бы вы?.. Я пожал плечами.
- Встал я рано, так как ночью мой сон был прерван…
- На то была какая-то причина, сэр?
Ну что общего имеют мое ночное пробуждение и убийство Колтона, черт побери? Я уже хотел сказать ему это, но сдержался. Мудрые люди не отвечают опрометчиво старшим детективам Специальной Службы.
- Миссис Рэйнхэм позвонила мне в два часа ночи…
- Невестка министра внутренних дел? С чего бы это?
- Она хотела рассказать мне о нападении Колстона на сэра Гая.
- Ах, да! А почему она решила, что вам это будет интересно?
- А почему Роберт Колстон "интересен" Специальной Службе? - перешел я в контратаку.
- О, об этом еще пойдет речь! У нас на то есть свои причины, - лучезарно улыбнулся он.
- Ну, а мои причины интересоваться Колстоном были опубликованы в двенадцатичасовом выпуске вчерашней "Телеграм".
- Которые были изъяты при публикации вашего следующего выпуска, - лениво сказал Морган. Он мог теперь вернуться к теме нашего разговора, зная, что поставил меня на место: "Телеграм" была под неусыпным надзором со времени той неосторожной публикации. - Мы говорили об убийстве, сэр.
- Да-да. Я брился и глядел в окно, откуда видел Людгейтский Холм и собор Святого Павла. - Я подвел Моргана к окну и рассказал о том, как мое внимание привлекло странное поведение "кортины".
- Вы хотите сказать, что она плелась за автобусом?
- Выглядело это именно так. Он кивнул.
Я описал опасный маневр Колстона перед самым автобусом и добавил:
- Колстон побежал к нашему офису по ломаной линии - прямо через дорогу к ближайшему тротуару, а затем напрямую к нам.
- Зачем?
Тогда я об этом не подумал и сейчас, поразмыслив, сказал после небольшой паузы:
- Я полагаю, что ему это казалось безопаснее, чем пересекать площадь по диагонали против потока движения транспорта.
У меня вдруг возникла дикая мысль, что Колстон все-таки добрался к нам. Мне еле удалось остаться внешне спокойным.
- На улице было оживленное движение? - спросил Морган.
- Я как-то не заметил; мое внимание было поглощено финтами Колстона и машины.
- Конечно, конечно. Что произошло дальше?
Я рассказал ему о дальнейшем. Когда я отметил мастерство убийцы в стрельбе, Морган задумчиво сказал:
- Не исключено, что эта информация может оказаться полезной. Вряд ли в Англии много народу умеет так ловко обращаться с оружием. - Он улыбнулся. - У вас хватило присутствия духа записать номер и марку машины. Мы вам очень признательны.
Я пожал плечами:
- Не за что. Номера, без сомнения, фальшивые.
- Может быть. Вы не видели этого человека?
- Нет. Угол был слишком острый, а убийца, конечно, не прикладывал лицо к стеклу и оставался невидимым мне.
- Неудача, - прощающим тоном сказал Морган. - Нельзя объять необъятное, не так ли, сэр? - Затем он добавил с нарочитой небрежностью, которая, конечно, не могла обмануть меня:
- Колстон заговорил?
- Нет, - коротко ответил я.
- При нем были какие-нибудь бумаги?
- Насколько мне известно, нет. Его одежду обыскали сотрудники городской полиции. Я его не обыскивал.
- Хм! - воскликнул Морган.
- Это звучит так, будто вы мне не верите! - в ответ на это восклицание резко бросил я.
- Ну, я бы не стал так формулировать, - успокаивающе сказал Морган. - Но я как раз подумал, что вчера вы опубликовали просьбу присылать сведения о Роберте Колстоне. Позже вы обнаружили, что он жив. Когда вы увидели, что Колстон сам идет к вам, то вы могли предположить, что он что-то записал, и - э… как бы это сказать - проверить, так ли это.
- Я этого не делал, - раздраженно ответил я. - Возможно, если бы я думал об этом, я бы так и поступил, но я думал не о бумагах, а о жизни.
- Естественно, - сказал Морган, потирая нос. - Хотел бы я знать, почему при нем не оказалось бумаг.
- Это вас удивляет? - спросил я. - Память вернулась к Колстону менее чем за двенадцать часов до того, как ваши парни нашли его. Он смылся, когда вы пришли его будить - по-видимому, он был в квартире, когда вы стучали во входную дверь. Не думаю, чтобы он задержался, разыскивая ручку и кусок бумаги.
- Во внутреннем кармане у него была шариковая ручка и маленький блокнот с отрывными листками для ежедневных расчетов поступлений и долгов, заметок на память, ну, вы понимаете. Так вот, некоторые листки вырваны.
Невероятная догадка осенила меня сильнее прежнего снова даруя надежду;
- У нас нет данных о том, когда он выдрал листки, - заметил я. - Он мог это сделать в любой момент, когда был Флэшем Эдди.
- Мог, - согласился он.
- И у него было совсем немного времени, когда ваши парни шли за ним по пятам.
- Не забывайте, что он где-то провел целую ночь, мистер Кэртис.
Тут я сдался:
- Прекрасно! Итак, он мог написать первую часть своей истории. Вы ничего не нашли. Я ничего не нашел, потому что не искал. Желаете обыскать меня?
Он усмехнулся:
- Боже мой! Конечно нет, сэр. Я вижу, когда человек говорит правду. Вы просто кусаете локти от досады, что он мертв и не успел рассказать вам то, что вас так интересует. - Затем последовал неожиданный вопрос: - А как вы вышли на эту историю, мистер Кэртис?
Зазвонил телефон - Валери попросила передать, что просят старшего инспектора Моргана.
- Это вас, - я протянул ему трубку. Морган односложно отвечал собеседнику, и я погрузился в мечты, строя воздушные замки по поводу исчезнувших листочков из записной книжки Колстона и его остановки у почтового ящика на углу.
Морган положил трубку и сказал:
- Такие вот дела, мистер Кэртис. Мы нашли нашего убийцу.
- Нашли? Кто он?