Он склонился над столом, руки в карманах, бесстрастное лицо будто вырублено из камня.
- Зовут Морони, - бесцветным голосом сообщил он. - Бывший сержант Стефан Морони, кавалер ордена "Крест Георгия", медалей "За выдающиеся заслуги" и "Военная медаль".
- "Врежь им, Морони!" - воскликнул я, вспомнив его газетную кличку.
- Он самый. И Колстон был не единственным, кого он убил. В багажнике "кортины" был второй труп.
- Не говорите, кто это был, - медленно промолвил я. - Я сам вам его назову. Другое тело принадлежало Рэгу Картрайту.
- Вы правы, сэр, - удивленно сказал он. - Откуда вы знаете?
Я выдвинул ящик стола и вынул из него копию рассказа Джона Холта об Арминстере. Потом я ответил Моргану:
- Картрайт вчера вышел из тюрьмы. Джон Холт достал ему место, но Картрайт сбежал от него. Вы знаете, что произошло дальше?
Глаза Моргана задумчиво глядели на рукопись, но он ответил на мой вопрос:
- Картрайт отправился к Морони с оружием в руках. Но Морони поджидал его - он содержит пивную в Ист-Энде (район Лондона, где проживают бедняки. Известен высокой преступностью), и среди его клиентуры есть несколько птичек, вылетевших из тюрьмы, которые предупредили его. Морони устроил ловушку, и Картрайт в нее попался. Морони застрелил его прошлым вечером в здании заброшенной школы рядом со своей пивной. Он не мог прямо тогда убрать тело, и поэтому вернулся рано утром. А Колстон, по-видимому, был вынужден этой ночью переночевать в том же здании. Он увидел Морони с телом и убежал. Морони погнался за ним, думая, что Колстон направляется в полицию.
- Какое кровавое, глупое, отвратительное, бессмысленное преступление, - яростно проговорил я.
- Да, именно так, - спокойно сказал Морган. - Морони не узнал Колстона, иначе бы он сообразил, что полиция - это последнее место, куда бы тот направился, учитывая список преступлений, за которые мы его разыскивали.
Это было не совсем то, что я имел в виду, но я об этом не сказал. Морган не читал рассказа Холта.
- Кроваво-бессмысленное! - повторил я.
- И очень печальное, - заметил он. - Выдающийся солдат, кавалер "Креста Георгия" за Арминстер. Нам будет неприятно вести его дело.
- Вы оправдываете убийцу? - резко спросил я.
- Конечно, нет. Морони следовало обратиться в полицию за защитой. Но все равно, когда на твоем пути встает лунатик вроде Картрайта… - Он позволил себе не закончить мысль. Усевшись, он сказал: - Я спрашивал, как вы вышли на историю с Колстоном.
- В этом нет никакой тайны, старший детектив. Это все наш глупый сезон, когда новости обычно редки. Не сегодня, конечно, когда у премьер-министра удар, и стоит проблема его преемника, да еще дело Колстона. Но три недели назад я дал задание Джону Холту сделать серию из трех статей, чтобы заполнить несколько колонок. Она должна была называться: "Арминстер: 5 лет спустя". Исследование катастрофы вглубь плюс данные об уцелевших - где они сегодня и так далее. - Я положил машинописный текст перед ним. - От того, что он узнал, Джон просто-таки закипел и написал статью, точнее, целую историю, совершенно непригодную для публикации. Часть, посвященная Колстону, была максимумом того, что мы могли спасти, но даже она навлекла на нас недовольство. Поэтому мы и изъяли наше обращение после первого же выпуска. Это может объяснить вам многое из того, что, возможно, ставит вас в тупик.
- Я прочитаю это.
- С другой стороны, - сухо добавил я, - вы можете получить меньше ответов, чем новых вопросов. - Я поднялся. - Чувствуйте себя как дома. Какие-нибудь странные личности могут заглядывать сюда время от времени - не обращайте на них внимания. Я предупрежу мою секретаршу - она даст мне знать, когда я вам понадоблюсь.
Я пошел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Роберт Колстон, перебегающий дорогу и останавливающийся у почтового ящика, стоял у меня перед глазами.
- Вал, я посадил старшего детектива Моргана у меня в комнате. Он побеспокоит тебя, если я ему понадоблюсь. - Я понизил голос и настоятельно попросил: - Сбегай к начальнику отдела корреспонденции. Скажи ему, что он должен просматривать каждую пачку почты лично. Я ожидаю письмо, и оно может быть адресовано мне или просто "редактору". - Немного подумав, я добавил: - Оно может быть даже адресовано Джону Холту.
- Все такие письма откладывать?
- И не вскрывать. Я почти уверен, что на нем не будет штампа. Если мои предположения правильны, на нем будет уведомление о доплате сверх марки.
Я пошел в отдел обработки материала и в отдел выпуска, пока Морган и Маргарет погружались в воссозданную Джоном Холтом трагедию Арминстера.
Часть вторая ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ № 1
Глава третья
Вот что они прочли:
Жара потной ладонью придавила Арминстер. Она отшлифовала море до блеска полировочного лака, замедлила шаг прогуливавшихся отдыхающих, приглушила крики детей, отняла силы и затруднила дыхание. Неправдоподобная погода в Арминстере вот уже на протяжении пяти лет служила темой для разговоров во всей Англии, но на этот раз и наиболее преданные Арминстеру курортники соглашались с тем, что город превзошел самого себя. За тридцать пять дней ни одного дождя. Изо дня в день с безоблачного неба светило солнце. В час дня средняя температура была 29°, самая низкая ночная температура, зарегистрированная с начала июня, была 17 С. И сейчас, в воскресный праздник Августовского Берега, ни единого признака перемены погоды.
Город был запружен толпами народа. Каждый отель и пансион, каждая вилла и квартира переполнены. Тенты и фургоны теснились в переполненном кемпинге. Сотни людей спали на пляже, еще больше - в машинах. Люди все прибывали - поездом, автобусом, на машинах, потоком лились из менее удачливых мест в город, о котором реклама, не преувеличивая, говорила: "Наслаждайтесь итальянским солнцем в Британии: Арминстер, жемчужина Английской Ривьеры".
В то праздничное воскресное утро бриз подул в одиннадцать часов одну минуту. Флаги зашевелились, деревья зашелестели листвой, рубашки и платья затрепетали на потных телах. Но ветер не принес облегчения. Сухой и горячий, он дул с юга. От него першило в горле, кололо кожу, затруднялось дыхание. Опытные путешественники вспоминали другие места в других краях: Флоренцию во время жары; Аккру, когда из Сахары дует "хамматан", коробящий древесину и скручивающий обложки книг; Малагу, когда из раскаленной Испании приносится "терраль"; Брисбен, когда с Большого Водораздела спускается западный ветер.
* * *
Роберт Колстон не сразу заметил перемену погоды. Он лежал на своей незастеленной кровати в грязном пансионе, расположенном в Старом Городе, и начинал третью бутылку виски. Он не заметил горячего сухого ветра, потому что воздух в его комнате всегда был недвижим. Узкие улицы Старого Города не давали разгуляться ни жарким, ни холодным ветрам, а его внимание было отвлечено мрачными мыслями.
И лишь только в четверть двенадцатого его опьяневший мозг осознал, что липкий воздух стал сухим и давящим. Он потянулся и что-то раздраженно пробормотал. Когда до него дошла причина неудобства, он выругался и резко сел, свесив ноги с кровати, а затем выбежал в грязный коридор. На секунду он задержался, беспомощно оглядываясь вокруг, в то время как его сознание захлестнули гнев и страх.
Из общей ванны появился толстый потный человек, вокруг бедер которого было обмотано полотенце. Колстон свирепо проговорил:
- Сколько времени дует этот ветер? Человек проворчал:
- Спокойно, приятель! Не высовывайся! Колстон провел рукой по щетине на подбородке.
- Когда он начался? - повторил он.
- Какого дьявола я должен знать? Я не предсказатель погоды. Все, что я знаю, так это то, что он чертовски жаркий! - Мужчина промчался мимо Колстона и скрылся в своей комнате.
Дверь отворилась. Из нее украдкой высунулась голова в бигуди, принадлежавшая особе среднего возраста с глупым лицом. Колстон попытался сдержать свой темперамент.
- Прошу прощения, вы не заметили, когда изменился ветер? - спросил он. Высоким и резким голосом женщина крикнула:
- Прекратите пугать порядочных людей! Все в порядке. - И захлопнула дверь.
Колстон покачал головой. Ну, бог с ними и с ним самим, сейчас важно установить точный момент перемены погоды. Он был важен сам по себе. Как бы то ни было, он не мог произойти раньше, чем пятнадцать или двадцать минут назад. Около одиннадцати часов. А это означало…
Когда он понял, что это означало, из его груди вырвался стон гнева и отвращения. Приложив руки рупором к губам, он прокричал:
- Бегите отсюда! Убирайтесь из Арминстера! Спасайтесь из Арминстера, или вы все будете мертвы сегодня же вечером!
Вновь появился толстяк.
- Убирайся отсюда сам! - разгневанно крикнул он. - Да прихвати с собой свою белую горячку! - И он с шумом захлопнул дверь.
С верхнего этажа спустилась девушка в пляжном костюме поверх бикини, прошла мимо него, бросив странный взгляд, и постучалась в дверь. Оттуда вышел молодой человек в яркой рубашке и плавках. Девушка что-то сказала ему. Он взглянул на Колстона, поморщился и покрутил указательным пальцем у виска. Девушка прыснула. Юноша взял ее за руку, и они пошли вниз.
Колстон глубоко вздохнул. Он думал примерно следующее:
"Вы меня не слышите. Ни один не слышит. Я зря теряю время. Погибайте, черт с вами!"
Он вернулся в комнату, налил стакан виски и залпом выпил. Он сел на край кровати и заплакал. Пьяные мысли нашептывали:
"Я пьян. У меня есть полное право быть пьяным. Разве я мало пытался?.. Господь видит, что я все испробовал".
Тихий голос внутри него насмехался над его слезами:
"Все, кончай с этим. Ты сделал все, что мог. Ни один человек не может обвинить тебя. Ни один тебя и не будет обвинять. Допивай виски и спи, пока не придет время, и все это не обрушится на тебя. Не делай больше ничего. Не пытайся спасти ни единой жизни".
Он тяжело вздохнул, встал и вытер лицо грязным полотенцем. Потом он сказал себе:
"И все же я попробую. Я пойду сначала к Хэджесу, а если он не станет меня слушать, к Барнсу. А если и тот не станет меня слушать, то… Но я заставлю их слушать. Я заставлю их".
Колстон полез в ящик письменного стола и вытащил оттуда рукопись с загнутым верхним углом, свернул в трубочку и вышел на улицу, неся ее, как жезл.
* * *
Хэнри Хэджес, известный всем своим читателям как "Х.Х.", находился в здании газеты "Еженедельная Хроника", которая ему принадлежала и которую он редактировал. Помещения пусты, машины стояли. У Хэджеса не было никакой необходимости именно сегодня быть в конторе, но Хэджесу и не нужно было повода для работы. Буквально несколько дней в году, включая воскресенья и праздники, Хэджес не был в конторе. Он был вдовцом, а все его родственники находились далеко от Арминстера. Газета стала его главным, почти единственным интересом в жизни.
Он вошел в офис, повесил куртку на спинку стула, сел и положил перед собой пачку листов бумаги. Однако он не стал сразу же писать, а уставился перед собой, нахмурившись. События последних суток опечалили его. Каким нужно было быть идиотом, думая, что он сможет взять верх над мэром, и еще большим идиотом, чтобы вообразить, что бредни этого пьяницы Колстона станут рычагом, способным сломать стальную хватку, которой владыка Барнс держит Арминстер. Оглядываясь назад, Хэджес поражался, как Колстон смог его провести. Должно быть, он дал своим чувствам возобладать над рассудком. Если Барнс не удовлетворится официальным предупреждением, если он пойдет, в свою очередь, войной на "Хронику", то газета окажется в тяжелом положении.
Звонок с улицы, прервавший мысли Хэджеса, его не удивил: большинство населения города знало, где его искать в любой час дня.
Он открыл дверь и с неудовольствием уставился на небритое лицо и затуманенные глаза Колстона.
- Оно наступает. Около девяти часов вечера, - сказал Колстон.
Хэджес отступил назад и попытался закрыть дверь.
- Убирайтесь! - презрительно бросил он.
Колстон успел вставить ногу между дверьми и настойчиво произнес:
- Горячий сухой ветер с юга! Я говорил вам - помните? Через десять часов после того, как горячий сухой ветер подует с юга…
- Убирайтесь! Вы мне доставили уже достаточно неприятностей!
- Вы поверили мне, Х.Х., вы должны поверить мне. Издайте предупреждение - листовки, все, что угодно! Город должен быть эвакуирован.
Хэджес вытянул голову на длинной тонкой шее.
- Убирайтесь, или я позову полицию! - воскликнул он. Колстон съежился и начал размахивать руками от отчаяния.
- Пожалуйста, Х.Х., если я смогу уговорить Барнса, не могли бы вы с ним сотрудничать? Осталось так мало времени!
Хэджес сделал шаг вперед и толкнул Колстона обеими руками. От этого толчка тот вылетел на улицу и чуть не упал. Перед его лицом со стуком захлопнулась дверь.
Колстон стоял на тротуаре, уставившись на окна, и беззвучно шевелил губами.
Наконец он начал взбираться по холму к виллам богачей.
* * *
Советник Чарльз Барнс ("Владыка"), мэр Арминстера, потягивал холодное пиво на террасе своей виллы и смотрел на изящное здание отеля "Имперская Башня". Он был большим и сильным мужчиной пятидесяти с липшим лет, державшим себя в форме путем непрестанных тренировок тела и разума. Фенвик, репортер из лондонской "Ивнинг Телеграм", сидел напротив него с записной книжкой на коленях. Его фотограф Маршалл рыскал по террасе, делая, где только возможно, снимки "теневой" жизни города.
- Вас называют "Владыкой", мистер Барнс. Вы не обижаетесь? - спросил репортер.
Барнс слабо улыбнулся.
- Отнюдь. Я думаю, в этом имени слышна привязанность.
- Люди, которые использовали его, говорили без всякой привязанности, - холодно сказал репортер.
Улыбка Барнса стала шире.
- Нет? А с кем вы говорили, хотел бы я знать? - Улыбка поблекла. Холод коснулся его глаз и рта. - У меня есть враги. Я этого не отрицаю. А у какого добившегося успеха человека их нет? Я упорно сражался за Арминстер. Я знаю, чего я хочу для города, и я не продешевлю. Я создал это место, мистер Фенвик; да, я создал его. Арминстер - бриллиант, но есть масса дешевых фраеров, которые разрушили бы его, чтобы побыстрее получить прибыль. И если я стою у них на дороге и использую любые средства, чтобы сорвать их планы, то это мое право. - Он внезапно поднялся и сказал: - Подойдите сюда! - Он подошел к краю террасы и указал на открывшуюся панораму. - Взгляните на это! Это мое, все мое!
Перед ними раскинулись: сначала широкий залив с песчаными пляжами, рейдом и променадами, а затем Старый Город на скалистом отроге - мешанина зданий, раскрашенных веселыми яркими красками. Ниже - современные виллы ярус за ярусом спускались к краю Нового Города. На другой стороне, между жилыми кварталами и морем, располагался коммерческий центр: офисы, отели, магазины, склады. И венчало все это четырнадцатиэтажное сверкающее здание отеля "Имперская Башня" из стали и бетона.
- Мое, - повторил Барнс. - Все мое! Памятник моему предвидению, моей энергии и моим деньгам. Об этом говорили много раз, но я снова повторю эту историю, потому что я люблю ее и горжусь ею. - Он указал на старый город. - Пятнадцать лет назад отсюда не было видно Арминстера. Здесь была крохотная рыбацкая деревушка, зажатая между холмом и громадной скалой, выступавшей в море. Все остальное, то, что сейчас называется Новым Городом, вообще не существовало…
Он влюбленно окинул взглядом Арминстер.
- Я приехал сюда в 1948 году с женою на отдых. Я был в очень плохой форме: давали знать о себе раны, полученные на войне, да еще провалилась попытка сделать бизнес в Штатах. И моя жена предложила Арминстер. Она слышала, что это спокойное, приятное место, особенно очаровательное не в сезон. Итак, мы приехали, и мне здесь очень не понравилось - убогая маленькая деревушка с одной приличной дорогой, окруженная утесами, а ее отвратительные жители погрязли в кровной вражде.
Но однажды я забрался на скалу и посмотрел вниз, на противоположный берег. Я был ошеломлен. Я увидел бухту с песчаным берегом в полкилометра длиной, абсолютно нетронутую. Почва здесь слишком твердая для земледелия, а море слишком мелкое для рыбной ловли или порта. Я подумал: "Бог ты мой! Если бы эта бухточка была в два раза больше, из нее вышло бы прекрасное место для нового курорта". А затем я подумал: "Так сделай ее в два раза больше! Взорви к черту эту проклятую скалу и сделай здесь залив".
- Так я и сделал. - усмехнулся Барнс. - Я потратил год, чтобы заполучить права, и еще несколько лет, чтобы достать первоначальный капитал и подготовить планы. Многие считали меня сумасшедшим, но мне удалось сманить несколько человек на свою сторону. - Он опять усмехнулся. - Хотя они и побаивались. Знаете ли вы, что мы потратили примерно полмиллиона фунтов стерлингов, прежде чем заложили первый кирпич? Это было за пять лет до того, как смогли прибыть первые курортники, и еще за два до того, как Арминстер можно было считать чем-то законченным. Итого, это было десять лет назад - а сегодня компания платит прекрасные дивиденды.
- А отель? - указал рукой Фенвик. - Это уже позже, не так ли?
- Да. Мы уже неплохо зарабатывали, но я чувствовал, что что-то упущено. Я решил, что Арминстеру нужен отель высочайшего класса, чтобы он мог соревноваться с любым отелем в мире по комфорту, сервису и кухне. А этот ровный участок земли был естественным постаментом для него. Я набросал планы строительства и приступил к делу. Когда я запланировал потратить на него полтора миллиона, то говорили, что я сошел с ума, и это будет белый слон (когда король Сиама хотел разорить своего подданного, он дарил ему священного белого слона, содержание которого обходилось очень дорого). Но я оказался прав. - Барнс вернулся к своему пиву. - Сегодня, через два года после постройки отеля, он прекрасно окупается. Все номера в нем заказаны на три года вперед, даже не в сезон. Мы принимаем заказы на пять или шесть лет вперед. - Он поднял бокал в свою честь. - И вы можете меня осудить, если я чувствую себя хозяином всего этого?
Фенвик покачал головой и сказал:
- И все же вы шли на большой риск. Например, несколько дождливых сезонов…
- Под настроение я шучу, что изменил погоду, убрав эту скалу. На самом деле риск был не слишком велик. Эта область всегда отличалась мягким климатом.
Барнс допил бокал и потянулся к звонку, чтобы вызвать экономку. И тут за стеклянной дверью послышались чьи-то шаги по гравию. Барнс увидел Колстона. Его лицо исказилось гневом. Он поднялся и, твердо сказав: "Простите!", решительными большими шагами пересек террасу. Колстон проговорил, глядя на него:
- Вы должны выслушать меня, Барнс. Вы должны… Барнс прошел в дом, буквально таща за собой Колстона.
Захваченный врасплох Колстон спотыкался, еле поспевая за ним.
- Вы, пьяная задница! Довольно! Я вас уже предупреждал и больше предупреждать не намерен. - Рука Барнса потянулась к телефону. - Пришло время полиции. Я не позволю, чтобы ко мне приставали в моем собственном доме!