За окном слева мелькнула бело-синяя милицейская машина. В этот раз соображала быстрее, попыталась оттолкнуть "педика" и треснуть сумкой с рукописью по стеклу, да не успела - супершкаф протянул руку, ухватил меня за ворот Орасовой ветровки и рванул назад, на сиденье.
- Еще раз выкинешь такой фокус - выкинем из машины, - пригрозил шкафоподобный. - На полной скорости - в бетонку. А ты не вихляй, - обратился он к Толику. - Нам с ГАИшниками встречаться ни к чему.
- У меня рука прострелена, - пожаловался тот. - Полный рукав крови натекло.
- Прострелена! - хмыкнул шкаф. - Да у тебя обычная царапина. А вот то, что ты Орасу наболтал… Продал нас, сука, ни за грош!
- Да я назвал просто первое имя, какое на ум пришло, - вновь принялся оправдываться Толик. - А они вцепились в него как поросята в арбузную корку. Я и не знал, что Мартисса Юрой зовут. Надо было срочно втюхать Орасу какую-нибудь правдоподобную версию. Скажешь, лучше, если бы в дом явились легавые?
- Твое счастье, что в голову тебе не пришло другое имя, - ухмыльнулся шкафоподобный. - А Ораса всё равно замочат…
- Скоты! - заорала я. - Вас самих надо убрать…
- Да замолчи ты, сука, - шкафоподобный протянул руку и ткнул меня пальцем в шею.
Очнулась я, когда машина уже мчалась по загородному шоссе. Меня мутило, а одна половина головы раскалывалась от боли так, будто на нее надели железный колпак с иглами - такие выставляют в музеях, в разделе "преступления инквизиции".
Шел дождь, и деревья вдоль дороги кутались в мокрую листву. Моя голова покоилась на плече Кентиса. Я попыталась пошевелиться, и вскрикнула от боли - шея задеревенела так, что я не могла повернуть голову. Пришлось осторожно просунуть ладонь под щеку и руками аккуратно приподнять голову.
- Хорошо, что идет дождь, - прошептала я. - В дождь немного легче жить. За мартинария страдает природа.
- Слушай, а где рукопись книги? - спросил Кентис.
- У меня под ногами, - нагло ухмыльнувшись, отозвался "педик".
Кентис захихикал:
- Мартинарием родился, мартинарием и помрешь.
Машина свернула на проселочную дорогу и буквально поплыла по жидкой грязи. Я в городе как-то отвыкла от подобных трактов. Каждую секунду казалось, что несчастный "Мерс" просто утонет в очередной луже. Но нет, он продолжал двигаться вперед. Наконец мы остановились перед двухэтажным зданием с большими зарешеченными окнами. Здание стояло одиноко, как гнилой зуб, посреди чахлого леса, обнесенное бетонным забором, внутри которого угадывался большой двор и бесчисленные склады. Кованые ворота с мощными, как крепостными башни, столбами были закрыты. Перед воротами сидел рыжий пес и смотрел на нас узкими лесными глазами.
- Что это, тюрьма? - спросила я, с трудом поворачивая шею, чтобы оглядеться.
- Это коровник, - отозвался супершкаф. - Коровник для мартинариев…
- Тайный коровник, - уточнил Кентис, разглядывая мрачное здание.
- Надо же, какой догадливый парнишка, - ухмыльнулся "педик". - Вылезайте, прибыли…
Мы вылезли и тут же по щиколотку утонули в грязи.
- А дорога - тоже мартинарий? - спросила я, тупо глядя себе под ноги.
- Все мы обречены, - ответил Кентис почти с восторгом.
"Нет, - подумала я, - совсем это не так. Я буду любить Андрея, и этого у меня не сумеют отнять. Любовь - твое солнце, пока ты живешь, и она уносит твою душу, когда ты исчезаешь…"
Часть 3
ГИБЕЛЬ АНГЕЛОВ
1
Говорят, наше время не благоволит к ученым. Но это под каким углом посмотреть. В прежние времена кто был самым уважаемым человеком? Правильно, товаровед в магазине или директор ресторана. А теперь кто торгует рыбой и овощами? Правильно - бывшие инженеры и кандидаты наук. Им еще немножко поднапрячься, поднатореть и, глядишь - тоже станут самыми уважаемыми. Немного осталось. Все возвращается на круги своя - и нам только кажется, что мы живем в какое-то особенное время.
Несмотря на всеобщий кризис науки, Институт фармакологии под руководством бойкого директора расцветал буквально на глазах: новая проходная, новая стоянка для машин, не говоря уже о кабинете директора и приемной. Сотрудники специально записывались на прием, чтобы взглянуть на заказанную в Италии роскошную мебель. Была еще комната отдыха, но туда никого не пускали, кроме начальства. Говорили, что особым вниманием институт пользуется у директора "Мастерленда", особенно новые разработки в области транквилизаторов… Но это, поверьте, беспочвенные слухи.
Зато у института были свои легенды: история о том, как директор выгнал завлаба только за то, что тот осмелился приезжать на работу в точно таком же "Мерсе", каковой имелся у директора. Еще ходила легенда о целой бригаде плотников, нанятых за счет института для отделки директорской виллы. Несколько сорокалетних дам, особенно преданных науке, ездили за город, виллу директора отыскали, но самих плотников не видели. Зато описание этой виллы тоже превратилось в легенду.
С коммерческой деятельностью в институте все обстояло отлично: в третьей лаборатории организовали буфет, торговали сосисками и пирожками - столовую пять лет назад ликвидировали за ненадобностью, благо сам директор обедал только в ресторане "Мечта" и всегда за одним и тем же столиком. Товар из буфета выдавали прямо через окно, чтобы не заставлять сотрудников плутать по коридорам, заставленных шкафами. Оголодавшие ученые вечно путали окошко "буфетной" с окном Сергея, тоже открытом в летнюю пору, и поминутно в него заглядывали.
- Буфет рядом! - раздраженно кричал Сергей, заслышав под окном цоканье каблучков.
В седьмой лаборатории продавали новые противозачаточные средства, в пятой круглосуточно принимали больных, своих и чужих, пропуская их через томограф, подаренный институту каким-то сумасшедшим заезжим спонсором. Для пополнения бюджета Сергей раз в неделю брал у "отличников" дежурство. Но самым выгодным делом - разумеется, для директора, а не для института, была распродажа корпусов старых зданий, выходящих фасадом на центральную улицу. За год под одной крышей с НИИ поселились: Секс-шоп, филиал крупного банка и магазин по продаже компьютерной техники. Выселенных сотрудников впихивали в оставшиеся помещения. К удивлению директора, оказалось, что этот процесс можно вести практически бесконечно. Так же, как и сокращение кадров. Там, где раньше работало три тысячи, теперь хватало пятьсот человек. А объем работы - то есть количество и толщина отчетов - оставались прежними.
Сегодня Сергей нервничал больше обычного, на экране компьютера с самого утра появилась лишь одна строчка будущего отчета. Но не отчет его не волновал - внутренне он был уже уверен, что вообще не будет сочинять эту дурацкую писульку. То и дело он поглядывал на часы. Если сегодня не пришлют приглашения, на конференцию, он опоздает. Внутренне он был уверен, что приглашения не пришлют, или оно придет слишком поздно. С ним такое случалось постоянно.
"Я опоздаю навсегда…" - и эта мысль доставила странное болезненное наслаждение.
Опять кто-то попытался заглянуть в окно.
- Все сосиски слопали! - крикнул Сергей, выходя из себя.
Раздался испуганный взвизг, а потом рассерженный женский голос произнес, всё больше и больше распаляясь:
- Сами просили сказать, если факс вам придет, Сергей Владиславович. Я и звонить по телефону не стала, чтобы Дульсинея не догадалась. Побежала к вам, а вы…
Сергей выглянул наружу. Маринка из центра связи стояла под окном, изобразив на лице обиду крайнюю.
- Ах, значит, пришел, - Сергей вновь посмотрел на часы.
"Если доновитал пойдет, подарю ей… что-нибудь такое подарю…" - наскоро в голову ничего не приходило.
Но отблагодарить надо будет обязательно. Сергей любил благодарить. Порой даже до приторности.
- За вами не угнаться, - бормотала Маринка, семеня за Сергеем через институтский двор. - У меня каблук сегодня от такой беготни сломался.
"Туфли подарю", - мысленно пообещал Сергей.
- Где же факс? - крикнул он с порога, едва открыл знакомую светло-серую дверь.
Девушка в коротком белом халатике, из новеньких, и Сергею вовсе незнакомая, поглядела на него недоуменно, тронула кончиком языка ярко накрашенные губы и вопросительно уставилась на Маринку.
- На счет конференции, - подсказала та.
- Так его наша Дульсинея забрала, - передернув плечами, сообщила новенькая.
- Но факс должен быть адресован мне! - возмутился Сергей.
- Я-то при чем? - девушка обидчиво выпятила губы. - Все вопросы к Дульсинее.
Сергей выразительно глянул на Маринку: маленькие подношения - шоколад, конфеты и помада - пропали даром.
- Может, Дульсинея отдаст, - неуверенно пробормотала Маринка.
Дульсинея сидела у себя в кабинете и поглощала кофе. Обтянутые тонким трикотажем перезрелые формы, желтоватая веснушчатая кожа шеи и рук, массивные золотые серьги в ушах - всё это Сергей изучил досконально, будто Дульсинея многие годы была его любовницей. Стол в кабинете располагался так, что входя, посетитель прежде всего видел спину Дульсинеи и ее набыченный затылок, выпирающий над плотным воротничком кофточки.
- Я на счет факса, Евдокия Семеновна, - сказал Сергей намеренно громко.
Ему очень хотелось, чтобы Дульсинея подавилась кофе. Но та, как всегда, оставалась невозмутимой.
- Факс передан директору для ознакомления, - отвечала она, не оборачиваясь.
- Факс адресован был лично мне, - напомнил Сергей.
- Вы его не видели, поэтому не имеете права ничего утверждать, - непередаваемое пожатие плеч. - У меня приказ директора: всю информацию с факса он прочитывает лично.
- И когда он ознакомится?
- На той неделе вас вызовут… может быть.
"На той неделе конференция закончится!" - хотел заорать Сергей, но сдержался.
Теперь в этом не было смысла. На конференцию он не едет просто потому, что нет официального подтверждения от института. Чертов этикет! Никто не примет доклад, если не было официальной заявки. Конечно, можно поехать, походить, посмотреть, собрать как пригоршню монет милостыню ничего не значащих обещаний и в придачу сотню вежливых улыбок, как открытки, которые не стоит хранить дольше праздника, с которым вас поздравляли. То есть - ничто, которое почти материально, и его можно даже потрогать, чтобы явственнее ощутить ненужность проделанных усилий.
Он вышел во двор и остановился. Хотелось немедленно найти какой-то выход. Но ничего не получалось. Голова - тяжелая как котел, к тому же котел, стиснутый железным обручем. Сквозь обруч лезли ненужные мыслишки: порвались ботинки, двор не мощен, масса песку, ушел лаборант, хочется есть, а денег на вторую порцию сосисок нет…
Почти через силу Сергей вспомнил о доновитале. Сразу же, как заставка перед началом работы компьютера, представилась непрерывная нить, гудящая, сверкающая синим огнем, она протянулась в темноте от прошлого к будущему, вытягивая жизнь из небытия. Пожалуй, область применения препарата он сузил… Мысли текли двумя потоками: один питался мелкими сорняками повседневных мелочей, он стлался по земле, не в силах от нее оторваться. Второй пролегал поверх первого пунктирным сверканием. И когда вспыхивал этот второй, первый исчезал, ослепленный. Бывало, дни и недели подряд катился этот верхний, высший, всепожирающий поток. Исчезали люди, дома, город, существовал только один бесконечно прекрасный, божественный миг сотворения…
Сергей тряхнул головой и огляделся.
"Надо драться, - попытался уговорить сам себя. - Я, конечно же, придумаю выход…" - "Но ты всё равно проиграешь", - тут же возразил сам себе и со вздохом согласился: - "Наверняка…"
Сергей заглянул в "пятерку". Сегодня на томографе работал Леонид. Он только что запихал в аппарат какую-то тетку. Ее белье и шелковое платье жалкой кучкой лежали на кушетке.
- Ленечка, дай пожалуйста… сотенку… - Сергей старался не смотреть на приятеля.
"Откажет"… - мелькнуло в мозгу. К тому же он знал, что просимого ему мало.
- Когда отдашь?
- Недели через две… Непременно… Спасибочко тебе большое…
Срок опять-таки назван наугад, но это уже неважно.
- Не отдашь - часы мои.
Сергей кивнул и спешно выхватил из Ленькиных пальцев тонкую пачку купюр. Можно считать, что с часами он уже распростился. Жалко до слез - часы прадедовы, от Павла Буре, золотые, с двойной крышкой, и - главное - механизм на ходу. Но задолжал Сергей столько, что часы едва-едва покроют. Леонид давал исключительно под часы. Он ими буквально заболел, спрашивал каждодневно и, заходя к Сергею, непременно требовал показать, будто проверял, на месте ли, не пропали ль…Эх, жизнь скотская! И черт бы побрал всех директоров на свете и их толстозадых шлюх! И еще доновитал. А лучше плюнуть на всё и переключиться. Только на что? Сергей был уже в лаборатории и открывал холодильник. Высокая квадратная коробка, а в ней тридцать ампул, по десять в каждом ряду. Пять жизней как минимум. А может и десять. Сергей взял ампулу, взвесил на ладони. Десять кубиков означали чью-то недожитую жизнь, чьи-то бесконечные годы в инвалидном кресле. Пойти бы сейчас и швырнуть директору в лицо. А ну, отвечай, скотина, почему моя статья изъята из сборника? Почему отменен визит в Германию? Почему не допустили на встречу с фармацевтами? Почему? Почему? Почему? И тут же в ответ почудился вкрадчивый голос Леонида: "Не надо так нервничать, Сергей Владиславович, наука без интриг - это не наука!" Сергей замотал головой. Мелодрама какая-то… Никуда он не пойдет и ничего не будет швырять. И даже не полетит на конференцию. Зачем же тогда брать с собой ампулы? Да просто прогуляется он по парку и утопит коробку в пруду. Чтоб с концами. Чтобы легче было начать что-то новое. А что начинать в сорок лет? В эти годы обычно продолжают начатое. Лицо худое, нос выпирает, подбородок как у Мефистофеля. Лоб облысел. Казалось, еще немного, чуть-чуть, и он достигнет вершины. А это "вот-вот" так и не наступило. Может, пойти преподавать каратэ? Друзья по секции звали в школу, обещали прилично платить. И сосиски можно вкушать по два раза в день. Сергей автоматически взглянул на часы, но так и не понял, что показывают стрелки. Впрочем, теперь это не имеет значения, теперь они показывают всегда одно и тоже: опоздание. Сергей зашел к соседям, взял в пластиковый стаканчик растворимого кофе и три порции сосисок. Ел стоя, проглатывая торопливо, не жуя. Локтем старался касаться портфеля. Почему-то казалось, что еще можно что-то придумать.
Медленно прошел он мимо удивленного вахтера, который привык видеть Сергея уходящим последним. Так же медленно, прогулочно, двинулся через площадь к парку. Он еще окончательно не решил, что направится в пруду. Но пруд подразумевался где-то на дне памяти.
Взгляд отметил черный "Мерседес", и в нем троих сидящих. Просто потому, что машина была шикарной. Едва он миновал чудо западной техники, как дверцы разом отворились, и двое вышли. Сергей невольно ускорил шаг. Мелькнула нелепая мысль, что эти двое идут именно за ним. Он обернулся.
- В чем дело?
Ему не ответили. Один из парней улыбнулся, предвкушая легкую веселую победу. Здоровые, как пудовые гири, кулаки взметнулись в воздух. Левый метил в челюсть, правый - в живот - отработанная до автоматизма связка ударов для вырубания на месте. Но оба кулака упали в воздух - дохляк-интеллигент каким-то чудом оказался сбоку, слегка придержал зависшую после удара руку и мгновенно по-кошачьи скользнул за спину. Мэн хотел развернуться, но не успел. Он так и не понял, как оказался лежащим на асфальте.
Всё произошло столь мгновенно, что второй громила изумился, когда из-за спины напарника вылетел юркий человечек в темном костюме с нелепым чемоданчиком в руках и угостил его профессиональным ударом ноги в бок. Оставшийся в машине шофер видел, как два его сотоварища рухнули друг на друга и остались лежать неподвижно - две уродливые черные бесформенные груды. Странный человечек с чемоданом как ни в чем ни бывало пошел дальше. Но у шофера не было ни малейшего желания вылезать из машины.
Не спуская глаз с "Мерседеса", Сергей двинулся вдоль тротуара. Миновал желтые "Жигули", потом синий "Форд", новенький, только-только из магазина.
- Господин Семилетов! - окликнули его из "Форда".
Сергей мягко отшатнулся, принимая стойку.
- Не бойтесь, я не из тех, - человек выбрался из машины и поднял обе руки, давая понять, что нападать не собирается.
Незнакомец был среднего роста, коренаст, черты лица резкие, но не грубые. Слева над бровью криво налеплен пластырь, а вокруг глаза расплылся лиловый синяк. Сергей был уверен, что где-то видел этого человека… Но вот где? Встречал в институте? На конференции?..
- Кто вы? - Сергей невольно оглянулся - не хочет ли еще кто-нибудь с ним пообщаться?
- Андрей Орас, - незнакомец хотел протянуть руку, но вовремя отдернул ее и рассмеялся. - Понимаю: после предыдущей встречи вы не ищите новых знакомств.
Ну конечно, Орас! Как он его сразу не узнал. Уважаемых граждан города полагается знать в лицо.
- Кто эти люди, вы знаете?
- Скорее да, чем нет, - Орас опустил руки, решив, что Сергею пора поверить в его добрые намерения. - Они должны были похитить вас и куда-то везти. Куда - не знаю. Но очень хотел бы выяснить, поскольку двое моих друзей исчезли в том же направлении.
- Зачем я им? - Сергей невольно покосился на портфель.
- Деньги им не нужны, - покачал головою Орас. - Нужны именно вы. Вы - главная ценность. В списке ваш номер шестой.
- В каком списке?
- В списке мартинариев.
- А я думал, что это просто глупость. Я давным-давно от этого отошел, - покачал головой Семилетов. - Тем более, что Лига никак не давала о себе знать.
- Наверное, вы полностью ее удовлетворяли.
- Чем?
- Неудачами.
- Да, пожалуй, этого было в избытке.
- Может, сядем в машину? - Предложил Орас. - Куда вас отвезти?
- Куда? - переспросил Сергей, помещаясь на переднем сиденье и аккуратно ставя портфель на колени. - Не знаю даже. Хотел ехать в аэропорт - лететь на конференцию. Но в принципе это бессмысленно. Что я там буду делать? Бегать от одного высокомерного типа к другому и тыкать им в нос свое изобретение?
Орас включил зажигание.
- Поехали ко мне - нельзя же стоять здесь и ждать, пока ваши новые знакомцы очухаются.
- Сами пластырь клеили, - заметил Семилетов, рассматривая наклейку над бровью Ораса. - Рану обработали? А то нехорошо может выйти…
- Чего ж тут хорошего… - согласился тот. - Собственный телохранитель изобразил. Но я еще не сделался мартинарием. И, как видите, мне повезло.
- Нет, знаете, везите меня лучше в аэропорт, - запротестовал вдруг Семилетов. - Пусть безнадежно, но я всё равно полечу. Иначе потом себе места не найду, буду думать, что упустил шанс.
- Как хотите, - Орас стал разворачивать машину. - Можно поговорить и по дороге в аэропорт. Кстати, что у вас за открытие? Очередное спасение мира от катастрофы?
- Нет, гораздо скромнее, - усмехнулся Сергей. - Всего лишь препарат, стимулирующий работу мозга. Восстанавливает нервные клетки, что раньше считалось невозможным. Тысячи… а может быть и миллионы… Нет, пусть хотя бы тысячи больных детей с помощью доновитала могут вполне прилично адаптироваться в жизни. Не говоря уже о черепно-мозговых травмах… Здесь речь идет просто о спасении жизни…
"Форд" Ораса описал крутой вираж и, взвизгнув тормозами, остановился в нескольких сантиметрах от бетонной стены.