- Держите его, - вновь повторил женский голос, и неожиданно Орас ощутил нестерпимую боль ожога на правой ладони…
"Ах вот оно что…" - промелькнула в мозгу догадка.
Стервятники прилетели, едва уловив запах крови. Решили, что от одного удара он свалится с ног… Ну уж нет… нет… Боль в ладони сделалась нестерпимой, но девица и не думала убирать свое тавро. Ах, сучка, решила, что чем дольше она прижигает ладонь, тем яснее проступит потом оставленное клеймо! Как бы не так! Он рванулся в бесполезной попытке освободиться.
- Уходим! - вновь раздался голос девицы.
Один из верзил пнул его ногой в живот так, что Орас согнулся пополам, не в силах не только закричать, но и даже вздохнуть. Когда же он наконец выпрямился, рядом с ним никого не было. А на стоянке, будто дожидаясь специально его, объявилась ярко-желтая машина с черными шашечками. Держась рукой за бок, Орас доковылял до такси и шлепнулся на заднее сиденье.
- На Звездную, господин Орас? - спросил таксист.
Может, он тоже в компании с теми? Впрочем, теперь это не имеет значения. Орас пощупал кожу на ладони. И невольно вскрикнул от боли. Но пузыря от ожога он не обнаружил. И в этот раз, как и в первый, проклятое тавро не оставило своего знака.
В Лиге это клеймение называли "прививкой мартинария".
У князей к подобным вещам иммунитет. Его испытали еще раз. Испытали, но не одолели.
4
- К вам пришли…
Секретарша отворила дверь и застыла, игриво отставив полную ногу в сторону. Раньше Старик не замечал в ее поведении подобных вольностей. Ярко накрашенный рот, крупные желтые зубы. Они всегда казались ему фальшивыми. Кто нанял эту девицу? Неужели он сам? Надо сказать Нартову, чтобы подыскал что-нибудь получше. Он так и подумал "что-нибудь" как о неодушевленном предмете.
- Кто пришел? Разве я назначал встречу на это время?
Секретарша не ответила и посторонилась, пропуская посетителей. Вернее - посетительниц - двух девиц в одинаково коротких джинсовых шортах, черных кожаных жилетках, небрежно стянутых на груди шнурками, и с пестрыми бархатными торбочками за плечами.
- Им назначено? - изумился Старик, но секретарша уже захлопнула дверь, не пожелав ответить, а две юные особы расположились в кожаных креслах напротив Старика.
Впрочем, они были не так уж и молоды - лишь одежда делала их похожими на девчушек-старшеклассниц. На самом деле им было далеко за двадцать. Одна была рыжая, другая - жгучая брюнетка. Обе в каких-то восточных украшениях с множеством монист. На шее у брюнетки висело ожерелье из белых пластмассовых черепов. Черепа были как будто человеческие, но размером с крысиные. Кстати о крысах - на шее у рыжей на черном шнурке висел настоящий крысиный череп с длиннющими желтыми передними зубами. Брюнетка была худая, жилистая, а рыжая - толстая, рыхлая, с россыпью веснушек на нежной коже.
- Кто вы? - хмуро спросил Старик и нажал кнопку вызова охраны - что девицы сами не уйдут - было ясно с первого взгляда. Непостижимо было, как их вообще пропустили.
- Я Карна, - сказала брюнетка. - А она Желя. Мы пришли сделать тебе выговор, Старикашка. Что-то ты стал хитрить и плутовать. Разве такой уговор был?
- Не было, - поддакнула рыжая. - Великий Ординатор не доволен.
- Если ты надеешься ускользнуть… - начала Карна.
- Ты не ускользнешь, - поддакнула Желя.
- Хочешь быть добреньким. Городок свой вшивый лелеешь… Не выйдет!
- Не выйдет! - погрозила пальчиком Желя.
- Твоя задача в другом, - вновь заговорила брюнетка. - Ты должен поставлять нам пищу. Обильную сытную пищу. Остальное - на закуску. А мы голодаем. Одумайся. Или…
- Или… - прошипела Желя.
- Великий Ординатор займется этим лично…
Старик не снимал пальца с кнопки звонка. Что, они умерли там. Где охрана? Почему не выволокут из кабинета этих шлюшек? Неужели он должен лично вытряхивать их за дверь?
- Послание от Великого Ординатора, - объявила брюнетка и шлепнула перед Стариком на стол мятый листок. - Здесь шесть директив. Наиболее важные вопросы помечены красным.
Старик снял палец с кнопки и уставился на листок. Знакомое завихрение подписи, желтая, старинная бумага, будто лет сто пролежавшая на дне сундука. Чернила на ней расплывались. Фиолетовые чернила.
Великий Ординатор не пользуется электронной связью. Его посланцы являются лично. Инспектируют и привозят указы… Старик попытался прочесть первую строчку, подчеркнутую красным.
"Недопустимое падение энергопатии"…
- Что же он хочет? - Старик посмотрел на стоящую перед ним Карну.
Она передернула острыми плечиками.
- Не мне тебя учить, старикашка. Неужто позабыл, как это делается… Устрой взрыв на каком-нибудь заводике или крушение поездов. Что там у тебя под рукою?
- Но это же убийство… - сказал он.
- Тогда эпидемия… допустим, сифилиса среди первоклассников, поголовно… Очень впечатляет, - ухмыльнулась Желя.
- Или пожар, - поддакнула Карна. - Что тебе больше нравится - на твой вкус, выбирай. И учти, у тебя мало времени, Великий Ординатор не любит ждать.
- Помни, сытое, глупое существование не для вас, - ухмыльнулась Желя и тоже поднялась с кресла.
- И не думай отвертеться малым - задержками зарплаты или отменой питания в больнице, как это делают другие, - и брюнетка пригрозила ему пальцем.
Две красотки, покачивая бедрами, брюнетка - костлявыми, а рыжая - упитанными - направились к двери.
- Я ничего подобного не буду делать! - заорал Старик. - Ничего! - И он грохнул кулаком по столу.
Ни Карна, ни Желя не оглянулись. Дверь захлопнулась. А послание Великого Ординатора осталось лежать на столе. Зачем-то Старик взял листок и перевернул. На обороте наискосок было написано крупным размашистым почерком.
"Почему ты вообразил, многоуважаемый мэр, что можешь жить, как тебе заблагорассудится?"
- Вызывали? - спросил охранник, распахивая дверь.
- Как ты пропустил ко мне этих двух застранок?! - заорал Старик.
- О ком вы говорите? К вам никто не проходил - только двое из отдела экономики, так они до сих пор дожидаются в приемной…
- Две девчонки, мать их за ногу! Одна рыжая, другая черная.
- Не видел.
Он вызвал секретаршу. В этот раз она смотрела строго, даже намека на прежнюю развязность не было в движениях.
- Почему ты пропустила ко мне этих девок?
- Когда?
- Полчаса назад.
- К вам никто не заходил. Двое из отдела экономики ждут, когда вы их сможете принять. Но велено было подождать. Я… - секретарша поджала губы, давая понять, что оскорблена.
- Получается, что никого не было?
Старик взял со стола послание Великого Ординатора и смял. Секретарша едва заметно подмигнула охраннику. Нет, такого не может быть. Ему просто почудилось… Как и эти две девчонки, что заходили без спросу.
- Вы слышали про Ораса? - спросила секретарша, не торопясь выходить.
- Эта вчерашняя стычка на дороге? - Старик поморщился. - Я уверен, что стрелявшего найдут. Тоссу я уже звонил и сделал выговор.
- Нет, другое, - Старику показалось, что секретарша как-то странно улыбнулась. - Его сын в больнице. Черепно-мозговая травма. Говорят, мальчик уже труп, жизнь поддерживают искусственно.
Старик почувствовал, как тугой комок набух где-то возле желудка. Он видел Олежку две недели назад на балу в честь Дня города. Мальчонка в новеньком отглаженном костюмчике-тройке, при белой рубашке и галстуке-бабочке, подошел к нему с серьезным видом и сказал: "Здравствуйте, господин мэр. Ну, как дела?" Орас смеялся. И все вокруг - тоже. Гости держали в руках по бокалу с мадерой урожая 1853 года и говорили о больнице, о новом корпусе и о новом буфете, который Орас собирался там открыть. Орас обещал закупить часть оборудования и подарить больнице.
"Черт возьми, откуда ты берешь деньги? Рисуешь их, что ли"? - спросил Старик.
А Орас рассмеялся:
"Я - люден".
"Что это значит"? - не понял Старик.
"Я уникален. Я умею работать. В отличие от девяноста девяти процентов нашего населения".
Потом следовал обед. На первое подали наваристый рыбный бульон, приправленный чесноком. На второе - морской окунь-гриль с оливковым маслом и сухое белое вино с прохладным ароматом персиков и миндаля. Далее… Об этом обеде можно было вспоминать, как о свидании с юной любовницей.
"Орас, я велю поставить тебе памятник на Звездной… из чистого золота", - шептал Старик всякий раз, когда подавали новое блюдо.
Перед обедом Старик перерезал ленточку на открытии детского театра после ремонта. Милые карапузики в нарядных платьицах и отглаженных костюмчиках старательно хлопали в ладоши. Старик умилялся. До слез. Город выглядел умиротворенным и ухоженным. Ничто не предвещало грозы.
"Видите, как просто сделать всех счастливыми…" - смеялся Орас.
Неужели он верил, когда говорил "всех"?
"Недопустимое падение энергопатии"… - скомканное послание Великого Ординатора жгло ладонь.
5
На следующий день я ожидала, что кто-нибудь свяжется со мной и потребует отчета. Не то, чтобы я очень хотела выслушивать поучения, просто не терпелось заявить, что я отказываюсь от почетной роли мартинария, и мне глубоко плевать на все указы Лиги. Телефон был единственным шансом с ними связаться. Но никто и не думал звонить. Я несколько раз подходила к аппарату - проверяла, работает ли. Заунывный шакалий гудок сообщал, что да, готов передать любую срочную гадость, но время шло, а тишина не прерывалась. Даже у Пашки за стеной царила мертвая неподвижность. Хотя нет, наверное, Пашка уже отправился в мэрию - охранять спокойствие города. Не меня же ему охранять, в самом деле. Хотя я не удивилась, если бы он оставил мне под дверью пару своих директив. Прежде он часто устраивал подобное. Воспитывал меня. Наставлял.
Я приникла ухом к стене, пытаясь определить, есть ли там хоть какое-нибудь биение жизни…
- Ну и что слышно? - прозвучал у меня за спиной голос Ораса.
Я взвизгнула от неожиданности и нелепо взмахнула руками, едва не свалившись с дивана, на котором сидела.
- Было не заперто, - объяснил Орас внезапность своего появления.
Светлый летний костюм, прежде казавшийся таким изысканным, сидел на нем мешковато. (Разумеется, это был другой костюм - прежний наверняка пришлось выбросить.) Со вчерашнего дня Орас сильно переменился чисто внешне - как-то сразу похудел и потемнел лицом, исчезла прежняя грубоватость черт, казавшийся мягким нос обнаружил ястребиную горбинку, рот слегка надломился в изгибе, а впалость щек удлинила овал лица. Глаза сделались больше и тоже как будто потемнели. Я рассматривала его совершенно бесстыдно, и мне стало казаться, что Орас - именно тот человек, о котором я всю жизнь мечтала, человек, чью душу я могу воспитать и облагородить своим старанием. Сначала я надеялась урода Вада обратить в красавца, но не преуспела. Потом безуспешно пыталась беспутному Кентису привить добропорядочную положительность, толком не зная, нужна ли она ему. Наконец наступила очередь Ораса. Я вновь ощутила себя восходящей путеводной звездою, еще не знающей, куда и зачем вести этого человека. Но сама возможность путеводности так меня окрылила, что от волнения мне стало не хватать воздуха, и я, соскочив с дивана, настежь распахнула окно.
- Давно пора, - кивнул одобрительно Орас. - Дымом воняет ужасно.
- Как Олежка? - спросила я, сознавая, что причиняю боль, но при этом почему-то считая, что боль надо непременно причинить.
- Плохо… - он выдохнул это слово так, что после звонкого "л" вырвалось против его воли нестерпимое, непереносимое "о-о-х", будто невидимая рука всадила тупой нож ему под ребра.
- Я понимаю, - сказала и осеклась, не ведая, имею ли право так говорить.
Он ничего не сказал в ответ. Поверил? Я уж готова была рассказать про свое нерожденное дитя, но вовремя закусила губу. Во-первых, может, эта история с точки зрения мужчины не жалостливая, а унизительная - откуда мне знать. А во-вторых - не моя очередь делать признания.
Орас обошел комнату, взял с тумбочки затрепанную книгу, перелистал.
- "Джейн Эйр"… Я был уверен, что твоя любимая книга - именно эта. Но на твоем месте я бы читал "Сказание" Альберта Шлихтинга. Прекрасно тренирует воображение и чувства начинающего мартинария. От некоторых страниц энергопатии выделяется гораздо больше, чем от фокусов твоего дружка Кентиса.
- Может, лучше "Архипелаг"? - спросила я, делая вид, что имя Шлихтинга мне знакомо.
- Для тебя это слишком длинно. К тому же у Шлихтинга есть одна замечательная черта - первоначальность варварства. Наши предки не стыдились своей жестокости. Напротив, представь, можно гордиться тем, что в голову тебе пришла удачная мысль усадить голую женщину верхом на веревку и таскать эту веревку туда-сюда, пока клочья мяса не полетят во все стороны. - При этих словах я невольно передернулась. - Впечатляет? Я же говорил - людоедские изыскания Ивана Грозного производят впечатление даже на современного человека.
- Вы пришли, чтобы рассказать мне это?
Он отрицательно мотнул головой.
- Мне нужна связь с Лигой. Немедленно.
Я растерялась.
- А разве вы не князь Лиги?
- Я - князь, но не член Лиги.
- Такое может быть?
- Разумеется. Это что-то вроде писателя, но не члена Союза.
Он бесцеремонно уселся на мой диван, так что мне пришлось расположиться на шаткой банкетке напротив. Сидеть рядом с ним в обнимку время еще не пришло, хотя я была бы не против. Он смотрел мне прямо в глаза: обычная манера Ораса, которых многих смущала.
- Это вы подослали ко мне Толика? - другой возможности задать этот вопрос могло и не представиться.
Он не сразу понял, о чем речь, и я описала всю сцену - как Толик толкнул меня, и я, охая от обиды и боли, валялась на асфальте.
- Ах, это! Всего лишь проверка на мгновенный выброс энергопатии. Князь обязан знать, на что способен мартинарий.
- Ну и как, я прошла проверку?
- Вполне. Ты одна можешь заменить десяток бесчувственных особей. В первый момент ты можешь реагировать не особенно сильно. Но ты не забываешь обиды и постоянно к ним возвращаешься. Ты - идеальный мартинарий.
- Это можно считать комплиментом?
Я не заблуждалась на свой счет. Он пришел ко мне потому, что в трудную минуту ему больше некому рассказать о наболевшем, и он выбрал меня, лишь бы не задохнуться от собственной боли.
- Я не должен страдать. Иначе они превратят меня в мартинария. Меня, Андрея Ораса, сделают ползающим ничтожеством. Но у них не выйдет! Меня они не получат. Никогда и никому я не уступал. Столько лет я выигрывал, всегда был первым. Врач требует, чтобы я дал согласие на отключение установки "сердце-легкие". Она, видите ли, необходима другим. Но я отказался… - с каждой фразой речь его становилась всё более сбивчивой. - Я перевезу Олежку домой. Я поставлю установку дома. Пусть живет как растение, пусть растет, но не умирает. Не умирает… И я не буду страдать. Я скажу себе: я победил, и мне наплевать… мне уже легче… Гораздо легче… - он яростно провел пальцем по глазам, будто хотел вдавить их глубоко в глазницы.
- Вы все делаете абсолютно правильно, - сказала я, чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу, ибо мне показалось, что несмотря на все уверения в своей бесчувственности, Андрей сейчас разрыдается.
Он тряхнул головой и опять взглянул мне прямо в глаза. Я ошиблась - слез не было.
- Я говорил сегодня со Стариком, он клянется, что Лига здесь не при чем. Ха… Я не поверил ни единому его слову.
- Старик - глава Лиги? - изумилась я.
- Глава ордината.
Я в недоумении затрясла головой:
- Не может быть! Я как же Кентис?! Ведь он мартинарий. Да от одного этого Старик должен страдать до безумия. Как же он может быть князем после этого?
- Он не страдает, - сухо оборвал меня Орас. - А от этого тем более. К тому же твой любимый Кентис скорее погоняла, чем мартинарий. А погоняла - должность в Лиге почетная, со временем вполне Кентис может сделаться князем. Если захочет. И если ему позволят. А с кем связана ты? Тоже со Стариком? Не может быть, чтобы тебя привлекли в другой ординат.
Я пожала плечами.
- Не знаю. Они звонят иногда, делают выговоры и всё такое… Андрей Данатович, а вы думаете… авария, это не случайность?
- Я не думаю, я уверен. Но они не получат меня никогда. Никогда! Вчера они пытались меня заклеймить. Чуть не полчаса жгли своей дурацкой трубкой мне руку. Но у них ничего не вышло. Не осталось никакого следа.
Он протянул мне свою ладонь - на ней в самом деле ничего не было, на малейшего намека на ожог. Невероятно!
- Здорово! А у меня такой ужасный желвак остался!
Орас неожиданно отстранился, гримаса напускного самодовольства тут же исчезла.
- А ты не лжешь? Может, ты знаешь их и скрываешь от меня?
Что-то злобное, почти звериное промелькнуло в его лице. Не то, чтобы я испугалась - нет. Просто ощутила всю огромность работы по превращению Ораса в светлую личность.
- Нет… лгать - это слишком сложно.
Он попытался улыбнуться в ответ - крокодил вполне мог бы вот так оскалить зубы, взял меня за руку и провел большим пальцем по внутренней стороне ладони, ощупывая мерзкий желвак - клеймо мартинария. Но в этот раз его жест меня не разозлил. Он казался почти что лаской.
- Вы говорили, что члены Лиги находятся под вашим особым покровительством… - напомнила я. - А вы даже не знаете никого из ордината.
- Тебе никогда не приходилось блефовать?
- Стараюсь играть честно.
- И при этом каждый раз умудряешься проигрывать. Мне нужна была ниточка, которая привела бы меня в Лигу. И ты была таковой. Если это для тебя оскорбительно, то прости. Как и за вчерашнее в больнице.
Он извинился как будто между прочим. Но я-то поняла, каких трудов ему стоили две последние фразы. И тут меня осенило! Ведь и с дураками такое случается.
- Я знаю, как выиграть! То есть, как сделать, чтобы они позвонили.
- Сделать - что?
- Что-то, не достойное мартинария. В прошлый раз меня отчитали, когда… Нет, это нам не подойдет. Сейчас, по их мнению, я должна сидеть дома и плакать, и вы дежурить в больнице.
- Так, понятно. Если мы отправимся куда-нибудь поразвлечься, князья Лиги этого не поймут, - удовлетворенно кивнул головой Орас. - К примеру, мы с тобой отправляемся в "Мастерленд" и гуляем на всю катушку.
- Вы пойдете в "Мастерленд"? - я не поверила своим ушам. - Сейчас?
- Именно. Такой поступок кое-кого очень разозлит. Что нам и требуется. Ведь мартинарий ни за что так не поступит? - Орас хитро подмигнул мне.