- Ледников, у тебя совесть есть? - обиделся Сережа. - У меня сколько времени на все про все было? Ты сам не хочешь немножко ножками потопать? Да в дерьме покопаться? А то знаешь - в ресторанах следствие вести, пивко попивая… Пристроился, блин! Мне бы такую работенку!
- Значит, дед твой не в курсе, что у Негодина стряслось?
- Нет, не знает. Горячим ты угощать будешь? Или, как всю информацию из меня вытащил, зажилишь?
- С тобой зажилишь! Да, а кстати, как этот банк-то называется, в котором наш майор Негодин свои анализы делает?
- Это, Ледников, не банк. Это, понимаешь ли, финансово-промышленный холдинг. Не хухры-мухры! "Мангум" он называется.
"Хлоп! Вот так оно и смыкается, - подумал Ледников. - Чтобы наполниться окончательным смыслом". "Мангум" - так назывался холдинг, вокруг которого творились сомнительные истории, о которых ему рассказывал отец. То самое милое учреждение, враги и конкуренты которого предпочитают добровольно уходить из жизни, дабы не мешать…
- Мне вот интересно… - сказал Сережа, хищно оглядывая шашлык из осетрины. - Они, хозяева, о чем думали, когда свой банк так называли? Ведь почти так американский револьвер называется, который череп начисто сносит… Неужели не знали?
- Думаю, знали. Ребята там образованные… Я как-то видел съемку, на которой они в горах развлекаются, расслабляются от трудов своих неправедных. Знаешь, как они расслабляются? Гранаты бросают в пропасть, палят из автоматов, подствольников, гранатометов… И все - боевыми. А сами в камуфляже с ног до головы.
- В детстве, видать, не наигрались, - пробормотал Сережа с набитым ртом.
- Возможно, - не стал спорить Ледников. - А потом на джипах мчатся колонной по городку, где ими все скуплено, как оккупанты на танках.
- А милиция что?
- Милиция честь им отдает и дорогу расчищает. Так что про тот "Магнум", который черепа сносит, ребята эти знали. И банк свой специально так назвали - с намеком и подтекстом, правда немного изменив название.
- Веселые, видно, ребята, - благодушно заключил насытившийся Прядко.
- Что ты! Такие веселые, что другим рядом с ними плакать хочется.
Глава 13
Самооговор
- Ледников, эти суки взорвали квартиру! Ты представляешь себе! Дверь железную снесло к черту! Вот суки!.. Ты можешь приехать? Прямо сейчас? А тут такое творится…
Артем диким голосом орал что-то еще, в трубке слышались невнятные голоса.
- Вы там живы? - спросил Ледников.
- Матери плохо…
- Ранило?
- Да нет, по-моему, от перепуга!
- А ты как?
- Я? Да меня же не было дома, когда рвануло! Я только вошел. Слава богу, тут Андрей к ней заехал, они были вдвоем… Они в дальней комнате сидели, а то бы их точно искалечило!
- "Скорая" уже приехала?
- Приехала, уговаривают мать ехать в больницу, а она упирается.
- А милиция?
- Тоже на месте, все записывают что-то…
- Ладно, я сейчас буду.
Прежде чем спуститься к машине, Ледников позвонил Сереже Прядко, ибо квартира Востросаблиных располагалась как раз на подведомственной ему территории.
Сережа про взрыв уже знал, но сообщение о нем воспринял без особого интереса. Сказал, что, по его данным, хулиганила какая-то шпана - подвесили к ручке двери самодельную бомбу и убежали. Почему именно к этой двери? Почему именно квартиру Востросаблиных выбрали в огромном доме? - не отставал Ледников. Сережа ответил коротко и ясно: а черт его знает! Может, эти сволочи обкуренные или обдолбанные были, вот и решили развлечься. Чего от этих придурков еще можно ждать?
Сережа был явно занят другими делами и не имел желания напрягаться лишний раз. Ледников решил пока больше не цепляться к нему с дурацкими вопросами, тем более что у него самого никакой своей информации еще не было.
К дому Востросаблиных он подъехал как раз в тот момент, когда из подъезда на носилках выносили Викторию Алексеевну. Глаза у нее были закрыты. Шел довольно густой снег, и крупные снежинки ложились, не тая, на ее белое, без кровинки лицо. Как на бюсте Николая Николаевича, когда его несли к яме, вдруг вспомнил Ледников.
Рядом шел Андрей и зачем-то все время поправлял красный клетчатый плед, в который она была укутана. Значит, живая, иначе бы накрыли с головой, сообразил Ледников.
В это мгновение Виктория Алексеевна открыла глаза. В них ясно читался бездонный, всепоглощающий испуг. Она посмотрела на Андрея, потом взгляд ее остановился на Ледникове. Понять, узнала ли она его, было невозможно. Вот так всегда бывает, хуже всего приходится невинным и самым беззащитным. Бедная Виктория Алексеевна, она даже не подозревает, что творится с ее семьей и за что ей такое наказание.
Ледникову было нехорошо. Ведь там, на даче, Виктория Алексеевна буквально молила о помощи, а он не захотел отнестись серьезно ни к ее страхам, ни к подозрениям относительно гибели ее мужа. Он не захотел видеть, что она в отчаянии и больше ей обратиться не к кому…
Безразличные ко всему санитары, покрикивая друг на друга, принялись пристраивать носилки в машину. Насупленный, но явно растерянный Андрей молча кивнул Ледникову и полез следом. "Скорая" тут же умчалась.
На лестничной площадке у квартиры Востросаблиных курили два молоденьких милиционера. Еще в лифте можно было почувствовать какой-то кислый, неприятный запах. Двери в квартиру не было. Она лежала на полу, обгорелая и искореженная, мешая пройти внутрь.
Артема Ледников нашел на кухне. Тот допивал остатки виски практически из пустой уже бутылки. Прямо из горлышка. На лбу его проступила обильная испарина.
- Ну? - спросил Ледников. - Что мать?
- Говорят, шок и контузия… Нет, ты представляешь! Если бы они были в коридоре, их бы с Андреем по стенам размазало!
Если его не остановить, он после потрясения и виски будет до бесконечности объяснять, что было бы, если бы…
- Ты понимаешь, что произошло? - резко перебил его Ледников. Хватит беречь душевный и умственный покой этого обормота. Пора дать ему по мозгам, чтобы он хотя бы задумался о том, что происходит.
Артем бессмысленно уставился на него.
- Ты думаешь, что это…
- А что тут думать? Это за тобой приходили, по твою душу. Не к матери же твоей с гранатами приходить! Послание тебе передали, последнее предупреждение!.. А может, хотели вас грохнуть по-настоящему, но просто не рассчитали силу взрыва…
Было видно, как отчаянно не хотелось Артему в это верить. Ведь поверить - значит признать собственное обалдуйство, что-то предпринимать, рисковать, чем-то жертвовать…
- Считаешь, это из-за дневника отца? - наконец спросил Артем.
- Я же передавал тебе угрозы этого человека. Он предупреждал, что в покое тебя не оставит.
Артем привычно приложился к бутылке.
- Блин, он что - маньяк? Откуда я ему другие записи возьму? Их нет в природе! Сам, что ли, напишу? Вроде он не такой тупой, чтобы не понимать…
Глядя, как Артем, причитая, мечется по кухне, Ледников вдруг подумал: а может, он и впрямь кому-то еще дорогу перешел? Чего ты уперся в этого Негодина? Ведь ты понятия не имеешь, чем занимался Артем последние годы! С его раздолбайством и способностью из-за денег влезть в самые сомнительные истории он мог ввязаться в любые разборки, спутаться с любой шушерой…
Артем, кажется, наконец-то испугался по-настоящему. Это было видно по трясущимся пальцам, бессмысленной и жалкой улыбке, осипшему голосу. Его надо куда-нибудь убрать, спрятать, чтобы он не путался под ногами, подумал Ледников. Охранять одновременно и его, и Гланьку невозможно. К тому же Артем, которого вдруг сильно развезло, стал действовать Ледникову на нервы, раздражать. Впутался сам в дерьмо, впутал других и ждет, когда его будут спасать. Самое-то смешное, что этому типу ничего не будет. Вокруг него будут страдать и гибнуть невинные люди, а сам он всегда вывернется, окажется в стороне, задержится по своим делам, как с этим самым взрывом…
- Тебе надо уехать на несколько дней, пока тебе по-настоящему голову не проломили, - жестко, чтобы испугать Артема, сказал Ледников. - Надо убраться из города, понимаешь?
- Куда?
- Куда хочешь! Только не путайся под ногами, пока я буду разбираться с твоим благодетелем. Так что вызывай мастеров, пусть они тебе быстро ставят новую дверь, и катись, чтобы тебя никто не видел.
- Новую дверь! Ты знаешь, сколько это стоит? У меня таких денег сейчас нет… - принялся привычно канючить Артем.
Вечная история, как он мог забыть, что имеет дело с человеком, за которого всегда расплачиваются другие, подумал Ледников и полез за бумажником.
И тут вдруг ему пришло в голову, что есть еще Андрей. Ему ведь тоже звонили по поводу архива. Значит, могут приняться и за него. Тем более что взрыв явно подействовал на него ошеломляюще. С его психикой он может не выдержать напряжения, сломаться и черт знает что натворить. Вряд ли он знает, что это такое - жить и чувствовать, что на тебя охотятся безжалостные убийцы.
От мыслей об Андрее его оторвал звонок мобильника. Звонила Гланька. Из Питера. Про взрыв она еще не знала. А узнав, почти не взволновалась - ведь никто не пострадал, все целы… Упрекать ее было не в чем, на расстоянии ужас происходящего понять невозможно. От хулиганов сегодня можно ждать всего, успокаивала она Ледникова. Он не стал с ней спорить. Пусть думает, что это хулиганы.
У Гланьки были свои новости. Оказывается, на днях объявился ее страстный фанат и поклонник. Каждый день по "мылу" шлет ей пачками страстные признания в любви. Мол, увидев тебя по телевизору, я понял, что ты должна принадлежать только мне и никому другому. И если я узнаю, что кто-то посмеет тебя коснуться, этому человеку не жить…
- Ледников, ты там давай поосторожнее, а то мне за тебя страшно, - веселилась Гланька. - Следи за собой, я тебя умоляю! Будь начеку!
- Откуда у него твой электронный адрес? - автоматически поинтересовался Ледников, прекрасно понимая глупость своего вопроса. Тоже мне тайна для серьезного человека!
- Откуда я знаю! - естественно, ответила Гланька. - Эти люди что угодно узнают. Они же ненормальные!
Эти люди! Если бы она знала, что это за люди и на что они способны! Она-то имеет в виду убогих фанатов, которые отравляют жизнь телезвездам. Этот фанат объявился слишком уж вовремя, слишком уж кстати… Теперь, если с Гланькой что-то происходит, есть готовая версия - это дело рук ее фанатичного поклонника, его месть за ее связь с другим. А этот другой - не кто иной, как некий гражданин Ледников…
Ледников даже головой покачал. Да, этот дядя умеет готовить острые блюда. Причем всегда чужими руками. Его стиль.
Потом Ледников долго убеждал Гланьку, что осторожной нужно быть как раз ей, что от него позвонят люди, которые обеспечат ее безопасность, нужно только делать то, что они скажут… Гланька недоверчиво хмыкала, но потом согласилась. "Они тебя сами доставят в Москву, а я тебя встречу", - втолковывал ей Ледников. "Неужели все настолько серьезно?" - уже не столь беззаботно спросила Гланька. Напор Ледникова все-таки подействовал на нее. "Если я ошибаюсь, первой бросишь в меня камень", - отшутился Ледников. Запугивать Гланьку чрезмерно тоже не было смысла.
Потом он позвонил приятелю-однокурснику, работавшему в питерском ФСБ, и попросил последить за Гланькой, потому как ей угрожает опасность. Видимо, он описал ситуацию вполне убедительно, и ему обещали сделать все, что нужно.
Все это время Ледникова сверлила одна неотступная мысль. Хорошо, допустим, что за всеми этими делами стоит господин Негодин. Но что им движет? Как объяснить его ожесточенность? Человек, кажется, готов расправиться со всем семейством Востросаблиных, но из-за чего?
"Какой-то очень важный момент от меня все время ускользает, - вынужден был признаться себе Ледников. - Но что это за момент?!"
Ладно, начнем сначала. Повторение - мать учения. Особенно для людей недогадливых и нерадивых.
Допустим, что расследование убийства Ампилогова, которое с обаятельной стариковской наивностью вел судья Востросаблин, угрожало раскрыть новые обстоятельства этого убийства. Обстоятельства эти могли указать на причастность к убийству служб холдинга "Мангум", которому депутат Ампилогов в свое время доставлял немало неприятностей своими разоблачениями. Чтобы предотвратить ненужный шум, служба безопасности холдинга, у которого и без того хватает неприятностей с налоговиками и прокуратурой, убирает старого судью, инсценируя несчастный случай, именно так, как это предпочитает господин Негодин… Все затихает.
Неожиданно внучка судьи, известная телеведущая, сообщает, что готовится к съемкам сенсационного фильма об убийстве Ампилогова, в основу которого будет положено расследование, проведенное ее дедом. Внучка и ее спонсоры взбивают вокруг будущего фильма пиаровскую пену, "Мангуму" в его ситуации совершенно не нужную. Первая мысль - добыть записи судьи Востросаблина, дабы понять, что в них конкретно содержится и насколько все это опасно для холдинга… Записи стараются достать любыми способами - проникают на дачу, пытаются выманить их у Андрея, шантажируют Артема…
Но вот дневник судьи у них в руках. Кажется, пора успокоиться, убедившись, что никаких прямых доказательств и разоблачений в них не содержится. Но вместо этого - очевидный наезд на семью Востросаблиных. Чего ради? Чего этим можно добиться? Если за всем стоит Негодин, то последние события совершенно не в его духе. Потому как он, судя по той информации, что удалось нарыть, человек аккуратный и в определенном смысле чистоплотный, не любящий шума. А вырезать всю семью Востросаблиных под корень и избежать грандиозного скандала невозможно… Значит, не Негодин? А кто тогда?
Ну что ж, раз ты не способен разрешить загадку, дорогой товарищ, съязвил в свой собственный адрес Ледников, остается предотвращать возможные жертвы. Виктория Алексеевна в больнице, Гланька под охраной, Артем предупрежден, остается Андрей… Надо говорить с ним. Если же учесть, что разговор в любой момент мог соскользнуть на отношения Ледникова с Гланькой, то ждать от него много хорошего не приходилось.
Дозвониться до Андрея удалось лишь поздним вечером. Ледников начал было объяснять, что есть проблема, которую надо обсудить, но Андрей тут же перебил его:
- Ты можешь ко мне подъехать прямо сейчас?
- В принципе, могу, - замялся Ледников.
- Ну, тогда не поступайся принципами, - лениво сострил Андрей.
Приглашение было неожиданным. Ледников был у Андрея дома всего один раз - несколько лет назад они с Артемом заскочили туда на минуту, занять денег для похода в ресторан. Но откладывать разговор не стоило, и Ледников отправился на Ленинский проспект. Андрей обитал именно в тех местах, в районе площади Гагарина.
Едва Андрей открыл дверь, Ледников понял, что он прилично выпивши. Впрочем, не до такой степени, чтобы с ним нельзя было говорить. Его состояние Ледникова не удивило. Пережить такое событие, какое обрушилось на него сегодня, и не выпить потом мало кому по силам.
- Ты как? - спросил Ледников. - Контузии нет?
Андрей непонимающе уставился на него. Потом сообразил.
- А, ты про это… Да нет. Жив, здоров и невредим мальчик Вася Бородин!
- А мать?
- И мать жива. Хотя ее как раз и контузило. И вообще - с ней пока ничего не известно. У нее же сосуды плохие, так что последствия могут быть любыми. Это мне доктор сказал… Пошли на кухню.
Когда выпили по рюмке, Андрей буркнул:
- Ну и чего же ты хочешь мне сообщить? А, Ледников? Может, про Гланьку, а? Рассказал бы, что там у вас с ней?
Он был в каком-то странном угнетенно-возбужденном состоянии. Скорее всего, приезжать не стоило, но деваться теперь было некуда. Ледников сказал, что речь не о Гланьке, а о всей семье Востросаблиных. За их дачей, судя по всему, действительно следили, как и подозревала Виктория Алексеевна, Артему угрожают, вокруг Гланьки началась какая-то подозрительная возня, этот взрыв…
Андрей попытался сосредоточиться.
- Ну, и что все это значит?
- Значит, на вас идет непонятная охота, - аккуратно сформулировал Ледников. - Сначала я думал, что все из-за дневника Николая Николаевича.
- Но ведь дневник вы отдали, насколько я знаю. Причем меня даже не спросили, сами распорядились, - проворчал Андрей. Но проворчал без всякой обиды - так, для порядка.
- Андрей, эти вопросы не ко мне. Это ваши семейные дела. Кто с кем советуется, по каким вопросам…
- Эти посоветуются, как же! Та еще семейка!
- Андрей, давай про ваши семейные нравы в другой раз, - настойчиво сказал Ледников. - Сейчас вам нужно просто спасаться, понимаешь! Ибо в логику людей, которые на вас наехали, я пока не врубаюсь. А раз не врубаюсь, значит, не знаю, как их остановить. Есть один мужик, которого я подозреваю… Тот самый, что на Артема выходил. Но на него такие фейерверки не похожи. В общем, мне нужно несколько дней, чтобы разобраться.
Андрей согласно кивнул, но у Ледникова не было никакой уверенности, что он понимает, о чем ему говорят.
- Гланька в Питере, ее там охраняют по моей просьбе, - деловито доложил он. - Артему я сказал, чтобы он уехал пока из города. Виктория Алексеевна в больнице, вряд ли ее там тронут. Да, я думаю, она была случайной жертвой. Воздействовать хотели на Артема, тебя просто перепутали с ним…
- В каком смысле перепутали? - тут же обиделся Андрей.
- Думаю, была установка взрывать, когда в квартиру войдет мужчина. Артем, как всегда, опоздал, приехал ты…
Андрей поднял голову и задумчиво посмотрел на Ледникова.
- Эх, старик, знал бы ты, зачем я к матери приезжал…
Ледников понял: сейчас он должен рассказать о чем-то, что, судя по всему, волнует его больше взрыва и угроз неведомых злодеев.
- Я ведь накануне на поминки ездил, - сообщил Андрей. - Знаешь куда? На дачу нашу. Ну, бывшую дачу… Нюра позвонила, сказала, что Вера умерла, дочь ее. Ты же ее помнишь? Приезжай, говорит, помянем, ты же ее любил когда-то!
Ничего себе история! Веру, конечно, Ледников помнил. Девушка была эффектная на первый взгляд. А на второй - вульгарно-грубоватая, с ясно чувствующимся нервным надрывом.
- А что с ней случилось?
- Замерзла, - глухо сказал Андрей. - Свалилась пьяная в канаву и пролежала там всю ночь под снегом. Утром нашли случайно…
"Какое странное совпадение с гибелью судьи Востросаблина, - вдруг подумал Ледников. - Приходило ли это в голову Андрею?"
Андрей в этот момент внимательно посмотрел на него.
- Отца вспомнил, а, Ледников? - с пьяной проницательностью сказал он. - Я тоже. Но ты дальше слушай. Потом, когда мы остались с Нюрой вдвоем, она мне говорит… Не хотела, говорит, чтобы ты это знал… А теперь, думаю, пусть знает! И объявляет: Вера сестра твоя была, я ее от Николая Николаевича родила…
- Нюра?
- Нюра, старик, она самая. Ты, говорит, не смотри на меня так… Знаю, думаешь: как отец мог на такую старуху позариться? Только я тогда старухой не была…