– Это ты про "Повесть о настоящем человеке?". Ты лучше Ицхака послушай, когда он про реальное кино рассуждает. Он любит очередной фильм с грязью смешать, а этот его заинтересовал, вроде почти родственник, без ступней. Очень плевался после просмотра, еще и книгу достал перепроверить. Там есть момент, когда летчик через стул прыгает. Если у него ступней нет, никогда бы он прыгнуть не смог. При прыжке опора идет на голеностоп. Да и танцы до крови, а потом он с улыбкой ходит, только для не понимающих. Ты в тесном ботинке походи и то заплачешь, а на культе кожа нежная, сдерешь, мало не покажется, заживать долго будет, ты ж в протезе постоянно, это тебе не снять обувь и босиком по полу. Проконсультировался бы, что ли, у обычного инвалида, прежде чем писать. Хотя красиво… "Но ведь ты же – советский человек!" – незабываемая фраза. Я даже верю, что он летал, вот только ты видел, как Ицхак на машине ездит? Он не всегда педаль чувствует. А это ведь не бой, где крутиться надо.
Дита! Прекрати немедленно! Зачем ты в медведя камнем бросила? И тебя, Дов, это тоже касается. Нечего камень за спину прятать, я все равно вижу.
– А что он все спит? – возмущенно спрашивает Дита. – Пусть хоть раз встанет.
– Он у себя дома, хочет спит, а захочет вообще уйдет. Если желаешь смотреть на пляшущего медведя, тебе в цирк надо, а не в зоопарк.
– А когда мы поедем в цирк? – заинтересовался Дов.
– Точно не сегодня, скоро уже обед, а цирк в Рамат Гане.
– Но мы поедем? – упрямо повторяет он.
– Я постараюсь, только в следующем месяце…
– А ты уверен, что в цирке есть медведи? – спрашивает Дан, убедившись, что дети не слышат. – Теперь ведь придется ехать, раз уж обещал.
– Откуда я знаю? Надо хоть узнать когда он работает, а то я никогда не был не только в здешнем, но вообще ни в каком цирке.
– Как это никогда не был?
– Я много где не был… В цирке, в планетарии, в балете и даже в Мавзолее Ленина. Как-то, до сих пор, совершенно не страдал по этому поводу. В зоопарке, кстати, тоже в первый раз. В детстве у меня таких высокультурных мероприятий не было, у нас из всех развлечений было собраться на соседнюю улицу таким же придуркам морды бить, а потом как-то обходился без очагов культуры…
– То-то тебя Анна классической музыкой воспитывает.
– А я за эти годы уже выучил массу композиторов, когда новые пластинки покупаешь, неприлично не отличить Третий фортепианный концерт Бетховена от Третьего концерта Моцарта или еще какого Гайдна. Только мне все равно больше рок-н-ролл нравится.
Считается, что в зоопарке собраны животные, упомянутые в Библии. Я, конечно, не специалист, но обезьяны вроде в Палестине никогда не водились. Хотя, может, и упоминались. Там много чего упоминалось.
– Ты посмотри, – говорю я по-русски, чтобы дети не поняли. – Помнишь, что нам Ушполис про лагерь рассказывал? Решетки имеются. Вон та здоровая жирная обезьяна – это явно сидит пахан. Видишь, воспитывает провинившегося, попытавшегося стрескать что-то втихую. О! По мордам ему, по мордам. А эти, что вокруг явные приблатненные. Группа поддержки. Ну, это совсем не для детей, но очень по-лагерному, – сообщаю под радостные вопли свидетелей – обезьян внутри и людей снаружи клетки.
– Струю прямо на голову. Хорошо еще он его в зад употреблять не собрался. Хотя, здесь, наверное, и самки имеются. Вон, та вроде похожа. Вот, встал и демонстрирует всем, какой он весь из себя могучий. А постареет, тут же претенденты на место появятся.
– Ты на остальных посмотри, – давясь от смеха, сказал Дан. – С каким интересом они смотрят.
– Зря вы так, – неожиданно сказала Геула. – Все себя так ведут и вся жизнь такая. Хоть на наших депутатов посмотреть. Очередной победитель на выборах стучит себя в грудь с ревом и поливает проигравших. Вот он-то самый умный и лучше всех знающий. А как оступится, сразу набегают, чтобы сожрать и на отполированный предыдущими задами стул влезть. И, главное, все заботятся о народе. Вот только каждый эту заботу понимает по-своему. Многие и собственный карман не забывают.
– Э… – удивленно сказал я. – Что это ты такая серьезная? У нас выходной, ну их всех, с ихней заботой о нас.
Что, Яир?
– Папа, а почему там нет волков?
– Ну, они спят, наверное. Они ночные хищники.
– Это те, кто ночью охотится?
– Точно. Вроде Тигра.
Он удовлетворенно кивнул и начал разглядывать обезьян.
– Слушай, – говорит Геула, – вот как ты у себя в доме можешь терпеть эту чокнутую скотину?
– Ты ничего не понимаешь. Это еще кто кого терпит. Дов нашел его на улице. И было ему на вид пару недель. Такой трогательный черно-белый полосатый кошачий комочек, с только что открывшимися глазками. Все мое семейство дружно заявило, что нельзя же бросить его умирать. И вообще, сю-сю-сю и кис-кис-кис. Его так интересно было гладить, он такой пушистый. Вот посмотрите, как он поднимает лапку, чтобы напугать. Ясное дело, почти тигр, только маленький. Вот и назвали Тигром.
И вырос у нас единственный в мире сторожевой еврейский кот, весом в десяток килограмм и вот с такой харей. Он убежден, что дом принадлежит ему, и всех посторонних гоняет. Собак, кошек, людей. Встанет на пороге, надуется и явно готовится броситься. Мы специально звонок на калитке приделали, чтобы особо пугливые не заходили. Хотя и храбрые, не всегда готовы вступать в поединок. Но это на людей. А на котов и на большинство собак кидается сразу, без малейших раздумий. Тут надо быть натуральным волкодавом, чтобы он не бросился. Уже и ему ухо порвали и зашивали несколько раз, все равно он должен доказать кто главный в округе.
Нас он терпит, как приложение к дому, которое его должно кормить и гладить. Гладить он милостиво позволяет, когда настроение хорошее. А кормить обязаны, иначе начнет противно орать. И ведь такой симпатичный, с виду, если не знать. Но охотник настоящий. Регулярно приносит в спальню дохлых крыс – похвастаться.
– Нашел, чем гордиться, – с чувством сказала она. – Утром просыпаешься, а под носом такая вот гадость.
– Зато такого, как у нас, ни у кого нет. А если дети дергают его за хвост, он встает и с достоинством уходит. Никогда не пытался поцарапать или укусить.
А почему у оленей тоже клюв? – интересуется Яир.
– Клюв? – не понял я. – Какой еще клюв? А! Ты про клетку (на иврите клюв – это как раз клетка для животных). Так если они разбегутся, могут под машину попасть. Тут же город, а не лес.
– Слушай, – говорит Геула, – столько лет прошло, а все равно, бывает, скажут что-нибудь, а я еще с русского на иврит не переключилась и у меня это вызывает идиотский смех. Как, мой начальник, заходит и сообщает, что он сильно большой мудак. Я прекрасно знаю, что он говорит о своей озабоченности, но ведь он и есть мудак. А вот ты уверен, что Анна по-русски не понимает?
– Ну, она столько лет с меня кровь сосет, что наверняка стала наполовину русской… А что?
– Да, – отвечает она смущенно, – я тут на днях Иордану воспитывала… Ну, знаешь, как обычно говорят, не будешь слушаться, оставлю тебя тете Анне…
– Нашла чем пугать, она только довольна будет с Яиром остаться.
– Да, но Аня на меня так посмотрела…
– Есть как раз хорошая история про знание языков, – вмешался Дан. – Я сейчас заканчиваю виллу для нашего генерала ВВС, ну вы знаете… Приехал он поздно вечером посмотреть, что ему там построили. Все рабочие уже ушли, один сторож остался. С Яковом, который из Румынии, все знакомы? Сложно не знать человека в деревне на 500 домов.
Выглядело это так… Он, естественно, хозяина никогда не видел. Сидит, бдительно охраняет имущество. Приезжает непонятный мужик и что-то хочет. Яков, ему сначала на румынском, а потом на идиш поясняет, что нечего тут ходить. Мужик что-то говорит на иврите. Яков ничего не понял и на всякий случай берет в руки лопату и внимательно смотрит, куда бить надо, если тот полезет на охраняемый объект. Тот снова что-то говорит непонятное на государственном языке. Кто ж ему виноват, что Яков второй год как из Румынии и, вместо того чтобы учить иврит, вечно где-то работает, чтобы кормить своих пятерых малолетних и больную жену. Тут Яков не выдерживает и посылает его во все дырки. Мужик выслушал, повернулся и ушел. Утром звонит мне и такой обидой говорит: "Если я из Ирака, это еще не значит, что я вашу русско-идишскую ругань не понимаю. Сам кого хочешь, послать могу!"
– Что, устали? – спросил я у последней клетки. – Ну, все посмотрели? Понравилось? Вот и хорошо, пойдем, посидим. Мороженное поедим.
– Кажется, тебе уже будет не до мороженного, – сказал Дан, глядя мне за спину.
Я обернулся. Там в нашу сторону двигался молодой лейтенант, целеустремленно заглядывая в лица людей. Лицо знакомое, похоже, действительно за мной.
– Сейчас проверю, подождите.
– На, возьми ключи от машины, – сказал я вернувшись. – Отвези детей домой. Да не знает он, что случилось, срочно вызывают и все. Позвонили домой, Аня сказала, где мы. А ты, думал, на моей должности и в отпуске из-под земли достанут.
* * *
Исер Харэль кружил по кабинету как зверь в клетке.
– Сегодня, 26 июля, на митинге в Александрии, при огромном стечении простого народа, Насер объявил, что отныне Компания прекращает свою деятельность, Суэцкий канал национализируется и становится собственностью народа Египта. Никто не ожидал такого шага. По нашим данным, практически все египетское руководство было против конфликта с англичанами. Ситуация предельно острая. Премьер-министр хочет получить от нас – военной разведки, и от Моссада конкретные рекомендации об Израильских возможностях и действиях.
Когда три года назад, Харэль меня неожиданно пригласил занять пост начальника отдела по изучению информации и разведданных, я был очень удивлен. Мне вполне могли предложить пост оперативного офицера округа, но вот такое… Можно было только вспомнить уверенность Омера, про его не ошибающегося начальника. Так что я подумал и согласился. А почему, собственно, нет. Самому интересно.
При первом знакомстве он производил странное впечатление. Очень маленький, не любящий легкомыслия или шуток даже в самой безобидной форме. У него совершенно отсутствовало чувство юмора. И он искренне считал, что ношение галстуков – признак декадентства, и отказывался иметь даже один. Впрочем, в этом он был не одинок. Отсутствие вкуса в одежде – это остатки левосионисткого воспитания.
Министр или миллионер в шортах и сандалиях, в мятой рубашке – нормальный образ израильтянина. Когда таких государственных деятелей видят за границей, у местных совершенно непроизвольно глаза лезут на лоб. Видишь на улице хорошо одетого, в галстуке и пиджаке – будь уверен, что он приехал из Германии. Еще иногда из Союза, не из царской России, те были все воспитанные, как советские комсомольцы в двадцатых годах. Но советские попадаются редко, последние приехали в 1948 году и мы много лет не имели дипломатических отношений. Поведение Хрущева стало приятной неожиданностью. Сначала Югославия, потом Израиль. Но выпускать, даже родственников, советское начальство пока не очень стремятся.
Исер очень старался быть для своих сотрудников не просто начальством, но и другом, наставником и, разумеется, высшим авторитетом. Каждый мог прийти к нему в любое время дня и ночи со своими проблемами. Сотрудники отвечали ему не рассуждающей преданностью.
Слепой веры в авторитет начальника у меня не вышло. На первых порах, мы с ним изрядно ругались. Он не очень понимал смысл техники вроде вычислительных машин и, будучи прекрасным организатором, не умел долго сосредотачиваться на одной проблеме. Идеи из него сыпались, как из дырявого мешка, людей он оценивал очень точно, но быстро остывал, если требовалась кропотливая работа.
Да, звали его, на самом деле, Изя Гальперин, о чем похоже, он и сам благополучно забыл.
– Ты хочешь услышать общий обзор или мое мнение? Слишком мало времени прошло, отдел еще не выдал итог.
– Знаешь, мне не нравится, что ты говоришь, – сообщил он, садясь напротив. У тебя какое-то особое мнение? Ты изложи общие выводы и что ты там думаешь.
– Ну, я примерно могу догадаться, что за мысль крутится у Бегина. Информации более чем достаточно. Только это не очень хорошая мысль.
Значит, приблизительно так. Франция и Англия будут реагировать на подобный вызов очень грубо. Срок концессии истекал в 1968 г. Не так много времени осталось. Разговоры о том, что условия не были бы пересмотрены – это ерунда. Договор о нахождении англичан в Египте уже пересматривался. Если вопрос экономический, так тем более, большинство нефтедобывающих стран уже добились дележа 50 на 50. Сейчас вообще идет общая тенденция на пересмотр отношений с империалистическими державами. Очень прогрессивно и выглядит, как желание помочь отсталым странам, а не просто забирать у них.
В 1951 в Иране была проведена национализация нефтяной промышленности. Дошло даже до разрыва дипломатических отношений. Ничего, в конце, концов, утерлись англичане. Значит, если бы Насер хотел, он мог бы попытаться договориться. Собственно, к этому его и призывали остальные. Но он сознательно пошел на конфликт. Это ответ на попытки запихнуть его в Багдадский пакт и отказ в кредитах для постройки плотины на Ниле. Для начала он получил под смешные проценты советское оружие через Чехословакию. Когда это их не проняло, пошел ва-банк. Никаких подтверждений не имеется, но о чем он там мог с советскими товарищами говорить за закрытыми дверями, кроме как о прикрытии? Значит, он сознательно провоцирует ответные действия.
Он видит себя в роли великого араба, а не египтянина. С саудитами и йеменцами переговоры уже идут. На суданцев он тоже имеет большое влияние. Сейчас начал оказывать помощь алжирским повстанцам. Так что этим жестом он еще демонстрирует свою непримиримую борьбу против всяких империалистов, что очень понравится простым людям и неприсоединившимся странам. Если ему сойдет с рук, значит, и они могут что-нибудь интересное национализировать.
Чем больше время пройдет, тем сложнее будет Англии и Франции что сделать. Поэтому первая реакция – экономическая блокада и требование арбитража. Насер гордо откажется и тогда единственный вариант – интервенция. Иначе каждая, хм… Венесуэла будет делать, что ей вздумается. Понятие Великой державы утратит всякий смысл. В этой ситуации напрашивается англо-франко-израильский союз по оккупации Египта. Нам Синай и Газу, им канал.
– И что в этом плохого?
– Много чего. Смотри, когда Египет отказался пропускать израильские суда через канал, вмешались США и заставили отменить это решение. Уже одно это окупает их базу ВВС в Негеве. Сейчас мы начинаем действовать в обход их мнения.
Особых проблем мы на южной границе не имеем. Насер пытался селить в Газе недобитых федаинов, сбежавших из Иордании, но они там не слишком прижились. Так и живут, в большинстве, на границе между Синаем и Газой.
Местное население резко против делиться пригодной к обработке землей, и особенно боится, что их могут приравнять к пришельцам. Так они имеют египетские паспорта, а эти вообще не пойми кто. Иорданского гражданства их лишили, египетского не дали, живут на египетские подачки, которые имеют такой размер, что странно, как они еще не перемерли с голоду, и смотрят завидущими глазами на чужое добро. Тем более, с Западным берегом жители Газы никогда не были в особо хороших отношениях.
Так что на сегодняшний день там всего тысяч десять приезжих проживает. Газу мы практически закрыли заставами и патрулями. Ну, займем мы этот район, сегодня не 1947 г. Выселить так просто местных жителей нам не дадут. Давать гражданство – совершенно лишнее. Получается очень проблемный вопрос, в который будут лезть все, кому не лень, начиная от ООН и кончая Варшавским договором.
Теперь общая ситуация: Англия и Франция берут канал и, может быть свергают Насера. Еще не факт, что это удастся легко, народ обижаемых лидеров любит, а вот интервентов нет. Потом вмешивается СССР и куча неприсоединившихся стран, примеривших вторжение на себя. Им нет дела до собственно Насера, но против подобных вещей лучше выступать единой организацией. Американцев мы оставили за бортом. В лучшем случае они вмешиваться не будут, в худшем – начнут давить на нас. Или сделают приятное египтянам и в следующий раз не заметят закрытия канала для израильских судов. Они очень рвутся влезть вместо англичан в Египет, и возврат к старому состоянию им не нужен.
То есть в самом лучшем варианте англичане останутся в районе канала с партизанской войной, как было в 1952–55 г. А мы получаем вместо нормальной границы горячую, и еще неизвестно как далеко зайдет СССР в своем гневе на агрессоров. А кто мы будем в такой ситуации? Без явного повода, нападение и оккупация части чужого государства. Вдобавок, все арабские государства дружно сплотятся против нас, и американцы им мешать не будут. Они будут только довольны, в следующий раз мы будем более покладисто выслушивать какого-нибудь очередного Эйзенхауэра. Всякие голосования ООН, Совет Безопасности. Напугать не напугают, но шуму будет очень много.
Исер, глядя в потолок, барабанил пальцами по столу. Я молча ждал.
– Допустим, – заговорил он, – ты ошибаешься и это чистый блеф. Никакие русские за ним не стоят, – взглянул на меня и поправился – Советские. Но вот позицию США надо обязательно прояснить, прежде чем начинать действовать. Если они, действительно, будут резко против, надо попытаться, под наше невмешательство, выбить поставки реактивных самолетов и вертолетов. У нас ведь появится возможность получать их из Франции и Англии, причем в большем объеме и по меньшим ценам, чем сегодня.
Торопиться не надо, пусть англичане с французами нас пригласят, незачем проявлять инициативу. Всю информацию по египетской армии отдать, чем лучше они будут подготовлены, тем нам спокойнее. Шифры еще не сменили? Не надо нашим союзничкам знать, что мы египтян свободно читаем. Еще пригодится самим.
Даже если мы в этом не будем участвовать, при самом плохом твоем сценарии, получим лет 5–10 спокойной жизни, пока поступит новое оружие, и они научатся с ним обращаться. Уж стереть в порошок Насера у них возможностей хватает. А для большей гарантии, можно устроить маневры, пусть забеспокоятся и в нашу сторону смотрят… Все равно, жаль, отказываться от Синая, кажется, там нефть имеется, а это совсем не лишнее.
Что касается тебя, напишешь основные тезисы всего, о чем мы говорили. Через два часа, – он посмотрел на часы, – уже через час сорок пять, мы должны быть в канцелярии премьер-министра. У него могут быть вопросы.