– Наверное, по-настоящему глубоких целей вовсе нет? – вкрадчиво сказал Йозеф.
– Есть, – сказала Сафра. – Завтра я скажу вам мою цель. И выиграю все три миллиона жизней. Включая вашу.
И вот теперь она сидит напротив него, Йозеф Танкин в роли крупье, остальные смотрят с портретов на стенах.
– Итак, ваша цель.
– Независимость Арианы.
Глаза Танкина расширяются в неподдельном изумлении. Затем сужаются. У него всего несколько мгновений, чтобы переубедить ее.
– Позвольте дать вам совет. Полтора миллиона – это очень много. Больше, чем вы можете вообразить. Перед вами Вселенная – зачем вам этот жалкий кусок грязи?
– Не ваше дело. Я ставлю. Вы принимаете или нет?
– Ставка принята. Красное. Чет. Бесконечность.
Колесо рулетки крутится. Один круг, второй, третий. Никто не видел, как Йозеф Танкин нажал на секретную пружину, замедляющую ход колеса. Он немного поднажал и мысленно усмехнулся. Правила, несомненно, хороши, но настает момент, когда единственным правилом остается право сильного.
Колесо рулетки немного замедлилось, но продолжило вращаться. Онемев, Танкин в отчаянии жал на секретную педаль, а шарики продолжали отстукивать по гладкому металлу, пока не скатились вниз.
– Красное. Чет. Бесконечность, – торжественно объявил Наблюдатель-стаут из своей рамы.
– Игра окончена. Три миллиона жизней, включая наши. Вы что же, планируете доставить нас на Ариану и превратить в партизан? – Йозеф поморщился от такой перспективы. – Я уже слишком стар, и солдат из меня негодный.
– Нет. Желание может быть исполнено только в течение недели?
– Таковы правила, – тонко усмехнулся тот.
– Хорошо, через одну неделю пускай Ариана заявит о своей независимости, а все эти кровососы-компании уберутся восвояси. Как вы это сделаете – мне плевать. Но если через неделю я не увижу это в галактических новостях – я введу черный код. На вас всех.
Она сидела, утонув в кресле, ее ноги смешно не доставали до полу, но ни один из них не сомневался в серьезности ее слов.
– Ты сумасшедшая сука! – Йозеф выхватил маленький лазерный пистолет. Никто не понял, как это произошло, но он вдруг начал оседать на пол с очень удивленным лицом. Сафра чуть приподняла маленький кулачок с зажатой в нем арианской духовой трубкой. Конечно, гостью система просканировала на входе, и сканер нашел бы любой кусочек пластика, любой кусочек металла, который она бы попыталась пронести. На ботинки обратили особое внимание, заставив отдать кинжал вместе с ножнами. Но трубку из кости арианской акулы, очень сходной по строению с человеческой, сканер не заметил. Сафра носила ее прикрепленной к внутренней стороне рукава. Она научилась стрелять отравленными шипами иглобрюха еще до того, как ей исполнилось пять лет.
– Проигрывать надо достойно, – сказала Сафра и встала. – Встретимся через неделю. И не вздумайте меня искать!
Она вышла, оставив Наблюдателей в оцепенении взирать на тело старейшего из них.
– Чистая победа! – восхитился стаут после долгого молчания. – Я поражен и тронут!
На матовом экране одного из портретов что-то мигнуло, затем появилось расплывчатое пятно. Это подключился еще один Наблюдатель – медузообразное существо из созвездия Тукана, технический эксперт Совета, которому после событий на Проционе были незамедлительно переданы все файлы с информацией.
– Кажется, мне удалось найти разгадку, – прохлюпало существо в ретранслятор. – Жаль, что она в результате оказалась бесполезной для вас. Я перевел систему в графический режим и проверил, каким образом работает генератор. Господа, увы, вы перехитрили самих себя. После десяти миллиардов генераций с участием чипа система, если угодно, перестает генерировать закономерности. И становится крайне восприимчивой к влиянию извне. В общем, это примерно то же, что ввести посторонний предмет в перенасыщенный соляной раствор – он мгновенно кристаллизуется. Графически это выглядит как сворачивание хаотических флуктуаций в точку. Или в бесконечность. Вашей Сафре так невероятно повезло потому, что она не отступила и дала Игре, так сказать, кристаллизоваться вокруг нее. Мне еще не совсем понятно, почему Игра выдавала этот результат только при ее молекулярном коде, но в целом…
– Значит, все-таки дело было в ней самой, в этой проклятой девчонке! Мы еще можем ее отследить по браслету и убить, – приподнялся в своем кресле седовласый землянин в военной форме – генерал Эггс.
– Вы так думаете? – Фомальгаут поднял на Эггса свои оранжевые глаза. – Фомальгауты древняя раса, мы на миллиард лет древнее вас. И я вам говорю – когда разумное существо имеет такую силу духа, его невозможно свернуть с пути. Существо более развитое можно было бы остановить доводами о целесообразности жертв, приносимых в угоду пустопорожним рассуждениям. Ибо свобода есть только то, что мы сами о ней думаем. Но Сафра примитивна, как фомальгаутский моллюск – нахи. Она знает только одно движение, и это движение вперед. Никому, кто не готов отдать за это свою собственную жизнь, не остановить ее.
– Я могу попытаться! – В глазах стаута загорелся азартный огонек. – Это самый достойный противник, что я встречал за свою жизнь!
– И проиграете, – встопорщил гребень фомальгаут. – Потому что вас будет вести азарт прокатиться на гребне, а ее – иллюзия великой цели. Что ж, это был интересный опыт. Начинайте вести переговоры с корпорацией "Стаут Ариана и К".
– Что? – взревел стаут. – Выполнить ее волю? Проиграть?!
– Не будьте моллюском, – холодно обронил фомальгаут. – Разумное существо использует все, даже собственный проигрыш. Ее требования по здравом размышлении не так уж существенны. Что такое сто тысяч нищих оборванцев Арианы, если нашего влияния на ключевые фигуры в объединенном галактическом совете достаточно, чтобы выполнить ее условия – и получить наш статус, а также все выигранные Сафрой жизни обратно! А какую популярность это обеспечит Игре на долгие века вперед! Мы ведь хотели даже создать подобную легенду – не с такими, конечно, потерями, признаюсь! И вот эта легенда есть, причем никто не сможет заподозрить нас в ее фальсификации. Играйте – потому что мы честны с вами до конца! Это дивиденды на века, господа! Разве я не прав?
– Правы, – кисло признал стаут. – Но в вашей правоте никакого удовольствия!
– Ах да, удовольствие! Удовольствие оставьте глупцам. Таким, как Сафра. Она дорого заплатит за него.
– Вы полагаете? – вклинился землянин.
– А вы? – покачал головой фомальгаут. – Слепая, глупая, такая красивая в своей прямоте! Уж вы-то должны понимать, что ее ждет. Через неделю – героиня Арианы. Через месяц – измученная вниманием жертва, через год – инструмент в чужих руках. Возможно, в наших – разве мы не найдем обходных путей к тому, чтобы продолжать получать прибыли? Они даже, скорее всего, возрастут за счет того, что мы сможем избавиться от большинства никчемных существ, паразитирующих на любой отлаженной системе и делающих ее неповоротливой, как беременная самка. О да, юную Сафру ждет разочарование! Лет через тридцать – я полагаю, все мы здесь долгожители – позвольте себе навестить ее. Это будет ржавая хибара на краю топяных кварталов, где те, за кого она ставила снова и снова свою жизнь, будут все так же умирать от кафира в вонючей луже собственных нечистот. Она станет более мудрой и сговорчивой. "Бар у Сафры! Загляните к героине независимости! Гипно или кафир, господа?" – фомальгаут язвительно дернул хвостом.
– Печально! Так печально – почему? – огорченно пробубнил стаут. – Вы тоже так думаете, Эггс?
– В нашей истории было много революций. – Эггс поджал губы. – Да, так оно и будет, пожалуй. Немного эйфории, немного иллюзий. Новая элита, еще более жадная, чем та, что была до нее. Ближайшие десять-двадцать лет на Ариане все будет еще хуже, чем есть. А потом – потом все начнется сначала, и люди поверят, что эта жизнь лучше, потому что иначе слишком горько ощущать бессмысленность принесенных жертв. Я от души пожелал бы Сафре умереть, так и не увидев этого.
– Ваш прогноз вероятен, но слишком прост. Не потому ли, что вам самому хочется в него верить? Вам не дает сна, что вы, древнее и бесконечно мудрое существо, проиграли необразованной человечьей самке! – раздраженно бросил стаут фомальгауту.
– Или, быть может, это вы настолько неразумны, чтобы желать для нее другого финала? – снисходительно оскалилась ящерица. – Остаток дней в почете, убеленная сединами героиня в кольце восторженных юных лиц? Бросьте!
– И все-таки это был достойный противник! – упрямо рявкнул стаут.
– Да, – помолчав, кивнул фомальгаут. – Достойный противник – это тот, которым вы, несмотря ни на что, все-таки хотели бы быть.
Юлиана Лебединская
АЛЬФА-ЧЕЗАРЕ
Танна проснулась за пять минут до звонка будильника. Как всегда, впрочем. Ужасно, когда в твой сон врывается резкое и назойливое "д-з-з-з-зынь!", стало быть, надо его опередить. Она потянулась. За стенкой тут же заворочалось, зашуршало, стукнула дверь, и спустя секунду в комнату ворвался омега. "Почему он до сих пор здесь?" – утреннее одиночество Танна любила чуть ли не сильнее всего на свете. Борис это знал. И все равно посмел явиться на глаза.
– Хочешь кофе?
"Хочу, чтобы ты убрался", – собралась ответить Танна, но омега так жалобно смотрел… Она милостиво кивнула. Воздыхатель уточнил, желает ли она кофе с сахаром или со сливками, большую чашку или маленькую, и наконец отчалил на кухню. Да, с гаммами было проще. Захотела секса – позвала. Поимела – выставила за дверь. И все довольны. За небольшим исключением. А этот… Нет, предыдущие ночи она и его выставляла, но вчера он засиделся допоздна, а потом – боялся идти в темноту. Что поделаешь, смелостью ни гаммы, ни омеги никогда не отличались.
Танна села на кровати, натянула халат. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Отключила проснувшийся будильник, потянулась к ноутбуку. Что у нас с фотографиями Марины Кэй? Пресс-секретарь певицы обещала выслать их еще вчера, но эта фифа… Ни слуха, ни голоса, а туда же – в звезды. Запрос на фотосессию – на уровне директора издательского дома! Где это видано? Послать бы паршивку куда подальше, но публика ее за что-то любит. Впрочем, Танна уступила не из-за публики, а из уважения к матери Марины – Тереза Кэй была настоящей примой. И настоящей альфой, не то что доченька. Та-а-ак! Танна открыла почту. Есть фоточки. А где же эксклюзив? Конкуренты недавно печатали эту фотосессию. И эту – тоже. Паршивка попсовая!
– …и бутерброд.
– Что?! – Танна вздрогнула. Она успела забыть о госте.
– Говорю, я тебе к кофе бутерброд сделал. – Омега попытался поцеловать ее в ухо, Танна уклонилась.
– Спасибо, Борис, – машинально взяла чашку, отхлебнула.
К слову о конкурентах. О чем тут пишет "Мэнс Лайф"?
– Цветы полить? Или пол?
– Что – пол?
– Помыть.
– Нет, спасибо.
"Мэнс Лайф". На прошлой неделе ее заместительница начала переговоры о покупке этого издания. Цифры обещают, что приобретение станет прибыльным. Но у Танны принцип: прибыльное должно быть еще и качественным. Насколько это позволяет глянец. Та-а-ак, пять рецептов одного борща, с леди в постели – знай, когда остановиться, интервью с омегой, занявшим руководящий пост. Пожалуй, достойное приобретение.
Танна скосила глаза. Борис лежал на краю кровати и сверлил ее обожающим взглядом. Уходить он собирается или нет? Ах да! Деньги!
– Деньги в верхнем ящике.
Омега бросился к уже знакомому ему шкафчику. Танна тихо фыркнула. Конечно, сегодня – конец недели. Кто же уйдет без вознаграждения? Впрочем, омега никогда не притрагивался к заветному ящику, как, впрочем, и другим вещам, без разрешения. В отличие от его предшественника-гаммы – мерзкого воришки, едва не оставившего Танну без копейки. Что с них возьмешь? Жалкие, ни на что не способные существа.
Альфа отмахнулась от дурных воспоминаний и с удивлением увидела, что Борис по-прежнему не торопится прощаться. Пересчитав купюры, он вернулся на диван и продолжил взирать на нее влюбленными глазами.
– М-м-м. Чем собираешься заняться? – поинтересовалась Танна, не отрываясь от монитора.
– Вообще-то планировал провести день с тобой.
– Мне надо работать.
– Но Котенок! Сегодня же суббота!
Танна презрительно скривилась. Конечно, ничего не делая и живя за чужой счет, можно и выходные соблюдать. Она молча отвернулась к ноутбуку. Спустя секунду сильные руки скользнули под халат, сжали грудь, потащили в теплый уют пушистого пледа и мягких подушек. Что за бестолочь?! Как можно не понимать элементарных вещей? То, что ночью приносит удовольствие, сейчас просто неуместно, а потому раздражает. Учишь их, объясняешь, все равно на голову норовят сесть. Танна попыталась вырваться, но Борис вцепился еще сильнее.
– Нет. Моя! Сегодня ты только моя! Я целый месяц ждал.
– Послушай, – ей наконец удалось освободиться, – если тебе нечем заняться, посмотри ТВ-фон или почитай книгу. Или – да – можешь помыть пол. А хочешь, сходи куда-нибудь, тут недалеко выставка 4D-картин открылась. Могу премиальные выдать. Только не мешай, пожалуйста!
Борис отодвинулся и надулся. Впрочем, надолго его не хватило.
– И сколько тебе времени надо, чтобы закончить работу?
– Я не знаю.
На этот раз он молчал дольше. Танна даже успела ответить на письмо двух редакторесс.
– Мне уйти? – раздалось за спиной.
"Надо же! Догадался!"
– Да. Созвонимся на неделе.
– На неделе? Ты и вечером будешь работать?
– Вечером я встречаюсь с Лийной.
Борис совершенно сник. Начал одеваться, запутался в штанах, долго расчесывался перед зеркалом. Периодически бросал на Танну обиженные, но в то же время полные надежды взгляды. Танна успокаивала себя тем, что еще минут пять, и она – свободна! Однако у порога случилось непредвиденное:
– Ты меня не любишь! Вообще ни в копейку не ставишь! – милый, обходительный Борис вдруг завопил не своим голосом. – Все время занята! Когда ни позвонишь, когда ни придешь. Не отвечаешь на эсэмэски, на е-мейлы! Некогда тебе. Своим партнерам строчишь письма, а на меня не можешь отвлечься. Для Лийны время находишь, а для меня – нет. Целый месяц встречаемся, а еще ни разу толком не побыли вместе!
– Мы были вместе каждую третью ночь. – Танна так растерялась, что принялась оправдываться.
– Тебе только секс и нужен! Я тебя люблю! Люблю, понимаешь? А ты со мной просто трахаешься!
Танна пожала плечами. Возразить было нечего. И незачем.
– Почему ты не завела себе какого-нибудь гамму?
– Я и сама уже думаю: почему? – к Танне начало возвращаться самообладание.
– Я больше не стану этого терпеть!
– Значит, расстаемся?
Борис опешил. Видимо, не такого ожидал ответа.
– Я… Я не могу без тебя.
– Значит, созвонимся на неделе, – она потянулась к замку, но Борис преградил путь.
– Скажи, что любишь меня! Я не уйду, пока не скажешь!
Танна устало смотрела на представителя особи, которых когда-то называли "мужчинами". Особь тяжело дышала, шмыгала носом, будто готовясь расплакаться, и как-то невпопад топала ногой. А еще сжимала кулаки. Неужели посмеет? Нет, он же – омега.
– Я не люблю детей, – сказала наконец Танна. – Особенно великовозрастных. До связи!
– Ты такая же, как и все женщины! – Борис ударил кулаком в стену и выбежал из квартиры. Танна с облегчением вернулась в комнату, села в релаксирующее кресло. Вдох-выход, потянуться, отключить внутренний диалог, еще раз – вдох… А вот теперь можно и поработать.
С делами расправилась быстро. Вообще, когда у тебя над душой и телом не стоит никакая гамма с омегою, рабочий процесс идет на удивление живо и продуктивно. Замечено и проверено неоднократно.
Итак, до прихода любимой леди – два часа. Нет, два с половиной. Лийна всегда опаздывает. Тем лучше, есть время заняться ужином. Танна растерянно остановилась посреди кухни. Запоздало подумала, что поспешила с изгнанием омеги – пусть бы сначала еды приготовил, что ли. Теперь самой морочиться.
Она открыла холодильник: вчерашний жульен с грибами (привет от омеги), сыр с розовой плесенью, гроздь хмелианы, креветки. Негусто. Танна позвонила в "Мобильный ресторан" и заказала жаркое для влюбленных, салат из листьев алое (для фигуры полезен) и бутылку мартини. Доставка – через час. Отлично! Есть время принять ванну. Она открыла воду, вздохнула, протяжно выдохнула. Посмотрела на себя в зеркало. Каштановая челка, аккуратная, но в то же время слегка хаотичная прическа, глаза "с хитринкой", стройная фигура… И все это достается ворам и слизнякам. Хорошо, что Кошки придумали Лийну.
Лийна опоздала не на тридцать минут, а на все сорок пять. Какой-нибудь гамма вылетел бы за подобное из квартиры с треском. Только пятки бы засверкали. Но любимой леди можно все. Практически.
– У меня для тебя сюрприз! – заявила она подруге, едва та переступила порог.
– Ах! И что же? Очередное запретное видео?
– Угу-у-у! – мурлыкнула Танна. Экранизации древних легенд для широкого населения были табу. Как и книги, старые, бумажные, рассказывающие о временах, когда мужчины – полумифические особи, отдаленно напоминающие гамм и омег, – правили миром, поклонялись странным кровавым богам и сами не вылезали из войн. Совет считал, что ни к чему будоражить общественность страшными сказками. Вместе с тем эти сказки для чего-то старательно берег, хоть и скрывал под семью замками. Но она, директор Национального Медиахолдинга и человек, вхожий в палаты Совета (в том числе и в отмеченные когтистой лапой), имела доступ к секретным архивам. Чем и пользовалась. И надо сказать, не без удовольствия. Было в этих историях что-то такое… Танна не могла подобрать слово. Что-то будоражащее, в общем.
– Сегодняшний фильм называется "Борджиа".
– Останови, пожалуйста! – Лийна скривилась, потянулась за хмелианой. Покрутила прозрачную ягоду тонкими пальцами. Глубоко вздохнула, выдохнула. Задумчиво отправила хмелиану в рот. Черноволосая пышногрудая пантера, талантливая пианистка, прима, до которой далеко всяким там маринамкэй, любимая леди. Солнечный луч скользнул по лицу Лийны. Матерь кошачья, чьи светлые лапы ступают по небесной пустыне! До чего же подруга прекрасна! А в дерзкой белой тунике еще и похожа на героиню отвергнутого ею фильма.
Танна остановила ТВ-фон, отключила адаптер для дисков – древнего носителя информации, одолженного, опять же, в архивах Совета.
– Как ты можешь такое смотреть? Зачем ты вообще это смотришь?
– Но… Разве тебе не интересно, как люди жили до нас? Или тебя смущает отсутствие 4D– и 3D-эффектов?
Лийна пожала плечами, накрутила на палец черный локон.
– Не смущает. Но я не вижу ничего интересного в жизни всяких слизняков.
"Ну, уж кого-кого, а Чезаре Борджиа слизняком назвать трудно", – хотела сказать Танна, но промолчала. К чему спор? Досмотрю фильм сама. Придется, правда, пожертвовать одним из вечеров, предназначенных Борису.
– Как, кстати, твой омега?