Жизнь Жени, ровесницы века, свидетельницы трагической любви поэта Сергея Есенина и Галины Бениславской, возлюбленной Якова Блюмкина, знаменитого революционера-троцкиста, жутким образом переплетается с судьбой нашей современницы Зоряны, которая по легкомыслию надела найденные на могиле Жени коралловые бусы...
Содержание:
От автора 1
Часть 1. Дневник 1
Часть 2. В борьбе обретешь ты право свое! 24
Часть 3. Красные бусы 61
Примечания 72
От автора
Уважаемый читатель!
Предлагаю вашему вниманию новый МИФ-роман. Почему именно МИФ?
В нем есть Мистика - событий, отношений, любви, совпадений, случайностей, разочарований и надежд.
В нем рассказывается История - реально существовавшей юной девушки, жившей в начале XX века, дневник которой случайно попал ко мне; реальных известных и неизвестных личностей прошлого, которые на страницах романа будут говорить "своим" языком, дошедшим до нас в письмах, дневниках, воспоминаниях современников, в материалах уголовных дел.
В нем присутствует Фантастика - реальных событий прошлого и просто выдуманных.
Несмотря на то что в романе "Час Самайна" нет ни одного персонажа из романа "Лик Девы", они органично связаны, и читатель без труда это заметит.
Что касается названия, то в нем заключена динамика романа. Час Самайна согласно кельтской мифологии, не так давно любезно подарившей нам праздник Хеллоуин, - это время соприкосновения двух миров, темного и светлого, когда разделяющая завеса между Верхним Миром людей и Иным Миром истончается. И на волю вырываются силы хаоса...
Часть 1. Дневник
- Можете подходить прощаться с покойным, - хорошо поставленным голосом произнесла распорядительница, женщина лет сорока, безрезультатно пытающаяся обилием косметики повернуть ход времени вспять, но в результате добившаяся аляповато-вульгарного вида, никак не вяжущегося с обстановкой траурного зала. У гроба выстроились родители, дяди- тети и дальше по степени убывания родства, затем друзья, знакомые и просто любопытные, убивающие время до следующих похорон. Зоряна, студентка последнего курса филфака университета, двигалась в толпе студентов, входящих в категорию друзей, и размышляла:
"Истинное горе рвется из души наружу, словно вулкан... А большинство, судя по всему, пришли лишь для того, чтобы соблюсти приличие".
- Ты чего? - спросил грустный Мирчик, который и привел Зоряну на похороны, так как покойный был его однокурсником. Полное имя Мирчика - Мирослав - было слишком длинным и солидным для этого худого долговязого шатена с буйной непослушной шевелюрой и глубокомысленным выражением лица. Зоряна вопросительно на него посмотрела, и он тихонько добавил: - Улыбаешься...
- Поняла, - так же тихо произнесла Зоряна. Они приблизились к гробу с покойным. Грим сделал свое неправедное дело, и тот лежал как живой в строгом сером костюме, веселой желтой рубахе, воротник которой был выпущен поверх пиджака. Словно разбитной парень, погуляв ночку, решил отдохнуть и не нашел лучшего места, как устроиться в красном гробу с белыми оборочками. Зоряне стало невыносимо жаль его, незнакомого и постороннего, случайно зацепившего своей смертью ее жизнь, и глаза невольно наполнились слезами. Она поспешила пройти дальше, раствориться в толпе. Когда прощание закончилось, двое мужчин из присутствующих прикрыли гроб крышкой. Заиграла печальная музыка. Гроб стал медленно опускаться вниз, и покойник отправился в свое последнее, огненное путешествие.
- Все же это ужасно... - произнесла Зоряна, выходя из траурного зала крематория. - Как представлю, что он сейчас направляется прямо в печь, мурашки по коже бегут. Бр-рр! И скоро от него останется кучка золы, которую сгребут, особенно не разбирая, вместе с золой сожженных раньше, поместят в горшок с крышкой... И все...
- Кто его знает, что лучше: могильные черви или огонь? Второе, по-моему, благороднее, - возразил Мирослав.
- Нашли мы тему для разговора... - заметила Зоряна и попросила: - Давай на поминальный обед не поедем, а прогуляемся пешочком вниз.
- Принимается. Думаю, Миша не обидится, - согласился Мирослав.
- Миша? - переспросила Зоряна.
- Покойного звали Мишей.
- Ах да. Помню, ты говорил. Миша... И у него была передозировка наркотиков...
- Он рассказывал, что был на игле уже пять лет, в системе.
- Это рано или поздно заканчивается печально. Давай больше не будем об этом. Земля ему пухом!
Они шли по асфальтовой дороге вниз, мимо кладбища, притаившегося за красной кирпичной стеной.
- Байковое кладбище, - протяжно произнесла Зоряна. - Ты здесь бывал?
- Нет. Оно очень старое и было закрыто еще при царе Горохе. Разве что иногда хоронят кого-нибудь из знаменитостей или из тех, у кого толстый кошелек.
- Любопытно взглянуть. Говорят, здесь такие .же монументальные склепы, как на Лычаковском кладбище во Львове. И похоронено много известных людей. Леонид Быков, например...
- О’кей. Пойдем посмотрим. - И Мирослав произнес дрожащим голосом, который должен был изображать испуг: - Если не боишься кровожадных вампиров и упырей!
- Да ну тебя... Вампиры и упыри днем отдыхают, а вот ночью... - Зоряна закатила глаза и протянула скрюченные пальцы к Мирчику. Тот, словно в испуге, проскочил через железную калитку на кладбище и спрятался за черной гранитной стелой.
На дорожке показались две похожие друг на друга седенькие старушки, одинаково чистенько одетые. У одной в руке были детские грабельки, у другой - капроновое ведерко. Зоряна, остановившись у стелы, за которой прятался Мирчик, притворилась, что изучает надпись. Старушки, проходя мимо, одновременно молча укоризненно покачали головами, словно фарфоровые фигурки китайских мандаринов.
- Леопольд, подлый трус, выходи! - потребовала Зоряна, когда старушки вышли через калитку.
- Не выйду. Боюсь!
- Как хочешь, Мирчик. Я пошла! - И Зоряна зашагала по дорожке в ту сторону, откуда пришли старушки. Мирослав догнал ее, обнял за плечи.
Вокруг них в зеленом убранстве лета, погруженное в тишину, простиралось кладбище. Раскидистые деревья тенистых аллей дарили прохладу и покой. Это было царство безмолвия, в котором время невластно... Кладбище напоминало старый заброшенный парк, если бы не могилы. Облупленные, со следами ржавчины кресты соседствовали с памятниками, обелисками, стелами из гранита, мрамора, камня. Одни могилы были ухожены, другие - в крайне запущенном состоянии. За некоторыми оградками лежали целые семьи - словно, при жизни привыкнув к неудобствам малогабаритных квартир, не желали расставаться и после смерти.
Лица с фотографий, портретов на керамике, на камне настороженно наблюдали за непрошеными гостями. Зоряне стало не по себе, когда она подумала, что здесь лежат люди со своими удавшимися и не очень судьбами, по-разному умершие: одни на подъеме, полные сил и энергии, другие - от старости-дряхлости. Особенно угнетала мысль, что места упокоения никто не избежит - от него не спрячешься, будь ты хоть властелин мира. Неподкупные, неумолимые Время и Рок разыщут в назначенный час... Имена, даты рождения и смерти, застывшие лица заставляли ценить жизнь - даже в двадцать лет, как было этим молодым людям, случайно забредшим на кладбище.
Они оказались на очень старом участке. Начали попадаться вырезанные на потемневшем сером граните надписи на латыни и немецком языке. Зоряна с Мирчиком прошли мимо полуразрушенной кирхи в поржавевших лесах, которые установили многие десятилетия назад, но так ничего и не сделали. С немецкой части кладбища перешли на польскую, католическую, и обнаружили старинный серый склеп прямоугольной формы. По размерам он значительно превосходил размеры дачи, разрешенной в советские времена. По фронтону теснились бетонные фигурки, местами неплохо сохранившиеся, которые изображали существ явно не миролюбивых, - видно, хозяин рассчитывал, что после смерти они будут его верно охранять. Вошли в склеп. Здесь было пусто, через отверстие в полу виднелась каменная лестница, круто уходящая вниз.
- Отпевание происходило наверху, а захоронение проводили внизу, - пояснил Мирослав. - Там должны быть ниши с гробами. Спускаемся?
- Хватит на сегодня. Уходим! Особенно смотреть здесь нечего. Снаружи он впечатляет больше.
Рядом со склепом они обнаружили установленную на черном пьедестале изящную мраморную статую полуобнаженной женщины.
- Интересная дамочка, - сказала Зоряна, любуясь статуей, и не поленилась, раздвинула кустарник, чтобы прочитать надпись на мраморе, когда-то покрытую золотом, а сейчас наполовину стертую. Ее ожидало разочарование - надпись была на латыни.
- Ты с латынью знаком? - поинтересовалась Зоряна.
- Гомо гомини люпус эст, - с готовностью ответил Мирослав.
- Поняла. Кто-то кого-то ест.
- Почти угадала. Человек человеку - волк. Но это все, что я знаю по-латыни.
- Плохо. Теперь будет чем занять свободные вечера.
- Посмотри, по памятнику стреляли!
- Может, это просто след времени?
- Нет. Думаю, это отметина от пули. Похоже, в прошлом здесь разыгралась какая-то драма.
- Пойдем дальше. Мне не нравятся места, где, возможно, пролилась кровь, - сказала Зоряна. - А памятник очень интересный, в нем чувствуется...
- Любовь, разочарование, смерть, - добавил Мирослав.
- История, которую мы, к сожалению, никогда не узнаем.
Они вышли на аллею и начали спускаться. Года на памятниках менялись: пятидесятые, шестидесятые, семидесятые...
Справа и слева оградки могил настолько прижимались Друг к другу, что практически уничтожили проходы. Лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить кое-где узкие тропинки.
- Неужели по ним можно добраться до могил, которые находятся у стены? - недоуменно спросил Мирослав. - Как же за ними ухаживают?
- А мы сейчас сыграем в игру "Лабиринт Минотавра"! - загорелась Зоряна. - По моей команде отправляемся в путь и встречаемся у последнего ряда могил. Только, чур, через оградки не перелазить, идти только обходными путями. Победитель заказывает выполнение желания!
Пробираться по узким проходам между могилами было делом непростым - они образовывали настоящий лабиринт с тупиками, обходами, движением по кругу. Но это была игра, азарт, и молодые люди, забыв, что находятся на кладбище, подбадривали друг друга радостными криками, нарушавшими тишину и спокойствие здешних мест. Мирослав первым достиг последнего ряда и торжествующе поднял руки. Зоряна теперь уже не спеша добралась до юноши, который от нетерпения чуть не подпрыгивал на месте.
- Я выиграл! - гордо заявил он. - Загадываю желание, и только попробуй его не выполнить!
- Выиграл? Что именно? - притворно удивилась Зоряна.
У последнего ряда могил места оказалось больше. Здесь даже росли развесистые деревья, за которыми прятался ров, поросший непроходимыми кустами, словно колючая проволока. Мирослав увлек Зоряну к небольшому столику со скамейкой под ивой и принялся жадно целовать. Его поцелуи становились все настойчивее, а руки - смелее.
- Мир-р, ты чего?.. Здесь же кладбище... - сопротивлялась Зоряна.
- Смотри, как тихо, безлюдно ... Укромный уголок... Нам никто не помешает... Я выиграл... - жарко дышал он ей в ухо. - Мы далеко от аллеи, и дерево прикрывает... Как будто специально придумано...
Руки Мирослава и жаркие поцелуи сделали свое дело. Зоряна чувствовала, как ею овладевает желание, которое не хочет считаться ни с местом, ни с временем. Ее охватила легкая дрожь, а когда Мирослав, добравшись до ее груди, жадно припал к соскам, она прикрыла глаза и сдалась. Вдруг высоко на дереве осуждающе каркнула ворона. Зоряна отскочила от Мирослава и принялась поправлять одежду.
- Ты что, обалдел?! - раздраженно крикнула она, оглядываясь по сторонам. Острое желание уходило не спеша, гораздо медленнее, чем хотелось. Разгоряченный Мирослав снова обнял ее, пытаясь вернуть на место.
- Ой, Мирчик, смотри! Что это? - воскликнула Зоряна, яростно сопротивляясь.
Удивление в ее голосе сработало. Мирослав обернулся, слегка ослабил объятия, и этого оказалось достаточно, чтобы вырваться. Через три могилы на металлическом столике, покрытом "серебрянкой", под солнечными лучами алым огнем горели коралловые бусы. Зоряна поспешила туда. Мирослав понял, что проиграл и пора обижаться.
- Непонятно, почему они здесь лежат? - задумалась Зоряна. - Может, их просто сняли, когда ухаживали за могилой, и забыли? Или это какой-то обычай?
- Не слышал о таком. - Мирослав подошел и взял бусы. - А ничего, красивые. И, похоже, старинные.
- Дай! - потребовала Зоряна, не раздумывая, надела бусы и застегнула их на шее. - Говори честно, мне идет?
- Сейчас увидишь! - Он достал мобильный телефон и щелкнул встроенной камерой. - Красиво-то красиво, но лучше такие вещи на себя не надевать!
- Мирчик, ты что, суеверный? А я нет! Хочу, чтобы ты меня ещё сфотографировал! Будет здорово: необычное место, необычные бусы, необычная я!
- А я хочу тебя целовать, обнимать и приставать!
- Не будешь! Здесь место открытое. Да и я не хочу!
- Посмотрим! - пообещал Мирослав и метнулся к ней.
Зоряна успела отскочить в сторону, и он, зацепившись за железный ящик, который заменял скамейку, упал.
- Ой-ой-ой! - простонал Мирчик, сидя на земле и потирая ушибленную ногу. - Прямо косточкой... И джинсы порвал...
- Давай помогу, - сжалилась Зоряна.
Мирослав прислонился к столику, рассматривая дыру.
- Неприятно как! - пожаловался он.
- Зато джинсы выглядят продвинуто! Надо только лоскут, который висит языком, срезать, и будет вполне художественная дырка, - смеясь, посоветовала Зоряна.
- Не смешно! Ты забываешь, что я пока еще на содержании родителей и моя продвинутость их не обрадует. Джинсы маман только в прошлую субботу купила.
- Ладно, не переживай. Отнесешь в мастерскую, зашьют так, что предки и не заметят. Вот только этот лоскут... Надо бы его как-то закрепить. Была бы иголка с ниткой... И булавки нет. Случаем, не носишь с собой подобных вещей?
- К сожалению... Посмотрю, что в этом чертовом ящике. - Мирослав поднял крышку и начал перебирать сложенные там вещи. - Лопаточки, баночки... Ничего подходящего, - бубнил он. - А это что? - И достал из ящика большую прямоугольную разрисованную жестяную коробку, явно очень старую, потемневшую, поцарапанную и в некоторых местах потертую.- Посмотрим. Вдруг здесь мое счастье: нитки и иголка!
Коробка поддалась не сразу, но там обнаружилась только толстая тетрадь.
- Жаль, а я так надеялся... - вздохнул Мирослав. Он открыл тетрадь, просмотрел первые страницы и удивился: - Ого, этой тетрадочке лет и лет... Еще с "ять". Похоже, дневник.
- Дай посмотреть, - заинтересовалась Зоряна и взяла тетрадь. - Да, верно, с датами. Дневник. - И вслух прочитала написанное на первой странице детским корявым почерком: - "Дневникъ Жени Яблочкиной". Странное место для хранения дневника... - Перевела взгляд на могилу, на железный крест, аккуратно покрашенный "серебрянкой", как и столик. Прочитала надпись черной краской на табличке: - "Евгения Яблочкина. Родилась в 1900 году". Понятно, автор дневника. Дата смерти отсутствует. Не похоже, что стерта.
- А могила аккуратная, ухоженная...
- Странно держать в руках личный дневник, которому почти сто лет и автор которого покоится в могиле... - Зоряна с интересом рассматривала тетрадь. - Но зачем хранить дневник на кладбище, в таком неподходящем месте? Наверное, я его возьму. Почитаю и верну. А коробку здесь оставлю. - Она свернула тетрадь в трубочку и скомандовала: - Погуляли, пора и честь знать. Пойдем домой.
К выходу они добрались, основательно побродив по аллеям кладбища. Мирослав проводил Зоряну домой, по дороге узнал, что завтра днем она занята - встречается с однокурсниками, а вечером будет "никакая". Девушка пообещала, если что-нибудь изменится, перезвонить. Но она сказала не всю правду - на вечер у нее была намечена встреча с еще одним бойфрендом, Ильей.
- 2 -
Дома, переодеваясь, Зоряна почувствовала, что что-то лежит в кармашке юбки, и достала красные бусы.
"Не помню, чтобы я их туда клала, - подумала она. - Дневник с кладбища взяла, а бусы... Ладно, все равно собиралась, как прочитаю, вернуть дневник на место. Посмотрим, чем интересовалась продвинутая молодежь начала прошлого столетия. .. Женя Яблочкина! Я буду читать твой дневник, узнаю, что тебя волновало, возможно, узнаю твои потаенные мысли и желания. Прости меня за это! Когда в следующий раз приду к тебе на могилу, обязательно принесу цветы".
И Зоряна раскрыла старую тетрадь. Детский, корявый почерк. .. С каллиграфией Женя явно не дружила.
Петроград. 16 декабря 1915 года
Ты не радуйся, мой дневник, что я наконец-то обратила на тебя внимание - это просто глупая прихоть. Признаться, что-то я волнуюсь, и сердечко у меня как будто замирает. Это объясняю тем, что завтра буду держать экзамен на курсах пишущих машин. Все-таки неприятно будет прийти домой и заявить, что не выдержала экзамен. Конечно, это беда небольшая: придется пожертвовать еще пять рублей и поучиться лишний месяц. Вот и все. Только как-то не хочется покидать курсы, они мне нравятся даже больше счетоводных. Скоро придется собираться туда.
Моя жизнь во многом изменилась. Я не хожу в четырехклассное, не встаю рано, не сижу за уроками до 12 часов. Хотя и теперь меня гложет маленький червячок заботы, но все-таки я чувствую себя свободнее.
Ах! Поскорее бы поступить на место. Тогда у меня были бы свои деньги и я могла покупать, что захочу. Еще скажу, что с нетерпением жду Рождества, собираюсь кое-куда сходить. В субботу мама приведет Лиду, и мы поедем в воскресенье к Нюшке.
Петроград. 21 декабря 1915 года
Утром встала в хорошем расположении духа. Ведь я сегодня именинница! Сюрпризы, конечно, меня не ждут, потому что подарки получила накануне. Мама подарила мне свои красные коралловые бусы - теперь я настоящая барышня. Они очень красивые, таких нет ни у кого из моих подружек. Маме пообещала, что буду надевать их только на большой праздник. Ближайший - Рождество. Подружки, увидев их, умрут от зависти. И Таня тоже.
Ходила к Спасителю. Весь день ждала Лиду, хотела по секрету рассказать о бусах, но она не пришла. Собиралась пойти на всенощную к Самсонию, но мама велела не ходить. Завтра пойду. Надеюсь, встречу там Лиду, возьму ее к нам, потом пойдем к крестной маме.
Вечером ходила к Тане, она украшала елку. Меня всегда так тянет к ней, а придешь, встречаешь холодность и равнодушие. В конце концов расстраиваешься и теряешь хорошее расположение духа.
Еще забыла один интересный эпизод. Утром понесла письма в кружку, вдруг выходит N и тоже идет к вокзалу. Опустил письма, проходит мимо меня и не думает даже поклониться. Тоже сюрприз!