- Мы отказались от искусственных спутников. Запустили наземных шпиков. Некоторые возвращались, некоторые - нет. У нас есть богатейший банк данных по тамошней растительности, животным и так далее. Так же мы исключили существование там каких-либо смертельных для сталинцев вирусных мутаций. В эволюции нет никаких значительных отклонений.
- Люди? - спросил Целинский.
- Ни следа.
- След имеется, - заметил Лопес. - Машины, которые не вернулись.
- Думаешь, их переработали на консервы? - сиронизировал Целинский.
- Дорогуша, эти так называемые наземные шпики - не фунт изюму. Такие танки в миниатюре; их изготавливают по лицензии Церберов.
- А что с теми Разведчиками?
- Какими Разведчиками? - не понял Целинский.
- Теми, что "в какой-то мере", - буркнул Прадуига.
- Мы выслали семерых, - сообщил Данлонг. - По одному из Лос Анжелеса, Каира, Берлина, Лондона и Алма Аты, еще парочку - с берегов Мексиканского Залива. Это уже третий этап. Собственно говоря, мы не должны были переходить к нему, не засчитав двух предыдущих, но выходя не было. Я решил, и я же подписал.
- И что?
- Ммм… никто не вернулся.
Какое-то время в комнате царила тишина.
- Красивые дочки автохтонных вождей? - пошутил без успеха Целинский.
- Хотелось бы мне знать, Джонни, как ты будешь объясняться перед Комиссией из этой задницы.
- Не твое дело, - твердо ответил Данлонг.
- Да нет, такое впечатление, что мое, - настаивал Прадуига. - Во-первых, ты собрал здесь, на равных правах, военного, спеца по полевым операциям, судя по нашивкам, из Корпуса по Вторжению. Во-вторых, совершенно напрасно ты заверил нас, насколько мне помнится, что Катапульты, нацеленные в ту Землю, сейчас столь же безопасны, что и линейные. И мне эта комбинация никак не нравится.
- Я поражен, - буркнул Директор с миной, абсолютно противоречащей этим словам.
- За это ты мне и платишь. Чтобы я не дал себя обмануть первым вречатлениям.
- Эй, погодите, ребята. - Целинский начал кое-что подозревать. - В чем тут дело?
- А в том, что мы должны стать следующей порцией пушечного мяса, - своим гладким басом объяснил ему Круэт. Стрелочник вытаращил глаза.
- Ты что, Данлонг, на голову упал?… Старческие заскоки?… Или считаешь нас самоубийцами?
Директор Пятого Департамента Министерства Колоний Земли Сталина поднял глаза к потолку.
- Майор Круэт самоубийца по профессии. Ты, Януш - самоубийца по натуре. Помнишь, как на Земле Земель играл в кости с инквизитором на собственную жизнь?
- А я? - спросил Лопес.
- Ты тоже согласишься.
- Почему же?
- Ты меня спрашиваешь? А зачем ты сюда прилетел? Моя интрига, а? Думал, что это Нить, ну вот тебе и Нить. Так что? Мне на злость откажешься?
- И я тебя переоцениваю? Переоцениваю?
- Да, Лопес, такие уж времена. В твоих бумагах есть и то, о чем мечтаешь, и чего ненавидишь. Ты у меня там разложен на слова и проценты. У нас разные спецы имеются…
5
В наступающей темноте, в прохладной тишине вечера продолжался танец теней - они плясали в священном обряде, призывая ночь. Хореографом был ветер, каждая дрожь тронутой им ветви тут же отражалась на поверхности земли изменением расположения светлых и темных пятен.
Постепенно контраст делался меньше. И вот воцарилась грубозернистая, мрачная серость. Поляна превратилась в один огромный, наполненный ночью сосуд.
Лесок спал.
Не очнулся он даже тогда, когда в самом его сердце появилось чужеродное тело. Повыше куста, пониже дерева; поуже, чем древесный ствол, потолще ветки. Неподвижное. С неправильными очертаниями. Человек. Он стоял и смотрел, прислушивался. Не пошевелился почти целую минуту: чем не статуя. Один раз захлопал полой его плаща, раздул волосы, зафыркал рукавами.
Потом человек исчез.
Лесок спал.
Не проснулся он и при повторном вторжении сюда фрагмента чужого мира. На сей раз, это было уже пять бесформенных фигур. Пятеро людей. Плечом к плечу, выстроенные по окружности, лицами наружу. Мужчины. Длинные плащи. Головы открыты. Руки свободны. Ноги широко расставлены, чтобы удерживать равновесие.
Один из них шевельнул губами; ни малейшего звука из-за них не прозвучало, зато оставшиеся четверо прекрасно слышали не высказанные слова. В гортани и языки мужчин были вшиты устройства, расшифровывающие немые движения органов речи, что таким образом желает сказать их обладатель, и передающие его слова - уже в качестве закодированного сгустка звуков - в "импульсаторы" интерлокаторов, миниаппаратов, пересылающих эти немые звуки непосредственно в слуховые центы мозга, причем, именно в форме импульсов, которые перебрасывались прямо в нейроны. В программе каждой говорилки был предусмотрен индивидуальный способ речи владельца, так что, несмотря ни на что, можно было узнать собеседника по голосу, хотя голоса он как раз и не издавал. Ларингофон последнего поколения: разговариваешь, не открывая рта, и никто не в состоянии узнать - без предварительного подключения к говорилке - чего ты там говоришь, и говоришь ли вообще.
- Спокойно, - сказал майор Круэт. - Никого. Там справа - это лиса.
После чего он выполнил какое-то странное движение ладонью и доложил:
- Круэт на Запись. Мы на месте. Без хлопот. Аминь.
Слово "Аминь" представляло собой повсеместно принятый во всем Корпусе Вторжения код завершения; постепенно переходили исключительно на него и другие родственные коды, чтобы в ходе совместных операций (которые случались все чаще) или же в других случаях покрытия боевых языков, не происходило помех. В Корпусе служили люди из сотен стран на трех Землях, и не вежде был распространен оборот OVER или другие, уже чисто идеоматические. Зато христианская мифология была известна каждому.
Миниатюрная регистрирующая машинка (миллиметр на миллиметр на два миллиметра) под ногами мужчин записала в своей памяти произнесенные Круэтом слова. Каждые две минуты - в дневное время, каждые десять минут - полушарие почвы, принадлежащей к территории, охваченной действием Катапульты, будет обмениваться посредством ее "выстрелов", а на этом же месте будет появляться идентичный фрагмент полянки, так же снабженный регистратором. Таким образом, связь с Землей Сталина будет поддерживаться, хотя у двух вселенных не было ни единой общей точки. Радиус действия говорилок теоретически ограничений не знал; все передачи шифровались кодом на основе случайных комбинаций.
- Давайте-ка лучше смываться из этого леса, - буркнул Лопес.
- А где ты найдешь лучшее укрытие? - лениво удивился Лопес.
- Меня беспокоит то, что те Разведчики должны были рассуждать точно так же.
- В это место никого не перебрасывали.
Коста дель Сол была весьма популярной территорией для переброски; с одной стороны, принимая во внимание привлекательность для туристов, она позволяла еще одному туристу относительно быстро раствориться в толпе; с другой же стороны, по причине близости Гибралтара, довольно часто бывала милитаризованной зоной.
- Я имею в виду то, что Разведчики наверняка рассуждали крайне правильно, как и ты. Как их научили. Ну, и что от них осталось?
- Нет, - принял решение Круэт. - Я отвечаю за вашу безопасность, и в этом смысле решения принимаю я. И я скажу: нет. Ты меня не убедил. То, что ты предполагаешь, будто бы их подготовка могло привести к неудаче миссии, вовсе не означает, что я теперь должен полностью от нее отказаться. По большей части оно основано на здравом рассудке. Я не начну делать глупостей только потому, что те, которым не повезло, тоже этих глупостей не делали.
Это было одно из самых длинных выступлений майора Круэта.
Прадуига пожал плечами.
- Во всяком случае, благодарю за обширные объяснения.
- Следующих прошу не ожидать.
Они сошли с поля переброски. Два одетых в такие же плащи солдата из Корпуса сдвинулись по приказу майора на несколько метров влево и вправо, и с тех пор они продолжали удерживать это расстояние. Сам Круэт слегка опередил Прадуигу и Целинского, в результате чего они очутились в средине треугольника, вершинами которого были военные.
Столь настырная защита Лопеса уже начала раздражать.
На северной оконечности поляны территория поднималась, чтобы затем резко опасть по направлению к ручью. На вершине этой возвышенности лежало несколько валунов, поросших мхом, а местами - даже травой. Каменный занавес.
- Здесь, - скомандовал Круэт. Целинский с Прадуигой одновременно, как по приказу, скривились. Майор эти гримасы заметил.
- Что опять?
- Ничего.
Распоряжение Разведки, указывающее производить переброску сразу же за терминатором, на темной стороне, имело множество противников, но ничего лучшего пока что придумано не было. Поначалу предпочитали стрелять Катапультами на рассвете, но ущербность данной процедуры, проявившейся во время глубинного исследования Земли Земель, привела к смене времени суток. Теперь Разведчиков перебрасывали к вечеру, давая им целую ночь на знакомство с территорией и на подготовку к походу. Переброски днем были исключены. Это распоряжение было во всех отношениях разумным, но Разведчики регулярно проклинали его: ведь им приходилось ночевать в подобных этой лесных дырах.
Один из солдат - сержант Калвер, как называл его майор - забрался на валуны и разместил там небольшой анализатор КТЗ, который должен был охранять их лагерь. Данные, передаваемые аппаратом, появлялись на Индексе майора, как только он опускал левое веко.
Помимо этого, Круэт установил еще и минипроекторы маскировочных голограмм, после чего, вместе со своими подчиненными растворился в темноте.
Целинский вздохнул, после чего настроил говорилку на закрытую беседу с Прадуигой.
- Слушай, Лопес, может ты наконец мне скажешь, почему согласился на этот идиотизм. У Данлонга в бумагах имеется на тебя крючок, или что?
Лопес поглядел на него, как на сумасшедшего.
- Ну, скажи, - настаивал Целинский. - Почему?
- Ты знаешь, чем я занимаюсь? - после долгого молчания спросил Прадуига, закурив хантийскую бездымную сигарету; он предложил пачку и Янушу, но тот отказался.
- Нет, спасибо. Ммм… психологией, так?
- В сильном сокращении. Ты расшифровываешь мир, а я расшифровываю людей. Зная различия между нашей и их Землей, я определяю разницы между нами и ними. И наоборот. Почему этот человек перерезал Разведчику горло? Потому что несчастный уселся в том святилище слева от него, да еще и одетый во все черное. А почему он не должен был этого делать? Потому что, сколько-то лет тому назад… и так далее. Понимаешь? Я раскладываю людей на первичные составляющие: на прошлое; на то, что они пережили и чего не помнят даже их предки. Это называется влиянием среды - продолжил Лопес с горечью, - истории, культуры, обычаев. Ты не делаешь чего-то, поскольку хочешь это делать, но потому, что так хотело прошлое, поскольку именно таким образом в тебе сложились воспоминания, поскольку именно так сыграл тобой мир. Детерминизм - вот что. Если бы я еще знал генетическую подкладку - а ведь каждый из нас, это всего лишь отражение, развитие собственной ДНК, независимо от того, можем мы ее прочитать или нет - так вот, если бы я знал еще и эту подкладку, тогда для меня уже весь человек был замкнут в последовательностях приказов судьбы. Мы не обладаем вольной волей; точно так же и наши начинания следовало бы анализировать как эффекты того, что записано в наших умах и клетках нашего тела, если бы это мы были объектами вторжения. Я же делаю это на чужих Землях. Не человек, но машина. Знакомясь с программой, в соответствии с которой она действует, я узнаю и программиста, мир. - Лопес засмеялся, повернув лицо к Луне, которая на мгновение показалась из-за туч. - Ты думаешь, кто я такой? Тоже марионетка… Шнурочки… Данлонг потянул за нужные, и вот я отказываюсь от отпуска, мчусь в чужие миры. А ты сам кем себя считаешь?
- Не знаю… Человеком, собой, Янушем Целинским. Я так думаю, - ответил Януш, до абсурда осторожничающий перед лицом такого вот Лопеса.
- Ага. Но вот почему ты так думаешь?
Целинский фыркнул, поскольку это его уже начало раздражать.
- Ты так и не сказал, почему ты решил участвовать в этой операции, - сменил он тему.
- Я решил?
- Не выкручивайся. Это все примитивные объяснения, так убийцы оправдываются перед судом.
Лопес пожал плечами.
- Нет, я и, честное слово, не знаю. Может потому, что все время надеюсь, будто найду где-нибудь такой чудесный, безумный мир, в котором человек был бы человеком, а не роботом. Не знаю… - Прадуига слегка усмехнулся, склонил голову, машинальным движением спрятал в карман окурок не дающей пепла сигареты; затем прикрыл глаза, как будто упился хрустальным ночным воздухом. - Я уже просто не верю в человека.
6
- Что это?
- Черт… Комар.
- А я думал, что по утрам комары не кусают.
- Напрасные желания.
- Смерть комарам.
- Смерть!
Шмяк.
Они шли по одной из каменистых равнин Андалузии, солнце тщательно вырисовывало их длинные тени. На Земле Сталина здесь бы зеленели знаменитые испанские виноградники - но это не была Земля Сталина. Они даже не знали, называют ли ее Андалузией возможные туземцы.
Костюмы, что были на них, защищали от холода и жары, различных видов излучения - они могли служить для сотен различных целей, так уж они были спроектированы; основной же их целью было дать Разведчикам возможность приспособиться к какой угодно моде - или ее отсутствию - царящей на исследуемой Земле. Из отдельных элементов можно было составить более трехсот комбинаций. Но пока что эта функция применения не имела: Круэт покрыл группу подвижной голограммой. Он бы этого не сделал, если бы существовало обоснованное предположение, что цивилизация, за которой они должны шпионить, может эту выявить задачу выявить - и тогда ни за кого иного, как за шпионов, их принять не могли.
- На пять часов, в сотне метров над землей, шесть километров, - доложил внезапно сержант Хо, пакер с мрачными буркалами, со слегка ориентальными чертами лица, а ростом даже выше Круэта.
- Не знаю, что это такое, сэр, - говорил он, напрягая свой искусственный соколиный взгляд. - Крыльев не вижу. Лопастей не вижу. Не вижу сопел или реактивной струи. Не вижу тепла какой-либо системы привода. Скорость постоянная в пределах полутора Махов. Мимо нас пройдет на расстоянии четырех и двух третей километра. Точные данные перебрасываю на ваш Индекс.
Индексом называли нематериальный, трехмерный экран, "висящий" у них перед глазами, но существующий только в их мыслях, действующий же по принципу, аналогичному принципу действия популярных призрачных часов, также не существующих, едва лишь "симулированных" и видимых в любой форме пользователем, как только он прикрывал правый или левый глаз.
Круэт дал знак, чтобы группа не останавливалась и не меняла темпа передвижения.
- Я не регистрирую действия каких-либо активных прицельных систем, - продолжал Хо. - Он нас либо не заметил, либо игнорирует, или же его системы остаются пассивными.
Через мгновение объект скрылся за горизонтом.
- Что это было, Круэт? - спросил Лопес.
- Вы же сами слышали, - пробормотал майор. - Линия была открыта.
- И каким чудом эта штука летела?
Круэт пожал плечами - этот жест они отметили как неожиданное вздутие плаща: порядок движения поддерживался еще со вчерашнего дня, и майор опережал Лопеса и Целинского метров на пять.
- Антигравитация? - бросил Круэт. - Телекинез?
Целинский забеспокоился.
- Вы думаете, антигравитация? Черт… минуточку. Так, модель уже имеется. - Через его не вполне человеческий мозг у него мчались последовательности понятий и образов, генерируемых аналитическим программным обеспечением привитого чипа Стрелочника и не выражаемых вне языкового пространства его искусственных мыслей. - Знание антигравитации включает и парочку других вещей. Я перебрасываю вам все это на Индексы; сами видите - веселого мало. Предлагаю снять голограмму: восемьдесят семь процентов вероятности того, что она им известна.
- Хорошо, снимаем, - согласился Круэт и отключил миметическую систему.
- А может, это вообще не люди? - буркнул Калвер. - Что вы на это, господин майор?
- Только этого нам не хватало, - ругнулся под нос Лопес. - Не люди, тогда кто? Муравьи? Каких размеров была эта летучая коробка?
- Сарай.
- Тогда, скорее всего, не муравьи, - вставил свои три копейки Целинский.
- Метра под два, - беззвучно рассмеялся Калвер.
- А шуточка то не веселая, - фыркнул развеселившийся Януш. Лопес удивленно глянул на него; Целинский не улыбался, чтобы не позволить выползти на лицо другой гримасе.
- Глупости вы несете! - рявкнул Круэт. - Что, эволюционной диаграммы не видели? Отклонений нет.
Они продолжили марш. Поднявшись на очередной холм, Круэт притормозил.
- Внимание! - "крикнул" он через говорилку. - Человек. Мужчина. Лет пятнадцать - восемнадцать. Лежит на спине, руки за головой. Скорее всего, спит. Сорок два метра, прямо впереди. Лопес. Ты.
Прадуига начал карабкаться на холм.
- Во что он одет? - допытывался Целинский.
Лопес уже был на вершине, поэтому проинформировал сам:
- Серо-белая холстина, похожая на тунику, - после чего в быстром темпе начал переодеваться, пытаясь сделать свою одежду похожей на одежду юноши.
- Окружай, - приказал тем временем майор.
Лопес неспешно спустился с холма и подошел к лежащему. Лишь только он остановился, парень открыл глаза.
Классическим способом поведения в такой ситуации, рекомендованным всеми учебниками Разведчиков, было ожидание с улыбкой на лице, пока туземец не заговорит первым - тогда без особых хлопот можно было перейти на язык, которым тот пользовался, не выдавая собственное незнание по данному вопросу. Все Разведчики, агенты, все, кого в разведывательной фазе перебрасывали на чужую Землю, ранее проходили гипнотическое обучение более тысячи основных языков, диалектов и наречий, которыми могли пользоваться здешние обитатели. Конечно, это вопрос не решало; иногда, в мирах, отклонившихся от общей линии очень давно, сталкивались с языками, на Земле Сталина просто не существующими, оригинальными или слишком уж жестоко отличающимися от сталинской их версии - но такие случаи были относительно редкими.
Лопес молчал.
Парень молчал.
Скрытые от их взглядов солдаты и Целинский вслушивались в эту тишину.
- А вдруг он набросится на него? - беспокоился Януш.
- Да, риск имеется, - согласился с ним майор.
Тут парень о чем-то спросил.
- Классический арамейский, - идентифицировал язык Хо. - Спрашивает, не желает ли Лопес чего-нибудь, - прибавил он, правда, совершенно напрасно, ведь арамейским владели все.
Прадуига смочил языком губы. Уже добрых пару часов он общался только посредством говорилки, не произнося при этом слов - и вот теперь, на мгновение, его охватил иррациональный страх, что он не сможет нормально общаться, что говорилка отняла у него способность к речи.
Но это было только мгновение.
- Приветствую тебя, - сказал он.
Юноша поднялся и слегка поклонился.
- Приветствую, ответил он. В его голосе можно было уловить легкое удивление.