Э! Эдуард потому и любит Иоанна, что малый ничего не смыслит в экономике.
Но - о - он не может любить его только за это.
- Отец, расскажи мне все.
16
Бог милостиво продолжает рассказ:
- Один пастырь из Алабамы - я имею в виду человека, который разводит овец, - нашел гениальное решение.
Эге, гениальное! Кто гений, так это я.
- Проблему экономики можно было решить, лишь обеспечив безостановочный сбыт продукции. И единственный способ сделать это состоял в том, чтобы лихорадочно пополнять количество мусора. В том, чтобы приучить людей не трястись над новыми вещами, а пользоваться ими вовсю, дабы скорее отслужили свой срок. А еще лучше - покупать и тут же выбрасывать.
Подумаешь, открытие! Мы так и делаем.
- Приучить-то приучить, но как?
А?
- Этот пастырь, ставший под именем Адама первым папой церкви отказа, построил расчет на типичной для нашего народа склонности к мистицизму и идолопоклонству. Ведь не секрет, что серьезным основанием для рождения у нас капитализма послужили в свое время религиозные мотивы.
- А, понял! Тогда и появилась церковь отказа.
- Вот-вот. Гениальная идея Адама заключалась в том, чтобы сделать мусор священным, обожествить его. - (Ох ты, интересно, с чего это вдруг отец принял постный вид?) - Новая религия образовала единое целое с экономикой. Экономические законы капитализма - наконец-то в чистом виде, без коррективов, - стали моральными законами, религиозными заповедями, политическими ориентирами.
Еще бы! Ясно. А вам нет?
Но у моего папаши такое лицо, будто он пьет отраву.
- Единое целое между экономикой и духом. Потребление, расточительство стали непременной обязанностью, почетным долгом перед богом и обществом. Ты знаешь, как измеряется объем производства, богатство страны?
- (О!) Определением среднего количества мусора, ежедневно производимого каждым гражданином.
- Браво, малыш!
Малыш? Ишь ты, малыш. Ричард.
- Наша задача - достичь сорока фунтов на душу населения. А у нас всего-навсего двадцать пять. В Европе было фунтов пять-шесть. Теперь, после нашего нашествия, будет и того меньше.
Бедные европейцы! Зато нам повезло.
Mors tua vita mea.
Друзья! Мне хочется - и я не собираюсь противиться порыву - осенить себя нашим ритуальным знамением.
Знаком нашей Святой Троицы.
Я касаюсь лба, груди, живота.
Производство, потребление, помойка.
Лоб символизирует производство. У! Ум.
Грудь означает покупку, потребление товара. По желанию, по сердцу.
Живот - помойная яма. Все возвращается к началу.
Э, этого я не знал. Не думал об этом.
Не придавал смысла этому тройному знаку.
У, удивительно!
- Сперва было трудно, но Адам и его кардиналы безжалостно убирали (не случайно топя в мусоре) граждан, которые, осмеливаясь использовать, утилизировать то, от чего отказывались другие, то есть находили вторичное применение мусору. А лучших потребителей ждали все новые награды и поощрения.
Вот и Бетти на днях получила очередную медаль.
У, у нее в комнате куча призов, кубков, грамот, почетных дипломов, моделей, аттестатов.
- В дальнейшем новая религия окрепла, и ее приняли поголовно все.
- А как же ликвидация аристократов? Ведь она была.
- Ну и что? Я устроил ее для всеобщей встряски. Для доказательства своей силы. Религии нужны еретики, с которыми бы она боролась. Если еретиков нет, их надо выдумать. Аристократов к тому времени фактически уже не осталось, так что расправу над ними можно считать игрой, шуткой.
Ох, хороши шуточки. Граф-то Оклахомский!..
И-и-и, и барон Небраскский, отец полковника Энея.
Эгеге.
- Некоторые идиоты - в первую очередь ското- и нефтепромышленники - завели привычку называть друг друга графами, князьями, герцогами, баронами, маркизами. Дурачье! Я обвинил их в создании иерархии, представлявшей угрозу для иерархии церковной, и ликвидировал.
- Хорошо, что ты взял меня с собой в тот день. По гроб жизни благодарить тебя буду.
- Еще до моего папства убрали негров. Эти выродки слишком засоряли расу. Но хуже всего было то, что они не могли отвыкнуть рыться в помойках, подбирать мусор.
Негры. О, Отелло!
- А нападение на Европу?
- Оно стало неизбежным. Наш экономический цикл нуждается в огромном числе рабочих рук. Больше рабочих рук - больше потребителей. Здесь их не хватало, и мы вынуждены были снарядить армию в Европу.
А что нам еще оставалось?
От роботов, как вам известно, пришлось отказаться, ибо какой из робота потребитель?
- Занятая философскими дебатами, религиозными диспутами, политическими дискуссиями, травмированная Европа так и не оправилась от большого взрыва. Представь себе, они до сих пор спорят о том, что тогда произошло и чем они навлекли на себя беду. Не знаю - когда, но, как считает кардинал Матфей, рано или поздно мы должны будем и там утвердить нашу религию.
- Силой. Браво, браво, отец!
- Правда, с одним отличием. Здесь - производство, там - потребление. В противном случае наступит день, когда дальнейшее расширение рынка окажется невозможным. А ты, я вижу, разбираешься в экономике.
- Я?
О! У!
- Самую малость. Случайно.
- Ты хорошо читаешь, не правда ли?
Я бы - ох! - охотно ответил, что неправда. Что в лучшем случае могу - уф! - от силы выговорить несколько слов.
- Откуда ты знаешь?
- А кто, по-твоему, незаметно снабдил тебя книгами, которые ты все время читаешь и перечитываешь? Книгами, которые существовали до большого взрыва? Кто тебе подсунул твоего любимого "Ричарда III"?
Э.
Эге.
Э-ге-ге.
- Значит, ты?
- Должен же я был чем-то компенсировать твою не очень удачную внешность. Подражая Ричарду III, ты и в самом деле стал похож на него.
О!
О-о!
О-о-о!
- Я надеялся, чтение научит тебя уму-разуму. Не тут-то было. Тебя гложет честолюбие. Эх ты, бестолочь! Бедный безмозглый слизняк.
Сейчас или никогда!
- Отец, я хочу детей. По твоей воле мне сделали операцию - закрыли семенные каналы. Прошу тебя, прикажи их открыть.
Снова передо мной величественный бог.
С таким шутки плохи. И-и-и, еще бы!
Стро-о-гий.
- Стерилизация есть стерилизация. Она окончательна. Да, я позаботился о том, чтобы ты был бесплоден. Твои больные хромосомы не загрязнят нашу расу. Что касается тебя самого, мне все равно, куда бы ты ни метил. Вверх или вниз - не вижу разницы. Но после тебя не должно остаться потомства.
А!
О!
У!
Он громко зовет:
- Ммм!
Тут же появляется Иоанн.
Он явно был поблизости. Все подстроено-о-о.
- Я здесь, Эдуард.
- Ммм.
- Отлично. - Иоанн призывно хлопает в ладоши. - Кардинал Бейкерсфилдский! Кардинал Далласский! Кардинал Ричмондский!
Верная троица не заставляет себя ждать.
Ясно, что все идет по заранее намеченному плану. Ну и ну!
- Живо, живо, - говорит Эдуард. - Ммм.
- Отлично.
Юного красавца Иоанна распирает от гордости. О!
Ого!
- Глава нашей церкви Эдуард сообщает, что он решил - здесь, сию минуту - назначить кардинала по своему усмотрению. Нижеподписавшийся, аббат Бостонский Иоанн, назначается кардиналом Нашвиллским с должностью верховного теолога.
Все осеняют себя ритуальным тройным знамением.
А я?
О, я тоже!
17
Эгеге, люди!
- Эй, парни - эй, парни - эй, парни…
Я застаю Елизавету в тот момент, когда она (с развитым в ней эстетическим чувством) заканчивает тщательно укладывать поверх мусора утренние покупки.
Туфли, консервы, косметику, рубашки, зонтик.
То же, что обычно.
Елизавета не пропустит ни одной вещи с поощрительной скидкой. Из тех, что периодически пропагандируются (рекламируются) с целью привлечь к ним внимание наиболее сознательных домохозяек.
Эге.
Жена обнаруживает мое присутствие, почувствовав на себе язвительную тень, наползшую на нее как бы невзначай.
- Ай!
- Бетти, тебе записка.
- Эй, парни - эй, парни - эй, парни. - Она поворачивается ко мне. - Опять?
- Будь уверена, - говорю я раньше, чем это скажет она. - Нет, нет, на этот раз я нашел ее не среди мусора. Ее принес полковник Эней. А я любезно согласился выступить в роли второго посредника. Записка подписана А.
Ага!
- Опять А., как тогда?
- От него, от него. На этот раз не записка, а целое послание. Оцени, каких усилий стоило ему столько написать.
Она берет записку.
- Эй, парни, у!
О!
- Он тебя очень любит.
- Эй, парни - эй, парни. О’кей, ой, какой там о’кей, совсем не о’кей!
Однако ясно, что эта история с любовными записками - ишь ты! - начинает ее интересовать.
- Не бойся, жена. Хотя у нас в Стране нет развода, ваши любовные грезы очень скоро увенчаются законным браком.
- Не верю, будь уверен! Эй, парни - эй, парни.
- Оракул, действительно исправный компьютер, сказал мне, что скоро-скоро меня ожидает конец, достойный героя. Да-да, он так и сказал. Клянусь, если это неправда, пусть у меня вторая нога отсохнет. Ты останешься вдовой.
А знаете, в глубине души я бы не возражал, чтобы это была правда.
- Эй, парни - эй, парни - эй, парни.
Елизавета разглядывает (изучает) мою - ууу - гармоничную фигуру. Можно подумать, что она видит меня впервые.
Скорее удивлена, чем испугана.
Еще бы! Зрелище такого концентрированного уродства ("Ричард неподражаем") может дать романтическое, я бы сказал, ощущение прекрасного.
Безграничной фантазии природы.
Я нахожусь на крайних точках шкалы фенотипической изменчивости. Там, где биологическая наука теряет (утрачивает) определенность.
Я прекрасен. О! Чем не Аполлон?
- Ты должен исчезнуть, Рикки? Эй, парни - эй, парни, э, это не о’кей. Сделай, чтобы вместо тебя исчез кто-нибудь другой.
Верно, верно, отлично.
Там видно будет. И-хи-хи.
Ишь ты!
- Неужели ты не понимаешь, Бетти? Во-первых, нельзя избежать участи, предсказанной компьютером. Во-вторых, конец, который меня ждет, будет грандиозным концом.
Под аккомпанемент лязгающих копий и звенящих мечей - Водан Майн Кампф Тивас: кто-кто, а я не собираюсь уподобляться крысе, тонущей в мусоре.
Наконец-то я замечаю на ее лице выражение мужественного смирения.
Она ведет себя в точности так, как я ожидал.
Как истинная женщина из народа - о да! Народа этой великой Страны. Ей на пользу посещение районного женского клуба.
- Тогда о’кей. Раз ты должен и хочешь уйти. Эй, парни - эй, парни.
- Будь уверена! Чуешь, как здорово, Бетти? Я разговариваю, как ты. Правда, что со временем муж и жена становятся похожими. Муж и жена - одна сатана.
Э, если бы бедная Бетти была на меня похожа!..
Она вытирает руки об одежду.
О балахон.
- Эй, парни - эй, парни. О’кей, Рикки, а твое исчезновение не связано с теми неизвестными, которые сюда приехали?
Как вам кажется, эээ, это интуиция или подозрение?
Смотря что ей известно.
Лучше ответить вопросом.
- Ты их видела?
- Будь уверен. Несколько раз. По-моему, они живут в дальних комнатах.
- Никто не знает, сколько комнат в этом дворце. Наверняка ты видела тени.
- Эй, парни - эй, парни. Эй, тени?
- Существа, которые не укладываются в твои двести слов. Они живут в древних замках, в Дании. Короче говоря, они есть и их нет. Не знаю, как тебе объяснить.
- А ты попробуй.
- Ух!
- Ох! - задумчиво вздыхает она.
- Эх!
- Ах! Будь уверен, я не могу себе представить того, кого нет. Эй, парни - эй, парни - эй, парни. По одежде те, которых, я видела, наверняка европейцы.
Нет-нет, друзья, это все что ей известно.
Но это и так слишком много. Э-ге-ге.
- Понял. Ты видела посетителей картинной галереи. Нашла о ком говорить!
Где-то здесь есть темные комнаты, в которых на стенах висят такие штуки.
Картины.
Как говорят, искусство.
Старье. Когда-то я их видел.
"Джоконда".
"Герника".
"Весна".
"Завтрак на траве".
Не знаю, что еще.
О! Огромные фотографии (гигантографии).
Диапозитивы, что ли.
Смотреть их никто не ходит, а если бы кому - у! - и взбрело в голову пойти, так он вряд ли бы там выключатель нашел. Да и света частенько нет. Нет, и все.
А без света они не существуют, эти вещи, и-хи-хи.
Ах!
Друзья, мне некогда, я спешу. У, колесо, которое я запустил, уже не остановить.
Оно катится вниз. С моими ногами, и-и-и, его не догнать. Ни в жизнь!
А я и не собираюсь.
Нет.
- Эй, парни - эй парни.
- Баста, ты ничего и никого не видела, Бетти. Жребий будет брошек сегодня. Пометь этот день в своем дневнике.
Дневнике? Мысленном.
Я переношу - у! - тяжесть тела на здоровую (правую?) ногу, собираясь идти. И-и-и, ать-два, ать-два.
- А что написано в записке?
- Пусть она будет у тебя. Прочту в другой раз. Теперь времени нет: судьба зовет.
Э-эх!
Э-хе-хе.
И-хи-хи.
Излишне, я думаю, вам сообщать, что эту записку написал я.
Печатными буквами.
Коряво.
Я положил ее на стол генералу Ахиллу (толстяка не было, он уехал за город, на смотр). А полковнику Энею велел взять записку - у! - и передать мне.
Ах-а-ха-ха-ха-ха-ха!
Ох!
Хотите знать, что я там написал? "ЭНБИ СГИФАНДЖ О УХ. ТЫЕМУРЕИЧВ ГРОГСЦВАЙ АХАХАХАХАХАХ. А.".
Для любви нет лингвистических барьеров.
18
Если река течет вспять, мельница работает наоборот.
Из муки - и-хи-хи - получается зерно.
По этому принципу - у! - я и собираюсь действовать.
Ковыляю во двор.
Кажется, что двор заполнен туманом.
На самом деле это дым заводов и фабрик. В нем тонет все, и только если лечь на землю, можно иногда что-то увидеть. Да и то когда ветер.
В середине двора не столько видна, сколько угадывается коническая гора - гигантская свалка (помойка).
Во двор выходят окна тюремных камер, занимающих первый этаж.
Камеры всегда пустуют.
Заключенных нет благодаря оперативности нашего правосудия. Процессы проходят быстро. Приговоры сразу - ух! - приводятся в исполнение.
Осужденных (и-их!) сталкивают в помойку во дворе. Это древнейшая помойка великой Страны, исторический памятник, восходящий к папе Адаму - у, теперь я знаю.
Но процессы у нас, как известно, редкость.
При честном законе граждане ведут себя безупречно.
Поняли, что я оставил скуку за плечами (и-хи-хи), за горбом?
Скрипит дверь. Открывается.
Это идет мой брат Георг.
Мой несчастный брат.
С ним жена (ах!), удивительная Анна.
Однажды - я вам еще не говорил - Анну избрали королевой красоты.
Мисс.
Мисс великая Страна (Блюз Кантри Рок).
Ее невозможно не любить, я вам говорил - о, - она образец, идеал для наших женщин. А наши женщины - самая здоровая, самая серьезная часть великой Страны, плоть от плоти лучшей нации в мире.
Потому я и хочу - у! - Анну.
Она будет моя.
Вот вы, друзья. Что вы делаете, когда становитесь важными шишками? Когда получаете высокий пост?
Заводите новую женщину.
Соответствующую вашему - у! - положению, представительную, такую, с которой не стыдно показаться на людях.
Как Анна.
В моем же случае - сама Анна. Ах!
Ага.
Анна пришла навестить (проведать) муженька.
Свидание происходит под охраной.
Георг не сразу замечает меня в дыму.
- Разрази меня гром, брат, ты еще живой?
Я отвожу Анну в сторонку.
- Готовь подвенечное платье. Черное.
Она невозмутима. Как всегда, никаких эмоций.
- Черт.
Прелесть. Подхожу, хромая, к Георгу.
- Не бойся, Георг, следствие - чистая формальность.
- В тюрьме не так уж плохо, разрази меня, гром, разрази!
- Куколка! Лапочка!
Мой брат чудесно выглядит. У! У него прекрасный цвет лица.
Выныриваю у него за спиной.
- Я произнесу впечатляющую речь на суде. В твою защиту.
- Йес, вроде той, после которой меня посадили. - Георг радостно хихикает. - Разрази меня гром, если это была плохая речь. Верно я говорю, жена?
- Ну.
- Про то, что я стану королем. Вот здорово! Знаешь, Ричард, а я тебе скажу: не такой уж ты урод. Правда, Анна?
- Ну.
- Увидишь, Георг, как только тебя освободят, наш отец сделает тебя кардиналом.
Георг блаженно хихикает. Радуется картинам, громоздящимся в него в мозгу. Угу.
У! Картинам мусорного богатства.
- Йес, фургон, разрази меня гром. Анна будет ездить за покупками на автофургоне.
Так же как Елизавета, Анна (ах, Анна!) ездит за покупками на пикапе. Они всего-навсего жены аббатов.
Пока что.
- Ура.
Слушать мою невестку - ух! - истинное удовольствие (наслаждение). Душа-а-а радуется! Подскакиваю к ней.
- Анна, я уже назначил день нашей свадьбы.
Георг ищет меня на ощупь (в дыму-у-у).
- Брат, я не понял одну вещь, разрази меня гром. Где я должен стать королем - здесь у нас или в Европе?
- Не все ли равно? - (Ой, не могу! У, умора!) - Король везде король.
Георг кладет руку жене на плечо.
- Соображаешь, Анна? В Европе мы можем построить красивый дворец. Огромный мусоросборник - и всего одна комната. Тронная комната, разрази меня гром. Йес, дворец на тонны и тонны мусора. В первые дни тебе придется ездить за покупками на товарном поезде.
- Ну.
В детстве она не казалась глупее других девочек, а теперь не понимает ни слова из того, что слышит. Не улавливает смысла.
Может, она и как женщина того? Не слышит голоса плоти.
Не улавливает. А? А-а-а!
А я ее изнасилую. И-хи-хи. В свое удовольствие.
Верно, верно. Ах-трах! Она и не ахнет. А?
- Йес, жена, скажи, где в Европе ты хочешь дворец? Я думаю, Кейптаун подойдет. Разрази меня гром, если не подойдет. Название мы поменяем. Сделаем Кингтаун.
- Ура.
Я спешу. Начинаю нервничать.
Поглядываю на часы, хотя знаю, что они стоят.
Они всегда стояли.
Надо сказать Елизавете - не забыть бы! - чтобы дала (выделила) мне новые часы. Одни из тех - эх, - которые она регулярно покупает.
Но будет непросто - у! - уговорить ее не выбрасывать часы. Она обязательно начнет спорить: дескать, будь уверен, часы тебе не нужны. Эй, парни - эй, парни. Просто ты, мол, хочешь, чтобы я чувствовала себя бедней других. И-их!
Ну что можно сказать на такие слова? А, люди?
Проклятье! Да куда ж он запропастился?
Если он опоздает, не придет раньше судей, мой план грозит провалиться.