Они самоустраняются.
Э, это не в моем вкусе.
У, у них нет вкуса к жизни.
Зато - о! - у меня есть. И-и-и, еще какой!
Чего-чего, а этого у меня не отнимешь.
23
- Эй, парни - эй, парни - эй, парни. Это она.
Я дергаю Энея за руку. Мы с полковником прячемся в тронном зале, за колонной. Той же, что всегда.
Теперь его очередь действовать. Энея.
Елизавета (так-так) озирается по сторонам.
Ищет.
- Эй, парни. Ау! Ахилл? Ты тут? А, Ахилл?
Эге.
Это я намекнул ей, что ее хочет видеть Ахилл. Здесь.
Опля! Полковник вырастает перед Елизаветой.
- Это я, Эней.
- Вижу, что ты, будь уверен. Тебя прислал Ахилл?
- Нет, раз такое дело.
- О, он сам придет, будь уверен. Эй, парни - эй, парни.
- Ты его любишь?
- Кажется, он меня любит. А про себя не знаю. Эй, парни - эй, парни - эй, парни. У-у, узнать бы сперва, что такое любить. Вот ты знаешь?
Эней мотает головой. Ой, бедненький!
- Я никогда никого не любил, раз такое дело. Кроме моего отца.
- Барона Небраскского. Эй, парни. Наши отцы - мой и твой - были большие друзья.
Э, Эней-то трусишка.
- Граф Оклахомский. Как же, как же, хорошо его помню. Он тоже пал жертвой ликвидации аристократии.
Эгеге, всем известно, что отец Энея живет в Европе. Он бизнесмен. Преуспевающий.
- Эй, парни - эй. Мы с тобой ведь тоже дружили. В детстве.
- Точно, Елизавета. Кажется, мы должны были пожениться, когда вырастем. Но ты вышла за аббата Йоркского. Я остался холостяком, раз такое дело. Военному лучше одному.
- У, будь уверен, что так более о’кей.
Елизавета вынимает записочку. Ку-ку!
Моего (о-хо-хо) сочинения.
- Тут Ахилл прислал мне записку. Я знаю, он дал ее тебе, а ты - Ричарду. Все такие добрые. Эй, парни.
- Записка совершенно секретная.
- Эй, парни. Ты мне не прочтешь, что он пишет, а то я не умею.
Эней становится в гордую позу.
- Я сам не умею. Поэтому в армии мне доверяют секретные документы.
- Поняла. Эй, парни - эй, парни - эй, парни.
- Елизавета, я здесь, чтобы выполнить свой долг, раз такое дело.
- О’кей, это хорошо. Эй, парни.
- Ты виновна в нарушении супружеской верности.
- Так ведь Ричард сказал - эй, парни, - что ему все равно, раз он собрался исчезнуть.
Эхехе.
Эней в некотором недоумении.
- Исчезнуть? Кто, Ричард?
- Угу, он прямо так и сказал: "Бетти, скоро я должен исчезнуть".
- Не раньше, чем меня произведут в генералы, раз такое дело. Елизавета, закон о нарушении супружеской верности не допускает исключений.
- Эй, парни - эй, парни. - Елизавета убежденно кивает. - Я не боюсь уйти. Правда, мне будет не хватать магазинов. Знаешь, в последнее время я могла тратить чуточку больше. Видать, Ричарду прибавили жалованье.
- Раз такое дело, там, где ты будешь, ты сможешь покупать сколько влезет.
- О, если б я точно знала!
- Будь уверена, Елизавета.
- Эй, парни - эй, парни. Ой!
Эней толкнул ее в мусор.
О обожаемая Бетти! Елизавета.
О-о! О!
Ах! Не сбиться бы со счета.
И-хи-хи-хи.
Сюда идут.
Их-то я и ждал.
Эней прячется. Надеюсь, ему ясен мой план. Весь? Или только та часть, в которой ему отведена извечная роль руки судьбы?
Судьбы. Которая благосклонна ко мне. (Хорошо бы еще потом вернулась скука!)
Я тоже продолжаю прятаться. Сплющиваюсь.
Ах-ах-а, насколько позволяет горб.
Э-хе-хе.
Вот они - Мария, братец Кассий и Брут.
И-и-и, именно они.
- Встреча здесь, - говорит Мария.
Здоровяк Брут, судя по его сжатым губам, настроен самым решительным образом.
- Никто ни о чем не догадывается.
Кассий сияет.
- Мы выступим неожиданно. Неожиданность - главное в бою.
Эгеге.
Оба в смокингах. Чистых и прекрасно отутюженных. Попросту новых - с иголочки. Ишь ты!
На Марии костюм в клетку. У, она не умеет одеваться, но все равно ох хороша, ах, друзья, что и говорить!
Мария смотрит на Брута. Так-так.
- Тебе страшно?
Он дарит ей влюбленный взгляд.
- Ни капли.
Мария поворачивается к брату.
- А тебе?
В черных зарослях бороды сверкают ровные белоснежные зубы.
- Кассий не может отстать от Брута!
- Так же как и опередить его, - спешит уточнить Брут.
- Где Брут, там и Кассий!
Слова Кассия прозвучали торжественно. О, очень даже!
- Мы как два брата. А ведь даже не родственники. Оно и лучше. - Брут смеется. - Иначе Мария не могла бы меня любить.
- Моя сестра будет любить только тебя.
Мария недовольна. Слегка.
- С вашего позволения, я сама выберу, кого мне любить. Скажите лучше, где Гораций.
- Опаздывает, - говорит Кассий. - Но за ним дело не станет, я его знаю.
Брут мрачнеет.
- Он по-прежнему надеется одолеть капитализм с согласия капиталистов. Рано или поздно нам придется потребовать от него объяснений. Объективно его реформизм можно рассматривать как заигрывание с противником. Как предательство.
- Успеем, - считает Кассий. - Сейчас время действовать. Да вот и Гораций. Наконец-то.
Точно. Он.
Ох!
Мария бросается ему навстречу. У, нетерпеливо.
- Гораций, какие новости?
- Превосходные. Ричард убрал папу и Иоанна. Остальные кардиналы сидят по своим квартирам. Они смеются и ничего не подозревают. Солдаты работают на заводах и фабриках, их не отзывали. Полицейские безмятежно прогуливаются по улицам.
Эхехе.
- Что наши? - спрашивает Брут.
Гораций докладывает:
- Работают. Ждут моего сигнала.
- А Ричард? - осведомляется Кассий.
- Он придет сюда, чтобы присоединиться к нам.
Э-ге.
Неожиданно Мария задумывается.
- Минутку. Ричард все сделал сам. Если так, в чем тогда наша роль?
Брут сохраняет уверенность истинного вождя. У, указанного свыше!
- Ты ничего не понимаешь, Мария.
- И все-таки, для чего мы здесь?
- Наша задача проста, - объясняет Брут. - Вся власть в руках у Ричарда? Тем лучше. Кто первый вонзит в него кинжал?
Ох ты!
Вперед выступает Кассий.
- Наверно, я.
Брут согласен.
- А мне предоставьте честь прикончить его.
Не знаю почему - у! - но эта история кажется мне знакомой (что-то напоминает). А вам, друзья?
Кассий поднимает глаза горé (вверх).
К потолку - у! - испещренному паутиной.
- На нас смотрят века.
- Да, дорогой сподвижник, - возглашает Брут. - Сегодня все увидят, из какого мы теста, герои мы или дерьмо!
Я подражаю (а-ха-ха) голосу попугая:
- Дерьмо!
24
- Дерьмо!
Это слово - о! - отзывается, отдается под сводами огромного зала, вроде бы исходит неизвестно от кого.
Мария вздрагивает.
- Вы слышали?
- Какое странное эхо, - бормочет Брут.
Кассий совершенно спокоен.
- Это зависит от площади сводов.
- Мы раскрыты, - заключает Гораций. Похолодев.
Ага, тени обретают плоть, преломляясь у подножия стен.
Мария кричит, у!
- Ужас, сколько полицейских!
Кассий бледнеет (то-то).
- Мы окружены. Нас предали.
Первым берет себя в руки Брут.
- Гораций, беги, попытайся проскользнуть. Поднимай наших, пусть начинают восстание. Вся надежда на тебя. Торопись!
Отлично, как сказал бы Иоанн.
Стражники не видят Горация. Он успевает скрыться в дверном проеме.
Эхехе.
Браво, браво. О, Эдуард был бы мною доволен. Вот тебе и безмозглый слизняк!
Появляется пузатый генерал Ахилл.
Он в военном комбинезоне, лицо закрывает герметический шлем. К нему - у! - присоединяется полковник Эней, который подает сигнал.
На вершине мусорной горы вырастают три вертикальные доски.
Ага, пора появиться и мне.
Я ору:
- Слышали? Вы все свидетели! Ересь и предательство! Больше чем достаточно для приговора без суда и следствия. Генерал Ахилл, полковник Эней, приступайте!
Марию, Брута и Кассия хватают.
Я с усилием поднимаю голову, чтобы увидеть их лица.
Цежу - у! - сквозь зубы:
- Сначала женщину. Жаль, в постели она была ничего.
Кассий порывается броситься на меня.
- Не смей так говорить!
- Я был уверен, что делаю ей комплимент. Сложный вы народ, европейцы.
Вопросительно смотрю на Брута - а? - который хочет что-то сказать.
- Убей меня, только пощади Марию!
Клянусь, я этого ожидал.
Убить. У, какое ужасное слово! Грубое.
Мы его давным-давно упразднили. Так же как слово "умереть".
Брут заслуживает того, чтобы ему ответить.
- Думаешь, она стоит больше, чем ты? Ошибаешься. И вообще о замене не может быть речи. Я должен ликвидировать всех троих.
Брут не сдается:
- Тогда первым убей меня. Слышишь?
Ишь прицепился!
- Нет, мне вас не понять. Ну хорошо, ликвидирую всех троих одновременно, никого не выделяя.
Тем временем Марию, Кассия и Брута, обмотав грудь веревкой, привязали к трем доскам.
Доски. У, угадали: они пришли на смену виселицам.
Это более гуманно (цивилизованно). Безболезненно.
Голос Ахилла звучит из-под шлема через динамик:
- Аббат Йоркский, у нас все готово.
Я воздеваю длиннющие, тощие, как у скелета, руки. Не руки, а голые сучья дерева.
- Да прибудет мусора! Прощай, Мария. Желание - мое, и я вправе испытывать его, когда сам этого хочу.
Европейцев спускают в мусоропровод.
У-у, уже в главном коллекторе, до того как достигнут канализационного ствола (ах!), они превратятся в богатые органические соединения, в атомы углерода и азота.
Точно так же, как мясо. Которое мы выбрасываем нетронутым.
(Непонятно, чего ради кардинал Матфей так ратует за потребление продовольственных товаров, если не извлекает из них прибылей.)
О, идея!
Надо будет подумать о возможности создания из атомов мусора новой породы животных. Человекообразных рабочих.
В рабочих мы испытываем постоянную нужду.
И в потребителях.
Ах, чуть не забыл! Пора позвать моего достойного сообщника. Напарника. Подручного, во-во.
- Иди сюда, Гораций, не бойся. Все в порядке.
Входит Гораций и становится предо мной на колени.
Ишь ты, сообразил, что так я могу смотреть на него, не напрягая шею (не задирая голову). У-у-у!
- Разрешаю тебе вернуться на работу, Гораций. Скажи своим товарищам, что завтра они получат премию. Сорок фунтов разного товару - у! - на каждого. И начнут выбрасывать собственный мусор.
- Они будут счастливы.
- Пусть докажут, что достойны стать гражданами великой Страны.
- Все только этого и ждут, аббат Йоркский.
Самое смешное, друзья, что чем больше мы обманываем народ, тем больше он нам благодарен.
Человеческий мазохизм.
Гораций ретируется.
И среди европейцев попадаются толковые ребята.
Так. Теперь я должен как можно скорее продемонстрировать свои качества государственного мужа. У-у-у!
Стражники ушли. Остались Ахилл и Эней. В ожидании. Почтительном.
О, они стоят друг друга! Два сапога пара. Я отличаю их по шевронам на рукавах. Ахилла еще и по животу.
У! С Елизаветой он бы составил премилую пару.
- К вашим услугам, мои доблестные воины. Аты-баты, шли солдаты. Кто достойнее из вас двоих?
Не отвечают.
Видно, я плохо сформулировал вопрос. А плохих формулировок даже компьютеры не любят.
- Я хочу знать, который из вас пользуется бóльшим авторитетом, бóльшим уважением у людей.
Оба мнутся.
Наконец оживает хриплый динамик Ахилла (ах ты!):
- Думаю, что я.
Эге. Спрашиваю Энея:
- А ты как считаешь?
Под свист и треск разрядов отвечает динамик Энея:
- Он генерал, раз такое дело.
- Вот и прекрасно. Ахилл, ликвидируй Энея. Не говоря - у! - уже о том, что его отец, барон Небраскский, припеваючи живет в Европе, сынок замышляет занять твое место. Выполняй. А потом пойдешь к Елизавете, моей жене, и предложишь ей руку и сердце, она ждет с нетерпением.
- Это невозможно, раз такое дело, - протестует Эней.
Ей-ей, я его не слушаю. Я продолжаю, обращаясь к Ахиллу:
- О юридической стороне дела не беспокойся. Абсолютно справедливых законов не бывает, они подчиняются победителям. Я издам специальный закон, разрешающий папе развод.
- Невозможно, - изрекает динамик Энея.
- Э, это ты о том, что я не стану папой? Стану. А вот тебе генеральского чина не видать как своих ушей.
Шлем Энея поворачивается в сторону Ахилла.
- Раз такое дело, Елизавету я ликвидировал. Лично.
Ого!
- Тем более, - говорю я Ахиллу. - Вот тебе еще одна веская причина убрать его.
Обтянутые перчатками руки генерала толкают Энея.
Мусор принимает полковника в свое лоно.
Из его динамика не раздалось даже потрескивания.
Ахилл - ах, бестия! - снова застывает в почтительном ожидании.
- Ричард, есть еще враги, которых нужно убрать?
- Давай сюда кардиналов. - И вдогонку, останавливая его на пороге: - Послушай моего совета, Ахилл. Больше не пиши любовных записок дамам. И вообще, коли об этом зашла речь, хоть ты и не силен в грамоте, постарайся вовсе разучиться читать и писать. Это не украшает солдата.
- Да ведь я и так не умею. Ни писать, ни читать.
Вот тебе и на!
- Ступай.
Ай-ай-ай.
У!
Улавливаете, друзья? Значит, автор послания, подписанного "А.", вовсе не он.
Первой записки, которую я нашел и принес Елизавете.
Клочка бумаги, послужившего сигналом к моему наступлению. Которое - эгеге! - потрясло двор.
Кто же написал записку?
У-у!
Теперь уже все равно. Может, ей сто лет. Может, она и адресована-то не Елизавете.
А-а-а, ерунда. Аминокислоты в составе мусора.
И больше ничего. Во-во.
Герой с трудом карабкается на трон. Придется приспособить лесенку (у! стремянку).
Или опустить трон до высоты ночного горшка (угу, урильника) - ахахахахахахахахахахахаха!
Появляются запыхавшиеся кардиналы.
Надо отдать должное их предусмотрительности: они взяли с собой Анну.
Эге. Эгеге. Эге.
Первый комплимент я получаю от Марка:
- Ты хорошо выглядишь, Ричард.
Ему многоречиво поддакивает Лука:
- Красавец!
Матфей, снова надевший свою белую шляпу (ух ты!), передвигает сигару в угол рта. Чтобы - у! - улыбнуться мне.
- О’кей, знаешь, тебе идут физические недостатки.
Анна - в черном (ба!) балахоне. Кажется, чистом.
О, да он новый! На рукаве еще висит ярлык.
- Ну а ты, Анна, как меня находишь?
- Анафема.
- Скоро мы поженимся.
- Ура.
По-моему, она меня просто не видит. Смотрит мимо. В пустоту.
Мой подозрительный взгляд сверлит дышащие надеждой лица кардиналов.
Моих кардиналов.
- Мы должны решить вопрос о новом папе.
Эхехе.
Коллеги знаками подбадривают Марка.
- По этому поводу, так сказать, мы уже пришли к решению.
Ну-ну.
- Разумному. (У!) Историческому. (У!) Для вас, надеюсь.
Марк глотает комок и произносит свою речь:
- Так сказать, традиции нашей великой Страны требуют равенства всех граждан в главном. В их обязанностях и правах. Если мы возьмем нашу древнюю историю, теоретически изначально каждый человек мог стать президентом. Недаром президентами не раз становились идиоты. Исходя из этого, мы считаем, что каждый может стать папой.
Лука спешит вставить словечко:
- В том числе и ты, Ричард.
- Не будучи кардиналом, - уточняет Матфей.
Ааа! О! Э!
И-хи-хи.
- Хорошо, - соглашаюсь п. - Кстати, мне пришла мысль воздержаться от намерения ликвидировать вас скопом. Хочу - у! - показать народу, что курия едина во благо нации. С этим сознанием я принимаю предлагаемый мне высокий пост.
А, друзья?
Все кричат:
- Ура папе Ричарду!
У! Третьему.
Четвертому?
Что там говорит моя будущая жена (супруга)?
Ах, если не ошибаюсь, ради столь торжественного случая она выучила новое слово!
- Хреновина.
У, 25?
Ухэх. Эхох. Иих.
Я возвращаюсь к этой книге (продолжаю эту говорящую книгу). Которая, если по-честному, ууу, должна была бы звучать под лютню. И другие нежно-сладострастные инструменты.
Я возвращаюсь к ней спустя день? Год? Век?
Аааааааааа.
Я - у! - великий - о! - папа.
Я, Ричард. Хромец, горбун - ихихи. И-хи-хи, паук. А-ха-ха.
Ихихихихихихиихих.
Ах, браво! Браво, браво.
Ммммммммммммммммммммммммммммммммм.
Отлично.
Скука - ух, - тоска. Тоскаус.
(О латынь!) У!
А! Свои книги я выбросил.
Эхехе. В мусор.
Да ну их. Ихихи.
Приключения, которые описывались в тех - ээхиихоох - книгах, ах, нагоняли на меня скуку (тоску).
По сравнению с моими собственными приключениями, и-и-и, то были банальности. Да еще письменные.
Взять хотя бы моего любимца. Ах! Моего обожаемого (ооо!) героя. Калеку - у! - Ричарда.
Ай-ай-ай-ай-ай. Он пло-ох-о кончил. Бедняжка - у! - умер нищим, не имея (да-да) даже коня.
Игого! Ооо! У!
У меня есть все.
Эхехе.
Все.
Ничего.
Ооо!
Количество мусора сильно - ууу - увеличилось.
Полный расцвет.
Во всех (эх) проходах (ах) - мусор. Во всех (эх) коридорах.
Хорошо, потолки - иии - высоченные. Есть еще немножко места наверху.
Ух, курия (ай-ой-ай) плавает, барахтается в мусоре. Ээхаах! Мы тонем (ууу - утопаем) в собственном богатстве. Задыхаемся, эхехе.
Производство растет. Мусор - о - у - растет. Любо-дорого, огого!
По десятку - у! - а то и по два десятка - а! - книг на душу. У, в день. Покупаем.
Прелесть! Ни одной буковки на чистеньких - иих! - белоснежных страницах, ахахахахах! Ах, ах, ах! Эх!
Ииих! Ух!
Детвору - у! - учат всего - о! - ста словам.
Двести не укладываются в голове.
А какие - у! - у ребят головы! Красивые, белокурые, большелобые. Головы мыслителей, ей-ей.
Друзья! Но с какой (ой) стати я называю вас друзьями?
Неважно.
О, о’кей.
Сегодня я собрал курию.
Ага, Анну тоже.
А кто такая Анна?
Анна, а, есть такая.
Я должен был - ооо - объявить им решение. Ну конечно, свое. А чье же? Правительственный документ? У, декрет.
Начиная с завтрашнего дня, сказал я, рост мусора должен превысить - у - уровень (потолок), определенный последним пятилетним планом. О! Я желаю, чтобы каждый гражданин потреблял не сорок, а (ааа!) шестьдесят фунтов товаров ежедневно. О!