- О, любитель поспорить! Рад вас видеть. Иногда, знаете, возникает желание поговорить о чем-то таком непрактичном, вступающим в противоречие со здравым смыслом. Кстати, в последний раз ваши рассуждения о здравом смысле прекрасно меня взбодрили. Полезная штука - эти ваши философские разговоры, приятель! Они хорошо влияют на внутричерепное давление.
Зимин кивнул. Он был согласен поддержать разговор.
- В последнее время, - сказал он, - принято отделять умение рассуждать от здравого смысла, а это, кроме всего прочего, означает, что нам становится недоступен не только здравый смысл, но и способность размышлять логично. Остаются только представления. Как правило, они крепко сидят в голове, но оторваны от реальности. Эти представления, как правило, продуцируют неверные оценки.
Зимину был симпатичен Клим. Может быть, парень был не слишком сведущ в специальных вопросах, но брал свое энтузиазмом.
- Не следует преувеличивать влияние философии на понимание жизни. Философия - всего лишь развлечение для немногочисленных оригиналов и их поклонников. Я люблю разговаривать с вами на отвлеченные темы, но это не делает меня одним из них. Отнюдь.
- Распространенное заблуждение, - Зимин старался быть предельно корректным. - Ваши представления сформированы вполне определенными философскими концепциями. То, что вы не догадываетесь об этом, сути дела не меняет.
- Какими это концепциями, позвольте спросить? - удивился Клим. - я, вроде бы, раньше не был замечен в пустой болтовне.
- Предполагаю, что главный источник современных представлений об окружающем мире не трудно будет отыскать в трудах Витгенштейна.
- Никогда не слышал об этом парне.
- Не сомневаюсь. О нем сейчас мало кто помнит, а зря. С моей точки зрения, считать, что существует некое "правильное" умозаключение, которое заставит всех думать одинаково - не безобидно и наивно. Однако как написал Витгенштейн: язык отражает мир, потому что логическая структура языка идентична онтологической структуре мира.
- Что это значит?
- Витгенштейн считал, что существует правильное представление о мире, закрепленное в языке.
- Но это, ведь, не так? - удивленно спросил Клим.
- Естественно! Однако чтобы понять это, необходимы специальные люди - писатели.
- Это же, вроде, работа такая? - удивился Клим.
- Ух ты, почему-то я не подумал об этом! - удивился Зимин. Он и в самом деле забыл о том, что литература может рассматриваться, как своеобразная работа. Но это, конечно, было совсем не так. - Понимаете, писатель - это не профессия, а устойчивое состояние психики. Способ познания мира. Разве познание работа?
- Не знаю.
- Видите, не все так однозначно. Любую человеческую прихоть, при желании, можно объявить работой, но такой подход слишком примитивен. Вы меня понимаете?
- Вы - писатель?
- Увы! Только хотел бы им стать.
- Хотели бы работать? - ужаснулся Клим.
- Скажем по-другому. Для утоления своей прихоти, я бы согласился на некоторые неудобства.
- И даже на нарушение закона?
- Не я первый, не я последний. Вы знаете, что такое - хочется? Исполнение желаний и все такое прочее. Люди созданы для наслаждений. Это давно уже не секрет. Иногда для этого стоит рискнуть.
- А ведь я, наверное, могу вам помочь.
- Вы читатель или издатель?
Клим поперхнулся.
- Нет, конечно. Должен признаться, что мне самому иногда приходится нарушать некоторые постановления, но нормы приличий я старюсь соблюдать.
- Простите, я не хотел вас обидеть, - сказал Зимин.
- Мне нравится вести с вами откровенные разговоры. В клубе это разрешается. Так вот, я знаю одного человека, который не отказался бы от услуг писателя.
- Как мне его найти?
- Он сам вас найдет.
- Когда?
- Минуты через две, надо полагать, я ему про вас уже рассказал, - Клим рассмеялся.
- Он в этом зале?
- Да.
- Но почему вы ведете разговоры со мной, а не с ним?
- Он запретил. Сказал, что слишком умные разговоры легко спутать с работой. С работой, приятель! Так выпьем же за то, чтобы у нас в Усадьбе работали только проклятые трущобники.
У Зимина от волнения пересохло горло. Давно ему не было так страшно. Наступило время самого важного в его жизни испытания. Если он не произведет впечатления на знакомого Клима, то можно считать, что с его мечтами покончено. Зимин попробовал сконцентрироваться, но все произошло так внезапно, что он растерялся. Нельзя было исключать, что второго шанса у него не будет.
И вот к ним подошел важный человек, от которого зависело будущее Зимина.
- Привет, Клим. Это и есть твой чудик? - спросил он.
- Чего ему нужно?
- Я хочу стать писателем, - сказал Зимин.
- Будь. Тебе кто-нибудь мешает?
- Нет.
- Тогда в чем дело?
- Мне нужна ваша помощь.
- Почему моя?
- Я не знаю. Мне кажется, что мы заинтересованы друг в друге. Думаю, что тоже могу что-то сделать для вас.
- Почему ты так решил?
- Вы пришли сюда говорить со мной.
- Соображалка у тебя работает. Это хорошо. Ты уже что-то написал? Кратенько перескажи, послушаю.
- Через сто лет после официальной смерти литературы в кабаках Трущоб стали появляться странные люди с неприятным пронизывающим собеседника взглядом. Например, пьют товарищи пиво, а к ним подходит некий индивидуум и начинает подвизгивать и сверлить их холодным брезгливым взглядом. Вроде бы, хочет сказать: "Дурачье вы необразованное, алкаши бессмысленные, тундра не электрифицированная, глаза бы мои вас не видели, уроды". А сам смотрит, внимательно так, словно торговый агент пытается продать свой лежалый товар, термотрусы какие-нибудь полезные… Первый поселенец не выдержал, хотел сразу по сопатке врезать, но передумал – не вежливо получится. Вступил в разговор. "Чего продаешь?" "Романы, повести, новеллы, рассказы. Для ценителей - поэмы, стихи, эпиграммы. А еще есть фельетоны, анекдоты и пьесы". "А что это за хрень такая?" "О, отличная штука! Будете довольны". "Предположим, я ценитель, выкладывай".
Незнакомец был явно удивлен.
- Это все?
- Нет. Это только завязка.
- Есть ли продолжение у этой истории?
- Да.
- Как называется текст?
- "Искушение".
- Я смогу прочитать его целиком?
- Обязательно. Точнее, я надеюсь на это.
Внезапно в зале стало тихо. Произошло что-то из ряда вон выходящее. В дверях стоял работник в спецодежде почтальона и маске. Он огляделся, подошел к Зимину и вручил ему депешу. Пришлось вскрыть ее и прочитать, депеша тут же рассыпалась в его руках. Работник с помощью специальной щетки сгреб пыль в пакет.
- И все-таки дела на стороне? - обидно рассмеялся Клим.
- Это оскорбление?
Клим перепугался, его лицо немедленно покрылось красными пятнами.
- Менее всего я бы хотел оскорбить вас. Вы же знаете, я ценю ваш острый ум. Не обращайте внимания. Не все мои шутки удачны. Обычное дело.
- Вы прощены, Клим. Конечно, меня зовет не дело. Увлечение.
- Увлечение? Вы счастливый человек. Как ее зовут?
- Это тайна.
- Я завидую вам еще сильнее. Все бы отдал, только бы у меня появилась такая тайна!
"Тайна, - подумал Зимин, через силу улыбнувшись, - И зовут ее - сверхурочная работа".
4. Катастрофа
Сверхурочную работу подыскали рядом с клубом. Это было удобно - не надо было тратить время на дорогу. Для подобных случаев в туалете клуба держали ящик для спецодежды. Зимин быстро переоделся и надел маску. Он был разъярен. Ну почему вызов пришел так не вовремя? Ему уже показалось, что удалось схватить птицу-удачу за хвост. И вдруг такой поворот. Словно сработало древнее проклятие. Но Зимин должен был подчиниться приказу, выбора у не было.
Причина для вызова была серьезной: на площади перед клубом внезапно воспламенились солнечные батареи, в задымленной зоне оказались близлежащие жилые дома. Это было очень неприятно. В первую очередь, потому что была непонятна причина возгорания: солнечные батареи создавались из материала, не способного гореть. Главный компьютер предположил, что во всем виновата мутация полезных бактерий, которых разводили на пластинах батареи для повышения его КПД. Зимину было поручено разобраться с происшедшим на месте.
Компьютер точно справился с установлением причины аварии. Теперь можно было приступать к ремонту. Работа была грязная, но не очень трудная. Требовалось заменить вышедшие из строя элементы и утилизировать их. Через три часа все было исправлено.
Зимин, с глубоким чувством удовлетворения, отправил последнюю партию неисправных элементов в мусорный пакет и направился к ближайшей урне. Ему нравилось смотреть, как утилизируются предметы, попавшие внутрь урны. Это было красивым зрелищем. Распад на молекулы сопровождался переливающимся всеми цветами радуги излучением. Зимину это напоминало цветомузыкальную установку. Ему нравилось подбирать подходящие ярким сполохам мелодии. Еще приятнее было сознавать, что на этом его трудовая вахта заканчивается.
Но он не успел добраться до урны вовремя. Из клуба, нетвердо переставляя ноги, появился его знакомый Клим. Было понятно, чем он занимался эти три часа: играл в покер, проигрался, а потом лечил свою душевную травму в баре. А когда его внутренний компьютер подсказал, что алкоголь больше отпускаться не будет, поскольку дневная норма превышена, он был вынужден отправиться домой. Клим подчинился, но он был не в духе, ему требовалась разрядка. Зимин попытался уклониться от встречи со своим нетрезвым приятелем, но Клим заметил работника и решил поправить свое настроение привычным образом. Он подошел к урне и удачным ударом ноги перевернул ее. Вонючие куски покрытых гарью солнечных батарей тут же разлетелись по мостовой.
- Непорядок, - заорал Клим. - Эй ты, грязная рожа, подбери немедленно!
Зимин установил урну на место и стал собирать мусор. Клим еще раз сбил ее. Он был доволен собой.
- Вот урод! - вырвалось у Зимина.
- Что? Что ты сказал?
- Что слышал!
Клим был потрясен, он еще никогда в жизни не слышал от наемного работника ничего подобного. На мгновение он растерялся и сделал то, что никогда не позволял себе делать. Он посмотрел в глаза уборщику. Маска скрывала его лицо, но красивые холодные глаза Клим разглядел, они показались ему знакомыми. Сносить оскорбление он был не намерен. Тем более, что уборщик не собирался раскаиваться. Клим закричал изо всех сил и стал смешно размахивать руками. Прохожие сторонились его, молча обходили стороной. Не их это было дело. Но некоторые стали смеяться и показывать на них пальцем. Клим не выдержал и ударил работника по голове.
Тот неожиданно рассмеялся.
- Ну, погоди, Клим, тебе это даром не пройдет. Придет время посчитаемся.
Удар сбил маску с лица работника, и Клим с ужасом обнаружил, что перед ним стоит его знакомый любитель философии из клуба.
- Это вы? - удивился Клим.
- Нет - ответил Зимин.
Конечно, он сразу пожалел, что связался с придурком. Но что сделано, то сделано. Избежать встречи со службой безопасности он не мог. В Усадьбе с полицией проблем не было. Механические полицейские затолкали Зимина в невесть откуда появившуюся спецмашину. Радовало одно, что он не поддался жажде мести и не подбил Климу глаз. Последствия этого проступка нетрудно было представить, его бы застрелили на месте.
А так оставалась надежда, что его просто вышвырнут в Трущобы с волчьим билетом.
5. Поставщик памяти
Сначала он увидел сон. Смешной. Ну, может быть, не смешной - забавный. Тоже неплохо. Зимин пожалел, что детали стерлись из памяти, осталось только самое общее представление о месте действия - это была обсерватория где-то в горах. Там был неслабый телескоп и говорливый наблюдатель. О чем они спорили, припомнить не удалось, но было очень интересно. Давно он не говорил о науке. Надо было законспектировать.
Зимин открыл глаза. Он лежал в роскошной кровати, месторасположение которой было неизвестно. Первое, что он увидел, были плавно скользящие по помещению прекрасные мулатки в масках, они были заняты своим каждодневным трудом, накрывали на стол. Если судить по набору продуктов, предполагался завтрак. Стало понятно, что Зимин в Усадьбе.
Мебель и вещи были очень хороши, вообще уровень комфорта был выше, чем тот, к которому он привык. Прежде Зимин никогда всерьез не задумывался, чем его вилла отличается от жилища настоящего члена элиты, оказалось, что разница просто огромна. Конечно, любой обитатель Усадьбы в состоянии самостоятельно лучшим образом обустроить свое жилье, 3D принтеру все равно, что распечатывать, но чтобы выдержать стиль, нужно разбираться в дизайне и обладать изысканным вкусом. Местные родители приучают детей быть избранными с рождения, они не должны знать другой жизни. Таких совсем немного, их называют элоями. Не удивительно, что привычка к роскоши у элоев безусловный рефлекс, это чистая биология. На курсах повышения квалификации этому обучиться нельзя. Именно безусловное следование внутренним законам стиля - вот что отличает элоя от работника из Трущоб.
Зимин стал вспоминать, как это его угораздило попасть в жилище потомственного элоя. И некоторые события он восстановил. День не задался с утра. Его женщина, Марго, за завтраком потребовала бриллиант, что стоило ему 120 часов сверхурочной работы - и это, надо сказать, была очень неприятная новость. Не нужно особого ума, чтобы понять - дополнительная нагрузка выйдет Зимину боком. Так и получилось. Вымотанный после тяжелой вахты он не сдержался и не сумел избежать перепалки со знакомым элоем. Получилось безрассудно и очень глупо. В Усадьбе практиковался только один способ наказания провинившихся работников - смерть. Это было самым простым и дешевым способом поддержания социальной стабильности. Элои умели быть беспощадными, когда дело касалось их спокойствия и благополучия. Работники, приглашенные в Усадьбу для выполнения необходимых работ, были оповещены о неотвратимости и суровости наказания. Прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, они добровольно подписывали бумагу с клятвой выполнять Правила. Ожидание смерти входило в соглашение.
Зимин нарушил Правила и был готов к неизбежному. Тем удивительнее было очнуться после задержания в жилище элоя. Он прислушался к внутренним ощущениям. Нет, у него ничего не болело, а это означало, что его не избивали. Единственное изменение, которое удалось обнаружить: на запястье правой руки появился красивый браслет. Он был золотой с большим красным светящимся изнутри камушком.
Но вот прелестные мулатки выпорхнули, благополучно завершив выполнение своей трудовой повинности. Зимин немедленно поднялся с кровати, надел приготовленную для него удобную одежду (а для кого еще, спрашивается, в помещении он был один) и стал ждать продолжения. Можно было наплевать на приличия и, воспользовавшись представившейся возможностью, наброситься на жратву, но он сдержался, еда в данный момент мало его занимала. Куда интереснее было узнать, что с ним собираются сделать люди, во власти которых он оказался. Свободным он себя не чувствовал.
Ожидание казалось бесконечным, но на самом деле прошло никак не больше десяти минут. В комнату вошел незнакомец. Зимин не знал, кто это. Он был уверен, что никогда прежде не видел этого человека. Удивительно, но что-то внутри навязчиво подсказывало, что он должен его очень хорошо знать. Может быть, лучше, чем кого бы то ни было на свете.
Зимин попробовал сконцентрироваться. На секунду ему пришлось отвлечься, потому что камень на браслете внезапно мигнул и стал зеленым. Он зажмурился, ожидая физического воздействия, удара электрическим током, например, или ужасного приступа головной боли, но все обошлось. Зимин вздохнул с облегчением, кроме прочего, это означало, что автоматические полицейские уверены в его лояльности, они знают, что он не замышляет ничего предосудительного.
Память понемногу стала возвращаться.
- Здравствуй, Зимин, - сказал незнакомец, и в голосе его послышалось что-то до боли знакомое, почти родное.
- Здравствуйте.
- Не узнаешь?
Зимин посмотрел внимательнее и внезапно вспомнил этого человека. Даже удивительно, почему он не узнал его сразу. Их пути постоянно пересекались. Можно сказать, что они почти не расставались. Друзьями они не были, когда-то давным-давно Зимин пытался соперничать с ним. Однако каждый раз оказывалось, что его вечный противник честнее, храбрее, умнее и справедливее, чем Зимин. Они очень часто спорили, и Зимин всегда терпел поражение. Логика этого человека была безупречна, доводы убедительны, способность анализировать сложные процессы достойна восхищения. Он был прирожденным победителем.
- Винчестеров, это ты?
- Я, дорогой мой, я.