Портье безразлично кивнул. Сьюзен торопливо пересекла улицу и оказалась возле ворот. К ее удивлению, они были закрыты на цепь и висячий замок. В будке у входа застыл сторож. Увидев Сьюзен, он покачал головой и сделал ей знак отойти.
- Zugesperrt, - сердито буркнул он. - Заперто.
- Но там вечеринка. Там бал! - воскликнула Сьюзен на своем безупречном немецком.
Часовой снова тряхнул головой:
- Zugesperrt.
Обескураженная, Сьюзен побрела назад по пустынной улице. Ночной портье дремал. Девушка взглянула на часы над его головой и изумилась, увидев, что сейчас даже позже, чем она думала. Огорченная задержкой самолета, она забыла перевести часы. Уже два ночи. Вечеринка, должно быть, закончилась.
Поднявшись к себе, она убедилась, что купол темен и безмолвен. Но почему же ворота были заперты? А, гости, наверное, вышли с другой стороны, решила девушка. Возможно, безопасность требует, чтобы ночью использовались только одни ворота. И все же странно, что все здание словно погасло разом, что все окончилось так внезапно, без обычных звуков, сопровождающих разъезд гостей… Но она слишком вымоталась за сегодня, чтобы ломать голову над этой загадкой. Сьюзен перевела стрелки своих часов и поставила на утро будильник. Через несколько минут она уже спала, крепко, без сновидений.
Следующим утром Сьюзен шагала по длинной песчаной подъездной аллее, обсаженной безжалостно обкромсанными деревцами. Здание, к которому она приближалась, являло собой предел неуклюжести смешения стилей. Тут вступали в мезальянс псевдо-Ренессанс, псевдоклассика и палаццо (кажется, это так называется) конца XIX века, рождая массивный куб с дорическими колоннами и мраморными ступенями повсюду, с нелепыми цветочными фризами и венчающим все это безобразие стеклянным куполом. Вместе со стеклянными и бетонными флигелями, умножающими общую абсурдность строения, здание это - средоточие "изысканных достоинств", как описывалось оно в рекламном буклете, - было достаточно большим, чтобы вмещать две-три маленькие конференции или одну крупную.
В настоящее время тут проводились два конгресса. Сосредоточившись на поиске нужной ей конторки, Сьюзен обшаривала взглядом только первый этаж. И лишь когда ей закончили надписывать и пришпиливать бэйдж, она подняла голову - и взор девушки уперся прямо в купол из гладкого стекла.
- Но как!.. - негромко воскликнула Сьюзен. Почувствовав внезапное головокружение, она ухватилась за стоящий перед ней стол.
- Я говорю… Что-то не так? Вам плохо?
- Нет, все нормально. Просто на секунду закружилась голова. Вчера было такое длинное путешествие. И мой самолет опоздал.
Коренастая женщина, обратившаяся к ней, уставилась на карточку Сьюзен.
- Вижу, ты тоже из "Эллифонта". Привет-привет. Я Мюриэль Стэйнс. - Она помахала лацканом с приколотым к нему бэйджем. - Из вестонского отделения, - добавила она, заметив, что Сьюзен пропустила представление мимо ушей. - Большинство остальных тут - ксенотрансплантологи. Здешняя политика направлена на смешение различных групп - устраиваются научные собрания и все такое прочее, что многие ученые считают витанием в облаках. Все говорят, мол, нужны мосты между наукой и культурой. А я думаю - это чушь. Куда полезнее сочетать родственные дисциплины, вроде урологии и бактериологии: у них есть чем обмениваться. Но на этот раз они попали в самое яблочко. Последнее слияние… - Она остановилась, увидев, что Сьюзен с пустым лицом по-прежнему опирается на стол. - Дорогая, с тобой правда все в порядке?
- Да. Наверное, дело в разнице во времени. Перелет, нарушение биоритмов… Еще минута, и я приду в себя.
- Разница во времени? Это при перелете из Лондона? Как-то не верится. Не принести ли тебе чего-нибудь?
- Нет, спасибо. - Сьюзен сделала шаг в сторону, оторвавшись наконец от стола. Она не могла заставить себя опять поднять взгляд. - Прошлой ночью тут проводилась вечеринка?
- Вечеринка? Что-то не слышала. Разве что ксено сняли ресторан после закрытия.
- Ресторан наверху?
- О нет. Там всего лишь небольшие комнаты для семинаров. Ты же видела, как тут все построено. Пустая трата пространства. Безобразие или безрассудство, или как вы там это произносите. - Мюриэль бросила короткий взгляд наверх. - Только подумай, какой Конгресс-Центр мог бы занять все эти ярусы. Впрочем, полагаю, люди находят этот огромный высоченный зал до самой крыши впечатляющим.
Сьюзен уже слегка успокоилась. Не может быть, что она видела танцующих именно в куполе. Здесь должны быть другие комнаты, и свет каким-то образом спроецировал… Нет, ерунда. Но, возможно, дело тут в каком-то son et lumiere, некая оригинальная осветительная аппаратура подбросила образы вверх, отразив их в стекле… Да, наверняка так. Какая-то демонстрация - залом воспользовались для показа новой технологии виртуальной реальности. Но тогда снаружи, в парке, должны были находиться зрители, глядящие наискосок и вверх, как она из окна гостиницы. Хотя, возможно, они там и были. Потому-то в парке и стояла такая темень. А если нет - что ж, у любого могут возникнуть галлюцинации, когда он устал и едва стоит на ногах после того, как провел часы, вдыхая спертый воздух салона самолета. Теперь девушка твердо вознамерилась сконцентрировать внимание на Мюриэль Стэйнс, но та уже перебралась на противоположную сторону зала прикалывать бэйдж какой-то другой - более отзывчивой или более важной - персоне.
Во время первого доклада, возвещающего о чудесах новых биометрических систем "Эллифонта", мысли Сьюзен витали совсем в другом месте. "Я не настолько устала. И я ничего себе не вообразила. Какая-то демонстрация - но какая и чего? Уж конечно, чего-то, что не имеет ничего общего с ксенотрансплантацией. Очередное капиталовложение "Эллифонта"? Или просто прием гостей? Но почему тогда Мюриэль не знала о вечеринке?"
- Что это тут демонстрировалось вчера ночью? - спросила она за ланчем у пожилого администратора "Эллифонта" - из какого он там отделения - брюссельского? гамбургского? - сидящего рядом с ней.
- Вчера ночью? - Седой мужчина, не ожидавший обращения, нервно сглотнул и зыркнул на бэйдж Сьюзен. "А ведь он испугался, - подумала девушка. - Испугался, что пропустил что-то важное". - Я ничего не знаю ни о каких демонстрациях. Бар закрылся в двенадцать, позже него ничего не работало. Насколько мне известно. По некоторым причинам здесь не любят полуночных гуляний.
- А не мог тут проводиться бал? Или работать какой-нибудь son et lumiere?
- Сон - кого? А, да-да, понимаю. Нет, с нашей толпой - никаких балов. И я что-то не видел никого среди ксенотрансплантологов, кто бы отплясывал под сальса. Он становился все увереннее и увереннее. - Вы из бэрримаунтского подразделения. Чем вы занимаетесь?
- Переводами с немецкого. Я в основном работаю на дому.
- Переводами? Не слишком весело, полагаю.
Обиженная глупым замечанием, Сьюзен принялась превозносить важность и интерес технического перевода, хотя, честно говоря, по большей части она выполняла скучную работу и иногда задумывалась, не была ли ее прошлая должность редактора журнала для собирателей пуговиц более стоящей. Так или иначе, она не отдалась спору всем сердцем. Если вчера не было ни вечеринки, ни демонстрации, кого же - или что же - она видела танцующими в лишенном пола стеклянном куполе в полвторого ночи? Тот потный толстяк рядом с ней в самолете - похожий на бандита из русской мафии, - не мог ли он подсыпать что-нибудь ей в питье? "Не будь параноиком", - велела она себе и попыталась сосредоточиться на своем унылом собеседнике.
Вечером, после обеда, Сьюзен поторопилась подняться в свою комнату, чтобы занести некоторые наблюдения в свой ноутбук и подготовиться к вечернему приему в доме мэра. Когда она все закончила, уже стемнело. С колотящимся сердцем выглянула она в окно. Купол был освещен, но всего лишь обычной подсветкой - он не сиял, как вчера. Ни музыки, ни танцев. "Слава богу, - подумала Сьюзен и задернула занавеску. - Вот так, больше я не стану смотреть".
Прием оказался благоразумно короток. Не будучи поклонницей Штокхаузена, Сьюзен не проявила интереса к последовавшему за официальной частью вечера концерту и согласилась отправиться в ближайший бар кое с кем из коллег. Разговоры за их столиком заглушал стол соседний, за которым разместилась группа немецких ксенотрансплантологов, которых угощал и развлекал дюжий молодой чиновник Конгресса с копной соломенно-желтых волос, багровым носом пьяницы и оглушительным басом. Он неустанно сыпал шутками на местном диалекте. Время от времени резко, как все подвыпившие, он переходил на серьезный тон, но голос его все равно продолжал громыхать.
- Есть много местных историй. Даже о нашем чудесном Конгресс-Центре. До того как город вступил во владением этим местом, там были одни руины, а потом у кого-то возникла великолепная идея восстановить старые развалины и возродить здание для международных встреч. Теперь наш Центр один из самых популярный в Европе. Он загладил свою скверную репутацию. - Великан сделал паузу.
- Скверную репутацию? Какую? Расскажи нам, Готфрид! - подстегивали трепача слушатели.
"Черта с два он нуждается в поощрениях", - подумала Сьюзен. Но повернулась так, чтобы лучше его слышать.
- Ну что ж. Знаете ли вы, почему там не устраивают танцев? Тот большой зал - он же просто создан для поздних вечеринок, для балов. Так вот, первый владелец, построивший эту громадину, граф Тифенвальд, был весьма экстравагантен. Денег для поддержания порядка у него не имелось, зато дом славился изумительными приемами. Когда дочери хозяина стукнуло восемнадцать, он пригласил к себе всю знать, всех важных - и даже кое-кого из неважных - особ города на грандиозный бал. На одном из балконов оркестр наяривал дикие вальсы. Гости плясали, точно околдованные. Но той ночью валил густой снег и дул очень сильный ветер. Возводя этот огромный купол, Тифенвальд не подумал о нашем климате.
Он умолк, усиливая драматизм истории. Аудитория хранила вполне уместное мертвое молчание.
- Никто не знает, был ли то снег, жар снизу от газовых ламп и распаренных танцующих тел, или ветер, или вибрация музыки, или всё вместе, но, так или иначе, купол раскололся и рухнул. Гигантский стеклянный колокол упал на танцоров. Естественно, тот купол, что вы видите сейчас, - поспешно добавил он, еще не слишком пьяный, чтобы не осознавать, что этот рассказ может произвести на слушателей нежелательный эффект, - полностью современный, он отлично сконструирован, надежно укреплен и совершенно безопасен в любую погоду.
Много народу погибло. Кровавые последствия падения были ужаснее взрыва бомбы. Когда моя мать была маленькой, она дружила с девочкой, чья прабабушка была одной из тех, кто выжил, но не смогла избавиться от страха за всю оставшуюся жизнь. Тифенвальды так и не оправились после случившегося. Они продали свой дворец и вскоре покинули страну. Об этой семье ходят всякие истории. Говорят, что они прокляты. Говорят, что дочь и ее тайный любовник спаслись, что они сбежали с танцев до трагедии. Но никто никогда больше о них не слышал.
И это еще не все - если вы любите истории о привидениях. Но вы, конечно, ученые и, конечно, не любите ничего такого.
- Почему это не любим? Любой может наслаждаться сказками, а верить в них необязательно, - сердито заметила женщина-ксено, и остальные присоединились к ней: - Валяй, расскажи нам историю о привидениях, Готфрид!
- Ладно. Существует местная легенда, что иногда те танцоры, те мертвые танцоры, появляются вновь. Они танцуют в воздухе, танцуют в куполе, который убил их. Нечто вроде сцены из "Вальпургиевой ночи", только куда красочнее. О нет, никаких пляшущих скелетов, лишь женщины в прекрасных длинных платьях, которые они надели на тот бал. Однако если вглядеться пристальнее, можно увидеть, что они в крови. Но, естественно, слишком пристально всмотреться невозможно. Увидеть их можно лишь издалека. Когда вы приближаетесь, они исчезают. А возникают они всегда перед какой-нибудь катастрофой. Люди утверждают, что видели их перед началом двух великих войн и перед страшной эпидемией гриппа. А еще говорят, что послание танцующих бывает и личным - если их видишь ты, и только ты, то тебе или очень близкому тебе человеку суждена скорая смерть.
- Вот как хорошие истории делаются лучше, - шепнул один из слушателей другому.
- Или банальные - хуже, - ответил тот.
Но Готфрид услышал:
- Нет, правда. Я только пересказываю то, что говорят местные. Конечно, это всего лишь легенда. Когда происходит что-то кошмарное, вроде этого случая, люди всегда начинают видеть призраков. И хотя все это, естественно, ерунда, местные твердо убеждены, что в этом здании никогда не должно проводиться ни танцев, ни больших вечеринок. Зал можно снять, например, для свадьбы, но никто пока этого не делал.
- Какое нелепое суеверие, - заявил кто-то из аудитории Готфрида. - Разве вы не теряете деньги, не устраивая танцев в таком великолепном помещении?
- О нет. В конце концов, мы принимаем в основном конгрессы, а конгрессмены со времен знаменитого Венского Конгресса не особо танцуют. А место это по ночам немного мрачновато. Лекции еще куда ни шло, но для музыки акустика там ужасная. Однажды мы попробовали - и Моцарт зазвучал совсем как Штокхаузен. К тому же в городе масса других прекрасных помещений. Тем, кто проводит целый день в Центре, нравится перемена обстановки. Сегодня вы посетили особняк мэра, - кстати, вы заметили там инкрустированные серванты времен Ренессанса? А теперь еще одна занимательная история…
- …и ходят слухи, что это произойдет в случае следующего слияния. Но не думаю, что нам следует беспокоиться. Во всяком случае - пока. Сьюзен? - Ее сосед придвинулся ближе. - Сьюзен, ты же не слышала ни слова из того, что я сказал.
- Ох, извини. У этого типа такой зычный голосище. Так что там про это слияние?.. - Сьюзен умолкла.
- Я не собираюсь все повторять сначала, - раздраженно фыркнул ее сосед. - Мда. Тут шумновато. И жарко. Кажется, с меня довольно. Кто-нибудь собирается топать обратно в гостиницу?
Сьюзен была решительно настроена держаться подальше от окна. "Не отдергивай занавески. Не смотри". Она попыталась погрузиться в детектив. "Викарий опоздал, - подумала Мэри Бирн, входя с охапкой цветов и колосьев, чтобы украсить помещение к празднику урожая. На пороге она уронила букет и закричала. Полоса крови и битого стекла тянулась к алтарю, у которого…"
Сьюзен отложила книгу и взяла справочник орнитолога. Она намеревалась отметить всех птиц, которых можно встретить у Нойзидлерзее. Затем ей показалось, что она слышит слабую музыку, и девушка плюхнулась на кровать, зажав уши руками. Теперь она слышала только яростный стук собственного сердца.
"Это чушь. Нелепое суеверие. Я даже не верю в привидения, не верю в экстрасенсов, не верю в весь этот вздор. Но я видела танцующих. Должно быть какое-то разумное объяснение. Это обычная байка, я могла читать подобное раньше, могла видеть такое в кино или еще где-нибудь, и вот, потому что я устала, и воздух в самолете был спертым…" Бесполезно. Одно и то же предложение крутилось в ее голове снова и снова: "Du, oder jemand der dir nahe liegt wird sterben". Ты или кто-то из твоих близких скоро умрет.
Так кто же? "Только не я, - вопил рассудок Сьюзен. - Пусть кто-то другой, только не я". Она была единственным ребенком в семье, и родители ее уже умерли. Год назад она разошлась со своим последним парнем - расстались они без особого сожаления. У нее есть друзья, но не близкие. И уж тем более не очень близкие. Если кто-то и обречен, то только она. Что ж, это, возможно, и лучше, чем кто-то из дорогих и родных, но перспектива все равно мрачнее некуда; и не важно, сколько раз она повторяла себе, что все это абсурд, - сердце девушки неистово колотилось, а руки, по-прежнему зажимающие уши, были мокры от пота.
Заснула она только перед самым рассветом и проспала - как ей показалось - всего несколько минут, когда ее разбудил возбужденный гам. Такое впечатление, что все обитатели гостиницы высыпали в коридор; должно быть, она проспала. Сьюзен спрыгнула с кровати - и увидела будильник. Всего шесть. Ее охватил очередной приступ страха. Неужели пожар? Или та самая катастрофа? Девушка набросила халат и торопливо распахнула дверь.
Мюриэль Стэйнс, напыщенная делегатка от "Эллифонта", тоже оказалась в коридоре, помятая и взъерошенная, в мешковатой желтой пижаме и пушистых тапочках. "Очевидно, не ожидала ночных визитов коллег". Эта мысль, пришедшая в голову Сьюзен, вытеснила страхи.
- Бедный старый Оскар, - запричитала Мюриэль. - Оскар Херд из отдела кадров. Он жил по соседству от вас. Сердечный приступ. Они там пытаются снова завести его сердце, только, думаю, уже слишком поздно.
- Ох. Это ужасно, - заметила девушка и, поскольку Мюриэль продолжала сверлить взглядом дверь рядом с дверью Сьюзен, добавила: - Наверное, теперь нам следует разойтись по комнатам? Не торчать же в коридоре, как призраки.
Мюриэль бросила на нее ошеломленный взгляд:
- Я не торчу. Я подумала, может, им понадобится помощь. Позвонить семье или что-то еще. А ты, милочка, раздражена.
- Простите. Да, я раздражена. Не обращайте внимания, просто провела скверную ночь. Увидимся за завтраком.
Они обе отправились в свои комнаты. Сьюзен наспех оделась и отрепетировала отговорку - предлог снова появиться в коридоре. Не смогла уснуть и решила прогуляться. Прихватила бинокль, чтобы понаблюдать за ранними пташками. За дверь она шагнула как раз вовремя, чтобы увидеть, как выносят из комнаты Оскара Херда - на носилках, с прикрытым простыней лицом.
- Что ж, скверная ночь, видимо, миновала, Сьюзен, - сказала Мюриэль за завтраком. - С тех пор как ты приехала, я не видела, чтобы ты так улыбалась.
- Неужели? Должно быть, я просто рада, что видела сегодня на прогулке хохлатого жаворонка. Это очень редкий вид.
- Полагаю, ты их всех записываешь, а потом посылаешь списки в какое-нибудь общество защиты птиц.
- Точно, - ответила Сьюзен.
Она ничего не записывала. И жаворонка не видела. Ей нужно было чем-то оправдать возбуждение, которое она не могла скрыть. Это, конечно, чудовищно - радоваться чьей-то смерти, и ужасно обнаружить себя, разумную, предположительно, личность, поддавшейся глупым суевериям. В одном из документов, которые она переводила, доступно излагалось, что по законам статистики такое совпадение, как смерть твоего соседа в гостинице, вполне возможно. А то, что она видела, все равно поддается какому-то логическому объяснению. В конце концов, не исключено и экстрасенсорное восприятие, еще не исследованное электромагнитное излучение мозга - почему подобные передачи должны быть непонятнее мобильного телефона?
- Она не слушает, - фыркнула Мюриэль. - Снова витает со своими птичками. Знаешь ли, Сьюзен, здесь не конгресс птицелюбов. Мы тут ради "Эллифонта".
- Передайте молоко, пожалуйста.