Карел подумал.
- Ты готов?
Ласкар кивнул. Зачем спрашивать?
- А здоровье?
- Завтра оно будет хуже, чем сегодня. А дальше еще хуже. Я тороплюсь.
Карел поднялся и сказал строго, как врач больному:
- В три часа пополудни мы ждем тебя.
Он ушел, а Ласкар долго ходил, заложив руки за спину. Напряженное лицо его свидетельствовало о глубоком волнении. Он сел к столу, подвинул бумагу, посмотрел на фотографию Памелы, лукаво улыбающейся из рамки, и, взяв перо, крупно написал на чистом листе: "Завещание".
Ласкар не надеялся на свое сердце. В эти дни оно снова сдало. Но он не сказал брату, не хотел его расстраивать.
Ровно в три часа на следующий день Ласкар Долли приехал в лабораторию брата.
Хороший врач знает больного лучше, чем тот знает самого себя.
Осмотрев и выслушав Ласкара, покорно лежавшего на кушетке в приемной, Полина сделала необходимые измерения и пошла к Карелу.
- У него опять скверное состояние. Я не уверена, выдержит ли он, - сказала она озабоченно.
- Отключим сердце, переведем на искусственное.
- Тогда придется пригласить к аппарату кардиолога.
- Я поговорю с Равером. Он нам поможет.
Доктор Равер, известный силурийский кардиолог, только что вернулся па родину из Москвы, где вместе с Бакулевым и Вишневским провел несколько серьезных операций на "сухом" сердце, используя новейшую аппаратуру. Один такой аппарат он привез в Санта-Рок.
Когда Ласкар увидел в палате кардиолога, он сразу понял, что его дела плохи. Но он и виду не подал. Лишь перед тем, как протянуть руку для первого укола, увлекающего мозг в состояние сна, Ласкар подозвал Карела и, когда тот нагнулся, тихо сказал ему:
- Завещание у меня на столе. Если увидишь, что плохо, сообщи Памеле.
И заметив, как изменилось лицо брата, добавил:
- Пожалуйста, Карел. Я тебя очень прошу.
- Ты не сомневайся. Все будет хорошо.
- А доктор Равер?
- Испытает новую аппаратуру.
- Можете начинать, Полина, - как можно спокойнее сказал Ласкар, не придав никакого значения словам брата. Святая ложь…
Иголка шприца вошла в вену. Опыт начался.
Когда Ласкар Долли плавал уже в неведомом море и уплыл так далеко, что ничего не видел и не слышал, полностью предоставив себя на волю близких, над городом Санта-Рок, над Европой, над всем миром загремел эфир, передавая удивительные новости, случившиеся в соседней с Силурией стране, в браварском городе Урдоне.
Радионовость, поразившая людей, дошла и до ушей наших героев. Долина Долли, прослушав сообщение, с откровенным недоумением посмотрела на мужа и произнесла, разводя руками:
- Ничего не понимаю.
Карел выразился короче, но определеннее:
- Какая низость! - воскликнул он, адресуясь к виновнику всемирного переполоха Гансу Хеллеру.
- Ты думаешь, что Хеллер воспользовался… - Полина никак не могла заставить себя сказать слово, так и напрашивающееся на язык.
- Тут и думать нечего. Его агент украла у нас секрет опыта и теперь вместе с прожженным негодяем Хеллером пытается создать себе имя.
- Неужели формула белка?..
- Нет, до формулы они не добрались. Уж если добряк Ласкар не знал, откуда же знать доктору Гривс!
Он стукнул кулаком по столу.
- Не верю, что им удалось сделать столь трудное дело! Просто дешевая сенсация. Что знает Памела? И почему так расхрабрился Хеллер? Привычка рекламировать свой товар? Ему бы прятаться надо, скрывать от людей свой эксперимент, коль там замешаны воры и шантажисты, а он выставляет свою кухню на всеобщее обозрение. Недалекий, глупый человек. Ведь нам ничего не стоит доказать его несостоятельность. Мы можем привлечь Хеллера и его подругу к суду! Впрочем, он знает, что мы не пойдем на это. А может, он хочет вызвать нас, спровоцировать на дискуссию? Если так, то Хеллер просчитается.
- Хорошо, что Ласкар не знает, - сказала Полина. - Известие о предательстве Памелы убьет его.
- Он и не узнает, пока не оправится полностью. Предупреди всех. Подальше от него газеты. Радио не включать. Ну что за противная история! Бахвальство Хеллера видно как на ладони! И тем не менее для нас весь этот шум вреден. Знаешь, чем он обернется? Преждевременной оглаской. Хоть бы успеть поднять на ноги брата!
- Процесс не ускоришь.
Они пошли в палату.
Ласкар лежал обложенный грелками, кислородными подушками, опутанный проводами кардиографа и электрического стимулятора. Возле него дежурил Данц. На вопросительный взгляд Карела ответил:
- Временами очень плохо. Спазмы.
- Хорошо, что иных осложнений нет, - сказала Полина.
Физик находился в состоянии прострации, он дышал часто и мелко, но мозг, затуманенный всем, что навалилось на него за эти дни, уже не реагировал на внешние раздражения. Святое неведение окружало его. Равер, Данц, супруги Долли попеременно дежурили у больного. Когда Карел вглядывался в его заострившееся лицо, на ум тотчас приходило завещание. Что бы ни случилось, он не позовет Памелу. Ни за что. После всего…
А газеты и радио захлебывались неожиданной новостью.
Уже показались вездесущие корреспонденты и на улице Кроски, где находилась лаборатория Долли; уже раздавались звонки с просьбой прокомментировать заявление Хеллера и рассказать о собственных усилиях, предпринятых силурийскими учеными в области омоложения людей. Гроза неуклонно приближалась.
Карел все чаще и чаще уезжал к себе домой и отвечал па звонки оттуда. Он служил громоотводом. Пусть поменьше интересуются лабораторией, а побольше его собственной персоной. Он выдержит шквал любопытства.
Между тем в лаборатории все внимание ученые и медики сосредоточили на Ласкаре Долли.
Он проходил этап за этапом, приближаясь к цели.
Его организм выдержал резкое вмешательство.
Прошел "купель".
Осталась позади и последняя, самая трудная операция.
Наконец Ласкар в палате.
Карела Долли разбудил звонок в кабинете. Ом услышал голос жены:
- Приезжай, - сказала ома. - Ласкар хочет тебя видеть.
Карел облегченно вздохнул. Кажется, кризис миновал. Очень скоро брат окажется вне всякой опасности, убежит от своей несносной стенокардии и тогда…
Ласкар встретил его улыбкой страдальца.
- Я был очень плох? - спросил он.
- Не сказал бы. Как обычно. - Карел фальшивил довольно искусно.
- Значит, ты не вызывал ее?
- Зачем? Все шло хорошо, ты вел себя молодцом.
- Полагаешь, удалось?
- Безусловно. Дней через шесть сделаем анализ, ты убедишься сам.
Ласкар закрыл глаза, прошептал:
- Как я счастлив, если бы ты знал!
- Индусы верят в возрождение, - с улыбкой сказал Карел. - У них это называется метапсихоз, переселение души. Ну, когда человеческая душа перебирается в другую оболочку, скажем, в буйвола или слона. У нас все гораздо проще. Никуда не переселяем, оболочка остается прежней, а возрождение налицо. Как бы это назвать поудачнее, а? Поздравляю тебя, дорогой брат.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
После интервью честолюбивого Хеллера
Случись в окрестностях Урдона взрыв водородной бомбы, упади с неба манна, начнись новый всемирный потоп - ничто так не удивило бы жителей города и страны,, как удивило их сообщение Хеллера.
Удивить - самый мирный глагол для оценки реакции людей. Можно говорить о том, что сообщение ошеломило, подействовало как электрический удар, как гром с ясного неба. Радость и сомнение, надежда и обвинение в шарлатанстве, недоверие и острое желание знать подробности-все это забурлило в людях, слушавших радио или читавших газеты.
Хеллер не ожидал столь быстрой и бурной реакции.
Газеты ему подали по давней привычке в постель. Он развернул страницы и увидел свой портрет, занимавший как раз четверть первой полосы. Портрет был не очень удачный, но вполне приемлемый. Хеллер
испугался и зажмурился. Потом открыл глаза и еще раз посмотрел на себя. Под фотографией били в глаза огромные, явно сенсационного склада заголовки: "Путь в бессмертие", "Биолог Хеллер протягивает руку старым и обреченным", "Открытие, равного которому нет на земле", "Ученые потрясены", "Академия намерена создать авторитетную комиссию"… Еще ниже, набранные более скромным шрифтом, шли подзаголовки с вопросами: "Бессмертие - поразительное открытие или наглое шарлатанство?", "Что происходит в лаборатории Хеллера?", "Можно ли верить биологам?". И, наконец, совсем небольшая, но хлесткая статейка под интригующим заголовком: "Кое-что из личной жизни Ганса Хеллера".
Это было уже вовсе ни к чему! В статье вспоминалось о Ласкаре Долли, сообщались подробности их университетской дружбы и случай бескорыстной помощи, когда Хеллер послал на выручку своему другу лучшего врача Памелу Гривс. Тут же, правда вскользь, по не без задней мысли говорилось о Кареле Долли, который тоже занимается идентичными опытами у себя в лаборатории.
Берт Хилдинг выжал из интервью с Хеллером тысячу двести процентов прибыли и славы. А Хеллер-то думал, что речь идет о статье в научном журнале! Хилдинг и не собирался ограничивать себя рамками одного журнала. Жди, пока выйдет месячное издание со скучным названием! Такой материал!.. Он написал очень ходовую статью и в тот же день продал ее самой большой ежедневной газете в Урдоне. Он превзошел самого себя и с поразительной фантазией сочинил вслед за этим несколько очерков, навесив на хилый скелет из полуправды целую гору правдоподобного мяса для чтива обывателей. Каждое слово Хеллера он обыграл и так, и этак, а чтобы биолог не обиделся, подпустил в текст достаточное количество похвалы и комплиментов, настолько достаточное, что в них мог бы задохнуться целый коллектив научных работников.
В общем, он сумел использовать нечаянное счастье, подвалившее ему в кабинете Хеллера, и ни капельки не сожалел о содеянном. С Бертом Хилдингом носились сейчас не меньше, чем с героями его сообщения. А уж о деньгах и говорить не приходится. Дай бог каждому журналисту заработать столько в год. сколько отхватил он за два сумасшедших дня!
Памела Гривс, проснувшись поздно утром, несказанно удивилась. Ее квартиру осаждала толпа. В чем дело? Первые же слова, услышанные по радио, разъяснили ей причину повышенного интереса к ее особе. Репортеры уже пытались ворваться в скромную обитель женщины; и они сделали бы это, не появись к тому времени полиция, усмотревшая в сборище людей нарушение порядка.
Здесь любопытных ждало разочарование. Усвоив, в чем дело, Памела Гривс приняла первых трех газетчиков и холодно сказала им, что она не знает ничего о работе Хеллера, что она далека от подобных проблем и что ей сказать репортерам, к сожалению, не о чем, поэтому она просит уважаемых господ оставить ее в покое. На вопросы о Ласкаре Долли и лечении физика она отвечать отказалась.
Холодный тон и гордая сдержанность доктора Гривс привели репортеров в чувство. Они оставили Памелу в покое. Толпа, жаждущая подтверждения чуда, хлынула в сторону хеллеровской лаборатории.
Памела Гривс уселась в уголке комнаты и глубоко задумалась. Что это с Хеллером? Он пошел "ва-банк". Когда же он успел дать интервью - до своей неудачи или после? Зная о неудаче, он не рискнул бы, нет. Значит, до этого. Бедняга Хеллер! Она не завидовала ему. Вот почему он был так взбешен, когда изгнал ее. Не просто осечка, а еще и огромная ложь, непоправимая ошибка с каким-то корреспондентом. Позор на всю страну, на весь мир. Сообщение вызовет научную проверку. А что проверять? Не рассчитал он, поспешил, на свою голову. Ну что ж, каждому- свое. Так ему и надо. От великого до смешного всегда один шаг.
А что делать ей?
Без работы, без будущего, без друзей. Вот он, результат ее скверного поступка, продиктованного
поначалу благими намерениями… Кто она теперь? В глазах Долли - низкая женщина, совершившая и кражу и подлость одновременно. Они ее не простят, особенно Карел. В глазах Хеллера она-причина провала всех его надежд, негодная работница, которая обманула его, будучи обманутой сама. Теперь-то ясно, братья Долли никогда не доверяли ей и устроили так, что она скопировала совсем не то, чего желала. Какой позор! Нет ей ни прощения, ни даже места на земле. Стоит ли жить после этого?
Механически она поднялась, подошла к столику, достала несколько таблеток, налила в стакан воды. Ведь это так просто…
И тут Памела Гривс вспомнила Ласкара. Он так ничего и не узнает. Разве написать ему? А нужно ли?
Вдруг она отбросила таблетки, закрыла столик, вскинула голову. Нет, не написать! Она должна увидеть его, поговорить с ним. Она просто обязана рассказать ему все-все, заверить, что шумиха вокруг имени Хеллера - пустое дело, успокоить Карела, а уж потом… Потом можно и уйти из жизни. Кому она нужна?
Надо вернуться в Санта-Рок.
Трезво рассудив, она поняла, что ехать теперь ей нельзя. Не то время. Газеты и радио донесли позор Хеллера, а значит, и ее огромный позор до Силурии. Можно себе представить, как сейчас возмущен Карел и как опечален случившимся Ласкар! Они просто не захотят ее видеть, оттолкнут, не выслушав, и будут правы. Самое лучшее в ее положении - это уехать в какой-нибудь тихий городок, где ее никто не знает, и пожить там некоторое время, пока не утихнут бурные события, где то и дело мелькает ее имя.
Так она и сделает. Но прежде она выскажет кое-что шефу.
Памела набрала номер Хеллера. Он не ответил. Тогда она позвонила ему домой. Телефон долго был занят, но настойчивость одержала верх, и она услышала его хриплый голос.
- Мне хочется сказать вам, Хеллер, - начала она без приветствий, - что я очень рада вашему про-валу. Вы получили все, что следует по уму и мере подлости. Сожалею, что играла в этом пассивную роль. Если мы еще раз встретимся, я поведу себя иначе.
- Кто говорит? - закричал в трубку Хеллер.
Она опустила трубку. Не узнал, так догадается.
Теперь такси - и на вокзал!
Довольно с нее!
Хеллер явно не рассчитывал на столь шумную сенсацию. По хотел он того или не хотел, - интервью с Хилдингом оказалось равносильным собственной подножке, которая сбила с ног его самого и поставила под удар репутацию фирмы.
Когда Хеллер выглянул в окно, он только испуганно ахнул и присел: улица против лаборатории и его дома была запружена толпой. Через двойные рамы глухо доносился грозный слитный гул человеческих голосов. Людское море угрожающе волновалось. Тысячи глаз смотрели в окна. Казалось, подайся они все разом вперед - и старинный дом сдвинется и рухнет, не выдержав ужасного давления.
Первым желанием, возникшим у Ганса Хеллера, было - спрятаться. Это ему не удалось. В дом уже проникли репортеры, и теперь они наседали на него, требуя информации. Он был притиснут к степе и сдался. Усадив нетерпеливых, Хеллер повел речь вокруг да около, подготовляя газетную ораву к частичному саморазоблачению. Проницательные репортеры почуяли неладное. Они стали смелей, засыпали его вопросами. Хеллер уже не знал, что делать. В это время к его уху склонился знакомый редактор.
- Ради бога, воздержитесь. Если вы скажете "нет", все пропало, поверьте мне. Толпа пе простит разрушения надежды. Там полно стариков, жаждущих исцеления. Придумайте что-нибудь такое, оттяните время, пока успокоится общественное мнение.
Хеллер понял. Добрых сорок минут он говорил об истории проблемы, о путях подхода к ней, сказал, что есть надежда, что нужно еще время и время для проверки методов на животных, что Берт Хилдинг не так понял его и погрешил против истины, выдав желаемое за действительность, хотя в общем-то он прав. Хеллер искусно спускал беседу на тормозах, боясь обидеть корреспондентов, боясь толпы, остерегаясь дать повод для скандала.
Он выиграл этот первый бой. Провожая гостей, Хеллер непрерывно вытирал пот, градом катившийся с лица и шеи.
- Ну и денек! - сказал он, радуясь своей маленькой победе.
Потом он снова смотрел в окно на глухо волнующуюся толпу. Там уже шел импровизированный митинг. Какие-то энтузиасты производили запись, люди спорили, кому-то сбили шляпу, раздались свистки, крики.
- Представляете, что будет, если они обманутся в своих надеждах, - сказал ему редактор. - Не оставят камня на камне…
- Вы думаете? - спросил Хеллер, хотя прекрасно знал, что это так. Он еще долго смотрел на редеющую толпу и странно щурился.
Вид тысяч возбужденных людей породил у него какую-то мысль. Глаза Хеллера сверкнули.