- Сердце работает очень слабо, - сказал Ласкар.
- Как только переедем в палату, подкрепим, - уверенным голосом врача сказала Полина. - Кислород уже в норме.
- Дыхание тоже, - сказал Ласкар.
Карел все вглядывался в лицо Сарджи. Белое. Белое. Пока еще белое. Но вот он заметил, как поднялась и опустилась грудь. Еще. Еще. Что-то изменилось в лице. Нет, не румянец, но подобие румянца. Губы посвежели, они дернулись, задрожали. Это был уже живой человек.
- Думаю, что можно отключать машину, - сказал Ласкар.
- Можно, - согласился Карел.
Вошли ассистенты, сняли крышку "купели", уложили Сарджи на тележку и увезли. Полина пошла за ними. Теперь ей предстояло срочно поднять тонус оживающего человека, подкрепить его. Он еще долго будет спать, потом наступит томительное безразличие, нечто вроде полусна, его придется искусственно кормить, проверять, как действуют различные органы, и постепенно подводить больного к тому торжественному часу, когда он откроет глаза и заговорит.
А потом…
- Первый же анализ крови покажет, чего мы достигли, - сказал Карел брату, когда они вышли из комнаты.
- Это когда произойдет?
- Через три-пять дней.
- А какой случится темп у второй жизни?
- Вот о чем сказать я затрудняюсь. Вероятно, опять слишком быстрый.
- Сарджи останется довольным, даже если один к семи.
- Ну, этого не будет! У животных мы уже добились темпа один к пяти, а сейчас мы снова кое-что изменили.
- Я буду доволен, если даже в пять раз скорее. Все-таки десять лет нормальной жизни. Не умирания, а расцвета. Ах, Карел, ты даже не представляешь всей прелести и красоты содеянного! Избавиться от возрастных и прочих болезней, чувствовать себя бодрым, здоровым - какое это счастье!
- Не преувеличивай…
- Да, да, ты не можешь понять хотя бы потому, что не испытал ужаса старения, безысходности, мучительности болезней, которые сыплются на стареющее тело, как из рога изобилия. Ты пе знаешь, как страшно бывает думать о каждом дне, уходящем в прошлое. Каждая секунда уносит кусочек твоей жизни! И вот только теперь появляется надежда…
- Не надежда. Уверенность.
- Не будем спешить с выводами. Пока только надежда. Вот когда увидим Сарджи, поговорим с ним, убедимся в успехе, тогда уже поверим накрепко.
Карел засмеялся.
- Вечный спор оптимиста и пессимиста. Ладно, оставим этот разговор. Ты куда теперь?
- Домой. Провожать меня не надо.
- Хорошо, я останусь. Пойду к Сарджи.
- Когда он очнется?
- Через час-другой.
Ласкар вышел из лаборатории и не стал ждать машины. Он пошел пешком.
Город переживал лучшее время года. Буйно разрослись цветы и деревья, улицы превратились в зеленые тоннели, скверы благоухали ароматом роз, теплый ветер перебирал листву, кроны каштанов и платана глухо шумели, в зеленых объятиях лета даже жалкие хижины бедняков выглядели дворцами. А за городом ласкалось к берегу зеленоватое, теплое море. Оно нежилось под солнцем, играло с его лучами, манило к себе людей. Бухта пестрела цветными лодочками, ласковый ветер надувал белые треугольники парусов. Люди медленно шли по улице, они выглядели счастливыми, добрыми и красивыми в своих летних, ярких одеждах. Всюду слышался смех и веселый разговор.
Одинокий Ласкар проходил по улицам города, вдыхал залах цветов и думал о том, как бесконечно хорош и заманчив мир, в котором мы живем, как обаятельно-красива Земля, выхоженная тысячами людских поколений, разукрасивших ее городами и садами, возделанными полями и укрощенными реками. Только бы жить да жить, наслаждаться любимым трудом, работой, красотой мира, любить, чувствовать тепло, смеяться и слушать смех детей. Увы! Слишком короток осмысленный человеческий век, безрассудно короток, да к тому же еще осложнен нелепыми столкновениями, всяческой бедой, мыслями о войне и самой войной, обманом, глупостью, совсем не совместимыми с гармонией природы и красотой Человека, Земли и Солнца.
Может быть, теперь удастся что-нибудь сделать для человечества. Подарив людям еще одну жизнь, не помогут ли они долголетним счастливцам по-новому оценить свое время на Земле, не откроют ли им глаза на Прекрасное, мимо которого многие проходят безучастно, одолеваемые своими мелкими горестями и обидами? И век коммунизма, к речам о котором так благосклонно прислушивался Ласкар, - не есть ли это тот самый век Прекрасного? Если это так, то долгая жизнь явится полноценным вкладом в это светлое будущее человечества.
Он шел и мечтал. Лицо его разгладилось, глаза сняли, и никто бы сейчас не узнал в нем того хмурого, задавленного грузом забот физика Ласкара Долли, который делал когда-то самую страшную работу на земле - своими руками охаживал почву, на которой уже другие физики выращивали адские бомбы.
Незаметно для себя он начал думать о Памеле и, в который раз! - вспоминать только хорошее, связанное с ней. Он видел перед собой ее лицо, слышал ее глубокий, убедительный голос, чувствовал в своей руке ее горячую руку, и боль утраты опять сдавила ему сердце. Если бы она была здесь, рядом с ним в такой серьезный момент его жизни! Увы! Она далеко и, конечно, потеряна… Когда удастся эксперимент и он начнет вторую жизнь, будет ли эта жизнь счастливой для него, утратившего самое дорогое - любовь? Вот этого он не знал.
Ласкар пришел домой, снял плащ, походил по пустым комнатам, в которых уже установился запах нежилого, отпустил прислугу и остался один.
Он спустился в сад, посидел над обрывом, прислушиваясь к далекому гулу на главных улицах города, и закрыл глаза. Покой, о котором он с таким вожделением думал несчетное число раз, сейчас не принес ему ни малейшего удовольствия. Какой же это покой, если щемящее чувство заброшенности не покидает тебя? Покой без любви, без участия - это уже не покой, а скорее тихая беда.
Ласкар поднялся и вошел в комнаты. Нет, и здесь то же самое. Тогда он оделся и снова вышел на улицу в сумерки раннего вечера, когда еще не зажигались огни и под навесом из потемневших платанов только начал скапливаться сиреневый туман - разведчик ночи. Здесь хоть люди, голоса, смех.
Карел звонил брату раз, другой, третий. Телефон молчал. Обеспокоенный, он помчался к нему, но нашел дверь запертой. Не зная, что и думать, Карел постоял у дома, пытаясь погасить тревогу, царапавшую по сердцу, потом, махнув рукой, перелез на виду у прохожих изгородь сада и, увидев незапертое окно, прыгнул внутрь дома.
Никого… Где он? Куда ушел? Искать бессмысленно, город велик. Карел позвонил в лабораторию и сказал Полине, что задержится. А потом забрался на подоконник и, спустив ноги в сад, уселся, как мальчишка, с сигаретой в зубах, решив про себя, что будет сидеть так хоть всю ночь.
Вернувшись, Ласкар увидел: в доме у него горел свет. Он быстро вошел. Карел…
- Это ты? - в его голосе явственно прозвучало разочарование.
- А ты думал кто?
Ласкар не ответил, но Карел уже понял, кто был бы самым желанным гостем для брата.
- Я рад, что ты пришел, - сказал Ласкар, справившись с собой. - Давай вместе ужинать. Что там нового?
- Сарджи спит, словно новорожденный младенец. Я уже подумывал, а не разбудить ли его раньше срока. Судя по всему, опасность позади. Он начал жить. Девять шансов из десяти - жить назад!
- Слушай, - сказал вдруг Ласкар, не гася улыбки на своем лице. - Если все пойдет нормально, повторятся ли у него разные неприятности, связанные с изменением в организме?
- Не понимаю.
- Ну, вот, скажем, месяц назад он болел гриппом.
- Заболеет ли снова? Не думаю. Это же инфекция. Ее ведь может и не случиться через месяц.
- Инфекция всегда есть. Вирусы вокруг нас. Но болезнь захватывает организм лишь тогда, когда в нем что-то не так. Я правильно рассуждаю?
- В общем, да. Существует временное состояние ослабленности, когда возбудители болезнен размножаются с особой быстротой.
- А если Сарджи снова пройдет через ото состояние, тогда как? Заболеет?
Карел рассмеялся.
- Не знаю, не могу сказать. Это уже теория предположений. Возможно, что и заболеет. Помнишь, он ходил с завязанной рукой, порезал на работе? Не думаешь ли ты, что ровно через столько же дней он снова порежет себе этот палец? Повторение этапов и событий…
Ласкар окончательно развеселился. Хорошо, что Карел пришел. Что бы он делал один сейчас!
- А вот насчет гриппа ты, пожалуй, прав, - продолжал Карел, подумав. - Состояние ослабленности способно повториться, если организм движется назад по уже пройденному пути. Об этом нам следует помнить и заранее принимать меры.
- Около года назад у меня был плеврит. Честно тебе скажу, перспектива болеть снова меня никак не прельщает.
- А твой радикулит?
- О, я и забыл! Ну, знаешь, ведь этак придется переносить все болезни еще раз!
- Это все предположения, Ласкар. Стоит ли думать о них, когда главное так заманчиво.
- Я иногда задумаюсь, и, право же, кажется, что все это игра.
- Увидишь Аптона Сарджи и наваждение пройдет. Ничто так не убеждает, как реальные факты. А если ты думаешь о прошлых болезнях, советую тебе составить календарь и вручить его Полине. Чтобы предупреждала.
В этот вечер у них так и не состоялось никакого серьезного разговора. Настроившись на шутливый тон, они болтали, пили кофе и снова болтали, стараясь даже то сложное и беспокоившее их обоих, что было впереди, воспринимать, как смешное и легкое.
Прощаясь, Карел сказал:
- Когда можно будет говорить с Антоном Сарджи, я позвоню тебе.
Ласкар кивнул. В словах брата он прочел и другое, не высказанное: "Готовься, дружище. Твоя очередь…"
Полина хлопнула дверью, быстро побежала по лестнице. Лицо ее сняло. Она то и дело заглядывала в листки.
- Карел! - закричала она, распахнув дверь кабинета. - Полная удача. Ты только взгляни на этот листок!
Сжав брови, Карел прочел первую колонку цифр.
- Ну? - нетерпеливо спросила она, заглядывая ему в глаза.
Биолог посмотрел на нее, на Данца и ассистентов, пришедших вместе с ним, и очень серьезно сказал:
- Это наш первый большой успех, друзья. Не знаю, что и сказать… Древние открыватели и ученые выкрикивали в таких случаях одно очень выразительное слово: "Эврика!" А мы…
- Подражая древним, крикнем это же слово, - Данц поднял руки. - Ну, раз - два - три!
- Эврика! - раздалось в комнате.
- Поздравляю вас, друзья, - взволнованно сказал Карел. - Эксперимент проведен отлично. Дни нашего труда не пропали даром. Это победа разума.
Он помолчал, желая справиться с охватившим его волнением.
- Ах, черт возьми! - сказал он в сердцах, тряхнув головой. - Что бы это сделать?..
Полина смеялась, глаза ее были полны слез.
- Надо позвонить Ласкару, - предложила она.
- Идемте к виновнику торжества, - сказал Карел. - Он тоже хочет знать, куда пришел после тяжких испытаний.
В комнату к Сарджи вошли дружной гурьбой. От белых халатов стало тесно.
Старый мастер встретил их тревожным взглядом. Его пергаментного цвета голова рельефно рисовалась па белой подушке.
- Что случилось? - тихо спросил он.
- Слушайте, Антон Сарджи, - торжественно начал Карел. - Отныне вы первый человек, начавший па Земле вторую жизнь: опыт удался! Наши с вами пути, вот уже две недели, как начали сближаться. Все здесь присутствующие идут к старости, а вы с каждым часом становитесь моложе. Этот факт подкреплен анализами. Поэтому я хочу задать вам один вопрос. Скажите, Сарджи, готовы ли вы прожить свою вторую жизнь, не повторяя ошибок первой? Чем вы намерены отметить свою вторую жизнь? Так важно напомнить об этом на пороге…
Сарджи приподнялся. Лицо его порозовело. Но он оставался серьезным. Он давно забыл, что такое смех.
- Трудом, Карел Долли. Только трудом, созиданием, вот чем, мой доктор. Можете быть уверены, Сарджи не подведет людей.
- Я так и думал, Антон Сарджи. Мы все желаем вам большого успеха на этом пути.
Сарджи сказал, подумав:
- Есть у меня сочинения одного умнейшего писателя, которого я чту, словно бога. Много лет назад я нашел у него превосходную мысль. И этой мыслью руководствовался всю свою жизнь. Постойте, как там… Да: "стремление к благу… составляя главное в определении жизни, открыто только в сознании человека".
- Хорошо сказано, - отозвался Карел. - Кто это, Сарджи?
- Лев Толстой. Он точно определил смысл жизни. Стремление к благу. Лучше не скажешь.
- Мы используем его слова в своем сообщении. А сейчас послушайте, Сарджи, что с вами случилось. Сухой язык медицины…
- Постараюсь понять.
- Так вот, давление уже сейчас резко снизилось, количество холестерина упало, состав крови изменился к лучшему. Вы молодеете!
Сарджи смотрел недоверчиво и строго. Он сказал:
- И все-таки я чувствую себя что-то не так… Полина уже знает.
- Что такое? - спросил Карел у Полины.
Она пожала плечами. А больной пожаловался:
- Кажется, у меня поднялась температура. Головная боль. Все тело ломит, болит.
- Похоже на грипп, - пояснила доктор.
И вдруг Карел рассмеялся.
- Сколько дней прошло с начала опыта? Ну, конечно! Так и должно быть. Вспомните, ведь вы болели гриппом около месяца назад.
- Что из этого?
- А то, дорогой мой, что вы движетесь назад по той же дороге. Наткнулись на камень, о который спотыкались в свое время. Темп новой жизни примерно в четыре-пять раз быстрее.
Карел вдруг нахмурился и замкнулся.
В четыре-пять раз быстрее!..
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Эксперимент над Ласкаром Долли. Последующие события
На этот раз разговор братьев был очень серьезным.
Оживление и радость от удачно проведенного эксперимента над Сарджи сменились у Карела раздумчивым беспокойством. Он насупился, замкнулся, все время находился во власти какой-то очень трудной заботы. Ласкар обратил внимание на резкую перемену настроения брата, спросил:
- Ты ходишь туча тучей. Что это значит? Тебя беспокоит предстоящий опыт? Пора начинать, но ты как будто забыл про меня? Не уверен? Или боишься подвергнуть мою жизнь риску?
- Мы совершили ошибку, Ласкар. Теперь я не нахожу себе места. Огромный просчет!
- Объясни, пожалуйста.
- К сожалению, это реальный факт. Ты знаешь, что мы поставили перед собой цель: дать людям еще одну жизнь. Но мы обманулись и продолжаем обманываться. Вместо второй полноценной жизни мы можем дать лишь кусочек дополнительной жизни, жалкий отрезок в несколько лет. Вот это меня и беспокоит. Призрачный успех, не более. Уже ясно, что Антон Сарджи живет почти в пять раз скорее нормального. Ему сейчас семьдесят семь. Ну, так вот, он может прожить всего только пятнадцать, от силы восемнадцать лет. Итого девяносто два. И без нашего вмешательства он прожил бы до девяноста.
- Как прожить, вот в чем дело.
- Я понимаю, в этом "как" есть, конечно, выигрыш. И все-таки это не достижение - добавить к жизни пятую часть годов. Не то… Как хочешь, но пока мы не добьемся для второй жизни привычного темпа, я не рискну уложить тебя в "купель".
- Сарджи знал об этом и все же решился. Я тоже знаю. И тоже согласен. Прожить еще десять-одиннадцать лет для меня более чем достаточно.
- Согласись, ты но откажешься и от тридцати или пятидесяти?
- Конечно.
- Вот во имя твоей долгой жизни я и беру на себя смелость сказать, что надо повременить с опытом.
Ласкар обиженно отвернулся. Карел дотронулся до его руки.
- Слушай, я хочу сделать как лучше. Очень небольшая отсрочка. Мы с Полиной уже начали новые исследования на животных. Может быть, удастся, и тогда…
- А если нет?
Карел задумался. Потом спросил:
- Ты настаиваешь?
- Да. Боюсь, что не выдержу длительного ожидания. Пока чувствую себя хорошо, по что будет дальше - не знаю. Вдруг опять…
- Я понимаю тебя, Ласкар. Постараюсь как можно быстрее. Все устроится, вот увидишь.
Как мы знаем, исследователи подводили живой организм на грань жизни и смерти и ослабляли его до последней возможности, чтобы затем, без помех со стороны жизни, удивительно консервативной в своем стремлении к старению, начать сильное воздействие на молекулы тканей. Совсем как в известном изречении Гёте: "…чтобы постичь бесконечность, нужно сначала разделить, а затем объединить".
В числе средств, ослабляющих процесс жизнедеятельности организма, значились многие физические и химические реагенты, а среди них главную роль играл открытый и созданный супругами Долли белок - своеобразный фермент, препарат номер один, без которого нельзя было добиться успеха. Об этом ферменте, искусственно созданном и необычайно деятельном, Карел не говорил даже брату. В технической схеме, которая попала в руки Хеллера, о ферменте тоже не было сказано ни слова. Предосторожность, вполне оправдавшая себя.
Карел Долли придерживался в своей работе одного из основных правил биологии: для того, чтобы лю-бое органическое вещество живого тела реально участвовало в обмене веществ, оно должно войти в химическое взаимодействие с тем или иным белком-ферментом и образовать с ним определенное, очень подвижное, неустойчивое промежуточное соединение. Только тогда его химические возможности быстро проявятся и обеспечат нормальное протекание жизни.
Белок Долли являлся таким всеобъемлющим ферментом. Он обеспечивал успех опыта. Но он-то как раз и подводил экспериментаторов. Фермент проявлял излишнее старание: он невероятно ускорял процесс второй жизни.
Сначала животные в экспериментах Долли жили второй жизнью в десять раз скорее, чем их первая жизнь. Потом удалось "унять" излишнюю резвость фермента. По в опыте с Аптоном Сарджи белок-фермент все-таки показал "прыть" почти в пять раз выше нормы. Надо было "унять" его еще раз, сделать менее деятельным. Но как?
Создать второй? Для этого потребуется слишком много времени. Снова придется разрушить его молекулу. Л строить новую молекулу столь же трудно, как и долго.
Размышления Карела подвели его к рискованному, но, пожалуй, единственно правильному выводу: попытаться ослабить фермент радиоактивным лучом, то есть поступить с ним так же, как поступал он с живым организмом перед опытом. Известно, что средние дозы облучения действуют на живую ткань тормозяще. Так не смогут ли они?..
Обсудив новую проблему, супруги Долли начали опыт. .Они испытали не меньше десятка вариантов со своим ферментом. По чтобы убедиться в результате, требовалось время.
Дни, очень долгие и мучительные для всех заинтересованных лиц.
Почти две недели Карел не виделся с братом, лишь изредка звонил ему домой или в институт, чтобы узнать, как здоровье. Он чувствовал себя виноватым перед Ласкаром: заманил надеждой и бросил. Но он все-таки не хотел рисковать. Если для Сарджи пятнадцать лет жизни - хороший подарок, то для Ласкара десяти добавочных лет слишком мало. Скупой подарок.
К концу двухнедельного испытания удалось выяснить результаты. Фермент обеспечил более приемлемый ход второй жизни, она оказалась только в два раза скорее нормальной. Это было уже лучше.
В тот же день Карел поехал к брату.
Он спокойно и обстоятельно рассказал ему о сделанной работе.
- Что теперь скажешь? - спросил он.
- Когда начнем? - вопросом на вопрос ответил Ласкар.