Взгляд ее, скользнув по моему лицу, задержался на Мигеле. Аманда улыбалась, и он улыбался ей в ответ. А я, глядя на них, думал, что Мигель в таком душевном состоянии вряд ли сможет увлечься Амандой. Но то, что она была рядом, будило воспоминания о доме, а значит, согревало душу.
- Не возражаю, - сказал я, вставая. - Пойду поговорю с Посланником.
- Он стоит того. - Слова Аманды догнали меня в дверях кабины.
Падма смотрел в окно на однообразную в своей бескрайности степную равнину, тянущуюся до горного кряжа, давшего имя Гебель-Нахару. Аэробус, по конструкции своей предназначенный для полетов над землей, хотя и допускал возможность подъема к границам атмосферной зоны, сейчас летел на высоте не более трехсот метров.
Стоило с легким щелчком захлопнуться за мной двери пилотской кабины, как Падма отвернулся от окна и взглянул на меня.
- Ваша Аманда просто восхитительна, - произнес он, стоило мне занять сиденье напротив. - Особенно это должны понимать те, кто молод.
- Аманда то же самое сказала о вас. Да, кстати, она не так молода, как выглядит.
- Я знаю, - Падма улыбнулся, - и говорю так с высоты прожитых мною лет. Для меня даже ты кажешься юношей.
Я рассмеялся. Молодость моя осталась лишь в воспоминаниях о тех счастливых годах, что оборвались страшным именем - Баунпор... Хотя с полным правом можно утверждать, что я не достиг даже зрелого возраста.
- Мигель говорил, что Нахар стоит на пороге социальных потрясений, - начал я.
- Он прав. - Улыбка медленно покинула лицо экзота.
- Не это ли привело такого человека, как вы, в Гебель-Нахар?
Лицо Падмы оставалось серьезным, а в глазах мелькнула усмешка.
- А я думал, только Аманда способна на подобные вопросы...
- Вы удивлены моим вопросом? Извините, но все же кажется странным, что Посланник выбрал для своей резиденции такую глухую провинцию, как Гебель-Нахар.
- Ты прав. - Падма покачал головой. - Но причины, приведшие меня сюда, интересны прежде всего экзотам. Боюсь, я не вправе обсуждать их.
- Но вы ведь видите, что страна неумолимо движется к революционному взрыву?
- О, конечно. - В его осанке, в положении рук, темным загорелым пятном выделявшихся на голубом, чувствовался удивительный внутренний покой. Таким же бесстрастным было и его лицо. - События в Нахаре есть отражения общих законов развития этого мира.
- Только этого мира?
Глядя мне прямо в глаза, Падма улыбался.
- Наука экзотов - онтогенгтика изучает закономерности во взаимодействии всех известных нам сил природы и общества, сталкивающихся в мирах Вселенной. Но ситуация, сложившаяся в Нахаре, и в особенности в Гебель-Нахаре, без сомнения, результат столкновения местных, сетанских интересов:
- Международная планетарная политика...
- Именно так, - подтвердил он кивком головы. - Нахар окружен пятью государствами, не имеющими столь обширных свободных территорий. Соседи вряд ли откажутся от возможности установить над частью или даже над всей колонией свой контроль.
- А кто поддерживает местных революционеров?
Падма резко отвернулся к окну и несколько мгновений молча и сосредоточенно изучал проплывающий под нами ландшафт. Пожалуй, было бы большим нахальством предполагать, что моя своеобразная внешность, невольно подталкивающая людей к откровенности, сможет оказать подобное воздействие на экзота. Но сейчас, правда лишь на мгновение, я снова испытал то знакомое чувство готовности собеседника доверить мне глубоко сокровенное.
- Извини меня, - наконец нарушил молчание Падма. - Наверное, из-за возраста, но в последнее время я ловлю себя на мысли, что часто думаю об окружающих как о маленьких детях.
- Сколько же вам лет?
Он улыбнулся:
- Я стар... и продолжаю стареть.
- В любом случае я недостоин ваших извинений. Согласитесь, было бы нелепо ожидать, что пограничные страны не примут участия в революционных событиях, происходящих вблизи их рубежей.
- Разумеется, - подтвердил Падма. - Но как ни плохо сейчас в Нахаре, страну ждут страшные времена, если революция закончится успешно. Когда победители начнут борьбу за власть, страна превратится в груду дымящихся развалин. Соседи выжидают и готовятся к тому благоприятному моменту, когда можно будет начать вторжение и извлечь для себя максимум выгод. И ты был абсолютно прав, когда упомянул планетарный комитет. Политики работают, но слишком серьезные задачи стоят сейчас перед ними.
- Но тогда кто подогревает эту угрожающую ситуацию?
- Уильям. - Падма смотрел прямо мне в глаза, и, наверное, в первый раз за все время беседы я ощутил истинную силу гипнотизирующего взгляда его карих глаз. Настолько умиротворенно было его лицо, что казалось, именно глаза вместили в себя всю его жизненную силу, и только по ним можно было догадаться, какие страсти бушевали в душе этого старого человека.
- Уильям? - переспросил я.
- Да, Уильям с Сеты.
- Все правильно. - Я вспомнил, что уже слышал это имя. - Если я не ошибаюсь, именно он владеет этой планетой?
- Наверное, не совсем будет правильно сказать - владеет. Он контролирует большую часть этой планеты, а также множество других миров. Но не все находится в его руках - даже здесь, на Сете. Вот тебе один пример: нахарские ранчеры в сделках с Уильямом, забывая внутренние распри, всегда выступают единым фронтом, и все его попытки внести в их ряды раскол и установить полный контроль над Нахаром до сей поры заканчивались неудачей. Его влияние здесь весьма ограниченно и существует лишь благодаря ловкому манипулированию внешними силами, с которыми приходится иметь дело ранчерам.
- Так значит, он - главный идеолог революции?
- Да.
Только теперь я понял, что именно происки Уильяма привели Падму в эту, некогда "тихую обитель". Экзоты всегда преувеличенно серьезно относились к той части онтогенетики, которая занималась изучением взаимодействия социальных слоев общества и ее отдельных личностей; а Уильям, как один из современных "потрясателей устоев" с его махинациями и интригами, безусловно, попадал в сферу их самого пристального внимания.
- Все это понятно, но интересов Дорсая, если не считать сложностей с контрактом Гримов, происходящее, по большому счету, не затрагивает.
- Не совсем так, - возразил Падма. - Уильям - личность, безусловно, незаурядная - знает, как одним камнем подбить две, а при удачном стечении обстоятельств - пятьдесят птиц. Непосредственно сам или через своих доверенных лиц он собирает отряды "солдат удачи" - наемников. События в Нахаре могут подорвать репутацию военных с Дорсая.
- Понимаю... - начал я и замер на полуслове, потому что неожиданно корпус аэробуса задрожал, как от сильного удара.
- Вниз, быстро! - крикнул я и потащил Падму на пол, подальше от окна аэробуса. Тут проявилось еще одно замечательное качество экзотов: они безоговорочно доверяют профессионалам - людям, знающим свою работу. Он послушно подчинился мне, не проронив ни единого слова.
- Что это было? - спросил он через некоторое время, все еще продолжая неподвижно лежать на том месте, куда я его пристроил.
- Нас пытались сбить, - коротко бросил я. - Пожалуйста, оставайтесь внизу.
Пригибаясь, я пробежал по проходу, открыл дверь пилотской кабины и переступил ее порог. Как по команде, головы Аманды и Мигеля повернулись в мою сторону, их лица были встревожены.
- Кто это охотится за нами? - спросил я Мигеля.
В ответ он лишь пожал плечами:
- Не знаю. Здесь, в Нахаре, ожидать можно чего угодно, а сделать это мог кто угодно. Революционер или тот, кто терпеть не может дорсайцев, экзотов, а возможно, и меня. Наконец, это мог быть пьяница, наркоман или "герой", показывающий свою молодецкую удаль.
- И при этом имеющий боевое оружие, - добавил я.
- Ну, это не проблема, - усмехнулся Мигель. - Сейчас трудно найти в Нахаре человека невооруженного, и большинство из них, законно или не очень, владеют настоящим оружием.
Кивком головы Мигель показал на ветровое стекло.
- Во всяком случае, мы уже почти прибыли.
Я прижался лицом к стеклу иллюминатора. Гебель-Нахар - правительственная резиденция колонии, сверху выглядела как цепочка соединенных между собой строений, спускающихся до середины склона невысокой горы. В ярком солнечном свете он напоминал бы модный курорт, построенный на сбегающих вниз по крутому склону открытых террасах, если бы каждая терраса не упиралась в глухую стену, представлявшую собой мощное фортификационное сооружение, оснащенное тяжелой артиллерией. Имея хорошо обученный гарнизон, Гебель-Нахар, по крайней мере, был неприступен для атакующих с равнины.
- А что по ту сторону? - поинтересовался я.
- Отвесная скала с вырубленными площадками для тяжелых орудий. К орудиям ведут прорытые в горе туннели, - ответил Мигель. - На их строительство ранчеры не поскупились. Если действительно станет жарко, и они, и вся их родня сбегутся под защиту этих орудий.
Не успел он договорить, как наш аэробус мягко заскользил по взлетной полосе. Оставив пилотскую кабину, мы присоединились к Падме и уже через несколько мгновений один за другим спустились на гладкий бетон.
- Совершенно не могу понять, что происходит, - озадаченно произнес Мигель, удивленный необычной тишиной, царившей вокруг.
Не двигаясь с места, мы настороженно озирались, готовые в случае опасности возвратиться в аэробус и немедля снова подняться в воздух.
Громкий крик заставил всех нас резко повернуться. За криком послышался топот ног, а еще через мгновение на взлетную полосу выбежал солдат в зелено-красной униформе нахарской армии с нашивками музыкантской команды и с болтающимся на боку энергоружьем. Добравшись до аэробуса, он остановился напротив нас, покачиваясь и с трудом переводя дух.
- Сэр... - Воздух со свистом вырывался из его натруженных легких. - Ушли...
Мы молча ждали, когда солдат восстановит дыхание, и действительно, через несколько секунд он предпринял новую попытку на архаичном испанском объяснить, какое чрезвычайное происшествие заставило его так бежать и так запыхаться.
- Они ушли, сэр! - выкрикнул солдат, обращаясь к Мигелю. - Они ушли, все полки, все до одного!
- Когда? - коротко бросил Мигель.
- Два часа назад. Они все решили... решили заранее. В одно и то же время, словно по команде, в каждом взводе появился свой агитатор и начал кричать, что настало время уйти и пробил час показать этим ricones, кого поддерживает армия. Тогда они схватили свои ружья, развернули знамена и пошли строем... Вот, смотрите!
Солдат махнул рукой в сторону равнины. Транспортная зона находилась между пятым и шестым уровнем вверх по склону Гебель-Нахара. Отсюда, да пожалуй, с любого другого уровня, лежащая внизу равнина прекрасно просматривалась на многие мили вперед.
Напряженно вглядываясь вдаль, мы у самого горизонта увидели слабые перемещающиеся блики отраженного солнечного света.
- Это они разбили там лагерь. Ожидают, что к ним придет подкрепление из соседних стран, и тогда они вернутся и закончат революцию.
- Все ушли? - Вопрос, заданный Мигелем по-испански, заставил солдата резко повернуться.
- Все, кроме нас - вашей команды. Теперь мы лейб-гвардия Его Величества Конде.
- А где дорсайские инструктора?
- Были в своих кабинетах, сэр.
- Я немедленно отправляюсь туда, - обращаясь к нам, быстро проговорил Мигель. - Господин Посланник последует в свои апартаменты или присоединится к нам?
- Я пойду с вами, - сказал Падма.
Мы пересекли транспортную зону, вошли в служебный корпус и долго блуждали по бесконечным кабинетам с огромными, во всю наружную стену, окнами. Кейси и Яна мы обнаружили в одном из таких кабинетов. Братья Грим стояли у массивного письменного стола, за который при желании можно было усадить не менее полдюжины человек.
Они повернулись, и я ощутил, что снова нахожусь в плену странных иллюзий, испытываемых всякий раз, стоило близнецам оказаться рядом.
Эффект был достаточно силен при знакомстве с одним из братьев, но когда - как сейчас - их оказывалось двое, чувство это возрастало многократно.
Несмотря на их рост - а каждый был, пожалуй, на целую голову выше меня, - Гримы отличались настолько правильным сложением, что их истинные пропорции не поражали и не казались выдающимися, пока не появлялся некто третий, с которым можно было сравнить. На расстоянии братья выглядели как люди, обладающие ростом чуть повыше среднего.
Далее происходило следующее: считая близнецов людьми обычными, то есть подсознательно недооценив их, вы или некто третий делали несколько шагов, и тут начиналось самое интересное, потому что с каждым новым шагом вы или он, или она прямо на глазах начинали расти вниз. Может быть, это субъективное восприятие, но согласитесь, уменьшаться в росте по отношению к другому - ощущение довольно необычное.
На этот раз роль этакого эталона выпала на долю Аманды, которая сразу же, как только мы переступили порог кабинета, бросилась к братьям. Ее родной дом - усадьба Фал Морган, совсем рядом с Форали, где жили близнецы, и все трое росли и воспитывались вместе. Я уже говорил, что Аманду никак нельзя назвать маленькой, но стоило ей оказаться рядом с Кейси, сжать его в объятиях, как на глазах она стала превращаться в хрупкую малышку. Я двинулся за ней и протянул руку Яну.
- Корунна! - воскликнул он. Ян принадлежал к числу тех немногих, кто продолжал называть меня по имени. Моя ладонь утонула в его крепкой ладони, а лицо его, так похожее и одновременно так разительно отличающееся от лица брата, склонилось надо мной. Да, они были удивительно похожи, эти два брата-близнеца, и одновременно пропасть различий, глубиной во вселенную, лежала между ними. Это относилось не к физической мощи братьев. Образно выражаясь, Ян был лишен внутреннего огня; и потому казалось, что от Кейси исходит в два раза больше тепла и солнечного света, чем от обычного человеческого существа.
Но несмотря на это, я нигде не встречал двух столь близких, дополняющих друг друга людей.
- Тебе нужно возвращаться, - спросил Ян, - или ты останешься, чтобы отвезти назад Аманду?
- Я могу остаться. Время моего отлета на Дорсай строго не определено. Могу ли я быть в чем-то полезен вам?
- Да, - просто ответил Ян. - Мне с тобой нужно поговорить. А сейчас извини...
Он повернулся, желая поздороваться с Амандой. Затем Ян попросил Мигеля, чтобы он встретился с Конде и узнал, сможет ли тот принять их. Мигель почтительно склонил голову и, вместе со встретившим нас на взлетной полосе солдатом, поспешил к выходу. Наверное, команда Мигеля, несколько слуг Конде, он сам да еще обитатели этой комнаты - вот все, кто в этот час составлял население Гебель-Нахара. Хотя крепость строилась таким образом, что при необходимости ее могла защищать горстка воинов, но даже этой горстки не осталось здесь; ведь те сорок человек полкового оркестра, если не считать умения маршировать строем, вряд ли были обучены другим видам военного искусства.
Кейси остался беседовать с Амандой и Падмой, а Ян провел меня в соседний кабинет, жестом указал на кресло и сам сел напротив.
- Извини, но я не знаю условий твоего нынешнего контракта, - начал он.
- Что касается контракта, я не вижу здесь серьезных проблем. Служу я в соединении, которое нанял Уильям с Сеты. Мой командир - Хендрик Галт. Мы сейчас не участвуем в боевых операциях, и более половины старших офицеров находится в отпусках. Но если ситуация потребует моего присутствия, я могу задержаться, и Галт все поймет, как бы понял любой дорсаец. Я не служу Уильяму, я офицер Галта.
- Хорошо, - произнес Ян. Он отвернулся и стал смотреть через высокую спинку своего кресла на равнину, туда, где, едва различимые, пробегали отблески солнечного света. Руки его расслабленно лежали на подлокотниках, и лишь кончики пальцев слегка подрагивали. От него исходило, как всегда, ощущение бесконечного одиночества и вместе с тем могучей, всепобеждающей силы. Я давно замечал, что в минуты надвигающейся опасности большинство недорсайцев инстинктивно тянутся к нам, ведь любой из нас заранее знает, как вести себя, чтобы опасность эта прошла стороной. Может быть, кое-кому мои слова покажутся капризной причудой, но даже многие из дорсайцев рядом с Яном испытывают подобные чувства.
Но, конечно, не все. Кейси, безусловно, не из их числа. И, насколько я знаю, другие члены семейства Гримов к таким не относятся. Вовсе не потому, что они чужды друг другу, просто каждый из них обладает обостренным чувством независимости и какой-то болезненной отстраненностью от других. Таковы они, Гримы.
- Два дня они, пожалуй, еще продержатся, - Ян махнул головой в сторону почти невидимого лагеря. - А потом начнут штурмовать Гебель-Нахар или драться между собой.
- А если не ждать? - спросил я и почувствовал на своем лице его быстрый взгляд. - Всегда есть выход, - добавил я.
- Сейчас достойного выхода, насколько я понимаю, нет. - сказал он. - Наша единственная надежда - на Аманду; возможно, ей удастся раскопать в контракте такое, что мы все проглядели... Выпьешь?
- Спасибо.
И тогда он встал, твердыми шагами прошел к бару, вернулся с двумя стаканами, до половины наполненными темной жидкостью, и, протянув мне один, снова устроился в своем кресле.
- Дорсайское виски, - удивился я. - Да, вас тут не забывают.
Он молча кивнул, и мы выпили.
- Как ты считаешь, Аманда может за что-нибудь зацепиться? - поинтересовался я.
- Нет, надеяться можно только на чудо, - медленно ответил он. - Затронуты вопросы чести.
- Почему потребовался арбитр такого класса, как Аманда?
- Все дело в Уильяме. Кто он, объяснять, надеюсь, не нужно. А что тебе вообще известно о ситуации в Нахаре?
И я повторил ему все, что узнал от Мигеля и Падмы.
- И больше ничего?
- У меня не было времени заниматься собственными расследованиями. Аманду требовалось доставить крайне срочно, поэтому во время перелета у меня по горло хватало своих дел.
- Уильям! - Ян со стуком поставил свой недопитый стакан на низкий столик у кресла. - В том, что мы оказались в подобном положении, гораздо больше моей вины, чем Кейси. При заключении контракта он решал тактические задачи, а стратегией должен был заниматься я. К сожалению, в данной ситуации я не видел дальше собственного носа.
- Если при обсуждении условий контракта нахарское правительство что-то скрыло от вас, есть полное основание для пересмотра соглашения или даже его разрыва.
- О, контракт спорный, с этим все в порядке. - Ян улыбнулся. (Я знаю, многим нравится верить досужим сплетням, что он никогда не улыбается, - это неправда. Но так мог улыбаться только Ян, и никто другой.) - Здесь затронута не только наша честь, но репутация Дорсая. Мы оказались в ситуации без выбора. В любом случае, останемся мы и погибнем или уйдем и сохраним свои жизни.
- Как вообще такое получилось? Как бы могли попасться в ловушку? - Я откровенно перестал что-либо понимать.