- Это Джеремия, мальчик свечника, - сказала Сарра изумленно, когда Рейчел смыла с его лица запекшуюся кровь. При свете свечи лицо Джеремии с глубоко запавшими глазами и исцарапанными щеками, казалось морщинистым лицом старика.
- Он был таким круглощеким, - заметила Рейчел. Ее мозг бурлил от сказанного парнем, но нельзя делать все сразу. Что бы сказали эти бестолковые девицы, если бы она дала волю своим чувствам? - Что с ним случилось? Он тощий как жердь, - проворчала она.
Служанки столпились вокруг, накинув поверх ночных рубашек одеяла. Джил, уже не такая пышнотелая, как: раньше, из-за того количества работы, которое ложилось на плечи каждой теперь, с уходом части прислуги, уставилась на бесчувственного юношу.
- Мне кажется, кто-то говорил, что Джеремия сбежал, - она нахмурилась. - Зачем он вернулся?
- Не дури! - сказала Рейчел, пытаясь осторожно стянуть с него потрепанную рубашку. - Если бы он сбежал, как бы он мог вернуться в Хейхолт посреди ночи? По небу?
- Тогда скажи нам, где он был? - спросила одна из девушек. Только шоком, испытанным главной горничной при появлении Джеремии, можно объяснить, что она стерпела всю эту наглость.
- Помогите мне перевернуть его, - сказала она, выпрастывая рубашку. - Мы положим его на… Ох! Элисия, Матерь Божия! - она потрясение умолкла. Сарра, стоявшая рядом, разрыдалась.
Спина юноши была покрыта глубокими кровавыми рубцами.
- Меня… меня тошнит! - пробормотала Джил и отскочила в сторону.
- Не дури, - повторила Рейчел, вновь обретая твердость духа. - Принесу мне остальную воду. Здесь одной мокрой тряпкой не обойдешься. И сними простыню с постели, на которой спала Эфсеба, разорви ее на повязки. Муки Риаппы, неужели все делать самой?
На раны ушла целая простыня и часть другой; ноги парня были обожжены.
Джеремия проснулся как раз перед рассветом. Сначала он обвел комнату невидящим взглядом; но через какое-то время, казалось, пришел в сознание. Сарра, на простодушном лице которой легко читались печаль и жалость, подала ему немного воды.
- Где я? - спросил он наконец.
- Ты в комнате прислуги, парень, - сказала Рейчел. - Это тебе следовало бы знать. Ну, рассказывай, в какие передряги ты попал?
Он тупо посмотрел на нее.
- Ты Рейчел Дракон, - решил он, наконец. Несмотря на усталость и пережитый испуг, а также неурочный час, служанки с трудом сдержали улыбки. Рейчел, как ни странно, совершенно не рассердилась.
- Я Рейчел, - подтвердила она. - Ну, рассказывай, где был. Мы слышали, что ты сбежал.
- Ты приняла меня за Саймона, - сказал Джеремия удивленно. - Он был моим другом, но он ведь умер. А я тоже умер?
- Ты не умер. Что с тобой произошло? - Рейчел наклонилась, чтобы отвести прядь волос, упавшую ему на глаза; ее рука задержалась на его щеке. - Ты в безопасности. Расскажи нам.
Он как будто погрузился в сон, но через мгновение снова открыл глаза. Когда он заговорил, голос его звучал яснее, чем раньше.
- Я попытался убежать, - сказал он, - когда королевские солдаты избили моего хозяина Якоба и выволокли его за ворота. Я попутался сбежать в ту ночь, но стражники, поймали меня и отдали Инчу.
Рейчел нахмурилась:
- Этому животному!
Глаза Джеремии расширились.
- Он хуже любого животного. Он дьявол. Он сказал, что я стану его учеником, у этих печей… в его кузнице. Он там считает себя королем… - Лицо юноши вдруг скривилось, он разразился потоком слез. - Он говорит, что он… что теперь он доктор Инч. Он меня бил… Он измывался надо мной.
Рейчел наклонилась, чтобы вытереть его слезы, а девушки осеняли себя знаком древа.
Рыдания юноши стали тише.
- Там внизу так страшно… страшнее быть не может.
- Ты что-то сказал, парень, - напомнила Рейчел. - Что-то о королевском советнике. О Саймоне. Повтори, что ты сказал.
Юноша широко раскрыл полные слез глаза.
- Прейратс убил его. Саймона и Моргенса. Он, пришел туда с солдатами. Моргенс сражался с ним, но покои его сгорели дотла, вместе с доктором и Саймоном.
- А откуда ты это знаешь? - сказала она с некоторой резкостью. - Тебе-то откуда это может быть известно?
- Прейратс сам это сказал! Он навещает Инча. Иногда он просто хвастает, как, например, убийством Моргенса. Иногда он помогает Инчу… мучить людей, - Джеремии было трудно говорить. - Иногда… иногда поп… забирает людей с собой. Они не в-в-возвращаются. - Он задыхался. - И там… там еще другое происходит, там, внизу. Другое… Ужасное. О Господи, пожалуйста, не отсылайте меня назад! - Он обеими руками схватил руку Рейчел. - Прошу вас, спрячьте меня!
Рейчел пыталась скрыть, как она потрясена. Она сознательно отгоняла от себя все мысли о Саймоне и эти новые откровения до тех пор, пока не сможет обдумать их в уединении. Но несмотря на умение владеть собой, Рейчел почувствовала, как по ней пробегает волна ненависти, такой, какой она в жизни своей не испытывала.
- Мы им тебя не отдадим, - сказала она. Ее уверенный тон не допускал никаких противоречий, и было ясно, что любому, рискнувшему пойти против ее воли, придется плохо. - Мы… мы… - Она на миг растерянно остановилась: что они смогут сделать? Они не могут надолго спрятать юношу здесь, в комнатах для прислуги, раз он удрал из королевской кузницы под Хейхолтом.
- Что там было еще? - спросила Джил. Ее карие кошачьи глаза смотрели недоуменно.
- Помолчи-ка! - сказала Рейчел резко, но Джеремия уже начал отвечать.
- Я н-не знаю, - промолвил он. - Там есть… тени, которые двигаются. Просто тени, без людей. И вещи - вдруг есть и вдруг их нет. И голоса… - Его передернуло, а глаза его устремились в темноту в углу комнаты. - Голоса, которые плачут и поют и… и… - Глаза его снова наполнились слезами.
- Хватит, - сказала Рейчел строго, недовольная собой за то, что позволила юноше говорить так много. Ее подопечные обменивались взглядами, встревоженные, как испуганные овцы.
Элисия! - подумала она. Мне не хватает, чтобы этими рассказами отпугнули от замка последних моих девиц.
- Слишком много слов, - сказала она вслух. - Парню надо отдохнуть. Он так умаялся и намучился, что уже заговаривается. Пусть поспит.
Джеремия слабо покачал головой:
- Нет, я говорю правду, - сказал он. - Не отдавайте меня им!
- Не отдадим, - сказала Рейчел. - Если нам не удастся тебя спрятать, мы подумаем, как тебя спровадить из Хейхолта. Сможешь отправиться к своим, где бы они ни были. Мы тебя убережем от этого одноглазого дьявола Инча.
- ..И Прейратса, - полусонно пробормотал Джеремия, которым снова овладевала дремота. - Он… разговаривает… с голосами…
Через мгновение юноша уже спал. Страх, казалось, уже не так сильно искажал его изможденное лицо. Рейчел смотрела на него и чувствовала, как сердце ее в груди превращается в камень этот чертов поп Прейратс! Этот убийца! Какую еще чуму он хочет навлечь на их дом, какой еще нечистью наполнить ее любимый Хейхолт?
А что он сотворил с ее Саймоном?
Она обернулась, чтобы строго взглянуть на своих испуганных подопечных.
- Теперь вам лучше поспать, сколько удастся, - проворчала она. - Немножко волнения совсем не означает, что с восходом солнца полы не нужно будет мыть.
Когда они забрались в постели, она задула свечу и легла, чтобы домыслить свои нерадостные мысли. А ветер снаружи искал пути, чтобы пробраться внутрь.
Утреннее солнце поднялось над серым одеялом облаков. Оно пролило рассеянный свет на колышущиеся луга Верхних Тритингов, но не смогло поднять сырость с безграничных просторов прерий и вересковых зарослей. Деорнот промок до пояса и устал от ходьбы.
Тритинги не остановились, чтобы перекусить, а просто на ходу пожевали сушеного мяса и фруктов из седельных сумок. Пленникам никакой еды не предложили, им был разрешен краткий отдых в середине утреннего пути, во время которого Деорнот и Джошуа тихо расспросили остальных о Воршеве. Никто не видел, как она ушла, хотя Джулой сказала, что разбудила Воршеву при первых звуках подъезжающего патруля.
- Она родилась в этих местах, - напомнила колдунья принцу. - Я бы о ней не слишком беспокоилась. - Однако ее собственное лицо при этом носило все признаки тревоги.
Хотвиг и его команда подняли отряд Джошуа после слишком короткого отдыха, и поход возобновился. С северо-запада подул ветер, сначала легко, а потом сильнее, так что ленточки на седлах тритингов трепыхались, как вымпелы на турнире, а высокие травы сгибались почти до земли. Пленники тащились вперед, дрожа в своей промокшей одежде.
Вскоре они увидели признаки жилья: маленькие стада, пасущиеся на холмах под наблюдением верховых. Когда солнце поднялось ближе к зениту, стада, мимо которых они проходили, стали многочисленнее и встречались чаще. Наконец, путники последовали за извивами одного из притоков Имстрека через огромное скопище животных. Огромное стадо, казалось, простирается от горизонта до горизонта и состоит в основном из обычных коров. Но они обнаружили, что в нем также встречаются лохматые бизоны и быки с длинными витыми рогами, которые поднимали головы, чтобы бросить затуманенный взгляд на проходящих мимо пленников, и продолжали солидно жевать.
- Заметно, что народ здесь не придерживается рекомендаций Джулой насчет потребления овощей, - заметил Деорнот. - Здесь на копытах мяса хватит на весь Светлый Ард. - Он с надеждой взглянул на своего принца, но улыбка Джошуа была усталой.
- Много больного скота, - заметила Гутрун. Во время частого отсутствия мужа она твердой рукой правила хозяйством Элвритсхолла и по праву считала себя знатоком домашних животных. - Посмотрите, для такого стада здесь и телят мало.
Один из наездников, прислушивавшихся к разговору, презрительно фыркнул, показывая отношение к мнению пленников. Другой всадник, однако, кивнул и сказал:
- Плохой год. Многие коровы гибнут при отеле. Другие едят, но жира не набирают. - Борода тритинга затрепыхалась на ветру. - Плохой год, - повторил он.
Тут и там посреди огромного стада стояли повозки, окруженные заборами из наскоро вбитых кольев. Деревянные повозки с огромными высокими колесами сильно отличались друг от друга. Некоторые были высотой в два-три человеческих роста - прямо дома на колесах, с деревянными крышами и окнами со ставнями, - другие выглядели как кровати, поставленные на колеса, а над ними высилось нечто вроде шатра из ткани, трепетавшей и хлопавшей на сильном ветру. Дети играли за оградами или бегали среди двигающегося дружелюбного скота. В некоторых загонах паслись лошади, и не просто тяжеловозы или упряжные кони, но стройные, с буйными гривами, легкие и сильные на ногу, что было видно издалека.
- Ах, Боже, было бы у нас хоть несколько таких, - сказал с тоской Деорнот. - Но нам нечего предложить в обмен, а я так устал плестись пешком.
Джошуа взглянул на него с оттенком горького юмора:
- Нам повезет, если мы уйдем отсюда живыми, Деорнот, а ты надеешься обзавестись боевыми конями. Я бы лучше согласился на твой оптимизм, чем на их коней.
По мере того как пленники и их надсмотрщики продолжали путь к югу, отдаленные повозочные лагери стали гроздьями соединяться, как грибы после обильного дождя. Группы всадников въезжали и выезжали из этих поселений. Сопровождавшие пленников перекликались с некоторыми из них. Вскоре повозки стали располагаться так близко друг к другу, что пленники, казалось, идут через город без дорог.
Наконец, они достигли большого форта, ограда которого была украшена узорами из блестящего металла и полированного дерева. Все эти украшения гремели на ветру. Большинство всадников откололось от отряда, но Хотвиг и шесть-семь других провели группу Джошуа через двухстворчатые ворота. Внутри форта было несколько отдельных загородок. В одной из них располагались десятка два хороших лошадей, в другой - полдюжины толстых лоснящихся телок. В отдаленной загородке стоял огромный жеребец, в его косматую гриву были вплетены красные и золотые ленты. Эта громадина не двинулась и не подняла опущенной головы, когда они шли мимо: жеребец чувствовал себя монархом, который привык, чтобы на него глазели, но не привык разглядывать других. Люди, сопровождавшие Джошуа и его отряд, почтительно подняли руки к глазам, когда подошли ближе.
- Это талисман их клана, - заметила Джулой, ни к кому в частности не обращаясь.
В конце ограждения возвышалась огромная повозка на широких колесах с толстыми спицами. Знамя с изображением коня развевалось над крышей. Перед ней стояли двое: крупный мужчина и девушка. Девушка заплетала длинную бороду мужчины в две толстых косицы, спускавшиеся ему на грудь. Несмотря на возраст, - а он казался человеком, прожившим не менее шестидесяти лет, - его черные волосы лишь слегка тронула седина, а фигура его выглядела сильной и мускулистой. В руках, унизанных кольцами и браслетами, он держал чашу.
Всадники спешились. Хотвиг подошел и остановился перед ним.
- Мы захватили нескольких нарушителей границы, которые бродили по Фелувельту без твоего разрешения, марч-тан: шесть мужчин, две женщины и ребенок.
Марч-тан оглядел пленников с головы до ног. Лицо его расплылось в широкой кривозубой улыбке.
- Принц Джошуа Безрукий, - произнес он без тени удивления в голосе. - Ну, теперь, кота рухнул твой каменный дом, ты пришел жить под открытым небом, как подобает человеку? - Он сделал большой глоток из чаши, осушив ее до дна, передал ее девушке, которую жестом отослал прочь.
- Фиколмий, так ты теперь марч-тан, - сказал Джошуа таким тоном, как будто это его слегка позабавило.
- Когда пришло Время Избрания, из всех предводителей лишь Блегмунт мог мне противостоять. Я разбил его голову, как яйцо, - Фиколмий рассмеялся, поглаживая себя по свежезаплетенной бороде и насупив брови, как рассерженный бык. - Где моя дочь?
- Если эта девушка, что была здесь, - твоя дочь, то ты только что отослал ее, - сказал Джошуа.
Фиколмий сердито сжал кулак, потом снова рассмеялся.
- Глупые уловки, Джошуа. Ты знаешь, о ком я. Где она?
- Я скажу тебе правду, - признался Джошуа. - Я не знаю, где Воршева.
Марч-тан задумчиво оглядел его.
- Так, - произнес он, наконец. - Ты не так высоко стоишь теперь в этом мире, а, житель каменной страны? Ты вторгся в вольные Тритинги да еще украл у меня дочь. Может быть, ты мне больше понравишься, если отсечь тебе и вторую руку. Я об этом подумаю. - Он поднял свою волосатую лапу и небрежно махнул Хотвигу. - Помести их пока в один из бычьих загонов, пока я не решу, кого из них зарезать, а кого оставить.
- Милостивый Эйдон, сохрани нас! - пробормотал Стренгьярд.
Марч-тан хмыкнул, отбросив прядь волос с глаз.
- И дай эти городским крысам одно-два одеяла и еды, Хотвиг, а то ночью воздух погубит и их, и мое развлечение.
Пока Джошуа и других уводили копьеносцы, Фиколмий крикнул, чтобы девушка принесла ему еще вина.
Глава 14. ОГНЕННАЯ КОРОНА
Что это сон, Саймон знал даже во сне. Начался он довольно обычно: он лежал на просторном хейхолтском сеновале, зарывшись в щекочущее сено, а внизу кузнец Рубен по прозвищу Медведь и Шем-конюх тихонько разговаривали. Рубен, чьи мощные плечи блестели от пота, звонко стучал по раскаленной конской подкове.
Неожиданно сон как-то странно изменился: голоса Рубена и Шема исказились. Саймон прекрасно слышал теперь все, о чем они говорят, но молот кузнеца стучал по подкове беззвучно.
- . Но я сделал все, что тебе нужно, - внезапно произнес Шем странным скрипучим голосом. - Я привел к тебе короля Элиаса.
- Ты слишком много на себя берешь, - ответил Рубен. Его голос не был похож ни на один, слышанный Саймоном ранее: холодный и далекий, как ветер на высоком горном перевале. - Ты не можешь знать, что нам нужно… что Ему нужно. - У кузнеца не только с голосом было что-то не в порядке: он весь был какой-то чужой - как черное бездонное озеро, скрытое под тонкой корочкой льда. Как мог Рубен казаться таким исчадием ада - добрый Рубен с его неторопливой речью?
Морщинистое лицо Шема озарилось радостной улыбкой, но слова его звучали натянуто:
- Мне все равно. Я сделаю все, чего Он хочет. И взамен-то мне немного и надо.
- Ты просишь гораздо больше, чем любой другой смертный, - ответил Рубен. - Мало того, что ты являешься к Красной Руке, так у тебя еще достает наглости просить об услугах. - Он был холоден и безразличен, как кладбищенский прах. - Ты даже не соображаешь, чего хочешь. Ты ребенок, поп, и хватаешь блестящие вещи просто потому, что они кажутся красивыми, но можно ведь порезаться о зазубренные края и истечь кровью.
- Мне наплевать, - повторил Шем с маниакальной настойчивостью. - Мне наплевать. Научи меня Словам Перемены. Темный мне должен… он обязан…
Рубен запрокинул голову и дико захохотав. Вокруг его головы появилось какое-то подобие огненной короны.
- Обязан? - с усилием выдохнул он. Его веселье было ужасным. - Наш господин? Тебе? - Он снова захохотал, и вдруг кожа кузнеца начала покрываться волдырями. Маленькие выхлопы дыма выбрасывались в воздух из горящей плоти Рубена, под которой показалось пламя, пульсирующее красным светом, как угли, когда на них дует, ветер. - Ты доживешь до Его окончательного триумфа. Это награда больше, чем может ожидать любой смертный!
- Прошу тебя! - по мере того как Рубен горел, Шем становился все меньше, превращаясь в подобие серого сморщенного обгоревшего пергамента. Его крошечная ручка взмахнула и обломилась. - Пожалуйста, бессмертный, пожалуйста! - Голос его был странно легок, исполненный какого-то лукавства. - Я больше ничего просить не стану, больше не буду говорить о Темном. Прости смертного дурака. Научи меня Слову!
Там, где до этого стоял Рубен, осталось лишь живое пламя.
- Ладно, поп. Может, не так уж и страшно дать тебе эту опасную, но последнюю игрушку. Всеобщий Бог скоро вернет себе этот мир, а посему ты не сможешь сделать ничего, чего нельзя было бы переделать. Ладно. Я научу тебя Слову, но боль будет велика. За каждую Перемену нужно платить. - В неземном голосе вновь забулькал смех. - Ты станешь вопить…
- Мне плевать! - воскликнул Шем, и его испепеленная фигура унеслась во тьму, так же как и тенеподобные кузня и сеновал. - Мне плевать! Мне нужно знать!.. - И наконец даже тлеющий сгусток, который был Рубеном, превратился в яркую точку на черном фоне, в звездочку…
Саймон проснулся, задыхаясь, как будто он тонул, сердце его колотилось, В небе действительно горела одинокая звезда, заглядывая в дыру их ночного пристанища, как бело-голубой глаз. Он судорожно глотнул воздух.
Бинабик приподнял голову от лохматой шеи Кантаки. Тролль был в, полусне, но пытался проснуться.
- Что-нибудь случалось, Саймон? - спросил он. - Ты имел сновидение, которое тебя испугало?
Саймон потряс головой. Прилив страха постепенно отступал, но он был уверен, что это была не просто ночная фантазия. Ему показалось, что где-то рядом действительно происходил этот разговор - разговор, который его спящее сознание вплело в канву сна: явление, которое он испытывал неоднократно. Пугало то, что поблизости не было никаких разговоров: Слудиг храпел, а Бинабик только что проснулся.