Красивое лицо Эолера выражало отчаяние. Когда он бессознательно запачкал подбородок, проведя по нему рукой, измазанной копотью лампы, Мегвин невольно подумала о том, как же должна выглядеть она сама. Долгие часы скитаний и поисков, раскопок и попыток сломать засов на огромной двери остались в ее голове как смутный сон. Сколько времени провела она здесь, на глубине? Она рассматривала свои заскорузлые от грязи руки с откровенным ужасом: наверное, она и вправду похожа на сумасшедшую. Она с отвращением отбросила эту мысль. Разве в такой час это может иметь значение?
- Я не могу позволить вам заблудиться здесь, моя леди, - сказал наконец Эолер.
- Тогда пойдем со мной или заставьте меня силой идти в этот ваш мерзкий лагерь, благородный граф, - ей самой не понравилось то, что она сказала, но сказанного не воротишь.
Эолер не выразил того гнева, которого она ожидала: вместо этого на лице его появилось выражение покорности. Боль, замеченная ею ранее, не исчезла, но, казалось, ушла глубже и пронизала все его черты.
- Вы мне дали обещание, Мегвин. Прежде чем я открыл дверь, вы сказали, что готовы положиться на моё решение. Я не ожидал, что вы способны нарушить клятву. Я знаю, что ваш отец никогда этого не делал.
Мегвин отпрянула, уязвленная.
- Не упрекай меня отцом!
Эолер покачал головой.
- Тем не менее, вы мне обещали.
Мегвин пристально взглянула на него. Что-то в его сосредоточенном умном лице захватило ее настолько, что она не поспешила вниз по лестнице, как перед этим собиралась. Внутренний голос посмеивался над ее глупостью, но она выдержала его взгляд.
- Вы лишь частично правы, граф Эолер, - медленно проговорила она. - Вы же не смогли сами открыть ее - я вам помогла.
Он пристально посмотрел на нее.
- Ну и?
- Тогда - компромисс. Я знаю, что вы меня считаете упрямой и даже хуже того, но мне все равно нужна ваша дружба, Эолер. Вы всегда были преданы нашей фамилии, роду моего отца.
- Сделка, Мегвин? - спросил он без выражения.
- Если вы согласитесь спуститься со мной по лестнице до того места, где мы сможем ступить на плиты мостовой, я поверну и пойду назад с вами, если вы этого хотите. Обещаю.
Усталая улыбка коснулась губ Эолера.
- Вы обещаете, не так ли?
- Клянусь стадами Багбы, - она коснулась груди грязной рукой.
- Здесь было бы уместнее упомянуть Черного Куама, - он обреченно вздохнул. Его длинные черные волосы, уже не скрепленные тесьмой, рассыпались по плечам. - Ладно. Меня не очень привлекает мысль тащить вас силой вверх по лестнице.
- Вы бы и не справились, - заметила довольная Мегвин. - Я очень сильная. Давайте пойдем быстрее. Как вы заметили, люди ждут нас.
Они спускались в молчании. Мегвин была поглощена мыслью о безопасности, которая их ждет под сенью гор, а Эолер был занят своими невысказанными мыслями. Они смотрели на ступеньки, боясь оступиться, несмотря на их ширину. Лестница была щербатой, с трещинами, как будто земля пошевелилась в своем беспокойном сне, но обработка камня была все же выполнена превосходно. Свет ламп выявлял сложный рисунок, который спускался на ступени и снова взбирался на стену, тонкий, как листики молодого папоротника или кромки перышек колибри. Мегвин не могла удержаться, чтобы не обернуться к Эолеру с удовлетворенной улыбкой.
- Видите? - Она подняла лампу к стене. - Разве смертные способны на такое?
- Я вижу, госпожа, - отвечал он сдержанно. - Но подобной стены с другой стороны лестницы нет. - Он указал на обрыв в каньон под ними. Несмотря на пройденное ими расстояние, высота была достаточной, чтобы упав, разбиться насмерть. - Прошу вас, не нужно рассматривать рисунок так пристально, а то упадете в обрыв.
Мегвин сделала реверанс.
- Я буду осторожна, граф.
Огромная лестница внизу раскрывалась веером, развернувшись на дне каньона. Когда они отступили от стены, свет их ламп стал как бы слабее, его было недостаточно, чтобы рассеять глубокий и всепоглощающий мрак. Строения, которые сверху казались им резными игрушками, теперь нависали над ними, как фантастическое нагромождение темных куполов и закругленных башен, уходящих вверх, в темноту, подобно сталагмитам. Мосты живого камня пролегали от стен котлована к башням, обвивая их, подобно лентам. Благодаря тому, что все части города соединялись каменными перемычками, он казался похожим на единый дышащий организм, а не на произведение каменотесного искусства, но совершенно явно был пуст.
- Ситхи давно ушли, госпожа, даже если и жили здесь когда-нибудь, - Эолер говорил серьезно, но Мегвин показалось, что в его голосе прозвучала нотка удовлетворения. - Пора возвращаться.
Мегвин взглянула на него с негодованием. Неужели у этого человека совершенно отсутствует любопытство?
- Тогда что это такое? - спросила она, указывая на слабое свечение почти в центре погруженного во тьму города. - Если это не свет лампы, я - дочь риммеров.
Граф воззрился на свет.
- Похоже на то, - промолвил он осторожно. - Но это может быть и что-нибудь другое. Свет, проникающий сверху.
- Я очень долго пробыла в тоннелях, - сказала Мегвин. - Наверху давно уже вечер. - Она повернулась и коснулась его рукой. - Пожалуйста, Эолер, пойдем! Не будьте таким старым занудой! Ну как можно уйти, не узнав?
Граф Над Муллаха нахмурился, но она видела, что в нем борются и другие чувства. Было совершенно ясно, что его распирает любопытство. Именно эта прозрачность его натуры так привлекала ее. Как мог он быть послом ко всем дворам Светлого Арда и в то же время порой быть таким легко читаемым, словно дитя?
- Ну пожалуйста, - взмолилась она.
Прежде чем ответить, он проверил масло в лампах.
- Хорошо. Но только для того, чтобы облегчить ваши страдания. Я не сомневаюсь, что вы обнаружили место, когда-то принадлежавшее ситхи или странному народу, который владел мастерством, нам недоступным, но который давно исчез. Они не могут облегчить нашей судьбы.
- Как вам угодно, граф. Поспешим же!
Она потащила его за собой в город.
Несмотря на ее уверенный тон, камни мостовой выглядели действительно давно нехоженными. Под ногами у них клубилась пыль. После того как они прошли некоторое расстояние, Мегвин почувствовала, что ее энтузиазм угасает, а мысли становятся грустными, потому что свет ламп превращает выступающие башни и связующие их мостики просто в гротескные рельефы. Они снова напомнили ей кости, как будто они шли через обглоданную временем грудную клетку какого-то немыслимого зверя. Следуя петляющими улицами через заброшенный город, она испытала такое чувство, как будто ее проглотили. Впервые полная погруженность в эти глубины, толща камня меж нею и солнцем показались ей гнетущими.
Они прошли мимо множества пустых дыр в фасадах домов, которые когда-то плотно закрывались дверьми. Мегвин воображала, как на нее глазеют из окон и затемненных проемов: глаза не злобные, но грустные, глаза, глядящие на преступающих эту границу скорее с сожалением, нежели с гневом.
Окруженная этими достойными руинами, дочь Ллута почувствовала на себе весь груз ответственности за то, чем не стал ее народ, чем ему никогда не суждено стать. Им было дано бесконечное пространство купающихся в солнечных лучах полей, но племена эрнистиринцев позволили загнать себя в горные пещеры. Даже боги покинули их. Эти ситхи, по крайней мере, увековечили себя в великолепно вытесанном камне. Народ Мегвин строил из дерева, и даже кости эрнистирийских воинов, которые сейчас выбеливает дождь и солнце наверху, со временем бесследно исчезнут. И никаких следов не останется от ее народа.
Если только кто-нибудь их не спасет. Но, конечно, этого не может сделать никто, кроме ситхи. А гае они? Куда они исчезли? Неужели и вправду умерли? Она была так уверена, что они ушли в глубины земли, но, может быть, они скрываются в другом месте.
Она украдкой взглянула на Эолера. Граф молча шагал около нее, разглядывая великолепные башни города, как цирккольский фермер, впервые приехавший в Эрнисадарк. Разглядывая его тонкий нос, растрепанный хвост черных волос, она вдруг ощутила прилив прежней любви, вырвавшийся из тайников, где, как казалось Мегвин, была заперта навеки, любви, такой же мучительной и несомненной, как печаль. Память Мегвин возвратила ее к их первой встрече.
Она была тогда всего лишь девочкой, но высокой, как взрослая женщина, вспомнила она с неудовольствием. Она стояла за стулом своего отца в большом зале Таига, когда новый граф Над Муллаха прибыл для принесения присяги на верность. Эолер казался в тот день таким молодым, стройным и быстроглазым, как лисица, в нем угадывались и волнение, и распиравшая его гордость. Казался молодым? Он был молодым: ему было едва ли больше двадцати двух, он искрился внутренним весельем и нетерпением молодости. Он поймал взгляд Мегвин, которая с любопытством выглядывала из-за высокой спинки отцовского стула. Она покраснела, как малина. Эолер тогда улыбнулся, сверкнув своими белыми маленькими, острыми зубами, и показалось, что он легонько откусил кусочек ее сердца.
Для него это ничего не значило конечно. Мегвин знала это. Она была лишь девчонкой, хотя уже тогда была обречена превратиться в неуклюжую старую деву, хоть и королевскую дочь, которая все свое внимание отдавала свиньям, лошадям и птичкам со сломанными крыльями, которая вечно задевала и роняла со столов разные побрякушки, потому что так и не научилась вести себя изящно, как подобает настоящей леди. Нет, он ничего не имел в виду, улыбаясь большеглазой девчонке, не давая себе отчета в том, что этой простодушной улыбкой он навеки взял в плен ее сердце…
Размышления ее прервались, так как выбранная ими дорога оборвалась перед широкой приземистой башней, поверхность которой была изукрашена каменными лозами и почти прозрачными резными цветами. Широкий дверной проем зиял перед ними, как беззубый рот. Эолер с подозрением взглянул на темный вход, прежде чем ступил вперед и заглянул внутрь.
Внутренность башни показалась необычайно просторной, несмотря на мрак, царивший в ней. Лестница, замусоренная обломками, вилась вверх вдоль одной из стен, другая спускалась вниз с противоположной стороны, обогнув округлую стену. Когда они убрали лампу, стал заметен неясный свет, льющийся как раз из того места, где вторая лестница исчезала из виду, переходя в коридор.
Мегвин набрала в грудь воздуха. Как ни странно, она совсем не ощущала страха, находясь в таком невероятном месте.
- Мы повернем назад, как только вы скажете.
- Эта лестница слишком опасна, - ответил Эолер. - Нам следует сейчас же повернуть назад.
Он колебался, разрываемый любопытством и чувством ответственности. Бесспорно там есть свет, в этом нижнем коридоре. Мегвин молча устремила туда пристальный взгляд. Граф вздохнул:
- Мы просто немного пройдем по другой дороге.
Они пошли по тропе, ведущей вниз, пока не оказались в широком коридоре с низким потолком. Стены и потолок были опутаны каменными зарослями лоз, трав и цветов: то есть всем, что могло произрастать далеко вверху под открытым небом и солнцем. Переплетающиеся стебли и лианы обрамляли стены, мимо которых они проходили, создавая бесконечные каменные гобелены. Несмотря на необъятность украшенного ими пространства, ни один рисунок не повторялся; сами резные изображения были составлены из многих разновидностей каменной породы, почти безграничного разнообразия оттенков и структуры, но они не производили впечатления мозаичности, как выложенный плитками пол. Казалось, что сам камень вырос таким, как нужно, подобно живой изгороди, которую умелый садовник подстригает и направляет так, чтобы придать ей форму какого-то животного или птицы.
- Боги Земли и Неба! - выдохнула Мегвин.
- Мы должны возвращаться, Мегвин, - в голосе Эолера не было большой убедительности. Здесь, на глубине, время казалось почти неподвижным.
Они прошли дальше, в молчании рассматривая фантастическую резьбу. Наконец, к свету ламп добавилось рассеянное свечение из глубины коридора. Мегвин и граф вышли из туннеля в зал, чей потолок снова ушел высоко в сводчатую мглу.
Они стояли на широкой площадке, выложенной плитами, над огромной плоской чашей из камня.
Ее дно шириной в три броска камня, было обнесено скамьями из бледного крошащегося сланца, что давало основание думать, что этот котлован использовался ранее для богослужения или представлений. Пространство в центре котлована излучало туманный белый свет, как свет заболевшего солнца.
- Куам и Бриниох! - тихо выругался Эолер. В голосе его прозвучала тревога. - Это что такое?
Огромный граненый кристалл стоял на алтаре темного гранита посередине площади, мерцая, как свеча перед покойником. Камень его был молочно-бел, с гладкими поверхностями, но острыми гранями, как у куска кварца. Его странный мягкий свет постепенно разгорался, затем угасал, затем снова разгорался, так что древние скамьи, стоявшие ближе всего, казалось, то появлялись, то исчезали с каждым его колебанием.
Подойдя ближе к этому странному предмету, они окунулись в его бледное свечение, и сам прохладный воздух вокруг стал как-то теплее. У Мегвин захватило дух от необычайного великолепия этого творения. Они с Эолером стояли, глядя на это снежное сияние, наблюдая, как тонкие световые оттенки сменяют друг друга в глубине камня: от оранжевого и кораллового до нежно-зеленого, переливаясь, как ртуть.
- Как красиво, - промолвила она наконец.
- Да.
Они помедлили, завороженные. Наконец, с очевидной неохотой граф Над Муллаха отвернулся.
- Но больше здесь ничего нет, госпожа, ничего.
Не успела Мегвин ответить, как вдруг белый камень вспыхнул. Он наполнился светом и выплеснул его, как будто на их глазах родилась небесная звезда. Ослепительный свет заполнил весь котлован. Мегвин попыталась не потерять ориентации в море этого устрашающего сияния. Она протянула руку к графу Над Муллаха. В этом ярким свете лицо его казалось стертым, так что черты стали почти неразличимы. Та часть его фигуры, что не была освещена сиянием, исчезла вообще - он казался получеловеком.
- Что происходит?! - прокричала она. - Камень загорелся?
- Госпожа! - Эолер схватил ее, пытаясь оттащить от источника этого сияния. - С вами ничего не случилось?
- Дети Руяна!
Мегвин отшатнулась испуганно, невольно ступив в объятия Эолера, готового защитить ее. Камень заговорил женским голосом, голосом, который окружил их так, как будто множество ртов произносили слова со всех сторон.
- Почему вы не отвечаете мне? Я уже третий раз взываю к вам. Силы мои на исходе! Я больше уже не смогу обратиться к вам!
Слова звучали на неизвестном Мегвин языке, но были почему-то ей понятны. Может быть, это то самое безумие, которого она так боится? Но Эолер тоже зажал уши руками, ему тоже невмоготу слушать этот неземной голос.
- Люди Руяна! Умоляю вас, забудьте нашу прежнюю вражду, все прошлые обиды! Нам грозит общий страшный враг!
Голос говорил как бы с большим усилием. В нем слышались усталость и скорбь, но была также и невероятная сила, такая, что у Мегвин мурашки поползли по коже. Она поднесла растопыренные пальцы к глазам и прищурилась, чтобы заглянуть в самую сердцевину сияния, но ничего не смогла различить. Свет, который бил прямо в глаза, казалось, толкал ее, как ветер, напирал на нее. Может быть, в этом ослепительном сиянии кто-то стоит? Или это сам столб произносит слова? Она почувствовала в себе огромное сострадание к тому, что - или кто? - так отчаянно взывает, хоть и подавляла в себе безумную мысль о говорящем камне.
- Кто ты? - прокричала Мегвин. - Почему ты в камне? Выйди из моих ушей!
- Как? Кто-то наконец отзывается? Хвала Саду! - Неожиданная надежда вспыхнула в голосе, на миг сменив усталость. - О те, что были когда-то родными, черное зло надвигается на нашу землю! Я жажду ответов на свои вопросы.. ответов, которые могут спасти нас всех!
- Госпожа!
Мегвин, наконец, поняла, что Эолер крепко держит ее за талию.
- Мне ничего не будет! - сказала она ему, придвигаясь немного ближе к кристаллу и пытаясь вырваться из его сильных рук. - Какие вопросы? - прокричала она. - Мы эрнистирийцы. Я дочь короля Ллута Уб-Лутина! А кто ты? Ты в этом камне? Ты в этом городе?
Свет в камне стал слабеть и начал мигать. Перед тем как голос снова заговорил, было молчание. Он был менее разборчив, чем раньше.
- Ты тинукедайя? Я плохо слышу тебя, - сказала женщина. - Уже слишком поздно! Тебя почти не видно. Если ты все еще слышишь меня и готова помочь в борьбе с общим врагом, приходи к нам в Джао Э-Тинукаи. Кто-то из вас должен знать, где это. - Голос все угасал, пока не превратился в шепот, щекочущий уши Мегвин. Камень снова слабо и неровно светился. - Многие ищут три Великих меча. Послушай же! Это может быть нашим спасением, иначе - гибель всего. - Камень пульсировал. - Это все, что мне смогла сообщить Волшебная Роща, то, что пропел мне каждый листок… - Отчаяние переполняло замирающий голос. - Мне не удалось… Я не справилась. Праматерь не справилась… Я вижу только, Как надвигается тьма…
Тихие слова, наконец, смолкли. Говорящий столп на глазах у Мегвин угас до слабого бледного света.
- Я не смогла помочь ей, Эолер, - ощущение опустошенности охватило ее. - Мы ничего не сделали для нее. А она была так печальна.
- Госпожа, - сказал Эолер мягко, - мы сами нуждаемся в помощи.
Мегвин отошла от него, сдерживая злые слезы. Разве он не почувствовал доброты этой женщины, ее печали? У Мегвин было такое впечатление, как будто она увидела, как прекрасная птица бьется в силках совсем рядом с ней.
Повернувшись к Эолеру, она вдруг увидела, как позади него в темноте движутся искры. Она поморгала, но это не было видением ее ослепленных глаз. Череда неясных огней двигалась в их сторону, пробираясь по проходам затененной площадки.
Эолер проследил за ее напряженным взглядом.
- Щит Мурага! - вскричал он. - Я знал, что нельзя доверять этому месту! - Он протянул руку к эфесу. - Встань за мной, Мегвин!
- Прятаться от своих спасителей? - Она проскользнула под его рукой навстречу приближающимся огонькам. - Это наконец-то ситхи!
Огоньки, белые и розовые, закачались, как светлячки, когда она шагнула вперед.
- Мирные! - воскликнула она. - Ваши старые союзники нуждаются в вашей помощи!
Слова, произнесенные шепотом из темноты, не могли выйти из гортани смертного. Мегвин переполнило бурное возбуждение, когда она убедилась, что сны не обманули ее. Этот новый голос говорил на древнем эрнистирийском наречии, которое уже веками не употреблялось. Как ни странно, в этом голосе слышался непонятный страх.
- Ваши союзники давно стали костями и прахом, как и большинство нашего народа. Что это за существа, которые не страшатся Шарда?
Говоривший и его спутники выступили вперед, в круг света. Мегвин, которая считала, что ко всему готова, показалось, что сердце горы закачалось у нее под ногами. Она ухватилась за руку Эолера, сжимавшую эфес. Эолер тоже присвистнул от удивления.