С Кабаном одна проблема - дома у него хроническая нехватка еды, в холодильнике лежат обычно только соль и макароны (иногда еще водка, почему-то всегда початая). Мы зашли в гастроном, купили сыру с колбасой, каких-то печений, шоколадок… Разорились, короче. Естественно, взяли вина и много-много разных йогуртов и фруктов: Ленка на своей Чукотке истосковалась по дешевым витаминам. Дома накрыли стол, разговорились. В основном рассказывала Ленка, показывала снимки, зарисовки. Мы тоже не остались в долгу. Рассказывала Лена замечательно, а уж как слушала… После третьей бутылки нас с Серегой тоже стало тянуть на откровенность - захотелось похвастаться своими героическими похождениями, - ну, помните, про бабушек и мотоциклы эти… Не решились. Вместо этого заспорили сначала о камнях, потом вдруг почему-то о пещерах. Камни, как оказалось, Ленка любила до самозабвения, пещеры - не очень.
- Во! - Кабанчик хлопнул себя по лбу так, что остался красный отпечаток. - Как же мы раньше не додумались! Съездим в Кунгур - там же пещера эта… ледяная, Кунгурская. Самое то! Поехали, а?
- Можно, - неуверенно согласился я. Идея и впрямь была неплоха. - Почему бы нет?
Ленка, однако, предложение встретила без особого энтузиазма.
- Да чего я там не видела? - пожала она плечами. - У нас на Чукотке в каждом поселке ледник в сопке вырублен.
- Д-для чего?
- Для мяса. Некоторые очень большие, просто громадные. Тоже, в общем, пещера. Лед и лед. Чего на него смотреть?
- Не скажи, не скажи! - Кабанчик подался вперед, опрокинул стакан и с пьяной многозначительностью покачал пальцем у Ленки перед носом. - Я там, помню, в детстве был. Обалденно красиво! Гроты, сосульки, озера…
Он распинался перед ней минут примерно пять, все больше впадая в пьяную патетику, вертел руками, обрисовывая в воздухе какие-то гроты-сосульки, пока Лене не наскучило. Она зевнула, отодвинула тарелку и решительно встала из-за стола.
- Ладно, - сказала она, - давайте спать. А то у меня с этими часовыми поясами все перепуталось, устала, как не знаю, кто… Сереж, где комната?
Я спьяну не сразу понял, о каких поясах она говорит: мне представилось что-то вроде громадных наручных часов недлинном ремешке, которые носят на поясе. Пока я соображал, что к чему, Серега уже все Лене показал, отбуксировал ей в комнату оба чемодана и теперь порывался лично постелить ей постель.
- Там белье в шкафу, на полке, - бубнил он, - я сейчас покажу где…
- Спасибо, я сама найду. Спокойной ночи!
Она вытолкала Серегу в коридор и прикрыла за ним дверь.
Мы кое-как собрали и свалили в раковину грязную посуду и тоже стали располагаться на ночлег. Я долго путался в холодных трубках раскладушки, куда-то падал, что-то ронял, пока наконец не улегся.
- Свет гаси, - пробубнил Серега из-под одеяла.
Я погасил. Лег опять. Услышал, как Ленка выбралась в ванную и пустила воду, и как Серега ворочается и скрипит матрасными пружинами. (Между нами, Кабанчик западает на всех девчонок, и Ленка - не исключение.)
- Классная девчонка, - сказал он куда-то в темноту. - Скажи, ведь правда классная?
- Угу.
- Жаль, что она так ненадолго. Скажи, ведь правда жаль?
-Угу.
- А вот если бы…
- Спи, а то подушкой задушу, - пообещал я, и Серега послушно затих.
Я уже основательно задремал, как вдруг из коридора донесся истошный женский визг - настоящий первобытный вопль ужаса. Хмель слетел с меня вместе с одеялом, я вскочил в чем был, заметался, схватил в темноте что-то тяжелое (как оказалось, то была гантель) и ринулся в коридор на помощь.
И остолбенел.
Прямо на меня, распространяя вокруг себя мертвенно-бледное зеленое сияние, ползло какое-то чудовище. Впрочем, какое там ползло! Бежало, топало, неслось, загребая когтистыми лапами! И не сказать чтобы оно было уж очень большим, просто выскочило мне навстречу так неожиданно! И этот его свет… Я просто голову потерял. Навек запомню эту картину! Было видно, как Ленка в ночной рубашке, с зубной щеткой в руке и полотенцем в другой медленно сползает на пол по стене. Я заорал, подпрыгнул, попытался ткнуть зеленую тварюгу гантелью, промахнулся и упал. Чудо проскочило у меня между ног и удрало на кухню.
В таком виде Серега нас и застал, когда наконец добрался до выключателя. Ленка лежала без чувств. Зато меня они переполняли.
- Ну ты, сволочь, - мрачно сказал я, - ты чем ежа покрасил?!
- Кра… краской… - растерянно ответил тот, обалдело таращась на Ленкино тело. - А что?
- Что? Я тебе сейчас покажу "что"! Какой "кракраской"?!
- Светящейся… ну этой, как ее… люминесцентной. - Кабанчик сделал неопределенный жест руками и пояснил: - Чтоб в темноте не наступить. Да ты не бойся, - сбивчиво затараторил он, - у меня их целый маркеров набор, они безвредные, мне дядька из Америки привез. Пахнут и светятся…
- Ты у меня сейчас сам запахнешь и засветишься! - Я, морщась, встал, пнул гантель и двинулся к Ленке. - Так же заикой можно стать! Ну-ка, помоги…
Вдвоем мы аккуратно перенесли пострадавшую гостью в кровать, привели в чувство и успокоили как могли. Серега даже изловил и приволок в дуршлаге ежа, чтоб показать: "Видишь? Ничего страшного". Еж фыркал и сворачивался в шар. Иглы были щедро, от души намазаны ядовитой зеленью фломастерных чернил. Ленка выпила вина, расслабилась и немного успокоилась. Даже решилась погладить зверюгу.
- Колючий какой… Как ты его изловил?
- А я вантузом…
Инцидент был исчерпан. Все разошлись по комнатам, Ленка заперлась. Ежа водворили в аквариум. Всю ночь поганая тварь светилась в темноте, скреблась и шуршала бумагой. Уснул я только под утро, да и то ненадолго.
На следующий день проснулись рано и, как оказалось, совершенно напрасно: с самого утра зарядил дождь. Небо затянуло от края до края, настроение было безнадежно испорчено. Пермь - город такой: вроде асфальт кругом проложен, но стоит пройти хотя бы маленькому дождичку, как весь город становится ужасно грязным. Весной здесь почти Венеция. Вероятно, виной тому глины вокруг - земля тут плохо впитывает влагу. В общем, слякотно и противно.
Мы сидели на кухне, пили чай и уныло смотрели в окно.
- Прогуляться, что ли? - задумчиво скребя в затылке, спросил Серега. - До магазина. А?
Вопрос был чисто риторическим. Идти никуда не хотелось, даже в галерею. Продолжать вчерашнее тоже не было ни смысла, ни желания.
- Слушайте, - вдруг сказала Лена, - а эта пещера… кенгуровская… она где?
- Откуда мне знать? - Кабанчик пожал плечами, - В Австралии, наверное. Они же там вроде живут.
- Кто?!
- Ну эти… кенгуру.
Доходило до нас медленно. Кабан после вчерашнего, похоже, ничего не помнил.
- Кунгурская, - пришел на помощь я. - Она называется: "Кунгурская ледяная". Нет, недалеко, два часа на электричке. Хочешь съездить?
- Можно бы… Все равно ведь делать нечего, не сидеть же все это время дома.
- Тогда надо торопиться. Утренние электрички мы уже пропустили, осталась одна или две, а если потом еще возвращаться… Впрочем, я могу Димке позвонить Наумкину - он там работает.
- В пещере, что ли?
- Ну. Экскурсоводом. У него и остановимся. Устраивает тебя такой вариант?
- Звони, - решилась-таки Ленка. - Все равно день пропадет.
До Димки удалось дозвониться на удивление быстро.
- Отчего бы нет? - хмыкнул он в ответ на нашу просьбу. - Приезжайте. Как раз туристов нет, мешать никто не будет.
- А чего туристов-то нет? - насторожился я.
- Так… Не сезон. Учебный год начался, да и вообще…
- Палатку брать?
- На фига? Лучше оденьтесь потеплее.
Пока Серега с Леной гремели на кухне посудой и паковали дорожную сумку, я поразмыслил и решил позвонить еще и Денисычу. Позвонить просто так, чтоб предупредить, мол, едем туда-то и тогда-то, не теряйте нас. Фил оказался дома, молча выслушал меня и вдруг заявил:
- Я с вами.
- Это еще зачем? - опешил я.
- Зачем, зачем… Надо. У меня Маха к подруге на выходные уехала, съезжу с вами, проветрюсь, а то сто лет из дому не выбирался. Опять же за вами присмотрю, если что.
- А чего за нами присматривать? Там и так с нами Наумкин будет…
Фил на это только фыркнул и повесил трубку.
- Денисыч с нами едет, - объявил я, входя в комнату. Кабанчик только отмахнулся: "Лишним не будет". Ленка поинтересовалась, кто это, и сразу забыла об этом. Вообще, после того как мы решились ехать, оба они сделались очень деятельными и понимали друг друга с полуслова. Лена раздобыла хлеба и оставшихся колбасных обрезков и теперь сооружала бутерброды; Серега рылся в шифоньере, отыскивая одежду. Мне домой ехать было уже поздно, но я обошелся и так. У Ленки в багаже нашлись зеленые камуфляжные брюки и добротные ботинки - сразу чувствовалось, что в девушке дремлет опытный бродяга.
Фил заявился через полчаса, одетый в длинный плащ и свою неизменную шляпу. Он опять отпустил усы, от чего стал похожим на молодого Михаила Боярского. В одной руке он держал открытую бутылку пива, в другой - большую и, видимо, тяжелую сумку, в которой что-то стеклянно звякало.
- Что там? - с неодобрением осведомился я.
- Гражданский долг. - Фил подмигнул и так приложился к бутылке, словно хотел откусить у нее горлышко.
- Куда столько?
- Пригодится. На сколько едем?
- Дня на два…
- Вот видишь, а ты еще спрашиваешь, - довольно крякнул он. - Давненько я не лазал по пещерам… О, да у вас гости! - (Это Ленка выглянула из кухни.) Фил торопливо затолкал пустую бутылку под обувную полку, снял шляпу и церемонно раскланялся.
- Алексей, - представился он.
- Лена, - ответила та. - А я думала, что "Фил" - это от "Филипп".
- Ну уж нет, - вспыхнул тот. - Только не это! Это прозвище такое. Просто прозвище.
С приходом Денисыча все сборы как-то очень быстро закончились. Мы подхватили сумки, выкатились на улицу, загрузились в троллейбус и через полчаса уже стояли на вокзале.
- Берем на Кордонскую, - решил за всех Фил, потоптавшись возле пригородного расписания. - Она ближе всего. Серега! Вы чего там застряли? Идите сюда.
Кабанчик с Ленкой, подталкивая друг дружку локтями, бойко обсуждали рекламную тумбу - новомодный плоский стенд с подсветкой - в последнее время их понатыкали буквально везде и всюду. Однако вместо рекламы сигарет или какого-нибудь банка сейчас там был большой плакат с фотографией какой-то рыженькой девочки. Подпись под ним гласила: "Катя, 15 лет. Ходит по модным магазинам. Делает то, что нравится. Выдумывает. Не курит".
- О как! - восхитился Серега. - Ты поглянь! Им надо было еще приписать снизу: "Характер нордический. Не женат".
- Так она же девушка!
- Тогда - "Не замужем", - нисколько не смутившись, исправился тот. Склонил набок голову. - "Делает то, что нравится"… Интересно… Лен, - обернулся он к своей спутнице, - ты делаешь то, что нравится?
- Кому нравится? - невозмутимо спросила та.
- Вот! - Серега торжествующе воздел в небо палец. - Вот осторожный человек! Молодец, Лен, правильно мыслишь. Не то что эти дураки, которые рекламу пишут.
- Судя по всему, это объявление о знакомстве, - вмешался я.
- Пожалуй… А где телефон?
Шел дождь. Рекламная тумба промокла, плакат покрылся длинными потеками, от чего миловидное в общем лицо девушки казалось изъеденным червями. До электрички оставался час. Серега мухой улетел к ларькам и вскоре прискакал обратно, звякая бутылками с пивом, с мороженым в руке.
- Лен, хочешь? - протянул он ей пачку эскимо.
- Да не люблю я, - поморщилась та.
- Ты попробуй, это "Умка", эскимо в шоколаде. Хорошая штука.
Лена развернула обертку. Задумчиво откусила кусок. Потянулась поправить очки, но вспомнила про свои контактные линзы и опустила руку.
- Не понимаю, - сказала она, рассматривая жизнерадостного медвежонка на синей обертке. - При чем тут Умка?
- А что? - насторожились мы.
- "Умка" по-чукотски означает - "взрослый белый медведь-самец", - наставительно пояснила та. - А тут - мороженое… мультики еще эти… Не понимаю.
- А еще певица есть такая Умка, в Москве, - невпопад сказал я. - Да не грузись ты. Просто у нас никто не знает, что это значит, а мультик про медвежонка видели все. И потом, если "умка", это значит вроде как "умный". Звучит похоже.
- Слушай, - вдруг вскинулся Серега, - ты же изучала все эти чукотские культуры… Расскажи что-нибудь! Всегда мечтал послушать.
- А чего рассказать?
- Ну, я не знаю… Загадку загадай какую-нибудь.
- Хорошо. Слушайте: "Грызет-грызет, а жирным не становится". Что это?
- Тоска! - крикнул Серега так поспешно, что облился пивом. Я только крякнул: у кого чего болит…
Лена покачала головой: "Неправильно".
Мы гадали долго (Ленка успела съесть все свое эскимо), но так и не додумались до правильного ответа. Оказалось, это топор.
Мы прогулялись по "Саду камней"; все скамейки были мокрыми, сесть мы не решились и примостились под большой облетевшей лиственницей. Рядом оказалась урна, на которой по трафарету была сделана надпись: "МУД РЭП". Что сие означало, было загадкой, но Серега проникся этим слоганом и теперь громко восхищался городскими службами.
- Прогрессивные ребята! Это они правильно написали, - говорил он, глядя в серое небо и баюкая в руке початую бутылку. - Так им, рэперам, и надо.
- А при чем тут рэперы? - удивилась Ленка.
- Как при чем? Написано же… Туда их, в урны, значит, мудаков…
- Да чем тебе рэп-то не угодил?
- А всем! - Серега сел на своего любимого конька. - Бандитский стиль, как был, так и остался. Негритянские блатные частушки, вот что такое ваш рэп.
- Он такой же "наш", как и твой… - проворчал я. - Между прочим, панки твои любимые тоже не сахар.
- Ты что! - едва не поперхнулся тот. - Панки - они просто анархисты. По крайней мере друг в дружку не стреляют. А эти без ствола на улицу не выходят. Вон, в Штатах каждый месяц разборки. И вообще, при чем тут панки? Я блюз люблю.
- А блюз, значит, тебе не бандитский…
- Ну, ты уж скажешь! - Серега повращал глазами. - Блюз - это же стон души. Блюз - это когда хорошему человеку плохо.
- А рэп? - спросил я.
- Рэп? - Серега на мгновение задумался и вдруг нашелся: - Рэп, это когда плохому человеку хорошо!
Серега все-таки экстремист. Я тоже, признаться, рэп не очень-то люблю, но чтоб гонять и ненавидеть - до такого пока не доходило. Люди вообще плохо понимают друг друга, и почему-то именно музыка служит главным камнем преткновения, разделяя поколения, классы и культурные прослойки. Помню, когда я был еще мальчишкой, у меня была пластинка немцев "Pudhys" - стопроцентных хиппов из ГДР, заигранная до дыр. Пели парни на немецком, и стоило мне их поставить, как мои родители принимались орать: "Выключи сейчас же этих фашистов!" Ну, мама с папой - это все-таки святое, плюс с поправкой на их поколение, побитое войной, я их могу понять. Но Серега-то чего лютует? К слову сказать, неплохую музыку играли эти "Пудис" и стихи у них были хорошие, но популярными за пределами родной соцлагерной Германии они так и не стали. А немецкий язык на мировую сцену вернули как раз таки идейные нацисты из "Rammstein" и мистики из "Lacrimosa", вся Америка на ушах стояла, да и Россия тоже стояла, и ничего, никто не спорил, не орал. Да, много странностей принесла нам эпоха диктатуры покемонов и телепузиков. В общем, не поймешь, чего народу хочется, - то ли конституции, то ли севрюжины с хреном… В общем, я толкнул речугу на эту тему, все как-то задумались и до самого отправления больше не произнесли ни слова.
Народу в электричке было мало, удалось сесть всем. Двери гулко хлопнули, пантограф выбил синюю искру из проводов, и электричка двинулась вперед со всеми остановками. Уже на третьей начали подсаживаться люди, и вскоре стало не продохнуть. Кабанчика с Ленкой прижало друг к дружке, Фила тоже стиснули с двух сторон. Меня оттеснили к окну. Было жарко, Денисыч помаленьку стал клевать носом. Серега что-то шептал Ленке на ухо, а меня, как всегда бывает после нескольких бутылок, вдруг пробило на размышления. Я после пива нехороший становлюсь - все время мрачный сижу, засыпаю. Иногда кидаюсь на людей, не с кулаками, а так, поговорить. Думаю много. Мозг становится на "автоподгрузку", как это дело называет Фил. Так и сейчас. Я сонно моргал и глядел в окно - на пробегающие мимо поля, перелески и поселки с покосившимися серыми заборами, с теплицами в обрывках белой парниковой пленки, с чернеющими грядками, и соответственно с этим текли и мысли в моей голове.
На Урале осень черная. Вообще, если строго разобраться, у нас лето как осень. Как в том анекдоте: "А чего это ты такой незагорелый? У вас в Перми, что, в этом году лета не было?" - "Почему не было? Было. Только я в тот день болел". Не знаю, может, где-нибудь в средней полосе, в Центральном Черноземье осень долго остается "золотая", а у нас все облетает быстро и как-то неправильно. Потому что сразу. Вчера еще были зеленые листья, а послезавтра - фьють - и только голые ветви торчат. Да еще елки с соснами. Те хоть и зеленые, но зелень у них какая-то… злорадная, что ли. Мол, летом вы нас задвинули, зато теперь вот нате, получите дубль два. С тундрой не сравнить - на Крайнем Севере осень хоть и быстрая, но яркая. Если с самолета смотреть - как будто ржавый лист железа измяли и на землю бросили - красное, желтое, зеленое, серое…
А собственно, чего это вдруг Ленка к нам прикатила? Чего ей на своей Чукотке не сиделось? Вообще, разве так делается? Позвонила за два дня до приезда, сказала, что экзамен сдаст и сразу - к нам. Какой экзамен? Что она там успела сдать за один этот день? Какие вообще могут быть экзамены осенью? У нее что, переэкзаменовка на осень, что ли? Непонятно. Или это я стал такой подозрительный после всех тех "бабушек" и прочего? Я покосился на Ленку с Кабанчиком. Ленка как Ленка. Кабанчик тоже как Кабанчик. В смысле - реагирует нормально. Была бы она роботом, фиг-два бы он к ней так откровенно клеился… В чем, в чем, а в чутье Сереги я по крайней мере пока еще уверен. Я усмехнулся своему отражению в вагонном стекле; Да, расшатали нервы, жабы. До сих пор, когда мимо Центрального гастронома иду, невольно голову в плечи втягиваю, как черепаха - а ну как шарахнет чего или выскочит кто? Был бы я курящим, вышел в тамбур подымить, глядишь, нервишки успокоил бы, а так… Хотел было к Филу в сумку залезть, пока он спит, да тоже не рискнул: электричка, знаете ли - раздавишь бутылочку, а удобства во дворе. А двора, как говорится, нету.
Да нет, решил я наконец, напрасно это я разнервничался. Я же сам вчера в пещеру ехать предложил, а Ленка согласилась. Дождь еще этот. А приехала… Да мало ли, зачем приехала! Просто - приехала проведать. Меня, между прочим. Много ли вообще людей найдется, ради которых на Урал человек аж с Чукотки приедет? Есть повод гордиться.
Так, убивая время в меру сил, способностей и степени опьянения, мы прибыли в Кунгур, едва не проспав свою платформу - дали знать о себе вчерашние посиделки. Все клевали носами, даже я. Хорошо хоть Димка встретил нас на станции, как обещал. Димыч заявился в новой бороде, я даже не сразу его узнал, хотя вообще он мало изменился.
- У, как вас много! - удивился он. - Ты же сказал, что вас трое.
- А нас четверо. Ну что, сперва к тебе, потом в пещеру или сперва в пещеру? Время позволяет?