- Не будем, бабушка, не будем! - наконец сказал миролюбиво он, в два глотка допил остатки пива и протянул бабке пустую бутылку. - Держи.
Я, в свою очередь, проделал то же самое. Бабка сложила четыре трофея в сумку и потащилась дальше по дорожкам, заглядывая в урны и под лавки и время от времени тревожно оглядываясь на нас. Серега смотрел ей вслед, потом хлопнул себя по лбу.
- Слу-ушай! - оживился он. - А ведь они, наверное, радиоволны излучают.
- Пожалуй, - согласился я. - Должны же они как-нибудь общаться.
- А у тебя же приемник в плейере. Давай проверим!
- Ну, это вряд ли, - засомневался я. - Даже если я их и услышу, как я отличу их передачу от…
- Какая передача? При чем тут передача! Должен же он хоть какие-то помехи поймать! Доставай.
То ли пиво подействовало, то ли усталость, но спорить сил у меня уже не было. Я полез в карман, достал свой старый "Сони Вокмэн", перевел переключатель в положение "радио", сунул в уши поролоновые пуговки наушников и некоторое время вслушивался в шорохи и трески. Изредка что-то прорывалось, но это были голоса или музыка на соседних станциях.
- Ничего не слышно, - констатировал я.
- Это FM. Попробуй на средних волнах.
- А, точно. Ага. Так, так… - Я подкрутил колесико настройки. - Где тут у нас средние волны?
Шум помех я зацепил случайно и совершенно неожиданно. Я вытаращился на проходящую мимо бабушку, и, по мере того как она удалялась и стихали помехи в моей "Соньке", я чувствовал, как растут в моей душе тревога и слепое беспокойство. Вероятно, у меня так резко изменилось выражение лица, что Серега все понял без слов. Я поспешно сорвал наушники.
- Что? - Серега встрепенулся и потянулся забрать у меня плейер. - Поймал? Поймал?
- Да погоди ты…
- Дай послушать!
- Нечего там слушать, - сварливо отозвался я, отдергивая плейер и путаясь в проводах. - Одна старушка еще ничего не значит. Надо проверить…
И мы начали проверять. Мы сунули по наушнику в ухо, как делают влюбленные, и теперь, завидев очередную бредущую бабушку, пристраивались ей в хвост и с мрачным видом шли за нею по дорожке, вырывая плейер друг у дружки и лихорадочно крутя настройку приемника. Из-за коротких проводов шагать нам приходилось в ногу, мы все время сбивались и вообще со стороны, наверное, выглядели очень странно. Большинство старушек нас упорно не хотели замечать, но две-три таки заметили и сразу после этого тревожно ускоряли шаг. Что интересно, стариков нам так и не попалось, кроме одного седого опрятного дедка с тросточкой. Одетый в синюю болоньевую куртку, шляпу и с противогазной сумкой на плече, он ничего не излучал, и мы оставили его в покое. Тем не менее следующие полчаса преподнесли нам новый сюрприз - "фонила" каждая четвертая старушка. Если не каждая третья.
- Дела… - Серега озадаченно поскреб в затылке. - Это что же, получается, что каждая третья бабушка вовсе даже не бабушка, а инопланетный агент?
- Ну, так уж сразу и инопланетный, - засомневался я. - Не надо торопиться с выводами. Могут быть и другие объяснения.
- Какие, интересно знать?
- Э-э-э… Ну, я не знаю… Такое, скажем: с возрастом в костях откладывается кальций. Может быть, он экранирует прием… Потом, ведь здесь у нас вся экология ни к черту. Тяжелые металлы, там, и этот… как его…
- Стронций, - подсказал Серега.
- Ага, он самый.
Некоторое время мы сидели молча.
- Может, счетчик Гейгера достать? - неуверенно предложил Кабанчик.
- А у тебя и Гейгер есть?!
Серега с тоской посмотрел на свою сумку и покачал головой:
- Нет, только дозиметр. Но я могу раздобыть.
- Не надо.
Я сидел и крутил колесико настройки, пока мне в уши не ворвался чуть срывающийся, но от того еще более милый сердцу голос Ринго Старра:
In the Town, where I was born
Live the man, who sail to sea…
Дальше я не рискнул испытывать судьбу, оставил приемник в покое и лишь сидел и наслаждался солнцем, музыкой и ускользающим осенним теплом.
"We all live in a Yellow Submarine, - пели "Битлы", - Yellow Submarine, Yellow Submarine. We…"
Внезапно накативший свист помех был так силен, что заглушил даже музыку. Чертыхнувшись, я сорвал наушники, потом поспешно сунул их обратно в уши, убавил громкость и заоглядывался. Сергей с тревогой посмотрел на меня: "Что, опять?" - потом перевел взгляд на аллею и замер.
По выщербленным плитам узенькой дорожки в нашу сторону неторопливо двигалась старушка.
Одна.
И больше никого поблизости.
Мы молча проследили, как она, постукивая тросточкой, продефилировала мимо, потом переглянулись. Шум в наушниках был слышен, даже если просто я держал их в руках. Я сделал Сереге знак молчать, мы разом поднялись и также не сговариваясь двинулись за ней.
- Что там? - шепотом спросил меня Серега.
- Кажется, и в самом деле что-то странное, - почему-то тоже шепотом ответил я, не сводя глаз со старушки. - На, сам послушай.
Радиостанцию глушило. Шла стена помех. К тому же упорядоченная: каскад и - тишина, потом опять серия помех и снова тишина…
- Как будто кто-то сообщения передает кодированными пакетами, - понимающе кивнул Серега. - Мы в армии, случалось, такое же перехватывали. Ночью делать нечего, сидишь у ящика, верньеры крутишь. Бывает, самолет какой нащупаешь… Да, это занятно. Глушит, как хорошая радиостанция. А на вид не скажешь - бабка как бабка…
- Может, у нее и впрямь рация в сумке?
- Скажешь тоже! - Серега презрительно оттопырил губу. - Такую рацию нам и вдвоем не поднять!
Сравнивать ему было с чем - служил Серега в ПВО.
Бабка между тем пересекла весь парк и потихоньку двинулась к Коммунистической.
Коммунистическая улица в Перми довольно длинная, но на своем пути претерпевает странные метаморфозы, очень похожие на те, что претерпел сам коммунизм в России, а точнее - в бывшем СССР. Свое начало она берет едва ли не от самого вокзала на Перми-второй, от всех этих железнодорожных дамб, трамвайных путей, лужайки с садом камней, полосы отчуждения и прочих примет разрушения. А начинается сразу - высотными домами общежитий с одной стороны и хмурыми пятиэтажками - с другой. Потом она становится все выше, лезет в гору и примерно у драмтеатра разворачивается в гигантскую площадь с памятником в центре, наполненную грохотом трамваев и спешащими людьми. По другой стороне этой площади параллельно проходит улица Ленина. Это, как я понимаю, должно символизировать расцвет эпохи. Далее квартала два тянутся полуразрушенные здания эпохи классицизма, старые купеческие и мещанские дома, покрашенные ныне "Тиккурилой" и увешанные вывесками и рекламными щитами. Однако где-то на участке "Сквер Уральских Добровольцев - ЦУМ" весь косметический ремонт куда-то пропадает, и дальше тянется унылая череда не "полу-", а уже вполне разрушенных старинных двухэтажек. Посредством их Коммунистическая улица едва находит силы доползти до парка возле Оперного театра, и там, у здания Пушкинской библиотеки, исчезает окончательно. Финал, вполне предсказуемый, но все равно несколько неожиданный.
Так вот. Как раз к библиотеке Пушкина та бабка и направлялась.
Преследование не осталось ею незамеченным. Отнюдь. Сперва она просто оглядывалась и перекладывала сумку из одной руки в другую, потом прибавила ходу. Тросточка стучала, словно пулемет, мы с Кабанчиком с трудом за нею поспевали. Только теперь я почувствовал страх в глубине души - мерзкий, сосущий. Происходящее не укладывалось ни в какие рамки. Да, пусть мы выпили до кучи всякого разного, но это все равно не могло быть пьяным бредом! Нас, может, и шатало, но только самую малость. Соображали мы и вовсе на удивление трезво.
Здесь старый район. Жилые дома, переходы, какие-то арки. Народу на этих улочках всегда мало. Весной здесь цветут яблони и закрывают неприглядный вид, но осенью обшарпанные стены и разбитые окна сразу же бросаются в глаза. Мы пробежали мимо библиотеки, и теперь справа потянулись обвалившиеся стены и какие-то замусоренные палисадники, неумело сляпанные местными жильцами из обломков кирпича и старых арматурин. А старушка все ускоряла и ускоряла шаг, потом перешла на бег и наконец помчалась диким дерганым галопом, высоко подбрасывая ноги. Голова у нее смотрела назад.
- Слушай, уйдет! - ахнул Серега и прибавил ходу. - Стой! - крикнул он. - Эй, бабка, погоди!
- Это не бабка! - крикнул я. - Бабки так не бегают! Бабки вообще не бегают!
Все усилия старушки были тщетными: мы ее догоняли.
Честно говоря, я не представлял, что мы будем делать, когда ее догоним. Хмель гулял в голове. Если бы старушка отреагировала, как положено, навряд ли мы чего-нибудь добились. Вся погоня не заняла и пяти минут. Прибавив ходу, я забежал вперед, развернулся и растопырил руки, словно бы надеялся таким образом перекрыть ей дорогу. "Старушка" на мгновение притормозила, стоптанные каблуки громко шаркнули по асфальту. Пожевала губами, пусто глядя сквозь меня, и вдруг ударила тростью. Промазала. Ударила опять. Не было ни слов, ни криков - сразу драка. Серега подбежал сзади и закричал: "Бабка, стой! Контакт! Дружба!", - попытался ухватить "старуху" за руки, и я на мгновение отвлекся. Что-то лязгнуло, затем бабка вполне профессионально провела апперкот, и у меня потемнело в глазах. Удар у нее был не хуже, чем у Майка Тайсона.
Когда я снова смог стоять и видеть, то застал следующую картину. Кабан каким-то образом сумел загнать "старушку" в угол между двух домов и теперь охаживал ее дюралевой трубой, как оказалось - дугой от спинки кровати. Где он успел подобрать ее, не знаю. "Старушка" механически отбивалась тростью. На драку андроид явно не был рассчитан. Выражение лица у "бабки" при этом было безразличное, губы что-то шамкали. Все происходящее вызвало во мне какой-то безотчетный ужас, я заорал, метнулся к ближайшему палисаднику, вырвал из оградки железный прут и с ним наперевес бросился в атаку.
- Что же вы делаете, ироды, хулиганье проклятое! Я сейчас милицию позову!
Шумела какая-то тетка, проходившая, как оказалось, по другой стороне улицы. Однако достойно ей ответить мы не успели - Серега как раз в этот момент особенно удачно ткнул своей дубиной, рука старухи выпала из рукава плаща, с лязгом грохнулась на мостовую и поползла по направлению к тетечке-заступнице. Та осеклась, как будто подавилась, затравленно взвизгнула и, отступив к стене, сползла по ней на мостовую. Глаза ее закрылись.
Клюка у "бабушки" была простая, камышовая и легкая, как тросточка слепого, но управляла ею поистине железная рука. Дюжина ударов, попавших в цель, оказались весьма ощутимыми, но это ей не помогло. За две минуты тишины мы разнесли "старушку" вдребезги и пополам. На сей раз - без свидетелей. Мы выбили из нее все гайки, болтики и шестеренки. Внутри у андроида все искрило и дымилось, разнообразные железки так и сыпались на мостовую. Наконец мы, видно, перебили какой-то шланг - внутри у робота что-то лопнуло и на мостовую хлынула густая белая жидкость, похожая по виду на сгущенное молоко. Мутные глаза в последний раз посмотрели на нас, как будто бы запоминая, потом угасли навсегда.
- Все, капец. - Серега устало опустил трубу и сплюнул. Прислонился к стене. - Если масло вытекло - хана гидравлике… Ай!
Рука "старухи", оказавшаяся в опасной близости от Серегиной ноги, вдруг поднялась и цапнула его за щиколотку. Серега закричал, стряхнул ее и несколькими быстрыми ударами размолотил в металлолом.
- Что ж такое… - бормотал я, осторожно склоняясь над останками. Пальто "старухи" лопнуло, резиновая кожа - тоже, и сквозь прорехи там и тут проглядывали провода, опоры каркаса и тяги, отсвечивающие нержавейкой. - Что ж это было, а?
- А то сам не видишь, - криво усмехнулся Кабан. - Накаркали. Блин, я такое раньше только в кино видел… Слушай, - он посмотрел на меня, - а мы с тобой не спим, часом?
- Вроде нет…
- Тогда давай уматывать. Не ровен час увидит кто… Он отбросил прочь дурацкую трубу, потом о чем-то вспомнил, снова подобрал ее, достал платок и стал стирать отпечатки пальцев.
- Погоди, - нахмурился я, - нельзя же это так оставлять! Надо сообщить…
- Куда?
- Куда надо! - огрызнулся я. Руки мои тряслись. - Хоть куда-нибудь сообщить! Чтоб приехали и забрали… это. Это вот забрали.
- Без нас сообщат.
- Да ты хоть понимаешь, что произошло? Это же открытие!
- Открытие-закрытие… - угрюмо заявил Кабанчик. - Если нас тут милиция накроет, разбираться не станет. Как мы им все объясним, зачем мы за ней погнались, и вообще? А? Ты об этом подумал? В общем, я сматываюсь, а ты как хочешь. - Он отбросил трубу, посмотрел на меня. - Так ты идешь?
Я встал.
- Иду.
Вытирая руки и поминутно оглядываясь, мы торопливо зашагали обратно в сторону библиотеки. Ветер усилился. Серега сунул в зубы сигарету и теперь дрожащими руками пытался прикурить. Через несколько минут мы уже не были уверены, что нам все это не примерещилось.
- Как-то все это неправильно, - бормотал я. - Не могу понять… Ну, хорошо, пусть даже мы ее раскрыли. Доказать-то мы все равно бы ничего не смогли! Вот ты: разве ты вот так, ни за что ни про что ударил бы старушку?
- Она первая напала, - хмуро заявил Кабан, ожесточенно чиркая- зажигалкой. - Если бы она нас не ударила… Ой…
Серега остановился. Сигарета выпала у него изо рта.
- Вот черт…
- Ты чего… - начал было я, глянул вперед и осекся. Из-за угла вываливали старухи. По двое, по трое, все с тросточками, согбенные, одинакового роста, они в мгновение ока перегородили узенькую улицу, выстроились цепью и в полном молчании, с абсолютно равнодушным выражением на лицах двинулись нам навстречу. Действовали они не хуже ОМОНа, пожалуй, даже слаженней. Не хватало только характерных возгласов "хэй! хэй!" и грохота резиновых дубинок по щитам.
- Бежим! - завопил Серега, вскинул сумку на плечо и первым рванул назад по улице.
Я бросился за ним.
Мы пробежали два квартала, миновали останки разбитого андроида и выскочили на Комсомольский, едва не угодив с разбега под троллейбус. Одновременно оглянулись. Бабки приближались. Упавшая в обморок тетка, видимо, уже пришла в себя и смылась. Прохожие с удивлением и откровенной неприязнью покосились на двоих взъерошенных парней, а когда из переулка вывалилась целая толпа бабушек, испуганно шарахнулись в стороны. Впереди замаячили деревянные заборы "долгостроек", афишная тумба и трамвайные рельсы.
- Там двенадцатый! - Кабанчик мотнул подбородком в сторону остановки. - Бежим!
Трамвай проходил поворот. Мы наддали. "Старухи" при всей своей неутомимости заметно проигрывали нам в скорости. Мы добежали первыми, запрыгнули в вагон буквально за мгновение до того, как двери захлопнулись, и попытались отдышаться, но тут трамвай вдруг дернулся, и двери поползли назад - вожатая заметила подбежавших "старушек" и решила задержаться. Честно говоря, мы совсем не на это рассчитывали: пермский транспорт никогда и никого не ждет, а тех, с кого нечего взять, и подавно. Но, видимо, была разница, одна старушка не успела сесть или два десятка. Вагон был наполовину пуст. Под удивленными взглядами пассажиров мы пробежали вперед, вывалились в переднюю дверь и понеслись сквозь сквер, не разбирая дороги.
- Эй, вы куда? - донесся нам вслед запоздалый крик кондукторши. - Оплатите за проезд!
Через мгновение "бабки" ее смели.
- Да брось ты эту свою сумку! - крикнул я Кабанчику.
- Не могу, она на подотчете! - выдохнул тот. - У меня там документы, арбалет… химикатов - на три тысячи… полдома можно отравить… многоэтажного…
- Тогда давай одну ручку, быстро!
Мы забежали за угол, и там, возле водоразборной колонки остановились и оглянулись. Бабки как раз миновали фонтан. У нас была минута передышки.
- Это бред, - выдавил я. - Бред, бред! Шиза! Этого не может быть, потому что этого не может быть!
- Хорош орать. - Серега навалился на отполированный рычаг, подставил ладони под струю воды, плеснул в лицо и шумно зафыркал. - Надо что-то делать.
- У тебя есть идеи?
- Нет, - буркнул он. Его мокрые волосы встопорщились белесым ежиком. - Ни хрена в башку не приходит.
И мы побежали дальше.
Теперь мы уже не бежали без оглядки как раньше. У андроидов, по-видимому, был определенный предел скорости - быстрее, чем сейчас, бежать они не могли. Мы с Кабаном перешли на торопливую трусцу и теперь заботились лишь о том, чтобы расстояние между нами и "старухами" не сокращалось. Фальшивые старушки растянулись цепочкой вдоль по тротуару и теперь, постукивая тросточками, шкандыбали следом. Это было бы забавно, не будь оно настолько нелепым и страшным.
- Дебилизм! - ругался я сквозь стиснутые зубы. - Так удирать от дюжины старух…
- Такси! Такси! - Серега замахал рукой, но желтая иномарка проехала мимо, обдав нас грязью из ближайшей лужи. Кабанчик выругался.
Мы сбежали вниз по улице Попова и здесь, у остановки натолкнулись на ментовский патруль. Видимо, они уже давно за нами наблюдали (спуск к площади от моста снизу хорошо просматривается). Было их двое - мордатый краснорожий сержант и тощий рядовой с каким-то неприметным, истертым лицом. Рядом притулился к бровке тротуара белый с синими полосками "форд". В глубине салона шуршала и похрипывала рация. Мы невольно замедлили шаг: ни у меня, ни у Сереги документов не было, когда я уходил, то не додумался их взять, а Кабан перед тем, как хлопнуть дверью, вообще швырнул свое удостоверение на стол начальству. По счастью, в этот миг из-за поворота организованной толпой вдруг вывалили бабушки, и оба милиционера при виде такой картины как-то сразу потеряли к нам интерес.
Мы снова замахали, голосуя, и на этот раз нам повезло - покрашенная желтым "Волга" с шашками на дверцах повернула к тротуару, мы втиснулись в салон и захлопнули дверь. Водитель обернулся.
- Куда едем?
Мы переглянулись. Ни я, ни Кабанчик никак не могли отдышаться и сообразить, что же теперь делать.
- Давай на Кутаисскую, - скомандовал я и тотчас же, чтоб не подумали чего, полез за кошельком и вынул сотню. - Хватит?
- Хватит.
- И знаешь, что… Притормози по пути где-нибудь на задворках.
- Зачем?
- Отлить надо.
Машина тронулась. Водитель с интересом посмотрел в зеркальце заднего вида на бегущих бабушек.
- Чего это сегодня старушки разбегались, не знаете, а?
- Это у них группа здоровья, - мрачно ответил за меня Серега и демонстративно отвернулся к другому окну.
Не знаю, кто меня дернул за язык, когда я называл таксисту адрес, но ехать на работу или же домой мне показалось делом безнадежно глупым. Если "бабушка", которую мы так удачно раздолбали, успела передать всем остальным наш портрет, они наверняка уже знали, где нас поджидать. Кабанчик не стал со мной спорить, и мы благополучно добрались до места, безо всяких старух на хвосте.