Бетагемот - Питер Уоттс 3 стр.

ВНЕШНЯЯ ГРУППА

Остатки морской воды с хлюпаньем уходят в решетку под ногами Кларк. Она сдирает с лица мембрану костю­ма и отмечает неприятное ощущение, что ее раздувает изнутри - легкие и внутренности разворачиваются, впу­ская воздух в сдавленные и залитые жидкостью протоки. Сколько времени прошло, а к этому она так и не при­выкла. Как будто тебя пинают из твоего же живота.

Она делает первый за двенадцать часов вдох и нагиба­ется, чтобы стянуть ласты. Шлюзовой люк распахивается. Роняя с себя последние капли, Лени Кларк переходит в основное помещение головного узла. Во всяком случае, такую роль он играл изначально - один из трех резер­вных модулей, разбросанных по равнине; их аксоны и дендриты простираются во все уголки этого подводного трейлерного парка - к генераторам, к "Атлантиде", ко всяческим подсобным механизмам. Даже культура рифтеров не способна обойтись совсем без головы, хотя бы рудиментарной.

Впрочем, теперь все иначе. Нервы еще функционируют, но погребены под пятилетними наслоениями более общего характера. Первыми сюда попали восстановители и пище­вые циркуляторы. Потом россыпь спальных матрасов - одно время из-за какой-то аварии приходилось дежурить в три смены, и расстеленные на полу матрасы оказались такими удобными, что убирать их не стали. Несколько шлемофонов, некоторые с тактильным левитационным интерфейсом Лоренца. Парочка сонников с заржавленны­ми контактами. Набор изометрических подушек для лю­бителей поддерживать мышечный тонус при нормальном уровне гравитации. Ящики и сундучки с сокровищами, кустарно выращенные, экструдированные и сваренные из металла в отчужденных мастерских "Атлантиды"; внут­ри - личные мелочи и тайное имущество владельцев, за­щищенное от любопытных паролями и распознавателями ДНК, а в одном случае - старинным кодовым замком.

Возможно, Нолан и прочие смотрели шоу с Джином Эриксоном отсюда - а может, из другого места. В любом случае, представление давно закончилось. Эриксон, в на­дежных объятиях комы, покинут живыми и оставлен под присмотром механизмов. Если в этом сумрачном тесном зале были зрители, они отправились на поиски других развлечений. Кларк это вполне устраивает. Она и пришла сюда, чтобы скрыться от чужих глаз.

Освещение узла отключено: света от приборов и ми­гающих огоньков на пультах как раз хватает для линз. Ее появление вспугнуло смутную тень - впрочем, быстро успокоившись, силуэт отступает к дальней стене и растя­гивается на матрасе. Бхандери - в прошлом человек с впечатляющим словарным запасом и большими познани­ями в нейротехнике, он впал в немилость после эпизода с некой подпольной лабораторией и партией нейротропов, проданных сыну не того человека. Он уже два месяца как отуземился. На станции его увидишь редко. Кларк даже не пытается с ним заговаривать - знает, что бесполезно.

Кто-то притащил из оранжереи миску гидропон­ных фруктов: яблоки, помидоры, нечто вроде ананасов. В тусклом освещении все это выглядит болезненно се­рым. Кларк неожиданно для себя тянется к панели на стене, включает люминофоры. Помещение освещается с непривычной яркостью.

- Бли-и-ин! - или что-то в этом роде. Обернувшись, Кларк успевает заметить Бхандери, ныряющего во вход­ную камеру.

- Извини, - негромко бросает она вслед... но шлюз уже закрылся.

В нормальном освещении узел еще больше похож на свалку. Проложенная на скорую руку проводка, свернугые петлями шланги, присобаченные к модулю восковыми пузырями силиконовой эпоксидки. Там и здесь на изо­ляции темнеет плесень - а кое-где подкладку, изолиру­ющую внутренние поверхности, вовсе отодрали. Голые переборки поблескивают, словно выгнутые стенки чу­гунного черепа.

Зато при свете, переключившись на сухопутное зре­ние, Лени Кларк видит содержимое миски во всей его психоделичности. Томаты сияют рубиновыми сердечка­ми, яблоки зеленеют цветами аргонового лазера, и даже тусклые клубни принудительно выращенной картошки насыщены бурыми тонами земли. Скромный урожай со дна морского представляется сейчас Лени самым сочным и чувственным зрелищем в ее жизни.

В этой маленькой выкладке кроется ирония апокалип­сиса. Дело не в том, что это богатство радует глаз жалкой неудачницы вроде Лени Кларк - ей всегда приходилось урывать маленькие радости где попало. Ирония в том, что теперь это зрелище, пожалуй, пробудило бы не менее сильные чувства в любом сухопутнике из тех, кто еще остался на берегу. Ирония в том, что теперь, когда пла­нета медленно и неуклонно умирает, самые здоровые про­дукты растут в цистернах на дне Атлантического океана.

Она выключает свет. Берет яблоко - вновь благо­словенно серое - и, подныривая под оптоволоконный кабель, откусывает кусок. Из-за нагромождения грузо­вых рам мерцает главный монитор. И кто-то смотрит в него - освещенный голубоватым сиянием человек сидит на корточках спиной к груде барахла.

Уединилась, называется.

- Нравится? - спрашивает Уолш, кивая на фрукт у нее в руке. - Я их для тебя принес.

Она подсаживается к нему.

- Очень мило, Кев, спасибо. - И, тщательно сдер­живая раздражение, добавляет: - А ты что здесь дела­ешь?

- Думал, может, ты зайдешь. - Он кивает на мони­тор. - Ну, когда все уляжется.

Он наблюдает за одним из малых медотсеков "Ат­лантиды". Камера смотрит вниз со стыка между стеной и потолком, миниатюрный глаз божий озирает помеще­ние. В поле зрения виднеется спящая телеуправляемая аппаратура, похожая на зимующую летучую мышь, завер­нувшуюся в собственные крылья. Джин Эриксон лежит навзничь на операционном столе. Он без сознания, бле­стящий мыльный пузырь изолирующей палатки отделяет его от мира. Рядом Джулия Фридман, запустившая руки в мембрану. Пленка облепила ее пальцы тончайшими пер­чатками, незаметными, как презерватив. Фридман сняла капюшон и закатала гидрокожу на руках, но шрамов все равно не видно под массой каштановых волос.

- Ты самое забавное пропустила, - говорит Уолш. - Кляйн никак не мог его туда засунуть.

Изолирующая мембрана. Эриксон в карантине.

- Представляешь, он забыл вывести ГАМК, - про­должает Уолш.

В крови любого выходящего наружу рифтера теснятся полдюжины искусственных нейроингибиторов. Они пре­дохраняют мозг от короткого замыкания под давлением, но чтобы вычистить их потом из организма, нужно вре­мя. "Мокрые" рифтеры, как известно, невосприимчивы к наркозу. Глупая ошибка. Кляйн определенно не самая яркая звезда на медицинском небосклоне "Атлантиды".

Но Кларк сейчас думает о другом.

- Кто распорядился насчет палатки?

- Седжер. Она подоспела вовремя и не дала Кляйну все окончательно запороть.

Джеренис Седжер: главный мясник корпов. Обычное ранение ее бы не заинтересовало.

На экране Джулия Фридман склоняется к любовнику. Оболочка палатки натягивается у нее на щеке. Рябь идет радужными переливами. Несмотря на нежность Фридман, контраст разительный: женщина, непостижимое существо в черной коже, созерцает холодными линзами глаз нагое, совершенно беззащитное тело мужчины. Конечно, это ложь, визуальная метафора, на сто восемьдесят градусов перевернувшая их настоящие роли. В этой паре уязвимой стороной всегда была Фридман.

- Говорят, его укусили, - продолжает Уолш. - Ты там была, да?

- Нет. Мы просто догнали их у шлюза.

- А похоже на Чэннер, да?

Она пожимает плечами.

Фридман что-то говорит. Во всяком случае, губы у нее шевелятся - изображение не сопровождается звуком. Кларк тянется к пульту, но Уолш привычно удерживает ее руку.

- Я пробовал. На их стороне звук отключен. - Он фыркает. - Знаешь, может, стоит им напомнить, кто здесь главный... Пару лет назад, пытайся корпы отре­зать нам связь, мы бы, самое малое, отключили им свет.

А может, даже затопили бы одну из их драгоценных спа­ленок.

Что-то такое в осанке Фридман... Люди разговаривают с коматозниками так же, как с могильными плитами - больше с собой, чем с усопшим, не ожидая ответа. Но в лице Фридман, в том, как она держится, нечто иное. Можно сказать - нетерпение.

- Это нарушение прав! - говорит Уолш.

Кларк встряхивает головой.

- Что?

- Скажешь, ты не заметила? Половина сети наблюде­ния не работает. И пока мы делаем вид, что это пустяки, они будут продолжать свое. - Уолш кивает на мони­тор. - Откуда нам знать, может, микрофон уже много месяцев как отключен, просто никто не замечал.

"Что у нее в руке?" - удивляется Кларк. Рука Фрид­ман - та, что не сжимает руку любовника, - находится ниже уровня стола, камера ее не видит. Женщина опу­скает взгляд, приподнимает руку...

И Джин Эриксон, введенный в медикаментозную кому ради его же блага, открывает глаза.

"Черт побери, - соображает Кларк, - она перенаст­роила ему ингибиторы".

Она встает.

- Надо идти.

- Никуда тебе не надо. - Уолш ловит ее за руку. - Ты что, хочешь, чтобы я сам все съел? - Он улыбается, но в голосе - едва уловимый призвук мольбы: - Я к тому, что мы уже так долго...

Лени Кларк далеко ушла за последние годы. Нап­ример, научилась не завязывать отношений с людьми, склонными избивать ее до полусмерти.

Жаль, что она так и не научилась восхищаться людь­ми другого типа.

- Я понимаю, Кев, просто сейчас...

Панель жужжит ей в лицо:

- Лени Кларк. Если Лени Кларк на связи, прошу ее ответить.

Голос Роуэн. Кларк тянется к пульту. Рука Уолша падает.

- Я здесь.

- Лени, ты бы не могла заглянуть в ближайшее вре­мя? Дело довольно важное.

- Конечно. - Она отключает связь и изображает для любовника виноватую улыбку. - Прости.

- Ну, ей ты показала, - тихо говорит Уолш.

- Что показала?

- Кто тут главный.

Она пожимает плечами, и оба отворачиваются.

Лени входит в "Атлантиду" через маленький служеб­ный люк, не удостоенный даже номера. Он расположен на пятьдесят метров ниже четвертого шлюза. Люк выво­дит в тесный и пустой коридор. Подвесив ласты через плечо, она пробирается в более населенные части стан­ции. На память о ней на полу остаются мокрые следы.

Встречные корпы сторонятся - она почти не замечает, как сжимаются челюсти и каменеют взгляды, не замечает даже угодливой улыбочки одного из более кротких чле­нов покоренного племени. Она знает, где искать Роуэн, но направляется не туда.

Естественно, Седжер оказывается на месте раньше нее. Должно быть, тревожный сигнал сработал, как только у Эриксона сменились настройки: к тому времени, как Кларк добирается до медотсека, главный врач "Атланти­ды" уже выставляет Фридман в коридор.

- Муж тебе не игрушка, Джулия. Ты могла его убить. Ты этого добиваешься?

Кривые шрамы морщат горло Фридман, торчат из- под закатанной кожи гидрокостюма на запястьях. Она опускает голову.

- Я только хотела поговорить...

- Надо думать, очень важный разговор. Будем наде­яться, ты задержала его выздоровление не больше чем на несколько дней. Иначе... - Седжер небрежно указывает на люк медотсека. В проеме виден Эриксон, снова без сознания. - Ты ведь ему не антацид какой-нибудь дала, черт возьми! Ты же ему всю химию мозга поменяла.

- Извини. - Фридман отводит глаза. - Я не хотела.

- Какая глупость, просто не верится! - обернувшись, Седжер впивается взглядом в Кларк. - Чем могу слу­жить?

- Ты бы с ней полегче. Ее партнера сегодня чуть не убили.

- Вот именно. Дважды. - Фридман заметно вздраги­вает при этих словах, но врач уже немного смягчилась. - Прости, но так и есть.

Кларк вздыхает.

- Джерри, это же ваши люди встроили нам в головы пульты. Не вам жаловаться, если кто-то додумался, как их взломать.

- Это... - Седжер поднимает вверх конфискован­ную у Фридман дистанционку, - должно использоваться квалифицированным медперсоналом. В любых других ру­ках, какими бы добрыми ни были намерения, это орудие убийства.

Она, конечно, преувеличивает. Имплантаты рифтеров снабжены предохранителями, поддерживающими настрой­ки в пределах изначальных параметров: чтобы обойти пре­дохранители, пришлось бы вскрыть самого себя и вручную сорвать пломбу. И все-таки возможности для манипуляций довольно широки. Во время революции корпы умудрились при помощи такого же устройства вырубить пару рифте­ров, застрявших в залитом шлюзе.

Вот почему такие штучки теперь запрещены.

- Дистанционку надо вернуть, - мягко просит Кларк.

Седжер качает головой.

- Брось, Лени. Ваши с их помощью так себе могут навредить, что нам и не снилось.

Кларк протягивает руку.

- Значит, придется нам учиться на своих ошибках, вот и все.

- Вы так медленно учитесь.

Кто бы говорил. За пять лет Джеренис Седжер так и не сумела признать, что на ней узда, а в зубах - удила. Падение с Вершины на Дно тяжело дается любому корпу, а врачам приходится хуже всех. Грустное зрелище - эта страсть, с какой Седжер лелеет свой комплекс божества.

- Джерри, в последний раз прошу: отдай.

Осторожное прикосновение к плечу. Фридман, так и

не подняв глаз, мотает головой.

- Ничего, Лени, я не против. Мне она больше не понадобится.

- Джулия, ты...

- Пожалуйста, Лени. Я просто хочу уйти.

Она удаляется по коридору. Кларк делает шаг следом и тут же возвращается к врачу.

- Это - медицинское устройство, - говорит Седжер.

- Это оружие.

- Было. Раньше. И, как ты помнишь, оно не слиш­ком хорошо работало. - Седжер грустно покачивает го­ловой. - Война окончена, Лени. Давным-давно. Я бы на твоем месте не начинала ее заново. А сейчас... - она смотрит вслед Фридман, - думаю, твоей подруге не по­мешает поддержка.

Кларк оборачивается. Фридман уже скрылась из виду.

- Да, пожалуй, - скупо роняет она.

"Надеюсь, она ее получит".

На станции "Биб" рубка связи представляла собой забитый проводами шкаф, куда с трудом могли втис­нуться двое. Нервный центр "Атлантиды" - просторный сумрачный грот, расцвеченный индикаторами и светя­щимися картами рельефа. В воздухе чудесным образом парят тактические схемы, они же мерцают на вычерчен­ных прямо на переборках экранах. Чудо не столько в вытворяющих подобные штучки технологиях, сколько в том, что на "Атлантиде" сохранился излишек свободно­го пространства, не занятый ничем, кроме света. Каюта подошла бы не хуже. Несколько коек с рабочими панеля­ми и тактическими датчиками уместили бы бесконечный объем информации в ореховую скорлупку. Но нет! Им на головы давит стоит целый океан, а эти корпы разбрасы­ваются пространством так, словно уровень моря двумя ступеньками ниже крыльца. Уже изгнанники, а все не понимают.

Сейчас пещера почти пуста. Лабин с техниками собра­лись перед ближайшим пультом и разбирают последние загрузки. К тому времени, как они закончат, зал напол­нится. Корпы слетаются на новости, как мухи к навозу.

Но пока что тут лишь команда Лабина и, на другом конце помещения, - Патриция Роуэн. По ее линзам те­кут шифрованные данные, превращая глаза в блестящие капельки ртути. Свет от голографического экрана подчер­кивает серебряные нити в волосах, и вся она напоминает полупрозрачную голограмму.

Кларк подходит.

- Четвертый шлюз заблокирован.

- Там проводят очистку. И дальше, от него до лаза­рета. Джерри приказала.

- Зачем?

- Сама знаешь, ты же видела Эриксона.

- Да брось. Паршивый укус какой-то рыбешки, и Джерри вообразила...

- Она пока ни в чем не уверена. Обычные меры пре­досторожности. - И, после паузы: - Ты должна была нас предупредить, Лени.

- Предупредить?

- Что Эрик мог стать переносчиком Бетагемота. Ты всех подвергла опасности. Если была малейшая вероят­ность...

"Да ведь не было! - хочется заорать Кларк. - Нет никакой угрозы. Вы потому и выбрали это место, что Бе- тагемот сюда и за тысячу лет не доберется. Я сама видела карты. Собственными пальцами проследила за каждым течением. Это не Бетагемот. Никак не он. Это не может быть он".

Но вслух она произносит только:

- Океан велик, Пат. В нем много злых хищников с острыми зубами. И не все стали такими из-за Бетагемота.

- На этой глубине - все. Ты не хуже меня разби­раешься в их энергетике. Ты была на Чэннере, Лени. И знаешь, как это выглядит.

Кларк тычет большим пальцем в сторону Лабина:

- Кен там тоже был. Ты и на него так же наброси­лась?

- Не Кен сознательно распространил заразу по всему континенту, чтобы отомстить миру за несчастное дет­ство. - Серебряные глаза пригвождают Кларк взгля­дом. - Кен был на нашей стороне.

Кларк отвечает не сразу - после паузы, очень мед­ленно:

- Не хочешь ли ты сказать, что я нарочно...

- Я ни в чем тебя не обвиняю. Но выглядит это не­хорошо. Джерри вне себя, а скоро подтянутся и другие. Ради бога, ты ведь Мадонна Разрушения! Ты готова была списать со счетов целый мир, чтобы отомстить нам.

- Если б я желала вам смерти... - ровным голосом проговаривает Кларк. - Если бы я все еще желала вам смерти, - поправляет какой-то внутренний редактор, - вы бы умерли. Много лет назад. Мне достаточно было просто не вмешиваться.

- Конечно, это...

- Я вас защищала! - обрывает ее Кларк. - Когда все спорили, наделать ли дыр в корпусе или просто отрубить вам ток и оставить задыхаться - это я их удержала. Вы живы только благодаря мне.

Корп качает головой.

- Лени, не в том дело.

- А должно быть в том.

- Почему? Вспомни, мы всего лишь пытались спасти мир. И не мы виноваты, что не удалось - виновата ты! А когда не удалось, мы решили спасать семьи, и даже в этом ты нам отказала. Ты выследила нас даже на оке­анском дне. Кто знает, что удержало тебя в последний момент?

- Ты знаешь, - тихо говорит Кларк.

Роуэн кивает:

- Я-то знаю. Но мало кто здесь, внизу, ждет от тебя разумных поступков. Может, ты просто играла с нами все эти годы. Никто не знает, когда ты спустишь курок.

Кларк с презрением качает головой.

- Это что же - Писание от Корпорации?

- Можешь назвать и так. Но тебе придется иметь с этим дело. И мне тоже.

- Нам, рыбоголовым, знаешь ли, тоже есть что рас­сказать, - говорит Кларк. - Как вы, корпы, програм­мировали людей, словно они машины какие-то, чтобы загнать на самое дно. Чтобы мы делали за вас грязную работу, а когда наткнулись на Бетагемот, вы первым де­лом попытались нас убить, лишь бы спасти свою шкуру.

Шум вентиляторов вдруг становится неестественно громким. Кларк оборачивается: Лабин с техниками пя­лятся на нее с другого конца пещеры. Она смущенно отводит взгляд.

Роуэн мрачно усмехается:

- Видишь, как легко все возвращается?

Глаза у нее блестят, ни на миг не выпуская цели. Кларк молча встречает ее взгляд.

Чуть погодя Роуэн немного расслабляется:

- Мы - соперничающие племена, Лени. Мы чужаки друг для друга... но знаешь, что удивительно? За послед­ние пару лет мы каким-то образом начали об этом за­бывать. Мы большей частью живем и даем жить другим. Мы сотрудничаем, и никто даже не считает нужным это объяснять. - Она кидает многозначительный взгляд в сторону Лабина с техниками. - Мне кажется, это хоро­шо-а тебе?

- И с чего бы теперь все должно меняться? - спра­шивает Кларк.