Бетагемот - Питер Уоттс 40 стр.

- Я должен узнать, куда ты дел пробирку, - сказал Лабин.

- Я... съел, - выдал зараженный.

- Съел... то есть выпил содержимое?

- Да.

- Ты его не распространил, а выпил все сам?

- Да.

- Можно спросить, зачем?

- Говорят, это лекарство от Бетагемота. Я... у меня уже первая стадия. Говорят, умру к зиме, а в анклавы не попасть...

Лабин не осмелился коснуться этого человека - от изолирующего костюма остались лохмотья. Только осмот­рел обнаженную, покрасневшую кожу, вздувающиеся на ней волдыри. Если на ней и были явные признаки Бета­гемота или Сеппуку, то теперь все скрыли ожоги. Вспо­мнить бы, видел ли он симптомы до первого выстрела.

- Когда ты выпил? - спросил он наконец.

- Два дня назад. Я хорошо себя чувствовал, пока ты... вы... - Фонг слабо дернулся и поморщился от боли.

Два дня. Сеппуку действует быстро, но все симптомы, с которыми сталкивался Лабин, проявлялись у заражен­ных позже. Возможно, появятся через несколько часов. Самое большее, через день или два.

- ...со мной, - бормотал Фонг.

Лабин взглянул на него:

- Что?

- Что будет со мной?

- За тобой прилетит подъемник. К концу дня ока­жешься в больнице.

- Извините, - сказал Фонг и закашлялся. - Мне ска­зали, что я умру к зиме, - слабым голосом повторил он.

- Умрешь, - заверил его Лабин.

МАТРЕШКА

Кларк никого не вызвала.

Она контактировала с Рикеттеом теснее всех, если не считать того, кто его избил, и оказалась чиста. И готова была поручиться, что люди из Фрипорта тоже незаражены.

А вот парни с пальцами на кнопках могли с ней не согласиться.

Лени знала все доводы. И, что ошибаться лучше в безопасную сторону, тоже. Просто они ее не убеждали, так как принимавшие решение сидели в далеких непри­ступных башнях, суммируя колонки голых цифр и бай­есовских вероятностей. Возможно, эксперты не ошиба­ются, и править миром могут только создания без сове­сти - трезвые, дальновидные, рациональные, те, кого не трогали эмоции, которые в простых смертных пробуждала гора трупов. Люди - не цифры, но, вероятно, правильнее всего обращаться с ними как с цифрами.

Вероятно. Но Кларк не поставит судьбу Фрипорта на такую вероятность.

Судя по сводкам, действенного лечения не предвиделось. Никто ничем не мог помочь Рикетгсу, разве что засадить его в карантин. Может, со временем положение изменится. Может, оно изменится даже раньше, чем Сеппуку его убьет, хотя такая возможность выглядела ничтожно малой. А пока с делом вполне справлялся Лабин - пусть он и не в лучшей форме, но для горстки зараженных дикарей, которые даже не знают, что за ними идет погоня, хватит и этого. Если Биомоцартам нужны живые образцы, Лабин их обеспечит.

И ни к чему скармливать системе этого тощего маль­чишку. За последние годы Кларк уяснила, как действует протокол исследований: даже если лекарство найдено, ни­кто не станет тратить его на лечение лабораторных крыс.

Разве что Така Уэллетт. Ей бы Кларк доверилась не раздумывая. Но неизвестно, где она и как с ней связать­ся. А полагаться на то, что система доставит парня в ее несравненные объятия, Кларк точно не могла. Что до Ри­кеттса, он, как ни странно, выглядел вполне довольным своим положением. Даже счастливым. Может, он забыл, как было раньше, а может, ему и тогда не слишком хоро­шо жилось. До встречи с Кларк он видел только непри­ветливую умирающую землю, на которой ему предстояло провести всю свою недолгую жизнь. Пожалуй, вершиной его надежд было умереть спокойно и в одиночестве под крышей какой-нибудь развалины - до того, как его ра­зорвут на куски ради одежды или мусора в карманах.

И когда его спасли из этого мира, когда он очнулся в сверкающей субмарине - такое не снилось ему даже в самых волшебных снах. Жизнь Рикеттса была настолько мрачной, что пожизненное изгнание на дно океана ка­залось ему шагом вверх.

"Я могла бы просто дать ему умереть здесь, - думала Кларк, - и он умер бы счастливым, как никогда в жизни".

Конечно, она оставалась начеку. Дурой Лени не была. По миру ходил Сеппуку, а Рикеттс ехал с ним от самого Вермонта. Не стоило забывать и о том громиле на украден­ном мотоцикле. Она брала анализы на новую инфекцию у проходивших сквозь Мири, независимо от жалоб или их отсутствия. Читала шифрованные сводки, предназначенные только для своих. Смотрела открытые передачи, предназна­ченные для дикарей, трансляции из высокотехнологичных убежищ в Бостоне и Огасте: погода, расписание мобильных лазаретов, приемные часы в фортах Бетагемота - и невесть зачем советы по программированию. Она удивлялась, что обитатели замков позволяли себе вещать вот так, словно рассылка публичных бюллетеней могла оправдать их, бро­сивших все в заботе о собственном спасении.

Лени разъезжала по проселкам, проверяя ветхие дома в поисках больных, ослабевших настолько, что не в силах были разыскать ее сами. И опрашивала пациентов: не знают ли они людей, свалившихся с сильной лихорадкой, болью в суставах, внезапной слабостью.

Никого.

Она вспоминала друга, Ахилла Дежардена. И гадала, жив ли он или умер, после того как Спартак перепаял ему мозги. Все цепи, которые делали его тем, кем он был, изменились. Его личность изменилась. Вполне возможно, она трансформировалась настолько, что прежнего Ахилла больше не существовало. Может, в его голове поселилось совершено новое существо, пользующееся его воспоми­наниями.

Но в одном он наверняка остался прежним. Он по-прежнему держал палец на кнопке, имел право убивать многих, чтобы спасти множество. Может, когда-нибудь - скоро - ему придется сделать это здесь. Кларк понимала, что может ошибаться, и крайние меры все-таки окажутся необходимыми.

Но не сейчас. Если Сеппуку и добрался до Фрипорта, то в городе-призраке он залег на дно, ничем себя не вы­давая. Как и Лени. Пока Рикеттс оставался ее маленьким секретом.

Пока он не умер. Но вряд ли долго протянет.

Кларк шагнула из шлюза "Вакиты", по гидрокостюму бежали капли воды. Рикеттс был настолько мокрым, что хоть выжимай.

Кожа парня покраснела, как от солнечного ожога. Он давно сорвал с себя все лохмотья и лежал голый на матрасе, не успевавшем впитывать пот.

Но биометрия на табло пока не показывала тревожных сигналов. Уже что-то.

Уши у него были заткнуты наушниками, но парень услышал ее шаги и обернулся. Слепое лицо в шлеме, казалось, смотрело сквозь нее.

- Привет!

Его улыбка выглядела абсурдным парадоксом.

- Привет, - ответила Лени, направляясь к циркулятору у дальней стены, - есть хочешь?

Она просто заполняла паузу: капельница не только накачивала парня лекарствами, но и кормила.

Рикеттс покачал головой:

- Извини, занят.

Наверно, в виртуальной реальности сидел. Планшет лежал у него на коленях разряженный, но имелись и другие интерфейсы.

- Как здорово! - пробормотал он.

Кларк уставилась на него.

"Как ты можешь так говорить? Почему ведешь себя словно все в порядке? Разве ты не знаешь, что умираешь?"

Пожалуй, он и не знал. "Вакита" не могла его выле­чить, но от страданий избавляла: поддерживала баланс жидкостей, глушила в организме систему тревоги, успока­ивала горящие в лихорадке или от тошноты нервы. При­чем медкойка боролась не только с Бетагемотом. Жизнь Рикеттса состояла из неудобств, хронических инфекций, паразитарных заражений и незалеченных ран. Теперь ис­чезли и они. Уже много лет мальчик не чувствовал себя так хорошо и, скорее всего, считал, что поправляется, а слабость скоро пройдет.

Он и не мог думать иначе, пока Кларк не скажет ему правду.

Она включила циркулятор и забралась выше, в кабину. Под темным стеклом штурманской панели мигали сис­темные индикаторы. Что-то в них было не так...

- Здесь так чисто, - сказал Рикеттс.

Он не сидел в виртуальной реальности и не играл в игры.

"Он взломал систему навигации".

Она выпрямилась так резко, что ударилась головой о верхний иллюминатор.

- Ты что здесь делаешь? Это не...

- Никакой жизни, вообще, - не унимался парень. - Тут даже ни одного червя не видно. И все такое... та­кое... - Он не нашел слов.

Лени спустилась к нему. Рикеттс лежал, уставившись на девственно-чистое окружение "Вакиты", заворожен­ный чудесным миром.

- Цельное, - нашелся он, наконец.

Лени протянула руку. Мембрана чуть заметно пружи­нила под пальцами, обтягивала руку паутиной, прогиба­лась, обнимая локоть. Кларк тронула мальчика за плечо. Тот повернул к ней голову - или она сама перекатилась, повинуясь силе тяжести.

- Как ты это сделал? - спросила Кларк.

- Сделал?.. А, саккадная клавиатура. Ну ты же зна­ешь. Движения глаз. - Он слабо улыбнулся. - Так легче, чем с планшетом.

- Нет, я имею в виду, как ты пробрался в "Вакиту"?

- А что, нельзя было? - Он сдвинул наушники на покрытый бусинами пота лоб и нахмурился. Кажется, ему трудно было смотреть на нее. - Ты разрешила пользо­ваться интерфейсом.

- Для игр!

- О, - смутился Рикеттс. - Я, честно, понимаешь, я не...

- Ничего, - успокоила она.

- Я просто посмотрел. Ничего не переписывал. Там нет паролей, понимаешь... - Подумав, он добавил: - Вообще никакой защиты.

Кларк покачала головой. "Кен меня убьет, если узна­ет, что я впустила сюда мальчишку. И уж точно надает пинков за то, что не установила пароли".

Что-то ворочалось в голове - что-то, о чем Рикеттс сейчас сказал. "Ты разрешила пользоваться интерфейсом. Я просто посмотрел. Ничего не переписывал..."

- Постой-ка, - спохватилась она. - Ты что, мог бы переписать навигационный код, если бы захотел?

Рикеттс покусал губы:

- Точно не знаю. Я даже не понимаю, зачем он. То есть я мог бы его подкрутить, но только наобум.

- Но кодировать ты умеешь?

- Ну да, вроде как...

- В этой глуши. Лазая по развалинам. Ты научился кодировать.

- Не больше других. - Мальчик явно недоумевал. - Ты что, думаешь, жители анклавов, уходя, забрали все запястники и все прочее? Думаешь, у нас электричества нет, или что?

Ну конечно, источники энергии должны были остать­ся. Блоки Балларда, частные ветряки, фотоэлектрическая краска, приводившая в движение идиотские щиты, рек­ламировавшие одежду и нейтрализаторы в самый разгар апокалипсиса. Но, значит...

- Ты умеешь кодировать, - недоверчиво пробормота­ла она, тут же вспомнив о советах по программированию, которые шли по открытым каналам.

- Если не умеешь малость подправить код то там, то тут, то запястниками пользоваться не будешь - будешь время смотреть да официальные рассылки получать. Как я, по-твоему, вас-то нашел? Думаешь, GPS сама собой наладилась, когда туда пробрались вирусы и шредцеры?

Он часто, неглубоко дышал, словно запыхавшись от такой длинной речи. Но и гордился собой, насколько могла судить Кларк. Маленький дикарь на последнем издыхании поражает экзотическую зрелую женщину!

Да, она волей-неволей поразилась.

Рикеттс умеет программировать! Она показала ему ко- эновскую плату. Он, свернувшись в клетке, дрожащими от напряжения руками настроил шлемофон. И насупился, удивляясь своей слабости.

- Ну, подключай.

Кларк покачала головой:

- По беспроводной нельзя - может вылезти.

Он понимающе кивнул:

- "Лени"?

- По-моему это называется "шреддеры".

Он кивнул.

- Шредцеры, "лени", "мадонны" - все одно и то же.

- Она постоянно роняет систему...

- Ну да, именно это они и делают.

- Но обрушить эту оперативку невозможно, она толь­ко для чтения. Она сама слетела.

Парень с трудом пожал плечами.

- Но зачем ей это делать? - продолжила Лени. - Я видела, что в естественных условиях она крутилась куда дольше пяти секунд. Как думаешь, ты можешь...

- Конечно, - сказал он, - давай проверю. Но и тебе придется кое-что для меня сделать.

- Что же?

- Сними с глаз эти дурацкие штуковины.

Она инстинктивно шагнула назад.

- Зачем?

- Хочу увидеть. Твои глаза.

"Чего ты боишься? - спросила себя Лени. - Дума­ешь, он увидит в них правду?

Но она, конечно, была сильной. Уж всяко сильнее его. Заставила себя разоружиться, и все равно - гля­дя ей прямо в нагие глаза, он не увидел в них ничего плохого.

- Оставила бы так. С ними ты почти красивая.

- Ничего подобного.

Она ослабила мембрану и протолкнула под нее плату. Рикеттс не сумел ее удержать, уронил на матрас. Пленка уже восстановилась, не оставив даже шва. Пока Кларк переводила на максимум поверхностное натяжение, cмущенный своей неуклюжестью Рикеттс старательно разгля­дывал устройство. Потом он медленно, осторожно надел шлем. Справился и завалился на спину, тяжело отдуваясь. Коэновская плата засветилась.

- Черт, - вдруг прошипел Рикеттс. - Вот же дрянь поганая! - И, помолчав: - А, вот в чем твоя проблема.

- В чем?

- В пространстве для маневра. Она вроде как атакует рандомные адреса, но ты поместила ее в очень тесную клетку, вот она и зациклилась на собственном коде. Если добавить памяти, продержится дольше. - Помолчав, он спросил: - А вообще, зачем ты ее держишь?

- Я просто хотела кое-что у нее спросить, - още­тинилась Кларк.

- Шутишь, что ли?

Кларк покачала головой, хотя парень ее не видел:

- Я...

- До тебя что, не доходит, что она ничего не со­ображает?

Она не сразу поняла его.

- То есть?

- Она и близко не дотягивает по размеру, - пояснил Рикеттс. - На тесте Тьюринга и двух минут не продер­жится.

- Но она отвечала. Пока не зависла.

- Нет, не отвечала.

- Рикеттс, я ее слышала!

Он фыркнул и судорожно закашлялся.

- Ясное дело, у нее есть диалоговое древо. Вроде рефлексов на ключевые слова, но не...

Кларк залилась краской.

"Господи, какая же я дура!"

- То есть, наверно, бывают умные шреддеры, - до­бавил мальчишка, - но только не эта.

Лени провела ладонью по волосам.

- Может, есть другие способы ее... допросить? Сме­нить интерфейс? Или, не знаю, декомпилировать код?

- Она эволюционировала. Ты когда-нибудь просчи­тывала эволюционный код?

- Нет.

- Это такая каша! Большая часть уже просто не дей­ствует, просто мусорные гены, оставшиеся от... - Он за­молчал, а потом очень тихо спросил: - А почему ты ее просто не сотрешь? Они не разумные. В них нет ничего особенного. Просто куски дерьма, которые мечут в нас какие-то уроды, добивают все, что у нас осталось. Они даже друг друга атакуют при случае. Если бы не файерволлы, экзорцисты и прочая хрень, они бы уже все доломали.

Кларк не ответила.

Рикеттс, чуть ли не со вздохом, спросил:

- Ты странная, знаешь?

Она ответила слабой улыбкой.

- Буду рассказывать - никто мне не поверит. Жаль, что ты не сможешь пойти со мной. Просто чтобы наши не подумали, будто я все выдумал.

- Ваши?

- Дома. Когда я вернусь.

- Ну, - сказала она, - там видно будет.

Жалкая, щербатая улыбка расцвела под наушниками.

- Рикеттс, - позвала она, выждав.

Нет ответа. Он лежал, бессильный и терпеливый, и еще дышал. Телеметрия продолжала выписывать све­тящиеся кривые: сердце, легкие, неокортекс. Все пока­затели за пределами нормы: Сеппуку загнал метаболизм парня в стратосферу.

"Он спит. Он умирает. Оставь его".

Она залезла в кабину и упала в штурманское кресло. Все вокруг озаряло смутное зеленоватое свечение, рас­творяющееся в серости. Она не стала выключать свет в кабине: "Вакита" была подводной пещерой в умирающем свете, ее дальние уголки уже тонули в тени. Сейчас Кларк почти радовалась слепоте своих нагих глаз.

В последнее время тьма всегда казалась лучшим вы­бором.

БАЗОВАЯ ПРОВОДКА

Для начала он ее ослепил, пустил в глаза жгучие кап­ли, от которых мир превратился в мутную серую абстрак­цию. Выкатил ее из камеры в коридор. К лифту, тот она опознала по звуку и перемене направления. Вот на чем она сосредоточилась: на инерции, на звуках и размы­том ощущении света, видимого как сквозь кусок толстой кальки. Старалась не замечать запах собственного дерьма, лужей собирающегося под ней на каталке. И не замечать боли, уже не такой острой и пронизывающей, зато раз­раставшейся в груди огромной жгучей ссадиной.

Конечно, это было невозможно. Но она старалась. Когда каталка остановилась, зрение начало прояснять­ся. К тому времени, как индукционное поле вернулось и снова превратило ее в тряпичную куклу, которую и привязывать-то ни к чему, она уже различала в тумане размытые формы. Мало-помалу очертания становились резче, а тем временем палач вставлял ее в подобие жест­кого экзоскелета в положении на четвереньках - только вот ни одна конечность не касалась земли. Конструкция держалась на шарнирах: от легкого толчка в бок рас­плывчатые очертания лениво завращались перед глазами, словно ее привязали к карусели.

К тому времени, как включились нервы моторики, Така уже видела ясно. Она находилась в подземелье. Ни­какого средневековья, никаких факелов на стенах. Рас­сеянный свет лился из углублений под бордюром потол­ка. Петли и ремни, свисавшие со стены, изготовлены из меметических полимеров. Лезвия, клещи и зубастые "крокодилы" на скамье слева - из блестящего нержаве­ющего сплава. На чистейшем полу эшеровская мозаика: лазурные рыбки, переходящие в нефритовых птичек. Она не сомневалась, что и моющие средства на тележке у две­ри - самые современные. Единственный анахронизм - пирамида грубых деревянных жердей, прислоненных к стене, с заостренными вручную концами.

На шее у нее был воротник - вернее, ошейник, - не позволявший повернуть голову. Видимо учитывая это, Ахилл Дежарден услужливо приблизился к ней слева с планшетом в руке.

"Он один, все сам, - с трудом подумала она, - остальные не знают". Если бы знали, зачем бы обтягивали себя защитными костюмами? Зачем ему было устраивать карантинную камеру, почему бы не доставить ее прямо сюда? Те, кто привезли Уэллетт, ничего не знали. Им, скорее всего, сказали, что она носитель, угроза, и попы­тается сбежать при первой возможности. Они, наверное, думали, что делают доброе дело.

Для нее сейчас это ничего не меняло. И все же было важно: не весь мир сошел с ума. Часть его просто де­зинформировали.

Ахилл рассматривал ее сверху вниз. Она ответила на его взгляд: выгнула шею, надавив затылком на колодки.

И съежилась. Рама, удерживавшая тело, стала, вроде бы, чуть теснее.

- Зачем ты это делаешь?

Он пожал печами.

- Чтобы отвлечься. Это должно быть ясно даже такой дуре, как ты, Элис.

У Таки неудержимо задрожала нижняя губа. Она при­кусила ее изо всех сил. "Ничего ему не давай, ничего!" Но, конечно, было уже поздно.

- Ты, кажется, что-то хочешь сказать? - спросил Ахилл.

Она помотала головой.

- Давай, девочка, говори. Говори, девочка!

"Не о чем мне с тобой говорить, тварь".

Он снова запустил руку в карман. Что-то там знако­мо щелкнуло.

"Он хочет, чтобы я говорила. Он приказал мне гово­рить! Что будет, если я откажусь?"

Шелк-щелк.

"А если заговорю, и ему не понравится, что я скажу? Что, если..."