Это вовсе не было неправдой! Меня пригласил сюда человек, являвшийся гостем и близким другом директора, а это почти - если не совершенно - одно и то же.
Кажется, мне поверили.
- Так что же ты хочешь увидеть? Может быть, я могу быть чем-нибудь полезной?
- Ну, мне нужна только информация. Я делаю нечто вроде исследования. Что делается в этой комнате.
- Здесь у нас малыши, оставленные в яслях по контракту до шести месяцев, - объяснила она. - Через несколько дней их всех уже разберут по домам.
Она поудобнее устроила младенчика в его стеклянной "каютке", дала ему соску, что-то переключила снаружи ящика, отчего подстилка внутри вроде как сгорбилась в двух местах, поддерживая малыша, чтобы не барахтался, пока будет есть свое молочко. Закрыв крышку, девушка прошла к другому кубику.
- Я лично считаю, - сказала она, - что шестимесячный контракт лучше всего. Когда ребенку год, он уже в состоянии осознать перемену. А этим пока все равно, кто подойдет на крик и их приласкает. И в то же время шесть месяцев - достаточный срок, чтобы ребенок уже чему-то научился и чтобы снять с матери самую тяжелую нагрузку. Мы-то уже привыкли с маленькими работать, все о них знаем, да еще работаем в смену, а не "всю ночь на ногах у кроватки его"… И потому мы не вспыльчивы, никогда на малышей не кричим. Ребенок ведь все понимает, хотя и не умеет говорить. Верите? Все-все понимает! И окриками можно так ему психику исковеркать, что потом, когда подрастет, он свои обиды на окружающих выместит, да еще как! Ну что, красавчик, - продолжала она, обращаясь уже не ко мне, - теперь тебе получше? Спать хочешь, да? Полежи, полежи спокойно, а Марта подержит тебя рукой, пока не уснешь.
Она немного задержалась у этого младенца, а потом, забрав у него свою руку, закрыла ящик и помчалась к следующему.
- Малыши еще не знают, что такое время, - сказала она, вынимая из стеклянной колыбельки ее обитателя, который уже заходился в яростном крике. - Если хотят ласки, так прямо сейчас. Они же пока не знают, что…
Тут сзади к ней подошла женщина постарше.
- Слушаю вас, сестра?
- С кем это вы болтаете? Правила…
- Да, но… Это - гостья директора.
Старшая пронзила меня холодным, скептическим взглядом.
- И директор направил вас именно сюда?
Пока я лихорадочно выбирала один из трех вариантов ни к чему не обязывающего ответа, меня выручило само Провидение. Нежный, как бы идущий сразу отовсюду, голос объявил:
- Мисс Подкейн Фриз просят пройти в кабинет директора. Мисс Подкейн Фриз, пожалуйста, пройдите в кабинет директора.
Я тут же задрала нос и важно сказала:
- Это меня. Сестра, не будете ли вы любезны позвонить директору и сказать, что мисс Фриз сейчас будет? - и удалилась с подчеркнутой торопливостью.
Директорский кабинет был в четыре раза больше и раз в шестнадцать солиднее, чем у нас в школе. Сам директор оказался смуглым коротышкой с седенькой эспаньолкой и обеспокоенным выражением лица. Кроме него с дядей Томом в кабинете присутствовал тот самый крючкотворишка, которому так здорово от папочки неделю назад досталось. И еще… Кларк!
Этот-то здесь как оказался? Хотя у него какая-то врожденная тяга к местам, где пахнет жареным…
Братец на меня этак безучастно покосился; я ему кивнула и отвернулась, директор со своим юристом-муристом встали, а дядя Том, оставаясь сидеть, сказал:
- Это - доктор Хайман Шенштейн, это - мистер Пун Ква Ю, а это - моя племянница, Подкейн Фриз. Ты садись, родная; не бойся, не укусят. Тут директор хочет тебя кое-чем порадовать.
- Я не думаю… - вскинулся крючкотворишка.
- Точно, - согласился дядя Том, - нечем потому что. Иначе бы понимали: если бросить в лужу камень, пойдут круги по воде.
- Но… Доктор Шенштейн! Документ, подписанный профессором Фризом, обязывает его к неразглашению, за это им получена компенсация - как установленная, так и дополнительная. Таким образом, ущерб нами был признан и возмещен! Налицо попытка шантажа! Я…
Вот теперь дядя Том встал - да так, словно раза в два выше вырос! А уж усмешку его - не дай бог во сне увидеть…
- Что там за слово вы сказали?
Тут юристу стало не по себе.
- Я… Вероятно, я оговорился… Я имел в виду…
- Я прекрасно понял, что вы имели в виду, - загремел дядя Том. - И три свидетеля, здесь присутствующих, тоже! И так уж получается, что на нашей свободной - пока что - планете всякий безответственный болтун вполне может получить картель с утренней почтой! И только потому, что я с возрастом растолстел малость, я ограничусь тем, что сдеру с вас через суд последнюю рубаху. Пошли, ребятки.
- Том, - поспешно сказал директор, - сядь ты, ради бога! А вы, мистер Пун, не суйтесь, когда не просят! Том, ты же отлично знаешь, что нет у тебя права ни вызывать его на дуэль, ни подавать на него в суд. То, что он сказал - он сказал мне как адвокат в частной беседе с клиентом.
- У меня есть право для того, другого и всего сразу. Вопрос в том, как решит суд - а это мы узнаем сразу же, как только он огласит решение.
- Ага. А заодно на всю Систему растрезвоним о том, что, как ты отлично понимаешь, я не могу предавать гласности. И только потому, что мой юрист в силу чрезмерного усердия сказал какую-то ерунду? Мистер Пун…
- Но я ведь сказал, что готов взять свои слова обратно!
- Сенатор?
Дядя Том сухо поклонился мистеру Пуну.
- Ваши извинения приняты, сэр. Вы не имели в виду меня оскорбить, и я не принимаю ваших слов на свой счет, - тут дядя Том весело ухмыльнулся, распустил, как обычно, брюхо и заговорил в нормальном тоне. - Ну что ж, Хайми, давай продолжим преступные махинации. Что скажешь?
- Юная леди, - осторожно начал д-р Шенштейн, - как мне только что стало известно, накладка в планировании вашей семьи, целиком и полностью лежащая на нашей совести, к глубокому нашему сожалению, послужила причиной сильнейшего разочарования для вас и вашего брата.
- Еще бы, - боюсь, не слишком любезно ответила я.
- Да. Как выразился ваш дядюшка, от нашего камня разошлись круги. И эти круги могут очень просто утопить нашу фирму, подмочив, так сказать, ее репутацию. Наш бизнес, мисс Фриз, суть бизнес особого сорта. На первый взгляд это самые обычные инженерные работы, совмещенные с функциями няньки. Фактически же мы имеем дело с самыми первичными человеческими чувствами. Поэтому стоит нам допустить хоть малейшие сомнения в нашей честности и добросовестности… - он беспомощно всплеснул руками. - После этого нам и года не продержаться. Я могу детально объяснить, каковы причины досадной оплошности в отношении вашей семьи; наглядно продемонстрировать, сколь мала была ее вероятность и как эта вероятность впредь приблизится к нулевой в силу разработки нами новых методик… И тем не менее, - он скроил жалостную, беспомощную мину, - стоит вам просто-напросто рассказать всем чистую правду о том, что произошло… Нам конец.
Мне стало так жаль его, что я чуть не заорала, мол, даже во сне никому не проговорюсь, и черт с ним, что их ошибочка положила конец всем моим надеждам, но тут в разговор вступил Кларк:
- Осторожно! Мины!
Опомнившись, я молча выдала директору каменное лицо. Кларк - он такой, он нутром чует, что в его интересах, а что нет.
Д-р Шенштейн отмахнулся от вякнувшего было что-то мистера Пуна и продолжал:
- Однако я, юная леди, вовсе не вправе просить вас о молчании, а вы, как сказал ваш дядюшка, сенатор Фриз, пришли сюда не затем, чтобы шантажировать нас, а посему торг здесь неуместен. Компания "Марсополисские ясли" никогда не остается в долгу, даже если не давала никаких долговых расписок. Итак, я пригласил вас сюда с тем, чтобы обсудить, как мы можем возместить тот ущерб, который безусловно - хотя и без всякого злого умысла с нашей стороны - причинен вам и вашему брату. Ваш дядюшка говорит, что предполагал ехать вместе с вами и вашими родителями, но теперь улетает ближайшим рейсом "Треугольника". Если я не ошибаюсь, как раз через десять дней стартует "Трайкорн". Не будете ли вы чувствовать себя менее ущемленной, если мы оплатим вам и вашему брату круговое путешествие "Треугольника" в первом классе?
Не буду ли я?! "Уондерласт" - одно название что космический корабль, и то на Землю летает; хотя на самом-то деле это старый, медлительный грузовоз. А у "Треугольника" - настоящие дворцы, а не корабли, это любой ребенок знает! Я только и смогла, что кивнуть в ответ.
- Вот и замечательно! Приняв наш подарок, вы доставите нам истинное удовольствие. Смею надеяться, и сами получите от него удовольствие не меньшее. Но… Юная леди, могу ли я просить вас - нет-нет, без всяких условий; просто ради добрых отношений - о некоторых заверениях относительно неразглашения нашей досадной оплошности?
- Э-э… Но я полагала, это входит в условия соглашения…
- Нет-нет, никаких соглашений! Как верно заметил ваш дядюшка, путешествие мы вам должны в любом случае.
- Что вы, доктор - перед отъездом всегда хлопот выше головы, и у меня просто не будет времени кому-нибудь говорить о каких-то оплошностях, в которых вы к тому же скорее всего и не виноваты.
- Благодарю вас, - он повернулся к Кларку. - А ты, сынок, что скажешь?
Кларк терпеть не может, когда его так называют, однако на сей раз чувствам воли не дал и на вопрос ответил вопросом:
- А как дорожные расходы?
Д-р Шенштейн болезненно сморщился.
- О! - заржал дядя Том. - Вот это молодец! Я тебя предупреждал: он у нас прожорливее крокодила. Далеко пойдет, если не отравят вовремя.
- Так что вы можете предложить?
- Погоди, Хайми. Кларк! Смотреть в глаза! Или ты будешь продолжать свои штуки, и я запихаю тебя в бочонок, а кормить стану через дырку для крана, чтобы ты никому ничего не смог рассказать, - а сестра поедет без тебя; или ты примешь эти условия. По тысяче… Нет, по полторы тысячи каждому на дорожку, и ты во всю свою жизнь даже не заикнешься об этой путанице - иначе я лично с помощью четырех крепких, жесткосердых сообщников отрежу тебе язык и скормлю его кошке. Так как?
- Мне еще с ее доли десять процентов следует. Сама бы она не додумалась…
- Никаких процентов! Это мне надо бы с тебя за все это дело комиссионные содрать. Ну?
- Ладно, согласен.
Дядя Том поднялся.
- Готово дело, док. Конечно, он у меня хреновато воспитан, однако положиться на него можно, а о сестре его - и говорить не приходится. Стало быть, не бери в голову. И вы, Ква Ю, можете дышать - разрешаю. Док, чек пришли ко мне завтра утром. Айда, ребятки.
- Благодарю тебя, Том. Если уместно так выразиться, чек будет у тебя дома еще до твоего прихода. Э-э… Можно еще вопрос?
- Валяй, док.
- Сенатор… Вы попали на Марс задолго до того, как я появился на свет; про вашу молодость я ничего не знаю - помимо общеизвестных легенд да статейки из "Кто есть кто на Марсе". За что вас сюда сослали? Если, конечно, сослали…
Мистер Пун в ужасе втянул голову в плечи. Мне тоже стало не по себе. Но дядя Том не обиделся. Он от души рассмеялся и ответил:
- Замораживание младенцев в корыстных целях. Но мне это зазря пришили, я такими штуками никогда не промышлял. Пошли, ребятишки. Пора линять из этого вурдалачьего логова, пока в подземелье не сволокли.
Ночью, уже лежа в кровати, я мечтала в полусне о предстоящем путешествии. Даже мама с папочкой не возражали - дядя Том все уладил по фону еще до моего прихода домой… Тут из детской раздался плач; я поднялась и пошлепала туда. Плакал Дунканчик, кроха моя милая. Он пока что был сухой, просто одиноко стало… Я взяла его на ручки, крепко-крепко к себе прижала; он полопотал немного по-своему, а потом описался. Пришлось менять ему пеленки.
По-моему, он ничуть не хуже тех младенчиков в яслях. Может, даже лучше, не беда, что на пять месяцев младше и глазки у него разбегаются. Я его уложила в кроватку - он тут же засопел - и отправилась к себе…
Стоп! "Треугольник" получил свое название оттого, что занимается перевозками на трех ведущих планетах Системы, однако маршрут зависит от того, как в данный момент расположены Марс, Земля и Венера…
Я помчалась в гостиную, отыскала, слава те господи, сегодняшний "Боевой Клич", сунула его в проектор, перемотала на космофлотские новости, нашла расписание…
Да, да, да! Я не только на Земле побываю - я еще и на Венеру попаду!
Венера! Интересно, мама разрешит? Нет, лучше ей сейчас ничего не говорить. Заодно и дядя Том, когда мы там окажемся, станет посговорчивее.
Только вот без Дункана я, наверное, скучать буду, без куколки моей маленькой…
Глава 4
Уф! Уже несколько дней совсем не оставалось времени на дневник. Это же немыслимое дело - приготовить все за десять дней! Я бы и не успела, но, к счастью, большинство процедур - прививки от земных вирусов, фотографии, документы - были приготовлены еще до того, как Все-Уже-Было-Рухнуло. Да и мама вышла-таки на время из своего атавистического столбняка и много в чем помогла. Даже к малышам на крик бросалась, оставляя меня, всю в булавках, не сразу, а только через две-три секунды.
Не знаю уж, как готовился к отъезду Кларк и готовился ли вообще. Он все так же молча болтался по дому и на все вопросы отвечал угрюмым бурком, если вообще отвечал. Нельзя сказать, что и дядя Том развил бурную деятельность. За эти сумасшедшие десять дней я его видела лишь только два раза (клянчила у него по чуть-чуть от багажного лимита, и дорогой мой дядечка, конечно же не отказал!), и оба раза приходилось вытаскивать его из-за карточного столика в Клубе Сохатых. Я спросила, как же он намерен успеть все сделать до отъезда, если без конца играет в карты, а он ответил:
- Что значит "как"? Я уже все сделал - новую зубную щетку купил!
Тут я его обняла и сказала, что он дикий, как миллион самых диких медведей, а он засмеялся и взъерошил мне волосы. Интересно, настанет ли у меня когда-нибудь "надоеданс" от космических путешествий? Я ведь буду астронавтом. Но папочка говорит, половина удовольствия от путешествия заключается именно в сборах… Нет уж, мне такого удовольствия и даром не надо!
В конце концов мама доставила-таки меня в городской космопорт со всеми вещами и бумагами - билетами, медсправками, опекунскими правами дяди Тома, деньгами в валютах всех трех планет, туристскими чеками, свидетельством о рождении, разрешением полиции, освобождением от пошлин и еще не помню чем. Под мышкой я тащила сверток с вещами, которые не соизволили вместиться в чемоданы; одна шляпка была у меня на голове, а другая - в руках. Все остальное уложилось в лимит буквально грамм в грамм.
(И куда только подевалась эта вторая шляпка?! Я же ее из рук не выпускала - и все-таки на борт поднялась уже без нее. О чем ни секунды не жалела.)
Прощание вышло нервным и слезливым. Провожали нас не только мама с папочкой (папочка меня крепко обнял, а я обхватила его обеими руками и даже на секунду расхотела улетать). В порт, точно снег на голову, заявились около трех десятков моих одноклассников. Двое впереди тащили большой транспарант:
СЧАСТЛИВОГО ПУТИ, ПОДКЕЙН!
Меня перецеловали столько раз, что хватило бы для приличной эпидемии, будь хоть один из нас нездоров. Поцеловали даже те мальчики, которые раньше об этом и думать не могли! Хотя в том, чтобы меня поцеловать, ничего особенного нет, если данный акт производится в условиях конфиденциальности и взаимного одобрения. Я считаю, инстинкты нужны не меньше чем разум.
В процессе прощания у меня сломался корсаж - папин подарок к поездке, - но я этого не заметила, пока не поднялась на борт парома. Наверное, и шляпку тогда же посеяла - не знаю точно. И сверток этот несчастный потеряла бы; спасибо, дядя Том взял его себе. Были еще газетчики, но это - ради дяди Тома; моя скромная персона их не интересовала. И тут вдруг оказалось, что нам надо сию же секунду мчаться на борт - паром ждать не может, он должен стартовать точно в назначенное время, хоть Деймос и движется по своей орбите гораздо медленнее, чем Фобос. Писака из "Боевого Клича" все никак не отставал от дяди - он желал знать его мнение о приближающейся Конференции Трех Планет, но дядя Том ткнул себя пальцем в кадык и просипел:
- Анхина.
И на борт мы поднялись последними - за нами сразу же задраили люк.
Вероятно, дядя Том подхватил где-то самую скоротечную ангину в мире: по дороге в порт он еще разговаривал нормально, а сразу после посадки от нее уже и следа не осталось.
Все рейсы паромов похожи друг на друга как две капли воды. Нынешний был точно таким же, как тот, когда нас возили на Фобос. Рывок, нарастающий рев двигателей; в кресло вдавливает так, что вздохнуть невозможно, тем более - пошевелиться, а затем сразу невесомость… Невесомость - вообще состояние жутко странное; нереальное какое-то. Желудок ведь не железный; даже если не тошнит, все равно приятного мало. Слава богу, меня почти не укачивает.
На Деймосе - все равно что в невесомости: у спутников Марса притяжение почти неощутимое. Здесь нас обули в сандалии с присосками, и стало полегче. На Фобосе было точно так же, однако в остальном сходства никакого. Нет, природа ни при чем. Дело в том, что Фобос, как всем известно, принадлежит Марсу, и для его посещения не нужно соблюдать никаких формальностей. А Деймос - имеет статус вольного порта под юрисдикцией Комитета Межпланетного Тройственного Союза. И знаменитый преступник, за чью голову в Марсополисе назначена награда, спокойно может пересесть здесь на любой корабль - прямо под носом у наших полицейских, а они даже пальцем его тронуть не имеют права! Прежде они обязаны проделать множество длинных, нудных процедур: протащить дело через Межпланетный Верховный Суд, который находится на Луне, то есть практически выиграть дело до ареста обвиняемого, доказав, что имеет место нарушение законов всего МТС, а не только марсианских, и уж потом просить уполномоченных Комитета арестовать осужденного. Если, конечно, он такой дурак, что до сих пор ошивается на Деймосе.
Теоретически я все это знала раньше - Деймосу было посвящено полстраницы в учебнике "Краткий курс марсианского обществоведения", глава "Экстерриториальность", - а едва мы сошли с парома, у меня образовалась уйма времени, чтобы такое положение дел оценить с практической точки зрения. Не успели мы шагу ступить, как обнаружилось, что все пассажиры заперты в зале с лицемерным "Добро пожаловать!" над дверью. Здесь нам надлежало ждать, пока нас не начнут "досматривать". Одна из стен была прозрачной, за ней была площадь, по площади сновали взад-вперед целые толпы народу, все шли куда-то по своим интересным и загадочным делам, а тут изволь сидеть на чемоданах и скучать.
Вообще-то у меня характер мирный и с человеколюбием все в порядке, но с каждой минутой я злилась все сильнее и сильнее.
Не для того, черт побери, моя родная мама все это строила, чтобы меня здесь теперь запирали, будто белую мышь в виварии!