- Уже прогресс, - удовлетворенно заметил он - Начинаете думать... Убеждение в том, что Земля плоская, было в Средние века настолько устоявшимся и незыблемым, что за малейшее сомнение в его непогрешимости отправляли на костер. Сейчас времена другие, за инакомыслие на костер не отправляют, но, поверьте, современные ученые свои теории отстаивают не менее рьяно, чем фанатики Средневековья. Это прискорбно, однако легко объяснимо. Если человек всю жизнь посвятил науке, достиг широкой известности, то как, по-вашему, он отреагирует на теорию, которая все его труды разносит в пух и прах? Ату ее, на костер!
Я вспомнил, как нечто подобное говорил Осокин о сотрудниках университета, и усмехнулся.
Иванов интерпретировал мою усмешку по-своему.
- Ваша усмешка подтверждает мои слова о том, насколько крепки и незыблемы корни современного научного мировоззрения. Переубедить вас сразу не получится, поэтому я попытаюсь заронить зерна сомнения. Для примера возьмем современную математику. В настоящее время эта наука все больше превращается из прикладной в абстрактную, оперирующую исключительно цифрами, напрочь отметающую физический смысл математических действий, в то время как он лежит на поверхности. В определении степени числа до сих пор сохранились названия "квадрата" - для второй степени и "куба" - для третьей, но мало кто из математиков, решающих уравнения, задумывается, что уравнение второй степени описывает фигуру на плоскости, уравнение третьей степени - пространственную фигуру. И уж абсолютно никто не думает, что представляет собой фигура уравнения четвертой степени, пятой и так далее. В то время как элементарная логика подсказывает, что уравнение n-ной степени описывает топологическую фигуру в соответствующем n-мерном пространстве. Так же обстоят дела и с интегрированием-дифференцированием. Первая производная уравнения третьей степени представляет собой проекцию трехмерного тела на плоскость, из чего логически следует, что интегрирование-дифференцирование описывает процесс переноса объекта из одного n-мерного пространства в другое.
Честно говоря, в математике я не силен, разве что в арифметическом сложении-вычитании мелких денежных сумм, но не более. Если бы умел умножать деньги, здесь бы не сидел.
Кажется, Иванов прочитал в моих "бараньих" глазах мнение о его математических выкладках.
- Впрочем, мы увлеклись, - заметил он таким тоном, будто и я к "увлечению" имел самое непосредственное отношение. - С многомерностью Вселенной вы познакомитесь гораздо позже, а сейчас вернемся к азам вашей подготовки. Но для начала небольшой тест-вопрос. Чем, по-вашему, гений отличается от обыкновенного человека?
- Он умнее, - не задумываясь, ответил я.
Иванов рассмеялся.
- Опять стереотип, - заметил он. - Гений отличается от обычного человека тем, что не стесняется как задавать наивные вопросы, так и искать на них ответы.
- Дурак тоже задает наивные вопросы, - пробурчал я.
- Но не ищет на них ответы, - парировал Иванов. - Вспомните Ньютона с его наивным вопросом "Почему падает яблоко?" и что из этого получилось.
- Вы хотите сделать из меня гения?
- Сделать гения невозможно. Я хочу лишь одного: чтобы вы отошли от известных научных истин и начали мыслить нестандартно. И для этого начнем с глобальных вопросов или, как раньше говорили, с вопросов "О причинах всего сущего", а мелкотравчатые темы типа "Взаимодействие чего-то с чем-то..." оставим на потребу нашим современным ученым. Итак, приступим. Что, по-вашему, представляет собой сознание?
Памятуя сентенцию Иванова о "многомерности Вселенной", я приготовился услышать вопрос о трехмерности нашего мира, но он спросил настолько не "по теме", что я недоуменно развел руками У него попроще вопросов нет? Например, как борщ варить... Тоже не по теме, но в поварском искусстве я хоть что-то смыслю.
- И все же? Попытайтесь хотя бы припомнить определение из школьной программы.
Я попытался.
- Кажется, нас учили, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи.
- Вот видите, все-таки что-то помните, - удовлетворенно кивнул Иванов, и я опять почувствовал себя маленьким мальчиком в подготовительной группе детского сада.
- Но самое удивительное, что ничего умнее этого расплывчатого определения до сих пор не придумано, - утешил Иванов. - Горы научных трудов посвящены различным функциям сознания, но что это такое, формулируется всего тремя словами: "свойство высокоорганизованной материи". Ни больше и ни меньше. Существование сознания было и остается такой же загадкой, как и существование Бога, с той лишь разницей, что, в отличие от Бога, его существование не подвергается сомнению, а значит, не требует доказательств. Но!.. Есть одно большое "но". Поскольку изучение сознания проводят сами обладатели сознания, то есть люди, то на выводы естественным образом влияют антропоцентрические воззрения. Пример такого махрового антропоцентризма - упомянутое мной послание иным цивилизациям на космической станции "Пионер". Согласно этому посланию, разумные обитатели Вселенной должны общаться между собой с помощью звуковых волн, что возможно лишь в атмосфере, и мало того, эти обитатели должны быть биологически подобны человеку соответствующей земной цивилизации социальной культурой, поскольку представители Вселенной с иным способом общения между собой и иной культурой нас не воспримут. Представим, что муравьи разумны. Смогут ли они воспринять нашу звуковую речь, если они общаются между собой тактильным и одорантным образом? Сможем ли мы понять одорантную речь разумного муравья? Контакт между столь разными цивилизациями будет гораздо более сложным, чем разговор между слепым и глухонемым, когда слепой говорит, а глухонемой показывает ему на пальцах. Скорее всего, такие цивилизации пройдут друг мимо друга, отказав противоположной стороне в разумности.
"Еще один хороший довод, чтобы вашу контору прикрыть, - подумал я. - И если она до сих пор существует, значит... И что же это значит?"
- Мы не занимаемся поиском внеземных цивилизаций, - продолжал Иванов, - и проблема контакта с ними - второстепенный вопрос. Мы занимаемся обнаружением их представителей на Земле. Каким образом мы это делаем?
Иванов пристально смотрел мне в глаза, но я упорно молчал. Не хотел нарываться в очередной раз, тем более что он мог оказаться последним. Прозябать остаток жизни в сумасшедшем доме не было моей сокровенной мечтой. Отнюдь.
- Нет, вопрос не к вам, - покачал он головой. - Вопрос чисто риторический, поскольку даже уфологи, не задействованные в нашей организации, на него не ответят. И все же методика нами разработана. Что, по-вашему, отличает живое существо от мертвой материи? Этот вопрос уже к вам, и я бы хотел услышать ответ.
Я подумал и не стал испытывать судьбу. Был уже наводящий вопрос.
- Живое существо мыслит.
- Да неужели? - вскинул брови Иванов. - И амеба тоже?
Я раздраженно передернул плечами.
- Живое существо двигается, питается... Живет, одним словом.
- Ай-яй-яй... - вздохнул он и сокрушенно покачал головой. - Живое живет... Вы сами недавно сформулировали ответ, и в нем осталось только поменять причину и следствие. Поскольку сознание есть свойство высокоорганизованной материи, то живое существо отличается от мертвой материи именно сознанием.
"Понятно, деточка?!" - зло закончил я за него, стиснув зубы. Это даже не детский сад, это ликбез! Разозлил он меня менторским тоном, и я не удержался.
- И дуб-дерево тоже? - буркнул я, не поднимая глаз.
- Да, - спокойно заметил Иванов, - хотя современная наука отказывает растительным формам жизни в сознании. Имеется доказательство наличия сознания у любых форм жизни, но оно чересчур сложно, и на данном этапе я советую принять за аксиому, что сознание неотделимо от понятия форм жизни.
Ответ меня сразил, усугубив подозрения. Какой наукой они пользуются, если отвергают современную?!
- Только не надо путать сознание с разумом, хотя рамки, отделяющие одно от другого, весьма зыбки и до сих пор не определены, - подчеркнул он. - Основное отличие живой материи от неживой заключается в том, что в процессе жизнедеятельности живая материя постоянно находится в поисках пищи для своего развития, избегает опасности на своем пути и репродуцируется. Эта целенаправленная программа поведения фактически и является сознанием. При этом в теле живого существа проходят узконаправленные биохимические реакции, характеризующиеся соответствующими потенциалами, вследствие чего любое живое существо окружено слабым электромагнитным полем. Улавливая и регистрируя биопотенциалы, мы и ищем иной разум. Вам понятна методика?
- Нет.
Иванов внимательно посмотрел на меня, пожевал губами.
- Что именно вам непонятно?
- Электрический потенциал возникает при любой химической реакции. Разложение мертвого тела также является биохимическим процессом. Чем тогда электромагнитное поле мертвого биологического объекта отличается от электромагнитного поля живого?
- Ого! - Иванов с уважением посмотрел на меня. - Не ожидал таких познаний...
- Дык, барин, два класса церковноприходской школы. Точки над "i" расставлять обучены.
Иванов усмехнулся.
- Три курса химико-технологического факультета, увлечение студенческим театром эстрадных миниатюр, отчисление из института, работа в театре кукол... - припомнил он факты моей биографии. - Неужели что-то помните из институтского курса?
То, что мою биографию здесь разобрали по косточкам, подразумевалось само собой, но упоминание об этом лишний раз неприятно царапнуло душу. И я не стал больше ерничать.
- Отчислен я не за неуспеваемость, а по собственному желанию. Учился неплохо, но в двадцать лет понял, что химия - не мое призвание. Было в те времена поветрие выбирать работу по душе, а не по престижности.
- В таком случае мне будет гораздо проще объяснять принцип методики. Биохимические процессы в живом организме управляются сигналами нервной системы, в то время как процесс разложения мертвого тела протекает произвольно. Вследствие чего в мертвом теле наблюдается постоянный, медленно угасающий потенциал, а потенциал живого организма имеет мерцающую характеристику. Здесь мы неоригинальны - в большинстве медицинской аппаратуры, регистрирующей процессы жизнедеятельности организма, заложены те же принципы. Когда человек жив, на экране наблюдается пляшущая ломаная линия, когда мертв - прямая.
- Это-то понятно... Непонятно, как в биосфере Земли, под завязку наполненной ходячими "мерцающими потенциалами", вы определяете пришельцев? У них что - другая аура?
- Во-от... - протянул Иванов. - Наконец-то я услышал от вас квалифицированный вопрос. Все опять упирается в антропоцентризм, и вы никак не можете отойти от определения, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи. А может ли сознание существовать без материи?
Холодок пробежал по спине. Это что еще за мистические бредни? Или... Или исследования группы "Горизонт" имеют теологическую направленность? Если так, то это многое объясняет. И негосударственное финансирование государственной организации, и то, как легко воспринял Иванов мое замечание о потусторонних силах. В религиозных организациях крутятся такие деньги, что российским олигархам и во сне не снились... Нормальная версия. На что, как не на обоснование существования Бога, тратить деньги церковникам?
- Я материалист, - сказал я, старательно отводя глаза в сторону.
- И я в Бога не верю, - признался Иванов, - Когда я говорил "без материи", то имел в виду исключительно высокоорганизованную материю, то есть сложный по структуре биологический объект.
Я недоверчиво покрутил головой.
- Темните, барин...
Иванов фыркнул.
- Вернемся к началу разговора, к так называемым миражам или неопознанным летающим объектам. Известны случаи, когда летчики, преследуя НЛО, впадали в бессознательный транс и приходили в себя далеко от места происшествия. Не все смогли после шока посадить самолет, но медицинское обследование тех, кому удалось это сделать и не разбиться, обнаружило серьезные нарушения психического состояния летчиков, что вначале объяснялось стрессовой ситуацией. Однако позднее сканирование НЛО показало, что в области ею визуальной фиксации наблюдается ионизированный сгусток низкотемпературной плазмы. Напряженность электромагнитного поля плазмоидов близка по своему значению человеческому биополю, что и приводит к сбою в функционировании сознания. Но самое поразительное, что у поля плазмоидов мерцающие характеристики.
Я обомлел.
- То есть вы хотите сказать, что миражи...
Иванов уловил растерянность на моем лице.
- Я хочу сказать, что на сегодня информации достаточно. - Он вынул из кармана дистанционный пульт и нажал на кнопку. - Отдыхайте, думайте, размышляйте. Завтра мы встретимся опять, я выслушаю ваши соображения, и мы продолжим.
Дверь отворилась, и на пороге возник "санитар".
- А... гм-м... - Я прочистил горло. - Огорошили вы меня... На посошок можно?
- Нет.
- Тогда я с собой возьму... - протянул я руку к бутылке конька.
- Нет! - резко осадил меня Иванов. - Разрешаю взять с собой только воду. Вы мне нужны трезвым и здравомыслящим.
Невольно вспомнилось, как Осокин предлагал выпить с ним спирту, а я отказывался. Как я сейчас понимал Андрюху! Выпить хотелось до упора, до потери сознания, причем в такой же степени, как у лётчиков при встрече с НЛО.
Я с сожалением убрал руку от бутылки, откинулся на спинку дивана и глубоко вздохнул.
- Одного не могу понять, почему для своей работы вы выбрали меня? - с нажимом поинтересовался я у Иванова.
- Полноте, Денис! - Он иронично скривил губы, затем стер с лица усмешку и раздельно произнес: - Гы-гы, ха-ха, хи-хи.
Кровь ударила в голову, я смешался и, не найдя что ответить на столь весомый аргумент, встал из-за стола. Тоже мне, нашел с кем тягаться! Не глядя на Иванова, я взял со стола пластиковую бутылку с минеральной водой и направился к двери.
В этот раз "санитар", сопровождая меня по коридору, шел рядом без всяких там "Руки за спину!" и "Лицом к стене!". И, хотя он по-прежнему молчал создавалось впечатление, что его отношение ко мне кардинально изменилось. Теперь мы были не подследственным с надзирателем, а если не соратниками, то по крайней мере коллегами. Но когда он привел меня в комнату, а затем так же молча вышел, то в двери щелкнул замок. Вот тебе и соратник, коллега...
Комната оказалась другой, но она мало отличалась от той, в которой я очнулся. Разве что немного больше по размеру. Такая же кровать, такой же столик-полочка, но над умывальником имелось зеркало, а в углу стояла вешалка, на которой висели мои куртка, шапка, шарф и брючный ремень.
Я поставил бутылку с водой на столик, взял ремень, подпоясался. И застыл посреди комнаты.
Делать было абсолютно нечего. После разговора с Ивановым в голове царил сумбур, и размышлять над проблемами контакта с внеземными цивилизациями категорически не хотелось. По-прежнему хотелось одного - напиться вдрызг, затем упасть на кровать и провалиться в забытье. И проснуться утром у себя дома с тяжелой похмельной головой, с ощущением, будто все, что сегодня со мной произошло, дикий, кошмарный сон. Интересно, если из меня сделают дебила и поместят в сумасшедший дом, буду ли я помнить себя, свою жизнь, или новое сознание будет чистым, как лист бумаги? Если так, то это тоже своего рода убийство. Не тела, но сознания. Души.
Я покосился на шарф, висящий на вешалке. Вешаться не хотелось, равно как и становиться дебилом.
Отхлебнув из бутылки минеральной воды, я разулся, лёг в одежде на кровать и прикрыл локтем глаза от льющегося с потолка яркого света. Зачем здесь такой яркий свет? Наблюдать за заключенным?
Не успел я подумать, как свет начал меркнуть, пока совсем не погас. В чтение моих мыслей я не поверил. Скорее всего, кто-то наблюдал за мной либо сквозь зеркало, либо посредством скрытых телекамер, увидел, как я лег на кровать, и выключил свет. И на том спасибо.
Я убрал локоть с глаз. Теперь комната освещалась дневным светом из матового окошка, и в ней царил приятный полумрак. Но и этот свет стал меркнуть. Причем настолько быстро, как не бывает при заходе солнца. Выходит, никакое это не окошко в белый свет, а сплошная иллюзия. Спи спокойно, дорогой товарищ...
Спать не хотелось. Размышлять о своем положении тоже. Я попытался представить, чем сейчас занимается Любаша, но ничего не получилось. Вместо её лица из памяти назойливо всплывало лицо Оксаны. Вырастет из маленькой стервочки, так и не ставшей мне падчерицей, большая стерва...
- Папа Карло, ты спишь? - вкрадчиво поинтересовался знакомый мальчишеский голос.
Я стиснул зубы. Только говорящего полена для полного счастья не хватало! Что ему двери, что ему казематы, когда оно сквозь стены преспокойно дефилирует?
- Сплю, - буркнул я.
- А как же работа? - обидчиво протянул Буратино. - Ты обещал... Задаток получил...
- Отобрали у меня задаток. А нет денег - нет работы, - нагло бросил я в темноту, чтобы отвязаться.
На рынке за такие слова любой заказчик начал бы моим куклам ручки-ножки отрывать, а за такие деньги без лишних слов и мне бы заодно голову отвернул.
Но Буратино ничего не сказал, и из темноты донеслось непонятное шуршание. Будто мыши забегали. Я повернул голову на звук, но в кромешной темноте ничего разобрать не смог. Неожиданно подумалось, что, в отличие от меня, Иванов прекрасно видит, что происходит в комнате. Возможно, для того и свет погасил, чтобы наблюдать за мной в инфракрасном излучении. Его последние слова при расставании о многом говорили.
- Держи, - сказал Буратино, и мне на грудь шлепнулась пачка долларов.
Я не пошевелился. Зачем мне деньги в каземате? Даже баснословные? Здесь я, так сказать, на полном государственном обеспечении.
- И что дальше? - едко спросил я.
- Как - что? - удивился Буратино. - Теперь у тебя есть деньги, значит, можешь работать.
- Где, здесь? - фыркнул я.
- Зачем здесь? У тебя тут материала нет, - рассудительно заметил он. - У себя на лоджии.
- И как я туда попаду? - равнодушно поинтересовался я. Сил на иронию уже не хватало. Что с Буратино возьмешь? Деревяшка, она и есть деревяшка, даже с баснословными суммами с денежного дерева Страны Дураков. - Дверь заперта, а сквозь стены, как ты, я ходить не умею.
- Так в чем дело? Давай научу.
- Щаз! - огрызнулся я. - Раз попробовал, больше не хочу.
- Но это же так просто! - возмутился Буратино. - Вставай!
Я так и не понял, то ли какая-то сила подняла меня и усадила на кровати, то ли я сам сел. Пачка долларов соскользнула с груди, упала на одеяло, и я, машинально нашарив ее рукой, сунул в карман джинсов. Такова уж натура человека - на льдине замерзать будет, но ни за что не решится из зеленых бумажек костер развести, чтобы согреться. Так и найдут закоченевший труп в обнимку с чемоданом долларов и исправной зажигалкой в кармане.
Нагнувшись, я поискал под кроватью бахилы, обулся, а когда распрямился, больно ударился затылком о выступающую из стены панель столика.
- Черт! - выругался я. - Ничего не видно... Никуда за тобой не пойду, только шишек о стены понабиваю!
- Что значит не видно? - удивился Буратино.