Дверь в кабинет открылась, кто-то вошел, но я принципиально не стал оборачиваться.
Иванов отодвинул в сторону клавиатуру и посмотрел мне в глаза. Серьезным, немигающим взглядом.
- Сверхсекретная, - сказал он. - Именно о ее целях и задачах мы с вами сейчас будем говорить.
Снова мороз пробежал по телу, и я повел головой, будто на шею набросили удавку.
- Теперь понятно...
- Что вам понятно?
- Либо я стану вашим агентом, либо...
- Верно мыслите, - кивнул Иванов и неожиданно спросил: - Если не ошибаюсь, вы сегодня не завтракали?
- Сегодня, это когда? - в свою очередь, поинтересовался я. Сколько же я суток "спал", если он так уверенно спрашивает?
- Сегодня это сегодня, - уточнил Иванов. - Вас усыпили всего на полтора часа.
Из его слов получалось, что за мной и дома следили, иначе откуда ему знать, что я не завтракал? В окна наблюдали, что ли? А чему, собственно, удивляться, если организация сверхсекретная? Мало мне стеклянных глаз, наблюдавших за мной из спичечного коробка.
- Все-то вы обо мне знаете... - обреченно вздохнул я. Заныло под ложечкой. Попадать в зависимость от серьезной государственной структуры очень не хотелось, но ситуация была безысходной.
- Тогда прошу, - радушно указал он в угол кабинета за моей спиной.
Я оглянулся и увидел, как давешний "санитар" выкатывает из кабинета пустую ресторанную тележку, оставив после себя сервированный на двух персон журнальный столик. От обилия пищи у меня, как у собаки Павлова, мгновенно набежал полный рот слюны.
Иванов вышел из-за стола, прошел к журнальному столику и сел в кресло.
- Что же вы? Присаживайтесь, пообедаем.
Я прошел в угол, но сел не в кресло, а на диван.
Евгений Викторович окинул взглядом сервировку стола и удивленно вскинул брови.
- Артишоки и коньяк вы заказали?
- Да.
- Любопытное сочетание, - не сдержал он ироничной улыбки.
- Каждый день употребляю, - сварливо огрызнулся я.
- Понятно. - Иванов спрятал улыбку. - Предлагаю начать с салатиков... - Он пододвинул ко мне блюдце с горкой овощей, залитых майонезом. - Коньячку?
Я помедлил с ответом, затем кивнул. Он налил в рюмки коньяк, поднял свою рюмку, сказал:
- Прозит! - и выпил.
Тост был достаточно индифферентным, поэтому я тоже выпил и принялся закусывать. Иванов с разговором не торопился, ждал, пока я утолю голод, Я же настолько проголодался, что ел без разбору, чуть ли не все подряд. Попробовал и артишоки - так себе, и что только нашли в них французы? С коньяком определенно не сочетаются, по крайней мере для русского человека.
Евгений Викторович ел не спеша, поглядывая на меня. Коньяку больше не предлагал, а я не напрашивался. Сейчас, как никогда, была нужна трезвая и ясная голова.
- В семидесятых годах прошлого столетия, - неожиданно начал он тихим голосом, словно и не ко мне обращался, - в Советском Союзе при Комитете государственной безопасности был создан оперативный штаб под кодовым названием "Горизонт". Целью оперативного штаба, а впоследствии и секретной группы под тем же названием являлось изучение аномальных явлений.
Я налил в стакан минеральной воды, выпил и посмотрел на Иванова, ожидая продолжения. Но он молчал, ждал моей реплики.
- Вы хотите сказать, что эта структура функционирует до сих пор и из группы разрослась в организацию?
- Да.
В моем положении надо было промолчать, но я не сдержался. В конце концов, что я теряю?
- Не верю.
- Почему?
- Потому что в период перестройки наши президенты выбалтывали и не такие секреты, а я о вашей структуре ничего не слышал.
- О нашей структуре ни тогдашние президенты, ни нынешний ничего не знают.
От столь наглой лжи меня перекосило.
- Вы меня за идиота принимаете?
Иванов укоризненно покачал головой.
- Что вы, Денис, будь так, никто бы с вами не разговаривал. Лгать и наводить тень на плетень в сложившейся ситуации не в наших интересах.
- Скажите пожалуйста, Евгений! - фыркнул я, перейдя, как и он, на фамильярный тон. - Так-таки и не будете... Судя по апартаментам и этому обеду, ваша организация достаточно обеспеченная. Откуда такие финансы, если у государства на первостепенные нужды не хватает денег? Группа "Альфа", элита государственной безопасности, и та недофинансируется, а вы как сыр в масле катаетесь.
- Наша структура финансируется не из государственного бюджета.
- Что?! Государственная структура финансируется не из государственной казны? Что за чушь?! Из каких же тогда источников?
Иванов только развел руками.
- Вот, а говорили, не будете врать...
- А я не лгу. Просто не уполномочен отвечать на некоторые вопросы.
Я сдержался, налил себе еще минеральной воды, отхлебнул. Что ж, замалчивание и запугивание - известные методы вербовки. Первый ко мне уже начал применяться, когда наступит очередь второго?
- Не боитесь, что сейчас я соглашусь сотрудничать с вами, а когда выйду отсюда, то все расскажу прессе?
- Не боюсь, - рассмеялся Евгений Викторович. - Были прецеденты, но, как видите, о нас до сих пор никому ничего не известно.
- Устраните?
- Зачем же? Это как раз послужило бы подтверждением правдивости ваших слов о нашей организации. Мы делаем гораздо надежнее. В настоящий момент в психлечебнице заводится карточка на гражданина Егоршина Дениса Павловича, который с детства страдает приступами шизофрении и раз в три года при обострении приступов проходит стационарное лечение. Ваш лечащий врач подтвердит диагноз.
- У вас везде свои люди?
- Ничего подобного. Слышали что-либо о модификации сознания?
Внутри у меня похолодело.
- Зомбирование с потерей памяти?
- Что вы, право, - снисходительно усмехнулся Иванов. - Простая потеря памяти - это вчерашний день. Нейролептическое программирование совместно со структурным психотропным кодированием позволяет не только стирать память, но создавать новую и модифицировать сознание. Врачу психбольницы внушат соответствующую информацию, и он будет искренне считать, что вы являетесь его пациентом долгие годы.
- И если я не соглашусь с вами сотрудничать...
- Тогда и с вами поработают наши психотехники. Специалисты они высококлассные, и через пару дней вы навсегда превратитесь в дебила. Вас передадут в сумасшедший дом, где вы сможете открыто рассказывать всем желающим о встречах с инопланетянами.
Кровь ударила в голову, мысли смешались. Веселенькая перспектива... Запугивание как второй метод вербовки оказалось гораздо действеннее, чем я ожидал.
- Можно? - прохрипел я, указывая на графинчик с коньяком.
- Нужно!
Иванов налил рюмку, я схватил ее и залпом выпил.
- Еще!
Выпив вторую рюмку, я выдохнул распиравший легкие воздух, положил в рот дольку лимона, прожевал. Нервное напряжение стало спадать.
- Еще? - предложил Иванов.
Я отрицательно покачал головой:
- Что вам от меня нужно?
- Пока ничего. Сегодня я в общих чертах ознакомлю вас с целями и задачами нашей организации.
- Зачем?
- Чтобы вы начали думать над информацией, интерпретировать ее, а не просто воспринимать, как большинство людей.
Я последовал совету, подумал, затем кивнул.
- Следует понимать, что я уже ваш сотрудник. Хочу я того или не хочу... - Я безнадежно махнул Рукой. - Налейте еще...
- Вот уж нет!
- Тогда зачем предлагали?
- Чтобы отказать.
Евгений Викторович смотрел на меня, улыбался, но глаза у него оставались холодными.
Я тяжело вздохнул.
- Выбора у меня, как понимаю, нет?
- Или - или. Третьего не дано.
Коньяк ударил в голову, и я раскрепостился. В безвыходном положении выручает только ирония. От безысходности она не спасает, зато позволяет сохранить уравновешенность. В моей ситуации это наиглавнейшее. Я по-детски надул губы и окинул стол обиженным взглядом.
- Третьего не дано? Это что, компота не будет?
Он не ответил, и я внезапно увидел, как много у него общего с ожившим Буратино. Ничего не значащая улыбка и холодный изучающий взгляд. Вот только нос подкачал.
Я откинулся на спинку дивана и одарил Иванова, надеюсь, таким же холодным взглядом, но без улыбки на губах.
- Валяйте, знакомьте...
Иванов хмыкнул и покачал головой.
- Значит, валять, да? Бравировать изволите? В вашем положении браваду проявляют либо тупицы, либо трусы.
- Считайте меня трусом, - быстро согласился я.
- Есть основания?
- Да. Тупицей прослыть хуже. Тупость проявляется всегда, а трусость только в экстремальной ситуации.
Иванов окинул меня оценивающим взглядом.
- Иногда бравадой пытаются прикрыть и... - задумчиво протянул он, но, оборвав себя на полуслове, вернул лицу снисходительную улыбку. - Ладно, валять так валять. Как я уже говорил, наша организация занимается систематизацией и анализом аномальных явлений, имевших место на территории постсоветского пространства, - начал он индифферентным тоном. - Если отбросить заведомо фальсифицированные случаи, то все аномальные явления можно разделить на две группы: атмосферно-визуальные и материально-контактные. Первая группа составляет около девяноста четырех процентов всех зафиксированных аномальных явлений. Анализ этой группы показал, что практически во всех случаях мы имеем дело с атмосферно-визуальной иллюзией наподобие миража. То есть объекты фиксируются глазным нервом, на фотопленку, цифровыми камерами, но не регистрируются радарными установками.
- Таким образом, вашу контору можно закрывать, - резюмировал я.
Брови Иванова удивленно взлетели.
- И что привело вас к этому выводу?
- Уже более столетия с тех пор, как миражи удалось зафиксировать на фотопленку, они считаются обычным атмосферным явлением.
- Именно считаются! - поморщился Иванов. - В очередной раз убеждаюсь, насколько сильны в человеке стереотипы обывательского мышления. Если авторитетная наука утверждает, что миражи- обычное атмосферное явление, значит, так оно и есть. Однако природа миражей, как и природа шаровых молний, до сих пор не выяснена. С открытием радиосвязи все почему-то безоглядно уверовали, что иные цивилизации будут связываться с нами исключительно радиосигналами, и с тех пор другие варианты к рассмотрению не допускаются. Человеческая гордыня настолько велика, что даже послание иным цивилизациям, отправленное за пределы Солнечной системы, было записано на золотом диске граммофонным способом. Попади этот диск в руки современных специалистов, они бы неделю возились, копаясь в архивах, чтобы суметь воспроизвести звук.
- Вы хотите сказать, что все так называемые атмосферно-визуальные неидентифидируемые явления, в том числе и миражи оазисов посреди пустыни, представляют собой попытку иных цивилизаций связаться с нами?
Иванов ухмыльнулся.
- Рад за вас, вы уже начинаете мыслить, хотя и достаточно прямолинейно. Все обстоит почти так, но не совсем.
- То есть сейчас мы перейдем от рассмотрения атмосферно-визуальных явлений к рассмотрению материально-контактных?
Усмешка исчезла с губ Иванова, лицо стало замкнутым и серьезным, как у санитара.
- Этот тип явлений мы рассматривать не будем, - жестко отрезал он.
Настолько жестко и резко, что внутри у меня что-то перевернулось.
- Вас не интересует мое мнение? - упрямо спросил я.
- Здесь есть только два мнения: мое и ошибочное, - стальным голосом заявил он.
Не знаю почему, но мне сразу подумалось, что материальные контакты с иными цивилизациями у группы "Горизонт" уже были, причем результативные. Ничем иным я не мог объяснить внебюджетное финансирование государственной структуры. Мне стало не по себе, и я прикусил язык, чтобы не задать вопрос вслух.
- Нет так нет... - пробормотал я, отводя взгляд в сторону.
- Вот и договорились, - кивнул он. - Продолжаю. Все не так просто и не настолько прямолинейно, как вам представляется. Предлагаю проанализировать некоторые примеры появления миражей. Восемнадцатого июня тысяча восемьсот пятнадцатого года ровно в полдень над голландской деревушкой на фоне кучевых облаков проявилась панорама грандиозной битвы, как если бы на нее смотрели с большой высоты. Стреляли пушки, крутила колесо конница, полки сходились врукопашную... Экспозиция продолжалась несколько часов, затем исчезла. И только на следующий день жители деревушки узнали, что в это время происходило знаменитое сражение под Ватерлоо. Первый же вопрос, который задаст себе любой ученый и будет искать на него ответ: каким образом возможна подобная передача изображения? Вопрос вполне стереотипный для научного анализа, однако именно в этом и проявляется косность научного подхода. Поэтому я задам другой вопрос: почему проявилось именно это изображение? Почему миражи оазисов в пустыне, как правило, предстают перед глазами людей, заблудившихся в песках и крайне обезвоженных? Почему сейчас миражи в пустынях практически не наблюдаются, зато количество зафиксированных летающих тарелок растет чуть ли не в геометрической прогрессии? Сможете ответить?
Честно говоря, я ожидал чего угодно, и в первую очередь дознания с пристрастием и рукоприкладством о происхождении пачки долларов, но только не этого. Розыгрыш, что ли, или бред собачий? Мираж...
- Детский сад... - буркнул я.
- Не понял? - удивился Иванов.
- Вы формулируете вопросы, как в детском саду, включая в них подсказки.
- Верно, - снисходительно улыбнулся он. - И все же хочется услышать вашу версию.
- Мою версию? Моя версия - бред сивой кобылы.
- Вот как?
- Это моя версия. А ваша версия, которую вы пытались навязать наводящими вопросами, заключается в том, что за нами постоянно наблюдают инопланетяне и, улавливая наши мысли, воспроизводят их в виде голографических картинок. Так, что ли?
Иванов неопределенно повел плечами.
- Скажем, в первом приближении...
- Вот я и говорю, бред собачий! - раздраженно повторился я.
Брови Иванова удивленно взлетели, затем он от души рассмеялся.
Я исподлобья посмотрел на него, зачерпнул большой ложкой красную икру и с невозмутимым видом принялся намазывать ее на гренок.
- Для десяти тысяч долларов обед скудноват, не находите? - заметил я с набитым ртом, чтобы сбить с него веселье.
Продолжая улыбаться, Иванов покачал головой.
- Не обольщайтесь, обед за наш счет. К тому же, повторюсь, при вас было не десять тысяч, а восемь с половиной. Полторы тысячи вы оставили в бутике, когда приоделись.
Он смотрел на меня с прищуром, давая понять, что слежка за мной велась добротно. Мне стало не по себе, есть расхотелось, и я отложил бутерброд.
- Продолжим или будем отвлекаться на хиханьки-хаханьки? - вкрадчиво спросил Иванов.
- Не я начал хохотать... - буркнул я, не поднимая глаз.
- Удивляюсь вам, - продолжал он, будто не услышав моей реплики, - взрослый человек, а ведете себя как ребенок. Все для вас чушь, бред собачий, а то и сивой кобылы. - Он помолчал, а затем жестко, расставляя акценты, сказал: - У нас серьезная организация, и мы занимаемся конкретным делом, каким бы невероятным оно ни представлялось на первый взгляд. К тому же есть сведения, что вы разделяете эту точку зрения. Мы предлагаем вам сотрудничество, и усвойте раз и навсегда, повторяться не буду, - иного выхода у вас нет. На третье здесь "компота" не подают!
Когда со мной говорят, посмеиваясь и подтрунивая, я не всегда нахожу нужные слова и часто тушуюсь. Но если пытаются читать нотации или выговаривать, то тут в меня вселяется бес противоречия.
- Ребенок, говорите? - вспылил я. - Тогда не устраивайте детский сад! Ах, миражи, миражи... Фата-моргана... Кто, по-твоему, деточка, их проецирует? Инопланетяне, деточка!
Иванов кисло поморщился, тяжело вздохнул, налил только себе коньяку, выпил и посмотрел сквозь меня усталым взглядом.
- Может, не стоит мучиться? - тихо спросил он, и по тону я понял, что обращается он не ко мне, а как бы разговаривает сам с собой. Мысли вслух произносит. - Списать как бесперспективный материал... Нет человека, нет проблемы. - Его взгляд наконец сфокусировался на моем лице, и был он тяжелым, неприятным, будто перед Ивановым сидел манекен. Неодушевленный предмет. Этакая помеха или докука. - Основная заповедь чиновника - отказать всем. Зарплата идет независимо от принятого решения, но отказ снимает проблему и головную боль. Не надо ни над чем думать, переживать. За бездействие чиновника не наказывают, а на активной работе можно столько шишек набить, что лишишься теплого места.
Говорил он искренне, и мне стало жутко.
- Вы не находите, Денис Павлович? - наконец обратился он ко мне.
Кажется, я побледнел. Ответить было нечего, и я отвел глаза в сторону. Ишь, размечтался, что могу за себя постоять! Ничего я не могу... Против чиновничьей машины мы все как муравьи на асфальте перед катком. Сплющит, пойдет дальше, и никто не заметит исчезновения какого-то кукольных дел мастера.
- Давайте, Денис Павлович, договоримся, - невыразительным голосом предложил Иванов, - либо мы работаем как соратники и вы прекращаете пикироваться по любому поводу, либо будем считать, что аудиенция закончена со всеми вытекающими последствиями.
Не поднимая глаз, я кивнул.
- Хорошо. Теперь насчет детского сада... Да, если вы так хотите трактовать свое обучение, то именно на уровне детского сада!
В голосе Иванова прорезались металлические нотки. Я мельком глянул на него и не решился что-либо возразить. Слишком серьезно он смотрел на меня.
- Кажется, вы начинаете что-то понимать, - сказал он после небольшой паузы. - По крайней мере, уяснили, как себя вести. Продолжим. Почему мы приступаем к вашему обучению с такого уровня? Попытайтесь представить себя на месте достаточно образованного человека европейского Средневековья, не только верящего, что земля плоская, а небесный свод хрустальный, но и опирающегося на солидную научную базу того времени, подтверждающую эти постулаты. Сможете представить?
С языка чуть было не сорвалось: "Могу", - но я глянул в лицо Иванову, наткнулся на жесткий взгляд прищуренных глаз, буравящих меня неподвижными зрачками, и осекся. Я подумал. Трижды подумал и неожиданно осознал, что не могу. Понятия не имею о схоластических научных тезисах Средневековья, а если бы и имел, все равно никоим образом не смог бы поверить в плоскую землю, хрустальный свод с неподвижными звездами и колесами небесной механики, вращающими этот свод над землей. То есть представить абстрактную картинку мог, но поверить в то, что на этом зиждется мироздание... Увольте! Ученые мужи Средневековья абсолютно серьезно вычисляли, сколько чертей может разместиться на кончике иглы, для меня же такая задача была абсурдной по сути. Если не абракадаброй, то нонсенсом. Чушью собачьей. Гм. И сивой кобылы в придачу.
- Итак? - требовательно спросил Иванов.
- Не смогу, - буркнул я.