Над головой трещали и верещали пара-мартышки. Тем временем с запада подполз легион туч. Низкое еще солнце воспламенило их края, пробивая световые шахты сквозь листья. На некоторых лианах, приклеившихся к древесным гигантам, распустились цветы, похожие на серебряные канделябры, и в воздухе вокруг них что-то напоминало о залах соборов и запахе ладана. Я форсировал жемчужный ручей, и хохлатые водяные змейки поплыли за мной, ухая, словно совы. Змейки были довольно ядовитые, но дружелюбные.
На другом берегу местность начала немного подниматься, и по мере продвижения я почувствовал, что в мире что-то переменилось. однако ни к какому конкретному предмету я это чувство отнести не мог.
Прохлада утра и лесной чащи не исчезла с развитием дня. Наоборот, она, казалось, углубилась. В воздухе повисла явная злобность. Позже холод стал почти влажным. Правда, небо было наполовину затянуто облаками и ионизация, предшествующая грозе, частенько вызывает подобные ощущения.
Когда я присел отдохнуть и поесть, прислонившись спиной к стволу дерева, я вспугнул пандриллу, который копался в его корнях. И едва он бросился наутек, я понял - что-то не в порядке.
Я заполнил мозг желанием, чтобы пандрилла вернулся и направил свое желание на животное.
Тогда он замер, повернулся и посмотрел на меня. После чего медленно приблизился. Я угостил его крекером и попытался заглянуть сквозь его глаза.
Страх, чувство благодарности, снова страх… На секунду - непонятная паника. С чего бы все это? Странно.
Я дал пандрилле свободу, но тот не убежал, намереваясь сожрать все мои крекеры. Однако о первоначальной его реакции нельзя было забыть. Она могла означать то, чего я опасался.
Я вступил на вражескую территорию.
Я завершил завтрак, двинулся дальше и опустился в полную туманов долину, а когда покинул ее, туман остался вместе со мной. Небо почти полностью закрыли тучи. Животные разбегались при моем появлении, и я не пытался настроить их на дружеский лад. Я шагал вперед, и дыхание мое вырывалось двумя влажными струйками прелого пара. Я осторожно обошел два энерговвода. Если я использую хоть один, это выдаст мое местоположение.
Что такое энерговвод? Это, в общем, часть любой системы с электромагнитными полями. У каждого мира есть в его гравитационной матрице особые подвижные точки. Находясь в этих точках, особые машины или наделенные особым даром люди могут как бы подключаться к электромагнитному полю планеты и действовать наподобие батарей, конденсаторов, переключателей. Энерговвод - термин, обозначающий такой энергетический узел, которым пользуются отдельные индивидуумы. Все Имяносящие, как правило, обладают такой способностью, но я считал себя не вправе подключиться к энергоузлу, пока не определю природу врага.
Поэтому я терпел, пока туман пропитывал влагой одежду и покрывал каплями испарины мои блестящие ботинки, хотя я мог бы высушить их. Я продолжал свой путь: посох - в левой руке, правая - свободная, готовая к стрельбе.
Но по мере продвижения никто меня не атаковал. Фактически. уже давно ни одно живое существо не пересекало моей тропы.
Я шел до вечера, проделав в тот день миль двадцать. Было очень влажно, но без дождя. Я обнаружил небольшую пещеру в склоне холма, по которому как раз взбирался, расположился на взятом загодя куске пленки - десять на десять, три молекулы толщиной, но страшно крепкой, чтобы предохранить себя от грязи и, частично, от влаги. Я съел сухой паек и заснул с пистолетом в ладони.
День оказался таким же унылым, как ночь в предыдущие сутки. Туман стал гуще. Я подозревал, что все это подстроено специально, и продвигался с большой осторожностью. Однако если он намерен потрясти мои чувства туманами, тенями, холодом до костей и совращением с пути истинного нескольких моих созданий, то он зря старался. Неудобства лишь раздражают меня, я злюсь и даю слово добраться до их причины как можно быстрее.
Почти весь второй день я взбирался на вершины холмов и опускался по склонам вниз. К самому вечеру ко мне привязался попутчик.
Слева от меня появился свет и начал двигаться параллельным курсом. Огонь парил где-то между двумя и восемью футами от земли, и цвет его менялся от бледно-желтого до оранжевого и белого. Расстояние до него в любое данное время могло быть любым - от двадцати до ста футов. Время от времени он исчезал, но всегда возвращался. Блуждающий огонь, посланный заманить меня в какую-нибудь расщелину или болото? Может быть. И все же мне было интересно, я восхищался его настойчивостью. Кроме того, приятно идти вдвоем.
- Добрый вечер, - произнес я. - Между прочим, я иду покончить с тем, кто вас послал, но вы можете быть всего лишь болотным огнем. В этом случае можете не обращать внимания на мое последнее замечание. В любом случае, - продолжал я, - впадать в заблуждение я сейчас не намерен. Можете сделать перерыв на обед, если хотите.
Затем я стал насвистывать "Долог путь до Типперери". Огонь продолжал следовать за мной и со мной. Я остановился под защитой дерева, чтобы закурить сигарету. Я стоял и урывками делал затяжки. Огонь парил над землей футах в пятидесяти, поджидая меня. Я попытался мысленно потрогать его, но в этом месте вообще ничего не было. Я вытащил пистолет, но передумал и положил его обратно в кобуру. Докурил сигарету, загасил ее и двинулся дальше.
И вновь огонь тронулся в путь вместе со мной.
Примерно час спустя я разбил лагерь на небольшой прогалине. Прислонившись спиной к скале, я замотался в пленку, затем разжег маленький костер и подогрел банку с супом. В такую ночь свет издалека не разглядишь.
Блуждающий огонь висел в воздухе как раз за границей светового круга.
- Желаете чашку кофе? - спросил я.
Ответа не последовало, ну и хорошо. У меня была всего одна чашка. Поев, я зажег сигару и наблюдал, как угасает костер. Я потягивал сигару и жалел, что не видно звезд. Ночь была безмолвна, и холод пробирал до позвонков. Он уже проглотил пальцы ног и успешно переваривал их. Жаль, что я не захватил фляжку бренди.
Мой молчаливый спутник не двигался, замер, и я смотрел на него. Если это не естественный феномен, то он следит за мной. Осмелюсь ли я заснуть? Я осмелился.
Когда я проснулся, хроно указывали, что прошло полтора часа. Ничего, однако, не изменилось. Так же, как и сорок минут назад, я спал, так и два часа спустя я тоже спал, иногда просыпаясь. Я проспал остаток ночи и утром обнаружил, что огонь ждет меня.
Третий день был такой же, как и второй, - холодный и серый. Я свернул лагерь и тронулся в путь. Я находился примерно в трети пути от моей цели, как и предполагал.
Неожиданно мой спутник покинул свою позицию слева и медленно выдвинулся вперед. Потом он повернул направо и замер, паря в футах шестидесяти передо мной. К тому времени, когда я достиг этой точки, он передвинулся вперед, предугадывая направление моего движения.
Мне это не понравилось. Получалось, словно кто-то разумный, управляющий этим огнем, издевался надо мной, говоря: "Смотри, старина, я знаю, куда ты идешь и как ты намерен туда добраться. Позволь, я немного облегчу тебе дорогу". Да, это была настоящая насмешка, потому что я почувствовал себя полным дураком. Можно было кое-что предпринять по этому поводу, но я решил подождать.
Итак, я шел за ним до обеда. Огонь вежливо подождал, пока я подкреплялся, и во время ужина сделал то же самое.
Лесные цветы уже не подмигивали мне, но я не отчаивался.
Немного спустя огонь изменил свое поведение. Он отплыл влево и исчез. Я остановился и с минуту стоял неподвижно, потому что привык к нему за это время. Не предполагалось ли, что за день у меня выработался условный рефлекс, и усталость с привычкой заставят меня последовать за огнем, отклонившись от пути? Возможно.
Как далеко заведет он меня, если я дам ему эту возможность?
Я решил, что двадцати минут ожидания огня будет вполне достаточно. Я поправил пистолет в кобуре и набрался терпения.
И он появился. Я повторил предшествующий трюк и пошел за ним следом. Огонь поспешил вперед, подождал, пока я его догоню, и снова заспешил.
Минут через пять пошел небольшой дождь. Хотя стало темнее, я мог видеть даже без фонарика. Скоро я совсем промок. Вздрагивая, я уныло ругался.
Через полмили, когда день стал еще пасмурнее и холоднее, а чувство отчуждения еще более усилилось, я был оставлен в одиночестве: огонь исчез. Я ждал, но он не возвращался.
Я осторожно пробрался к месту, где видел его в последний раз, обойдя его справа, с пистолетом в руке, ощупывая местность взглядом и мыслью.
Я задел сухой сучок и услышал, как он треснул.
- Не надо! Ради Бога не надо!
Я бросился на землю и откатился в сторону.
Крик раздался справа, и я взял это место на прицел.
Крик? Был ли это действительно крик или лишь нечто в моем мозгу? Я не был уверен, что же именно.
Я терпеливо ждал.
Потом, на пределе слуха, до меня донеслось всхлипывание. Тихий звук трудно определить. Не поймешь, откуда он исходит, и в данном случае трудность определения звука, его источника, увеличивалась в результате моей подозрительности. Я медленно повернул голову слева направо, но никого не увидел.
- Кто здесь? - спросил я громким шепотом, потому что шепот тоже трудно зафиксировать.
Молчание. Но всхлипывания продолжались. Я ощутил боль, растерянность, и ничего больше…
- Кто здесь? - повторил я.
Снова молчание.
- Это ты, Фрэнк? - спросил чей-то голос.
Тогда я решил помолчать. Прошла минута, и тогда я назвал себя.
- Помоги мне, - взмолился голос.
- Кто ты и где?
- Здесь…
И тут я осознал ответ, и по шее к позвоночнику побежали мурашки, и ладонь непроизвольно сжала рукоятку пистолета.
- Данго! Данго Нож!
Теперь я знал, что произошло, но у меня не хватало духу включить фонарик и посмотреть как следует. Необходимости такой не было.
Потому что мой блуждающий огонь выбрал этот момент, чтобы вернуться.
Он проплыл мимо, разгораясь все ярче, чем когда-либо раньше. И завис на высоте пятнадцати - двадцати футов, сияя, как осветительная ракета. Под ним стоял Данго. И другого выбора у него не оставалось, кроме как стоять.
На месте его держали корни. Его худое треугольное лицо обрамляла черная борода, длинные волосы его переплелись с листьями в ветвях. Глаза его были темные, провалившиеся, измученные. В стволе, который был его частью, виднелись дыры от насекомых, его пятнал птичий помет, а у подножия чернели следы кострищ. С ветки, которую я обломил, капала кровь.
Я медленно встал:
- Данго…
- Они грызут мои ноги! - воскликнул он.
- Извини, мне очень жаль, - проронил я, опуская пистолет и едва не выронив его.
- Почему он не оставил меня в мертвых?
- Потому что ты когда-то был моим другом, а потом врагом. Ты хорошо знал меня.
- Из-за тебя? - дерево затряслось, словно стараясь дотянуться до меня.
Он принялся проклинать меня, а я стоял и слушал, пока кровь смешивалась с дождем и впитывалась в землю. Когда-то мы были партнерами по одному предприятию, и он попытался обмануть меня. Я обвинил его, он был исключен из доли и пытался прикончить меня. Затем я засадил его в больницу, там, на Земле, и он погиб в автомобильной катастрофе через неделю после выхода из больницы. Он бы убил меня, если бы добрался до меня с ножом, но я не предоставил ему такой возможности. В каком-то смысле можно сказать, что я помог его несчастью, когда дело дошло до аварии. Я знал, что он не успокоится, пока не пригвоздит меня или пока сам не умрет, а мне дырявиться совсем не хотелось.
В прицельном свете огня лицо Данго казалось страшным, мертвенно-бледным. Кожа цвета мухомора и глаза злого кота. Зубы выбиты. На щеке гноилась рана. Затылок его был соединен с деревом, плечи уходили в ствол, а две большие ветви могли скрывать внутри себя руки. Начиная от пояса и ниже он был деревом.
- Кто это сделал? - спросил я.
- Этот зеленый подонок. Пейанец. Я вдруг оказался здесь. Ничего не понимал. Была авария…
- Я его достану, - угрожающе процедил я. - Я его убью. Потом я вытащу тебя…
- Нет! Не уходи!
- Но я должен, Данго.
- Ты не понимаешь моих мук. Я не могу ждать… пожалуйста…
- Всего лишь несколько дней.
- …Но выиграть может он. Тогда я здесь навсегда… Боже! Как больно! Фрэнк, я раскаиваюсь, что старался обмануть тебя, честное слово… Поверь мне!
Я посмотрел вниз, на землю, и наверх, на огонь.
Подняв пистолет, тряхнул им и опустил.
- Но я не могу тебя убить, - проронил я.
Он закусил губу и кровь побежала вниз по подбородку в бороду, и в глазах его показались слезы. Я старался не встречаться с ним взглядом.
Спотыкаясь, я отступил и что-то принялся бормотать по-пейански. И только тогда вдруг понял, что рядом находится энерговвод. Внезапно я почувствовал его. И стал расти все выше и выше, а Фрэнсис Сандау становился все меньше, и стоило мне пожать плечами, как раздавался раскат грома. Когда я поднял левую руку, громы взревели. Когда я опустил ее к плечу, вспышка ослепила меня и от потрясения волосы встали дыбом у меня на голове.
Я снова был один. Лишь пахло озоном и дымом. Я находился перед обуглившимися, раздробленными в щепы останками того, что было Данго Ножом. Даже блуждающий огонь пропал. Порывами налетал дождь и скоро прибил все запахи.
Пошатываясь, я направился туда, откуда пришел. Ботинки хлюпали, одежда была мокрее воды.
Не помню, где и когда я заснул.
Вероятно, из всех свойств и способностей человека именно сон в наибольшей степени помогает ему сохранить здравый рассудок. Сон - это скобки, в которые заключается каждый день. Если вы сегодня сделали что-то глупое, что-то неприятное, то стоит кому-то напомнить вам об этом, вы начинаете злиться. Это сегодня. Но если это произошло вчера, то вы, вполне возможно, только кивнете или усмехнетесь, вот и все. Через нематериальность сна вы уже перебрались на другой остров Времени. Как можно это сделать во сне и что можно вспомнить за один раз? Многое - так кажется лишь на первый взгляд. На самом деле - лишь небольшую часть того, что спрятано в закромах вашего мозга. И чем дальше, тем запас ваш обширнее. Поэтому стоит мне проснуться, как на помощь приходит множество вещей, и они помогают удалить боль о каком-то отдельном воспоминании. Может показаться, что это черствость. Это не так. Это вовсе не означает, что я живу, не болея за все, что прошло, не жалея и не чувствуя своей вины. Просто за века у меня выработался мозговой рефлекс. После всякого эмоционального потрясения я сплю. Проснувшись, чувствую, как заполняют меня мысли о вчерашнем дне. Немного погодя стервятник-память сужает круги, опускаясь ниже и ниже к причине боли. И стервятник расчленяет ее, пожирает, и прошлое стоит рядом, как свидетель. Кажется, это называется взглядом со стороны. Многие люди умирали на моих глазах разными способами. Равнодушным я никогда не оставался. Но сон дает памяти возможность завести двигатель, и на следующий день моя голова снова полностью моя. Потому что, кроме смерти, есть еще и жизнь, и многие цвета радости, печали, любви, ненависти, умиротворения, удовольствия.
Ее я нашел однажды утром в горах, в дальних горах, и губы ее уже стали синими, а пальцы она едва не отморозила. Одета она была в одно лишь полосатое трико и лежала, свернувшись в клубок, у маленького кустика. Я завернул ее в куртку и оставил на той же скале все мешки с образцами и инструментами и даже не вернулся за ними потом. Она бредила, и, кажется, я расслышал имя "Ноэль", произнесенное ею несколько раз, пока я тащил ее к машине. На теле ее было несколько серьезных ушибов и много мелких порезов, ссадин и синяков. Я отвез ее в больницу, где ей помогли и оставили на ночь. На следующий день я пришел ее навестить и узнал, что она отказалась назвать себя. Она не могла также заплатить за лечение. Поэтому я уплатил по счету и поинтересовался, что она думает делать дальше. Этого она тоже не знала. Я предложил ей остановиться в коттедже, который снимал, и она согласилась. Всю первую неделю у меня было такое впечатление, будто в доме поселилось привидение. Она постоянно хранила молчание, если только ее о чем-нибудь не спрашивали. Она готовила для меня еду, убирала в доме, а все остальное время проводила, запершись в своей комнате. Во вторую неделю она услышала, как я играю на мандолине - я первый раз за многие годы взял в руки инструмент, - и она вышла из своей комнаты и присела напротив меня в гостиной и стала слушать. Поэтому я продолжал играть еще целый час, и впервые за все это время она проявила какую-то реакцию. Когда я опустил мандолину, она спросила, можно ли ей поиграть. Я не возражал. Она подошла ко мне, взяла инструмент, склонилась над ним и начала играть. Конечно, она была далеко не виртуоз, впрочем, как и я сам. Я послушал ее игру, потом принес ей кофе и пожелал спокойной ночи. На следующий день это был уже другой человек. Она причесала и слегка подрезала свои темные волосы. И припухлость под ее глазами тоже уменьшилась. За завтраком мы разговаривали с ней о чем угодно: о погоде, последних новостях, о моей работе с минералами, о музыке, об антиквариате и даже об экзотических раках и тропических рыбках. Обо всем, кроме нее самой. После этого мы начали ходить вместе - в ресторан, театр, на пляж - куда угодно, только не в горы. Так прошло четыре месяца. Я вдруг понял, что, может быть, полюбил ее. Я ничего ей не сказал, но она не могла не заметить моих чувств. Но, проклятье, я ничего о ней не знал и испытывал неловкость. Может, у нее где-то муж и шестеро детей. Она попросила пойти с ней на танцы. Мы пошли и танцевали на террасе под звездами до самого закрытия, до четырех утра. Когда я проснулся около полудня, ее уже не было. На столе в кухне лежала записка. В ней говорилось:
"Спасибо. Пожалуйста, не ищите меня. Я должна вернуться. Я вас люблю".
Подписи, конечно, не было. Вот и все, что я знаю об этой девушке без имени.
А когда мне было лет пятнадцать, то под деревом я нашел птенца. Я косил траву во дворе и обнаружил птенца, у него были сломаны ножки. По крайней мере, мне так показалось, потому что они торчали в разные стороны под странным углом. Когда птенец заметил меня, он отвел голову назад и раскрыл клюв. Я наклонился и увидел, что его всего покрывали муравьи, поэтому я поднял его и отряхнул. Затем я стал искать место, куда его положить, и решил, что корзина со свежескошенной травой вполне подойдет. Корзину я поставил на летний столик в нашем патио, под кленами. Я попытался пипеткой влить ему несколько капель молока в клюв, но он едва не захлебнулся. Я снова принялся за работу. Попозже я вернулся посмотреть на птенца и рядом с ним заметил на траве пять или шесть больших черных жуков. Я с отвращением выкинул их. На следующее утро, когда я вернулся с молоком и пипеткой, то обнаружил в корзине новых жуков. Я вновь навел порядок. Некоторое время спустя я увидел, как на края корзины опустилась большая черная птица. Она прыгнула в корзину и мгновение спустя улетела. Я продолжал наблюдение за ней: за полчаса она прилетела еще три раза. Потом я заглянул в корзину и нашел там жуков. Я понял, что птица ловила жуков и приносила их, пытаясь покормить птенца. Есть он не мог, поэтому она просто оставляла их в корзине. В ту ночь птенца обнаружил кот. И на следующий день, когда я пришел к корзине, в ней осталось всего несколько перьев и капель крови среди больших черных жуков.