Трясся весь дворец. Каждый камень кладки вибрировал в собственной частоте, диссонанс звуков пронзал тело Игоря – ему показалось, что гремят его кости. Трещали и скручивались деревянные колонны, подпирающие потолок, и огромные пальмовые балки проседали, стряхивая вниз покрывающие их украшения. Железные скобы, скрепляющие многометровые плиты барельефов, вылетали со своих мест и убийственными снарядами со свистом проносились в воздухе.
– Ну что, допрыгался, матерщинник Хадди? – крикнул Игорь.
Голос его утонул в грохоте рушащихся стен.
* * *
Все. Пришла и ее очередь.
Дверь безуспешно пытались взломать в течение десяти минут. И в конце концов прибегли к последнему средству – взорвали ее гранатой.
Мила в ужасе забилась за диван. Пусть заберут все – ничего не жалко, только пусть не найдут ее. Пусть заберут все и уходят.
Она лежала за спинкой дивана и почти не дышала. Грабители топали по комнате и с грохотом переворачивали все на своем пути.
– До чего же богато живут эти дикари, – сказал хриплый голос. – Да простят меня боги, но они поступили несправедливо, дав этим ничтожным слабакам такую роскошь.
– Наши боги тут не причем, – проворчал второй. – Вся эта изнеженная роскошь – дело богов Дикой страны. Ничего, мы наведем здесь порядок. Да пребудет с нами Ашшур, великий и непобедимый.
– Смотри, какой огромный телевизор, – воскликнул третий. – Гляди-ка ты, он наш остров показывает! Это же дворец царя Ададашареда!
– Что это с дворцом? Он рушится!
– Точно. Рушится. О боги! А как же великий царь Ададашаред? Он может погибнуть!
– Пусть гибнет, – заявил тот, кто говорил ворчливым голосом. – Боги дадут нам нового царя. Какое нам дело до царей?
– Что-то слишком смело ты заговорил, мушкен Боршшу! Не боишься, что останешься без языка?
– Не боюсь. Ничего уже не боюсь. Если мы захватим трусливое Дикое царство, мушкенов больше не будет. Нам разрешат отрастить бороды и стать полноценными людьми. Мы будем авелу, клянусь вам! Все люди из Ашшура станут авелу! А нашими слугами и рабами станут местные дикари. Они будут трудиться на пашне, а мы будем только смотреть телевизор, вкушать мясо быков и львов, а наши слуги будут мыть нам ноги и умащать нашу кожу душистым маслом. Вот это жизнь!
– В этом доме живет девка, – перебил его другой. – Чую, девка здесь живет. Хочу эту девку.
– Может и живет, Идиннаху. Только сейчас здесь никого нет. Забираем то, что нам нужно и уходим. Времени нет – мы еще полдома не обшарили.
– Здесь она! – заорал Идиннаху. – Я сейчас найду ее и отдеру как следует! Во все дыры! А потом съем ее сердце!
– Остынь, мушкен. Ты сегодня отодрал и убил уже пять девок. Мало тебе?
– Мало! – Идиннаху уже бегал по комнате, заглядывал во все места, искал ее, Милену. – У дикарей такие красивые девки – с нашими грязными варду не сравнить! Красивые девки, вкусные! Это нам сейчас волю дали, не стоят над душой. А заберем город – опять загонят нас в бараки, и трахай тогда вонючих рабынь раз в месяц! Нет, я сейчас натешиться хочу! Чтоб потом всю жизнь помнить!
– Жеребец ты, Идиннаху, – констатировал один из солдат.
– Это точно! – Идиннаху заржал радостно и гордо. – А вот и она. Вылезай, сучка! Я тебя нашел!
Диван рывком уехал в сторону и Мила увидела ассирийца. Более уродливого существа ей не приходилось видеть в жизни. Ростом в полтора метра, с руками, свисающими почти до колен, напоминало это скорее орангутанга, чем человека. Орангутанга, бритого наголо. Нос мушкена был сломан в трех местах, красные глазки воспалены, нижняя губа отрезана (наверное, за какую-то провинность). Мушкен наклонился над Миленой, пытаясь схватить ее. И тут же получил пинок в промежность.
Он мешком свалился на пол, скорчился и заголосил, схватившись за свое растоптанное мужское достоинство. Мила пружиной выскочила из-за дивана. Их всего-то трое или четверо. Промчаться мимо всех и выскочить в дверь… И бежать. У нее все получится…
Она обомлела, ноги ее подкосились. Какое там четверо? Не меньше десятка грязнопахнущих полуживотных, вооруженных автоматами, толпилось в комнате. И двое из них стояли в проеме выбитой двери.
– Ого, а девка-то ничего! – сказал один из мушкенов, самый рослый и мощный, одетый в ассирийский чешуйчатый панцирь и российские камуфляжные штаны. – Такую, пожалуй, я и сам отдеру. Идиннаху она теперь без надобности. Отдеру ее первый. А кто будет следующий, вы сами разберетесь…
Все дружно захохотали. Грязные пальцы потянулись к Милене. Она завизжала, рванулась к двери… Не тут-то было. Чудовищный удар по лицу сшиб ее с ног. Мушкен повалился на нее, с пыхтением завозился, срывая с нее одежду. Слюнявый его рот обдавал тошнотворным смрадом гнилых зубов, грубые руки шарили по телу…
У него ничего не получалось. Мила сжала ноги, уперлась коленями в его живот. Пусть ее лучше убьют. Все равно ее убьют…
Мушкен приподнялся, встал на колени, сгреб лапищей волосы девушки и с треском впечатал ее затылок в пол.
– Злая девка! – крикнул он. – Это хорошо! Люблю злых, горячих девок…
– Хадди, где ты? – прошептала Мила.
Она цеплялась за остатки сознания из последних сил. Кажется, она начала галлюцинировать. В плывущем мареве полуобморока она увидела, как голова насильника отделяется от тела и, кувыркаясь, летит в воздухе. Обезглавленное тело мушкена начало медленно валиться на нее, но чьи-то мощные руки схватили его за плечи и отшвырнули в сторону. Вопли, пыхтение, глухие удары, оглушительные выстрелы. Милена попыталась приоткрыть глаза шире, рассмотреть хоть что-то, но заплывшие от удара веки не дали ей сделать это. Они решили, что с них достаточно. Они устало сомкнулись, задернув штору, отделяющую ее от реальности. Жестокой реальности. Плохой реальности.
Мила погрузилась в добрую, спасительную темноту.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА 1
Что-то холодное, слизкое, противное как дохлая жаба, лежало на ее лбу, глазах, носу и не давало дышать. Мила с криком схватила эту гадость и сорвала с лица. Мокрая тряпка… Ох ты Боже, всего лишь компресс. Кто-то поставил ей компресс.
Она лежала на диване, одетая в джинсы, рубашку, теплый свитер, заботливо прикрытая одеялом.
Иштархаддон вошел в комнату с открытой бутылкой пива в руке. Одежда ассирийского военачальника, облекающая его могучее тело, была изрядно порвана и испачкана.
Бородатое лицо склонилось над Милой. Длинные черные волосы, разделенные прямым пробором. Буйные кудри бакенбард. Борода, сплетенная из завитых, изрядно растрепанных косичек.
– Хадди, спасибо… Милый мой. – Она обвила его шею руками, прижалась к нему. – Спасибо!
– Это не Хадди, – сказал он с некоторой ревностью. – Это я, Игорь.
– Ой, извини… – Мила опешила. – Но у тебя же борода…
– От Хадди в наследство досталась. – Игорь провел пальцами по бороде и скривился от отвращения. – Надеюсь, без вшей.
– Как ты прорвался сюда?
– Не знаю. Сам не знаю. Дворец начал разрушаться, я драпал, на меня валились камни и бревна… И вдруг я оказался здесь.
– Может быть, это Ашшур тебя вытащил? Бог Ашшур? Решил, что тебя все-таки рано убивать?
– Может быть и так. Кто его знает, этого Ашшура…
– А Хадди остался там? Его больше нет?
– Здесь он, – раздраженно сообщил Игорь. – Никуда не делся. Только помалкивает. Похоже, в этом мире хозяин нашего тела – я. Вот он и испугался. Забился куда-то в уголок и помалкивает. Переживает, что теперь он не главный. А он понимаешь ли, привык командовать.
– Что мы будем делать?
– Первым делом я разрушу все это, – Игорь ткнул пальцем во все еще работающий монитор суппорт-станции. – А потом побреюсь – уничтожу проклятый бородельник к чертовой матери. И патлы иштархаддоновские нужно укоротить. Иначе пристрелят меня наши же менты как ассирийца.
– Ты думаешь, аппаратуру нужно уничтожить?
– Не сомневаюсь. Сволочной гад, называющий себя Ашшуром, может следить здесь за нами. Небось, и сейчас сидит – слушает, о чем мы разговариваем.
– Как это может быть? Здесь же не виртуальное царство?! Это там он – бог и может делать все что хочет…
– Наш мир перестал быть нормальным. Здесь тоже все идет кувырком. Ашшур наблюдает за нами. Вот, кстати, можешь полюбоваться!
Мила повернулась к экрану. И увидела бородатую физиономию, расплывшуюся в глумливой усмешке.
– Привет, дети мои, – сказал Ашшур. – Ну что, играем дальше? У вас получается все лучше и лучше. Ты начинаешь входить во вкус, Игорь Маслов.
– Сейчас я расколочу эту станцию, – сказал Игорь, поднимаясь на ноги. – И ты останешься без ушей, небритый урод.
– А ты – без брони, сверхсилы и прочих прибамбасов, – хохотнул Ашшур. – Слушай, глупыш, мой многомудрый совет: не трогай здесь ничего. Благодаря этому компьютерному хламу ты сможешь продержаться еще немало времени. Кажется, мои старательные мушкенчики взорвали вашу дверь? Перенеси всю аппаратуру в соседнюю квартиру. Жильцов там всех перерезали, а вот замок на двери – в рабочем состоянии. Я даже не обесточил ваш дом – пользуйтесь электричеством, ребятки. Дам вам пару дней, чтобы вы пересидели заварушку, отдышались, поразмышляли о жизни. Трогать вас не буду – обещаю. По моим расчетам, двух дней мне хватит, чтобы добить и окончательно переделать этот городишко. А потом я приглашу вас в гости в свой дворец. Там и побеседуем. Мне кажется, мы подружимся…
Игорь вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Дисплей взорвался с оглушительным хлопком, осколки толстого стекла брызнули во все стороны. Повалил густой ядовитый дым. Искры коротких замыканий с треском побежали по бикфордовым шнурам проводов, свет в комнате вырубился – сработали предохранители.
– Иди ты к черту со своим электричеством, – сказал Игорь. – Не нужно нам электричество. При лучине посидим.
– Ты свихнулся! – крикнула Мила, надрывно кашляя в темноте. – Не мог просто выключить?..
– Не мог, – уверенно сказал Игорь. – Он не дал бы мне это сделать. Он убил бы меня, если бы я прикоснулся хоть пальцем к выключателю. Поджарил бы меня. Он только и ждал этого.
Он обвел комнату взглядом, наклонился, поднял с пола мощный армейский фонарь, оставшийся от налетчиков, направил его в потолок. Отраженный свет желтого пятна выхватил из темноты Милу. Она сидела на кровати, испуганно обхватив колени руками.
– Вот и все, – грустно сказала она. – Ты остался ты без способностей, Гошка. Теперь я ничем не смогу помочь тебе.
Игорь подошел к ней, присел рядом, передал фонарь в ее руки.
– Свети сюда, – сказал он. – Мне эта штука мешает. Нужно произвести небольшое оперативное вмешательство.
Он показал пальцем на свою грудь и Мила вскрикнула. Из-под левой ключицы Игоря торчал десятиметровый осколок стекла от кинескопа. Как кинжал. Над самым сердцем.
– Ты не бойся, я справлюсь, – сказал Игорь. – Смотри.
Мила открыла рот. Она хотела сказать, что нужно немедленно ехать в больницу, что нельзя самому, что это очень опасно, могут быть задеты крупные сосуды… Она не успела. Игорь взялся за осколок и легко, двумя пальцами вытащил его.
– Ну, как тебе это нравится? – спросил он, поднимая стеклянную сосульку вверх окровавленным острым концом. – На шесть сантиметров вошел, не меньше. Знаешь, что это означает?
– Что? – Милка смотрела на него круглыми оцепеневшими глазами.
– Проникающее ранение плевральной полости. И наверняка – разрыв легочной артерии.
– А ты…
– Что я? Сама не видишь?
Милка видела. Начинала понимать. Гоша сидел спокойно – кровь, вопреки ее ожиданиям, не хлестала из него ручьем, и дышал он спокойно, и, кажется, чувствовал себя весьма неплохо.
– Как ты это делаешь?
– Я приказал, чтобы так случилось. И так оно и вышло.
– Кому приказал?
– Самому себе.
– Не понимаю…
– Все ты понимаешь. Как ты восстанавливала мои силы? Вводила в компьютер какие-нибудь команды?
– Да…
– Вот и я сделал то же самое. Отдал команду и поправил свое пошатнувшееся здоровье.
– Но станции больше нет…
– Черт с ней, со станцией. Похоже, теперь я сам себе станция.
– Ты стал волшебником, Гоша?
– Не волшебником. Если применять терминологию вашего вонючего клозета, я – бог. Такой же, как Ашшур.
– Это хорошо или плохо?
– Плохо, – сказал Игорь. – Во-первых, я не хочу быть богом. Во вторых, я понятия не имею, как и зачем я таким стал, и что мне с этим дерьмовым даром делать. И наконец, Ашшур будет за нами гоняться, как кот за мышами. Пока не поймает и не слопает.
– Зачем мы ему нужны?! – выкрикнула Мила. – Почему он издевается над нами?
– Похоже, что в этой истории я завязан самым основательным образом, – зло сказал Игорь. – Ашшур сказал, что Слепые Пятна – моих рук дело. Неприятно такое слышать, но я начинаю ему верить. С чего все началось? С того, что я полез в транскомп и меня шарахнуло. Потом у меня были трехдневные галлюцинации, связанные со Слепыми Пятнами и виртуальными царствами-островами. Когда я очухался, то отправился на берег Оки – убедиться, что Нижегородского Слепого пятна на самом деле нет. И оно тут же появилось, зараза! – Игорь стукнул кулаком себя по колену. – Ашшур назвал меня креатором, то бишь создателем . Если поверить ему, то получается, то это именно я спроецировал свою бредовую фантазию на землю обычного, реального мира. И создал слепуны.
– Почему ты должен верить этому гаду? – испуганно выкрикнула Мила. – Он псих, шизофреник! Какие еще креаторы? Что это такое – креатор? Не может быть никаких креаторов!
– Я и сам не знаю, что это такое – креатор, – сказал Игорь. – До того, как меня вырубил транскомп, креатором я не был. Это точно. А после того, как я вышел из летаргии, я изменился. Это тоже не подлежит сомнению. Можно закрыть глаза на факты и объявить их антинаучной чушью. Но факты остаются фактами – я могу телепортироваться в слепун и из слепуна, я могу силой воли излечивать здоровенные дырки в своем теле, могу видеть в полной темноте, прыгать на десять метров и поднимать двести килограммов одной рукой. Можно назвать это словом "волшебство", но меня тошнит от этого слова. Поэтому назовем меня креатором – это все же лучше, чем "маг" или "бог".
– Мне все это не нравится, – прошептала Милена.
– А кому это нравится? – заорал Гоша. – Мне, что ли? Думаешь, я кайф ловлю от своей силы и могущества? Меня изнасиловали во все дыры! Заставили участвовать в чужой игре! Сделали монстром, уродующим мир посредством своих спроецированных глюков! Соединили в одном теле с безмозглым компьютерным троглодитом…
– Ты напрасно так говоришь, Игар, – отозвался вдруг Хадди. – Я не знаю, что это за слово такое, которым ты меня сейчас назвал, но звучит оно оскорбительно. Не забудь, что ты пользуешься сейчас моим сильным телом. На твоем месте я бы был повежливее.
– Что, наказать меня хочешь? – огрызнулся Гоша. – И как же ты это сделаешь? Язык мне отрежешь?
– Прекратите цапаться! – взвизгнула Мила. – Вы меня уже достали! Нужно что-то делать, а вы разбираетесь, кто из вас глупее! Оба вы дурни!
– Я знаю, что я собираюсь делать, – заявил Игорь.
– И что же?
– Собираюсь перестать быть креатором.
– Отрубишь себе голову?
– Все концы сходятся к человеку, называющему себя Ашшуром, – уверенно сказал Игорь. – Вся эта псевдомагическая фигня имеет какой-то материальный, возможно даже технический первоисточник – Ашшур проболтался об этом. Он сидит сейчас в своем убежище и управляет этой чертовщиной. Я доберусь до него. Именно сейчас, а не через два дня, как он планирует. Доберусь и разберусь…
– Один? Что ты можешь сделать в одиночку? Может быть, нам нужно пойти в милицию и рассказать то, что мы знаем? Пусть они пошлют отряд на штурм его резиденции.
– Ни к чему это.
– Думаешь, они тебе не поверят?
– Поверят. Еще как поверят. И тут же изолируют. Увезут из опасного города, чтобы спасти ценный объект исследования. Передадут меня в какое-нибудь закрытое учреждение. И лет сто будут изучать – что я такое из себя представляю и можно ли как-нибудь использовать меня на благо страны в качестве боевой единицы. Это в мои планы не входит…
Топот десятков ног раздался из проема разрушенной двери. Лязг металла, крики команд. Игорь быстро наклонился, цапнул с пола автомат, выключил фонарь.
– Похоже, за нами уже идут, – бросил он. – Быстро обувайся, Милка. Сейчас начнется заварушка…
* * *
Судьба была благосклонна к Миле. Бой шел в полной темноте и она не видела, сколько человек уложил Игорь на своем пути. Она вообще плохо понимала, что происходит. Только видела вспышки автоматных очередей, слышала грохот пальбы и вздрагивала, когда приходилось наступать во мраке на лежащие тела – то ли мертвые, то ли еще живые. Игорь бежал, останавливался и стрелял, а потом снова бежал и тащил ее за руку за собой.
Рассвет уже выполз на улицы города, обволок их серым призрачным сумраком. То, что увидела Милена, заставило ее болезненно застонать. Изувеченные, сплющенные, разодранные невероятной силой автомобили. Провалы взорванных стен. Черные глазницы окон, ощерившиеся острыми краями разбитых стекол. Мертвые люди на улицах – мирные люди, жители ее любимого города. По городу прошлась дикая орда, не жалеющая никого и ничего. То, что еще вчера было уютным микрорайоном, за ночь превратилось в кладбище, и люди были похоронены здесь прямо в своих жилищах.
Игорь шагал вперед, с остервенением отпиливая на ходу собственную бороду туповатым ассирийским кинжалом.
– Суки, – бормотал он на ходу. – Суки эти ассирийцы. Изгадили, засрали все. Убили всех. Суки. Но самая главная сука – не ассириец. Он наш. Как его зовут? Представляешь, Милка, эту гниду зовут русским именем! Обычным хорошим русским именем – например, Олег или Андрей. И он устроил все это! В своем родном городе! Милка, когда я буду его убивать, ты отвернись, пожалуйста. Ты не должна это видеть. Потому что убью я его очень грязно. Я заставлю его откусить собственные пальцы – один за другим. Я размажу его по стене, натру его как морковку на терке, с чесноком…
Мила едва успевала бежать за Игорем. Она не узнавала его. Это был он, ее родной, ее любимый Игорь. И в то же самое время – совсем не он. Он произносил жестокие слова – настолько отвратительные, что прежний Игорь не смог бы их произнести. Он был полон ненависти. И он только что убил множество людей. Плохих людей, конечно… Но он убил их не задумываясь ни на секунду.
Миле было страшно. Страшно настолько, что она едва сдерживалась от крика. Страшно не только за себя, не только за всех тех людей, что остались пока живы, но могли быть убиты в любую минуту, но прежде всего за Игоря. То, что происходило с ним, то, что корежило его, превращая его в сверхмонстра, убивающего без малейших раздумий, не поддавалось никакому объяснению.
Влияние жестокого ассирийца Иштархаддона? Нет, не так. То существо, что вышагивало сейчас перед ней, не было уже ни человеком Игорем, ни боевым юнитом Иштархаддоном. Не было оно и средним арифметическим между этими персонами. Оно представляло из себя нечто принципиально новое.
Бог. Он не хотел называть себя богом. Он предпочел название "креатор", услужливо подкинутое тварью по имени Ашшур. Но было ли "креатор" лучше чем "бог"?
И то и другое было ужасно.