Я завозился с замком, открыл дверь и тут же получил мощную струю какой-то дряни в лицо. Не успев остановиться, я вздохнул и почувствовал, как голова теряет контакт с остальным телом. Дрянь была едкой, тошнотворной. Оставалось надеяться, что это не дих-лофос и не боевое отравляющее вещество. Мозг закачался на качелях нервов, и я ощутил, как теряю контакт с реальностью.
Распахнув глаза до предела, я посмотрел за порог и обнаружил, что крыльца и привычной набережной там нет. Грандиозный обрыв. Километра четыре падать. А на дне красные валуны и тоненькая речушка. Я раскинул руки и замахал ими, как птица, стараясь удержаться на краю. Но в пустоте над обрывом нарисовались два парящих ангела. Они возникли из небытия. Только что их не было. И вот тебе – надо же. Ангелы протянули ко мне руки, схватили за лацканы пиджака и резко дернули на себя. Я вылетел из дома, как ядро из жерла средневековой пушки.
С пересечением порога сознание покинуло меня. Надвинулась чернота. И я исчез.
Глава 17
Сознание возвращалось болезненно. По капле оно заполняло меня, как наполняют песчинки нижнюю половину песочных часов. Каждая вернувшаяся частица памяти – дикие муки. Я застонал и попытался пошевелиться, не раскрывая глаз. Тут же почувствовал, что сижу на какой-то поверхности. Наверное, стул или табурет. Я приоткрыл глаза, и в меня вонзились тысячи крохотных игл. Никакой картинки. Только расплывчатое пятно. Смесь красок, как на палитре. Болезненных красок.
– Приходит в себя. – Голос звучал глухо и как-то потусторонне.
Ощущение, что бесплотный.
– Сходи за папой. – Другой голос был более тонкий, но также какой-то бестелесный.
– Чего сказать-то?
– Пришел в себя. Готов к базару.
– Какой тут готов. Он же еще в полной несознанке.
– Ты иди. Иди. Твое дело – ходить. А мое – думать.
– Как знаешь, Черт. Как знаешь, – проворчал второй и исчез.
Глухие тянущиеся удары.
Шаги, догадался я.
Я моргнул, пытаясь избавиться от боли, но не помогло. Как не видел ничего, так и не увидел.
Я попытался поднять руки к глазам и протереть их, надавить, чтобы боль исчезла. Но руки даже не пошевелились. Что-то мешало в районе запястий. Связан, значит. Замечательное начало. Просто великолепное. В таком состоянии я не способен даже переносицу почесать, не то что с бандитами воевать. А ведь расклад отвратительный. По такому раскладу меня точно прикончат. В руках бандитов, связан, мир не вижу, так еще и не в состоянии сопротивляться.
Я вновь открыл глаза. Ситуация более или менее прояснялась. Появились очертания предметов. Цветные контуры, среди которых выделялась человеческая фигура. Она находилась напротив меня. Возвышалась на табуретке. Что-то вытянутое лежало у нее на коленях. Автомат – скользнула догадка.
Нехорошая ситуация. Меня сюда притащили явно не для того, чтобы попросить автограф. Придется смириться и посмотреть, чем все дело закончится. Хочется надеяться, что не моей смертью.
Я яростно заморгал. И постепенно картинка прояснилась.
Я сидел на табуретке. Руки у меня явно были связаны, причем каким-то ремнем. Посмотреть я не мог, так как скрутили мне руки за спиной. И не посмотреть, и не пошевелиться. Такая чудовищная комбинация. Табуретка находилась в каком-то странном разбитом месте. Широкое помещение, словно заброшенный заводской цех. Пол усыпан битым5 стеклом, осыпавшейся штукатуркой и пылью. Толстый слой пыли. Хотелось бы знать, откуда эта пыль. Узнаю, откуда взялась пыль, пойму, где находится это здание, а это уже полшага до понимания формулы избавления от опасности.
Я поднял глаза к потолку и обнаружил грязное небо, проглядывающее сквозь прорехи в крыше. Крыша была стеклянной. Ее разбили. Вот откуда взялись осколки на полу.
Я облизал губы, обнаружил, что они разбиты, и тут же разглядел виновника своих повреждений. Он сидел напротив меня, держа на коленях автомат. Что ж, я был прав в отношении опознания предмета.
Более у меня не осталось возможности рассматривать и приценяться. В дальнем конце зала показалась группа людей. Они приближались к нам и были явно вооружены.
Я вновь облизнулся и попытался принять удобное положение. Стал яростно раскачивать запястья в узле. Вроде бы веревки ослабли, но порвать их я не мог.
Люди приблизились настолько, что я мог различить их лица. Но они были мне незнакомы. Одно лицо выделялось среди других. Это лицо принадлежало высокому, худому до дистрофии человеку, напоминавшему телосложением сигарету, которой по чьей-то странной прихоти были приданы человеческие черты. Лицо же отличалось от других. Тонкие губы обрамляла легкая бородка – рыжая, как шкура мутировавшей крысы. Хитрые глаза цвета болотной ряски, густые брови и широкий лоб, украшенный прической а-ля Элвис Пресли.
Удивительно, что в такой стране, как Соединенные Социалистические Штаты Америки, сумел родиться, выжить и заслужить титул короля рок-н-ролла великий Элвис. Для меня это было величайшей загадкой. Впрочем, не единственной. Да вот ломать голову над этим времени не было.
Люди приблизились. И я увидел, что двое держат огромное дорогое кресло, которое тут же установили. В него опустился бородач и расплылся в довольной улыбке.
– Хорошо-то как. Не так часто удается посидеть в спокойствии, – произнес он и обратился к моему охраннику: – Он в сознании?
– Да, Ульян. Вроде уже начал проклевываться потихоньку.
Ульян. Вот значит кто это. Ульян Мертвый. По его, значит, приказу и похитили меня.
– Как чувствуете себя? – обратился Мертвый ко мне.
– Как картошка, – отозвался я.
И услышал, что хриплю, как старый динамик.
– Это как? – заинтересовался Ульян.
– Перезимую – посадят. Не перезимую – съедят.
– Юмор, да? – осведомился Мертвый и расхохотался.
Смеялся он зазывно. Его окружение стало водить головами, не понимая, как реагировать.
– Точно, – подтвердил я. – Юмор.
– Тот, кто способен юморить, наверно, будет долго жить, – разразился сентенцией Мертвый.
– Ага. Смешно, – подтвердил я и обнаружил во рту кровь.
Сплюнул на пол.
– Зато очень верно подмечено, – возразил Ульян. – Вижу, что ребята мои перестарались. Я просил доставить вас, вот только не расписывать вам физиономию. Но они у меня сплошь Рембрандты. А кисти с красками так дорого нынче стоят. Вот и тренируются на бодиарте. Мальчики, как вам не стыдно, – обратился он к подручным.
На что они ответили злыми усмешками. Двое на самой периферии зрения заржали, как взбесившиеся жеребцы.
– Я ведь поговорить хотел, Туровский. Лично. С глазу на глаз. Так, чтобы никого.
– Весь во внимании, – сказал я и передернулся.
– Что ж вам так на месте не сидится, Даг. Вас, кажется, так зовут, – уточнил зачем-то Мертвый и погладил бородку.
– Я слушаю. А ты чего-то ничего не говоришь. По-моему, у тебя трудно с мозгами. К делу давай, что все вокруг да около, как баба, – проворчал я.
– Вокруг да около. Хм. Ты прав. Тебя уже дважды предупредили, чтобы ты отстал от этой темы. Погиб мальчишка. Пострадал из-за тебя таксист. Ни в чем не виноватый. Но ты не отступил. Тебе показалось мало. Теперь у нас ты. И ты что, не можешь понять, что орешек-то не твоего размера, он тебе даже в рот не помещается?
– Ты сказал однажды, – перебил я Мертвого, – а как же девчонка с семьей?
– Какая девчонка? – удивился Ульян. Удивление выглядело естественным. Он не играл. Он даже не догадывался, о чем я говорю.
– Мужики, вы понимаете, о чем говорит этот легаш? – обратился он к своим. Ему не ответили.
Но я уже понял, что они не имели никакого отношения к смерти Ангелины. Стало быть, версия о двух группах, противодействующих мне, подтвердилась. Только вот абсурдом она отдавала. С Ульяном-то все ясно. Он меня устранить намеревался. А вот вторая сила – ее намерения вообще оставались туманными. Они не хотели причинить вреда мне. А Ангелину убили. Поразительно. Об этом стоило поразмыслить. Если, конечно, в живых останусь. Что весьма и весьма сомнительно.
– Ладно, проехали, – отмахнулся Мертвый. – Я ведь предупреждал тебя. Ты не послушался. Теперь не обессудь. Ты слишком далеко засунул свой нос. Хотя твои жалкие потуги не могут помешать Плану. Но береженого бог бережет. Да и шума излишнего к ситуации привлекать нельзя. Однако тебе нельзя отказать в любопытстве. Сейчас от решения вопроса ты далек, а завтра, глядишь, приблизишься. Поэтому вопрос решается легко. Нужно тебя устранить, и никакой головной боли. Ты согласен со мной, Даг?
– Чем тебе помешал Романов, Ульян? – поинтересовался я.
– О чем ты? – удивился Мертвый.
– Зачем ты его убил?
– О, какой умный мальчик. Ты уже и до этого додумался. Интересно было бы послушать, что ты еще узнал.
– Ты не ответил на вопрос, – напомнил я.
– Он мешал. Грозил раскрыть одну о-о-о-очень важную тайну. Грандиозную. Пришлось исправить недоразумение.
– Ты с ним учился. Неужели не жалко было? Мертвый крякнул и посмотрел на меня с уважением.
– Да. Смотрю, вовремя мы тебя прихватили. Глядишь, пару деньков, и ты всю тему просек бы. Мертвый хлопнул себя по коленям и поднялся.
– Ладно, ребята. Хватит. Пора кончать с ним.
Он улыбнулся мне в последний раз и направился к выходу. За ним последовали практически все. Остались только двое. Один – охранник. Второй – судя по голосу, тот, бестелесный. Черт!
Они молчали. Пока Мертвый не скрылся.
– Умолять о жизни будешь? – равнодушно спросил охранник, поднимая с колен автомат.
– Не поможет, – отозвался я, лихорадочно пытаясь продумать, как спастись.
Но ничего сочинять не пришлось. Судьба/Бог/Удача (читай как хочешь) оказались вновь ко мне благосклонными.
Стоило охраннику направить на меня дуло, раздался взрыв. Половину стены вынесло напрочь. Мужики вскочили, оборачиваясь на шум, и приняли огонь на себя. В проломе стены показались люди в черных кожанках. Охранники открыли огонь. Двое вломившихся споткнулись и упали. Но это не остановило наступавших. Затараторили автоматы, и громил Мертвого разорвало на части. Я поспешил упасть на бок, чтобы ненароком не зацепило.
Кожаные заполонили помещение. Они окружили меня, подхватили под руки и вздернули обратно на табурет.
Так, с чего все началось, к тому и вернулось.
Кожаные хранили безликое молчание. Они не шевелились, не двигались. Положение изменилось через четыре минуты. Движение возникло вдалеке и докатилось до меня. Кожаные расступались. А ко мне двигался сгорбленный маленький человек. Седовласый.
– Развяжите его! – приказал горбатый и опустился на табуретку охранника.
Кожаные ту же послушались. И я стал разминать затекшие запястья.
Так. От перемены мест слагаемых сумма не изменяется. А от замены одного слагаемого на другое?
– Побеседуем? – предложил горбатый.
– Я с незнакомыми не беседую, – ответил я.
– Так ведь можно и познакомиться, – согласился седовласый горбач. – Я Кочевей. Гоша Кочевей. Он же Качели.
Глава 18
– Как вы здесь оказались? – поинтересовался я, с любопытством вглядываясь в изъеденное морщинами лицо Кочевея.
– Мои люди следили за вашим домом. Они доложили о вашем похищении.
Все оказалось проще некуда. Мой дом находился под постоянным наблюдением, а я даже не в курсе. У меня складывалось жуткое впечатление, что я всего лишь марионетка, пляшущая именно так, как хочет хозяин.
– Итак, зачем я вам понадобился? Я полностью в вашем распоряжении.
– Вы не против, если мы выйдем на свежий воздух. Как-то здесь дышать трудно. Пыль. Грязь, – предложил старик.
– Почему бы и нет, – хмыкнул я, поднимаясь.
Мы шли вдвоем. Позади на коротком расстоянии следовали трое кожаных с автоматами, зорко поглядывая по сторонам. Остальные остались в цехе. Перед нами распахнули двери. В лицо бросило горсть водяных брызг и охапку свежего воздуха. Я зажмурился на секунду от удовольствия.
Мы вышли на крытое крыльцо.
Я обнаружил, что место для беседы уже приготовлено. Два кресла, столик с вином и закусками. Два бокала наполнены. Судя по приготовлениям, убивать меня сразу никто не собирается. А уж что дальше будет, посмотрим. "Все в наших руках", – как провозгласил культовый поэт.
Гоша Кочевей устало опустился в кресло и простер руку, приглашая меня последовать его примеру. Я отказываться не стал. Занял второе кресло, больше, конечно, напоминающее шезлонг, и уставился на открывшийся пейзаж. Захламленный двор какого-то заброшенного завода. Из густой травы торчат обрезки железной арматуры, сгнившие доски и прочий мусор. Судя по унылому урбанизму, я находился где-то в сердцевине промышленной зоны "Парнас". Единственное, что радовало, так это проливной дождь, который вносил мажорную тему в траурную симфонию.
– А Ульяна вы успели перехватить? – Я первым нарушил молчание.
– Мы дали ему уйти. Зачем стравливать две силы, когда это преждевременно?
– Он действует против вас.
– Он еще ничего не подозревает, но существует уже в ущерб себе.
– Такое возможно? – удивился я.
– Когда речь идет об Ульяне, возможно все.
– Я весь во внимании. Зачем вы хотели меня увидеть. Откуда такой интерес к моей персоне со стороны криминалитета?
– Честно? Вы мне безынтересны, – признался Кочевей.
Обидно. Нет, ну зачем так обижать. Мне вот тоже человек этот не нравится, но я же не перехожу на личности. В конце концов, позвал же.
– Но. В чем парадокс. Похоже, вы единственный человек, кто способен помешать складывающейся ситуации. Угощайтесь. – Кочевей поднял бокал с вином и пригубил кроху.
– Так в чем ситуация? – поинтересовался я, поднимая второй бокал.
– Господин Туровский, я ничего конкретно сказать не могу, так как сам практически ничего не знаю. Только мысли, анализ городской обстановки. Ничего конкретного. Ясно только, что вы являетесь как раз той песчинкой, которая способна остановить разогнавшийся маховик катастрофы.
– Качели, у меня совсем нет желания, настроения и времени заниматься абстракциями и философией. Я потерял урожай пива, весь запас на год вперед, мой подвал заливает водой. Меня похитили. Убили моего друга и мою невесту, а вы толкаете мне какую-то туфту. И хотите, чтобы я занялся упражнениями для ума. Нет времени. Будет что-нибудь конкретное, заходите.
Я уже поднялся и собрался демонстративно покинуть крыльцо, но слова старика заставили меня остановиться.
– Это по моему приказу убили девушку и ее семью.
– Что? – переспросил я и почувствовал, как во рту моментально все пересохло.
Мозг еще не переработал услышанного, не осознал его полностью.
Я вернулся в кресло.
– Да. Я отдал приказ убить девушку, – подтвердил свои слова старик.
Душа наполнилась болью. Уснувшая на время боль пробудилась, исполнившись громадной силой. Большей, чем когда-либо было. Но что самое странное и страшное одновременно: я не испытывал ненависти к человеку, сидевшему напротив меня.
– Зачем? – выдавил я из себя вопрос.
– Чтобы разбудить. Чтобы ты проснулся. Чтобы стал решительным. И любопытным, – честно признался старик.
– У меня был клиент. Я все равно бы раскрутил клубок, – возразил я.
– Вот именно что был. Балаганов рано или поздно отказался бы от заказа. А ты, потеряв клиента, перестал бы заниматься проблемой. Вот и весь вопрос, – объяснил Кочевей, осушив бокал.
Тут же один из охранников наполнил его.
Я отметил, что Гоше была известна персона моего экс-нанимателя.
Я испытал прилив гнева и ненависти. Их вызвало равнодушие, сквозившее в словах бандита. Он говорил о смерти Ангелины с тем же спокойствием, с каким обсуждают визит к стоматологу. Я почувствовал, что гнев овладевает мной. Еще секунда, и я кинусь на него, чтобы убить. Видимо, это почувствовала и охрана. Поскольку на мое плечо опустилась стальная рука и вдавила меня в кресло. Рука исчезла, а ощущение осталось.
– Ну разбудил. А дальше что? – с горечью спросил я. – Ведь как не в курсе был, так до сих пор ничего не знаю. Только догадки. Догадки. И ничего кроме…
– Этим и ценно! Пытливый ум до полюса доберется.
– Неужели разгадка стоит того, чтобы убивать девушку и ее… – Я тяжело вздохнул и замолчал, понимая, что за свое нынешнее относительное спокойствие, пустоту мне еще придется расплачиваться в будущем. Пока что от сумасшествия меня спасала поставленная проблема. До того времени, как она будет разрешена, я останусь в безопасности.
– Ответь мне на вопрос, Туровский, – попросил старик. – Стоит ли жизнь трех человек жизни трех миллионов?
Я усмехнулся.
– Хороший вопрос. Я не могу ответить, – отказался я.
– Потому что я прав. Потому что смерть Ангелины…
Он знает ее имя, отметил я про себя.
– И ее родителей… Кстати, с ее отцом я был знаком… Может спасти от смерти город.
– А может не спасти? – спросил я.
– А может не спасти, – согласился старик. – Но мы постарались. Сделали все, что могли.
– Ну ты и сволочь, – оценил я.
– Возможно. Я старый человек. Мне недолго осталось коптить небо, да только напоследок хочу сделать хоть что-нибудь, что принесет пользу людям.
Я рассмеялся. Нагло и восторженно.
– Ты не веришь? – искренне удивился Качели.
– Откуда такой гуманизм? Разве старый волк, возлюбивший с детства вкус крови, вдруг может испытать любовь к своей жертве? Абсурд.
– Может быть, – не возражал старик. – Раз ты не веришь в мои лучшие побуждения, тогда для тебя и только для тебя могу предложить другое объяснение. От того, что может произойти, рухнет мой бизнес. Полностью. Невосполнимо.
– Это ближе к истине. Только неужели вы думаете, что после вашего признания я хоть пальцем пошевелю.
– Пошевелишь, – уверенно заявил Кочевей. – Боль ведь остается. Независимо от того, кто распорядился убить. В этом все равно виновата сложившаяся ситуация и те, кто эту ситуацию спланировал.
Да. Доводы железные.
– Тогда, может, расскажете, в чем проблема? Кто угрожает городу? Я ведь до сих пор ничего не знаю. Полчаса болтаем, а о сути ни полслова.
– Резонно, – согласился старик. – Ты вправе спрашивать. Но я мало что знаю. Только одни умозаключения и подозрения.
– Ха. Вот так заявочка. Может, вообще ничего нет. А ты, сука, подвел под нож стольких людей только из-за своих маразматических подозрений.
Я сплюнул на пол и презрительно скривился.
– Прежде чем лаяться, как собака, послушай умного человека. Я ведь живу больше, чем ты, на этом свете. Моя интуиция, как детектор дыма, никогда не ошибается.
– У каждого детектора бывают сбои, – возразил я.
– Может быть. Только не у меня. Слушай, Туровский, и делай выводы. Близится юбилей города…
– Ха. Удивил. Эта новость уже протухла, как прошлогодняя рыба, – встрял я. Нервишки шалили. Нехорошо.
– Юбилей принесет с собой не только гостей, но и море проблем. Существует заговор. Кто состоит в нем? Кто поддерживает? Кто инициировал? Я не могу сказать. Но одним из активных участников является Ульян Мертвый. В чем заговор? Я не в курсе. Предполагаю, что будет совершен захват почетных гостей. Быть может, императора.
– Чем же это угрожает вашему бизнесу? – перебил я рассказ Кочевея.