, моя жизнь обрела некоторые черты упорядоченности и цивилизованности. Это был дешевый номер в отеле, расположенный посреди бесконечной бальной залы. Собрав воедино подносы, стул и одеяла, я соорудил уютное гнездышко и теперь не чувствовал себя как манекен в витрине. Из сюртука я скатал подушку, пристроил ее под стулом, так что спал, уверенный, что уже ничто не свалится мне на голову. По-прежнему выводил из себя пол, в котором светились звезды. Казалось, будто падаешь в бездонную пропасть - но я огородился от нее одеялом, постеленным на пол. Так понемногу я создавал вокруг привычный мир, от которого не кружилась голова. Ничего не поделаешь, таков человек, он во всем ищет привычное и старательно уходит от всего нового и смущающего разум - в быту, естественно.
Нево осмотрел мою берлогу. Не знаю, что он при этом испытал: смущение или же напротив, веселье. Трудно было сказать, что он обо все м этом думал. Наверное, испытывал те же чувства, что и древние, наблюдавшие за тем, как птица строит гнездо.
Так прошли еще несколько дней, пока я осваивал новое жилище - четыре-пять - когда я начал описывать Нево принцип работы Машины Времени, заодно потихоньку узнавая от него, что произошло с Землей.
Я описывал парадоксы оптики, которые привели меня к идее путешествия во времени.
- Широко известны - в мое время, - аномалии распространения света в среде, - продолжал рассказывать я. - Выше всего скорость света в вакууме - она составляет сотни тысяч миль в секунду - но при этом она остается ограниченной, конечной. И, что еще более важно, и было продемонстрировано Мичелсоном и Морли за несколько лет до моего путешествия во времени, скорость эта изотропична…
Тут мне понадобились некоторые объяснения. Природу субстанции, именуемой "свет", так же, как и ее скорость распространения в пространстве, нельзя описать как материальный объект, такой, как движущийся поезд.
Представим движение луча света с какой-нибудь далекой звезды, достигающее нашей планеты скажем, в январе месяце, в то время как она, планета, проходит по орбите вокруг солнца. Скорость Земли по орбите составляет примерно 70 000 миль в час.
В июле Земля уже находится на противоположной стороне орбиты - направляясь как раз навстречу свету звезды, можно предположить, что скорость, с которой звездный свет достигает земли, возрастет.
Так бы оно и случилось, если бы со звезды к нам двигался паровой локомотив. Но Мичелсон и Морли доказали, что в случае со звездным светом дело обстоит совсем по-другому. Скорость распространения света остается одинаковой - независимо от того, движемся ли мы к звезде, или, напротив, удаляемся от нее.
Эти исследования имели непосредственное отношение к природе платтнерита, которым я как раз тогда занимался несколько лет перед этим - и, хотя я не опубликовал результатов экспериментов, но я сформулировал гипотезу.
- Необходимо сбросить оковы воображения - особенно когда дело касается Измерений - чтобы увидеть, отчего это так происходит. Ведь как мы измеряем скорость? Только с помощью устройств, которые записывают интервалы в различных Измерениях: дистанция и интервалы в времени, отмечаемые стрелками часов.
- Учитывая результаты исследований Мичелсона и Морли, мы приходим к выводу, что скорость света не только конечна, но и незыблема - изменяется не материя, а сами Измерения. Вселенная изменяется, превращая скорость света в постоянную величину - константу.
Я заметил, что это можно выразить геометрически, как искажение(скручивание (выжимание Измерений.
Я вытянул перед собой руку, сложив три пальца щепотью. - Если мы находимся в структуре Четырех измерений - представьте, что эта штука еще и вращается, - и я сделал движение запястьем, - тогда длина оказывается там, где обычно была Ширина, а Ширина там, где Высота. Продолжительность и Протяженность Пространства меняются местами. Понимаете? Само собой, речь идет не о полной транспозиции или смешении, а лишь о взаимной подмене двух измерений, что и объясняет установку Мичелсона-Морли.
- Я принял эти рассуждения к сведению, - продолжал я, - но не стал их опубликовывать - я не силен в теории. Я, в конце концов, практик. Тем более, мне хотелось получить экспериментальное подтверждение этим доводам. Но и многие другие натолкнулись на те же идеи и представления - Фицджеральд в Дублине, Лоренц в Лейдене и Анри Пуанкаре во Франции - вполне возможно, зреет новая теория о природе света и времени, об относительности этих понятий.
В этом и состоит суть работы моей Машины Времени, - сказал я в заключение. - Машина искажает Пространство и Время вокруг себя, обращая Время в Пространственную Протяженность - в будущее или прошлое можно путешествовать так же легко, как кататься на велосипеде!
Я удовлетворенно откинулся в кресле: несмотря на не самые лучшие условия, в которых протекала лекция, похоже, я справился с ней успешно.
Однако морлок особого восхищения не выражал. Он просто стоял, по-прежнему разглядывая меня в синие очки. Наконец он произнес:
- Да, это все понятно. Но каким образом это осуществимо на практике?
11. Из клетки
Такая реакция вывела меня из себя!
Я выскочил из кресла и вновь принялся расхаживать по клетке. Я с трудом сдержался, чтобы не схватить его за грудки и втолковать ему как следует. Но я не стал делать этих обезьяньих жестов. Я просто наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы, пока он не покажет мне хоть какую-то часть мира так называемой "Сферы".
- Слушайте, - сказал я, - вам не кажется, что это не совсем честно? После того как я преодолел шестьсот тысяч лет для того, чтобы увидеть ваш мир. И все, что мне открылось пока - темный склон Ричмонда и - тут я обвел рукой темноту, - ваши бесконечные вопросы!
Рассудите сами, Нево. Я понимаю, что вам не терпится узнать все о том, как я прошел сквозь время, и что я видел в Истории вплоть до вашего появления в ней. Но как я смогу рассказывать об этом, даже толком не зная, что с вами происходит, и в каких условиях вы обитаете в настоящее время. - Не говоря уже о той, другой Истории, свидетелем которой я был.
Тут я намеренно оборвал речь - как это делает опытный оратор, полагая, что достаточно убедил его.
Он поднес руку к лицу; тонкие бледные пальцы поправили очки на переносице - жест, каким джентльмен поправляет пенсне.
- Мне надо посоветоваться, - сказал он наконец. - Мы еще поговорим.
И с этими словами удалился в темноту. Глядя ему вслед, я слышал шлепанье босых ступней по мягкому полу, сквозь который просвечивали звезды.
После очередного промежутка сна Нево вернулся. Он помахал мне рукой с порога моей "клетки". Что-то было неестественное в этом жесте - будто бы он освоил его совсем недавно.
- Пошли, - позвал он меня за собой.
Возбужденный предстоящими открытиями - и не сказать, чтобы совсем без страха, я подхватил с пола сюртук и направился за ним.
Я двигался за Нево в темноте, которая уже столько дней окружала меня со всех сторон. Пятно света, служившее мне домом, уже осталось далеко позади. Я оглянулся на него, на разбросанные подносы, груду одеял и кресло посередине - может быть, единственное в этом мире! Я не испытывал особой ностальгии, но все же должен был себе признаться, что не знаю, вернусь ли я сюда когда-нибудь.
У нас под ногами светились вечные звезды, словно мириады китайских светильников фонарей в рукаве невидимой реки.
На ходу Нево протянул мне очки синего цвета, такие же, как у него.
- А без этого никак нельзя? - запротестовал я. - У меня вообще все в порядке со зрением.
- Это для другого. Очки не от света, а для темноты. Наденьте.
Я последовал его совету. Очки были из мягкого податливого материала и плотно сели, не давя, но и не спадая с лица.
Ничего не изменилось. Я повел головой по сторонам. Синий цвет в очках совсем не чувствовался.
- Похоже, они не действуют, - сказал я Нево.
Вместо ответа мой провожатый кивнул вниз.
Посмотрев на пол, я чуть было не упал. Там сквозь пол просвечивали звезды. Больше не защищенные никаким экраном. Подобную картину я видел только в Уэльсе, в Шотландии! Громадные мохнатые звезды, как шапки волынщиков, светили по сторонам - звезды, каких никогда не увидишь на земле - но можно наблюдать только в высокогорье. Хотя бы и в Шотландии.
Тут я заметил нетерпение Нево, и оторвался от этой величественной картины. В полном молчании мы проследовали дальше.
Через несколько Не успели мы пройти и несколько шагов, как он стал притормаживать, и я заметил, благодаря очкам, что перед нами стена. Тронув ее рукой, я обнаружил, что стена из того же материала, что и пол. Странно, что мы достигли ее так быстро - видимо, мы шли по движущейся в этом направлении дорожке - стена словно бы вынырнула ниоткуда.
- Может, вы хоть скажете, что это за место?
- Что это за место? - переспросил он.
- Да. Просто - что это такое?
- Просто, - повторил он, словно бы усваивая слово, - пустая комната.
- Большая?
- Примерно две тысячи миль.
Я с трудом сдержался, чтобы скрыть эмоции по этому поводу. Ничего себе! Меня содержали в клетке размером с океан.
- Вижу, у вас нет проблем с площадью, заметил я.
- Сфера достаточно велика, - отвечал он. - Жителю планеты трудно оценить ее масштабы. Сфера охватывает орбиту планеты известной под названием Венера. Так вы называли ее в прошлом. Это площадь Земли помноженная на почти триста миллионов.
- От таких цифр у меня глаза на лоб полезли.
- Триста миллионов?
Мое искреннее удивление оставило морлока безучастным - он ответил мне совершенно пустым взглядом - думаю, таким он был и под очками. Для него я был наверное, небритым конголезским дикарем, которого силой обстоятельств", как говорят в газетах, вышвырнуло в Лондон, и которому неведомо предназначение таких простых вещей как вилка или брюки!
Для меня же Сфера была словно пирамида Хеопса для неандертальца. Хотя для этого самоуверенного надменного морлока она представляла собой нечто само собой разумеющееся, как предмет меблировки.
Прямо перед нами распахнулась дверь - точнее, две части стены разъехались по сторонам - думаю, вы получите более точное представление, если я скажу, что стена раскрылась перед нами, как диафрагма в фотокамере - и мы ступили вовнутрь. Прошли дальше.
И тут, ахнув, я чуть было не потерял равновесие и не упал назад. Нево следил за мной с привычным хладнокровием.
В помещении размером с целый мир, завешанном звездным пологом, миллионы морлочьих лиц вращались вокруг меня.
12. Морлоки сферы
Представьте себе такое место: гигантских размеров пространство с завесой звезд и сложно устроенный потолок со всякими приспособлениями. Все это простирается в бесконечность - потому что никаких стен в перспективе не видно, даже в отдалении. Два цвета владычествовали здесь - чернь и серебро, и больше никаких других. Пол размечен перегородками, доходившими до уровня груди, но никаких разделяющих стен: здесь не было ни одного замкнутого, изолированного помещения, ничего, даже отдаленно похожего на дома или конторы, нигде.
И там были морлоки - везде, по всем сторонам, разбросанные по этому прозрачному полу - покрытию, на котором играли звезды. Лица их были точно серые хлопья снежинок, усыпавших звездный полог. Воздух был полон шумом их голосов: настойчивое непрерывное бормотание нахлынуло на меня, точно океанская волна что-то в ней было неукротимое, будто в рокоте океанического прибоя. Их речь звучала совершенно иначе, нежели человеческие голоса - ни в одном из языков мира я не слыхал таких звуков. Да их и не могли бы воспроизвести человеческие органы речи. И даже сухой голос Нево, которым он общался со мной, ничуть не был похож на эту речь.
Прямой линией, геометрически выверенной уходя в бесконечность, . слегка размытой от пыли и тумана, - там, в невидимой дали, крыша сходилась с полом. Причем никакой заметной глазу кривизны не просматривалось - эффекта, известного всем океанографам. Трудно описать - кажется, такие вещи за пределами интуиции - пока с ними не встретишься наяву. Но в этот момент, стоя там, я знал, что нахожусь не на поверхности планеты. Планеты подобных размеров просто не могло быть. Там, за бесконечными рядами муравейника морлоков, попросту не было никакого горизонта. Такое чувств испытывает моряк, видя перед собой бесконечный простор океана, удалившись от берега на приличное расстояние. Сердце мое ушло в пятки, я был просто обескуражен открывшейся картиной.
Нево подошел ко мне. Он снял очки, как мне показалось, с облегчением.
- Пойдем, - мягко сказал он. - Страшно? Это и есть то, что вам так не терпелось увидеть. А теперь пойдем. Поговорим по дороге.
С трудом оторвавшись от стены, я сделал шаг в эту пропасть, распахнутую предо мной - и направился за ним.
Еще два муравья влились в этот грандиозный муравейник - как две капли воды упавшие в океан - появление их было незаметным. Всюду нас окружали лица с большими глазами и скошенными подбородками, сливающимися с шеей. Я сторонился их, избегая прикоснуться к этой холодной дряблой плоти. Иногда ко мне тянулись их длинные, покрытые шерстью конечности - словно бы насекомые ощупывали усиками новоприбывшего, безошибочно опознавая в нем чужака. Знакомый мускусный запах, схожий с пересохшим хитином. Большинство из морлоков перемещались на ногах, но некоторые предпочитали делать прыжки на манер орангутанга, отталкиваясь костяшками пальцев от пола. Они были лохматы и волосаты - впрочем, у многих шерсть была уложена в затейливые прически, как у Нево, у других же напротив они были завитыми и развевались свободно - скорее всего, это были самки. Встретилась мне парочка и таких, у кого космы были первозданными - как у первых встреченных мною морлоков в мире Уины. Сперва я заподозрил, что и среди них есть дикари, в этом городе размером превышающем, наверное, планету. Но и эти индивидуалы ничем другим не выделялись из толпы. Они занимались тем же, что и остальные: так что я пришел к выводу, что это должно быть таков их стиль - возможно, нарочито подчеркнутая неформальность поведения и нонконформизм. Нечто вроде отпущенной пышной бороды.
Я заметил, что пролетаю в толпе морлоков на немыслимой скорости - гораздо быстрее, чем мог продвигаться. Сколько я ни смотрел, под ногами не было никакого движущегося тротуара - но то, что я его не видел, вовсе не значило, что его нет.
Бесцветные физиономии морлоков, плоская линия горизонта и эта сверхъестественная скорость передвижения - а более всего иллюзия, что я плыву в бездонном колодце, полном звезд - все это навевало мысль о том, что происходящее - только сон. Но стоило какому-нибудь морлоку приблизиться ко мне, как меня с ног до головы обдавало запахом, возвращавшим к реальности.
Нет, это был не сон: я плыл в этом море бледных пугающих лиц, с трудом сдерживаясь, чтобы не разбить кому-нибудь физиономию, когда они с отрешенным любопытством, словно зомби, приближались ко мне.
Понемногу я вникал в их жизнь. В их поведении была своя логика. Они куда-то спешили, общались друг с другом, пожирали нечто несъедобное на вид, вроде той баланды, которой потчевал меня Нево в клетке, набрасываясь на нее с животным вожделением. Судя по всему, проживание в таком огромном коллективе не доставляло им неудобств - им не требовалось уединения, столь необходимого в человеческом обществе. Этот гигантский муравейник жил по своим законам. И, наверное, стремления у существ этой расы были иные, чем у людей.
Большинство, как мне показалось, были заняты работой, хотя в суть ее я не смог вникнуть. Перегородки были перекрыты прозрачными стеклами, отсвечивающими синим, и морлоки лапали эти стекла своими паучьими пальцами или с серьезным видом расхаживали в них и даже что-то говорили как будто выступали. Там были разложены чертежи, графики, картинки. Временами я замечал невиданные механизмы, аппараты непонятного назначения, возникавшие прямо из воздуха. По команде морлоков они вращались, раскрывались, обнажая внутренности - или же улетали прочь, кувыркаясь в воздухе переливающимися кубиками, наполненными светом.
И весь этот хаос был заполнен гулом голосов, напоминавших шум льющейся воды утробным водяным журчанием морлочьих голосов.
Мы достигли места с какими-то иными, непохожими перегородками, выраставшими из пола. Перегородки высотой в четыре фута отсвечивали живым серебряным блеском, словно вылитые из ртути. Они плавно переходили в прозрачные голубые экраны, которые отсвечивали странным блеском повсюду. Как я ни пытался заглянуть увидеть, что находится дальше, за поверхностью прозрачного пола, я тщетно: никакой коробки или поднимающей вверх машинерии. Словно бы перегородки выросли из ничего.
- Откуда это взялось? - спросил я Нево.
Он ответил, после некоторого размышления - очевидно, подбирая слова.
- У Сферы есть Память. И эти машины служат для сохранения памяти. И форма блоков данных - очевидно, имелись в виду перегородки - содержится в самой памяти Сферы. Память создает эти формы и сохраняется в них, в нужной для памяти форме.
В этот момент, видимо, он произвел непонятные мне манипуляции, чтобы продемонстрировать как работает эта пресловутая память: на одной из колонн-подставок появился поднос с едой" и в пустую канистру полилась вода - прямо из пола, словно бы направляемая рукой невидимого официанта.
Это произвело на меня впечатление. Вездесущий пол был еще и синтезатором и постоянным источником пищи, питья и, очевидно, многого другого. Это напомнило мне платоновскую теорию мышления, в объяснении некоторых философов. Каждый предмет существует в некоей реальности в своей идеальной форме: суть Кресла, например, или сущность Стола и так далее - и когда объект производится в нашем мире, то он обязательно сверяется с шаблонами, существующими как данность в идеальном мире Платона.
Итак, я можно сказать, находился в платоническом универсуме: эта грандиозная Сфера, окружающая Солнце, была залита искусственным богоподобным интеллектом - Памятью - по лабиринтам которой мы как раз и двигались. И внутри этой Памяти хранился Идеал каждого необходимого объекта - в первую очередь, нужного морлокам.
Итак, здесь все можно было изготовить буквально из воздуха, благодаря Памяти, заполнявшей эти ячейки. Любое оборудование, любой механизм! Воистину край для изобретателя, которому все приходится изготавливать собственными руками. Мой дом в Ричмонде, осевший на склоне холма могла заменить одна комната - одна из таких ячеек. По утрам мебель убиралась бы по приказу в стену, взамен нее выдвигался бы умывальник, а затем кухонный стол. Словно по мановению волшебной палочки, любые приборы, устройства и механизмы выныривали бы из стен и потолка по мере надобности. Никуда не надо выходить за покупками - поистине идеальные условия для работы! Наконец, вечером, стены могли покрываться обоями и камином, а в центре стоял бы ужин, возникший как на скатерти-самобранке! О таком можно только мечтать!
Мгновенно исчезли бы за полной ненадобностью профессии строителя, каменщика, обойщика. Владельцу подобного жилища оставалось бы только заботиться о его чистоте - то есть, задумываться о том, чтобы лишние вещи исчезали. Впрочем, умное жилище, вероятно, могло бы и самостоятельно избавляться от мусора.
Мое воображение разыгралось при мысли о перспективах, какие могло предоставить подобное жилище.