– Это Барни Майерсон, – представился он. – Бывший консультант-прогностик Лео Булеро. Собственно, я был заместителем директора "Наборов П. П.".
Менеджер Элдрича, наморщив лоб, спросил:
– Да? Чего вы хотите?
– Я ищу у вас работу.
– Нам не нужны прогностики. Весьма сожалею…
– Я могу поговорить с мистером Элдричем?
– Мистер Элдрич уже высказал свое мнение по этому поводу.
Барни повесил трубку и вышел из будки.
Его это вовсе не удивило.
"Если бы они сказали: прилетайте на Луну, поговорим, – полетел бы я? Да, – понял он. – Полетел бы, но в какой-то момент отказался бы, уже убедившись, что они берут меня на работу".
Вернувшись в будку, он набрал номер своей призывной комиссии.
– Говорит Барни Майерсон, – сказал он и назвал свой личный код. – Я недавно получил повестку и хотел бы ускорить формальности. Я хочу улететь как можно скорее.
– Медицинскую комиссию нужно пройти обязательно, – проинформировал его чиновник ООН. – Прежде всего психиатрическую. Однако, если вы хотите, вы можете прийти в любое время, даже сейчас, и пройти ее.
– Отлично, – сказал он. – Так я и сделаю.
– А поскольку вы являетесь добровольно, мистер Майерсон, вы можете выбрать себе…
– Меня устраивает любая планета или спутник, – сказал Барни.
Он повесил трубку, нашел такси и назвал адрес призывной комиссии возле его дома.
Когда такси с тихим жужжанием летело к центру Нью-Йорка, снизу подлетело другое и пристроилось впереди, плавно покачивая стабилизаторами.
– Они пытаются связаться с нами, – сообщил автомат-водитель. – Хотите ответить?
– Нет, – ответил Барни. – Давай быстрее.
Внезапно он передумал.
– Можешь их спросить, кто они?
– Попробую.
Какое-то время в кабине было тихо, потом автомат сказал:
– Они говорят, что у них информация для вас от Палмера Элдрича. Он хочет сказать вам, что примет вас и чтобы вы…
– Повтори еще раз, – сказал Барни.
– Мистер Палмер Элдрич, которого они представляют, примет вас на работу, как вы хотели. Хотя, как правило…
– Я хочу с ними поговорить, – сказал Барни.
К его рту придвинулся микрофон.
– Кто там? – спросил Барни.
Ответил незнакомый голос:
– Говорит Ихольц. Из фирмы "Чуинг-зет мануфакчурерс", Бостон. Мы не могли бы приземлиться и где-нибудь обсудить вопрос о приеме вас на работу в нашу фирму?
– Я сейчас направляюсь в призывную комиссию. Добровольно.
– Вы еще ничего не подписали?
– Нет.
– Хорошо. Значит, еще не поздно.
– Но на Марсе я смогу жевать кэн-ди, – сказал Барни.
– Зачем вам это, ради бога?
– Чтобы быть снова с Эмили.
– Кто это – Эмили?
– Моя бывшая жена. Я расстался с ней, когда она забеременела. Теперь я понимаю, что это были единственные счастливые дни в моей жизни. Честно говоря, я люблю ее сейчас больше, чем когда-либо. Вместо того чтобы со временем слабеть, это чувство только углубилось.
– Послушайте, – сказал Ихольц. – Мы можем дать вам столько чуинг-зет, сколько вам потребуется, а это еще лучше. Благодаря ему вы сможете жить вечно в идеальном союзе со своей бывшей женой. Нет проблем.
– А может быть, я не хочу работать на Палмера Элдрича.
– Ведь вы сами хотели!
– Я начал сомневаться, – сказал Барни. – Серьезно сомневаться. Вот что я вам скажу: не звоните мне – я сам вам позвоню. Если меня не призовут.
Он отодвинул микрофон.
– Пожалуйста, – сказал он автомату. – Спасибо.
– Это очень патриотично – явиться добровольно, – сказало такси.
– Занимайся своим делом, – сказал Барни.
– Думаю, что вы поступаете правильно, – сказало такси.
– Если бы я только полетел на "Сигму четырнадцать-бэ" спасать Лео, – сказал Барни. – Или на Луну? Я уже не помню, где это было. Все кажется каким-то сном. Во всяком случае, если бы я полетел, сейчас я работал бы у него и все было бы в порядке.
– Мы все совершаем ошибки, – сочувственно сказало такси.
– Но некоторые из нас, – пробормотал Барни, – совершают роковые ошибки.
"Сначала в отношении тех, кого мы любим, наших жен и детей, а потом – наших работодателей", – подумал он.
Такси с тихим гудением летело дальше.
"А в конце, – думал Барни, – мы совершаем последнюю ошибку. Ту, которая касается нашей жизни, подытоживает ее. Пойти работать к Элдричу или отправиться на Марс. И что бы мы ни выбрали, мы знаем лишь одно: это был неправильный выбор".
Час спустя он прошел медицинскую комиссию, был признан годным и подвергнут психиатрическим тестам – их проводило нечто, очень напоминавшее доктора Смайла.
Тоже с положительным результатом.
Как в трансе, он принес присягу ("Клянусь, что буду считать Землю своей матерью и признавать ее ведущую роль…"), после чего, вручив ему пачку выдержанных в радостном тоне информационных брошюрок, его отправили домой собирать вещи. У него было двадцать четыре часа до отлета… туда, куда ему предстояло лететь. Пока этого ему еще не сообщили. Предписание о месте назначения, вероятно, начиналось со слов: "Мене, мене, текел". По крайней мере, должно было, если учитывать возможные варианты.
"Все позади, – размышлял он, испытывая разные эмоции: удовлетворение, облегчение, испуг и тоску, вызванную пронзительным ощущением катастрофы. – Во всяком случае, – думал он, возвращаясь домой, – это лучше, чем выйти с непокрытой головой на солнце".
А так ли это?
По крайней мере, это медленнее. Чтобы умереть таким способом, потребуется больше времени, может быть даже пятьдесят лет, и это устраивало его больше. Почему – он не знал.
"Впрочем, я всегда могу это ускорить, – подумал он. – В колониях наверняка для этого будет не меньше возможностей, чем здесь, может быть, даже больше".
Когда он собирал свои вещи, в последний раз укрывшись в своей любимой квартире, на которую он с таким трудом зарабатывал, зазвонил видеотелефон.
– Мистер Байерсон… – Девушка, какая-то второстепенная сотрудница какого-то второстепенного отдела сектора внеземных колоний ООН. Она улыбалась.
– Майерсон.
– Ах да! Я звоню, чтобы сообщить вам место вашего назначения, и – вам повезло, мистер Майерсон! – это плодородный район Марса, известный под названием Файнберг-Кресчент. Я уверена, что вам там понравится. Ну, всего хорошего, сэр, и желаю успеха!
Она продолжала улыбаться, пока он не выключил изображение. Это была улыбка человека, который никуда не летит.
– Желаю успеха и тебе, – сказал он.
Файнберг-Кресчент. Он кое-что о нем слышал. Действительно, это был относительно плодородный район. Во всяком случае, у колонистов были там огороды; в отличие от некоторых других мест это не были пустыни замерзшего метана, над которыми в течение месяцев бушевали жестокие бури. У него наверняка будет возможность иногда выходить из барака наружу.
В углу комнаты стоял чемоданчик с доктором Смайлом. Барни включил его и сказал:
– Доктор, вам трудно будет в это поверить, но в ваших услугах я больше не нуждаюсь. Всего хорошего, и желаю успеха, как сказала девушка, которая никуда не летит. Я согласился добровольно, – пояснил он.
– Бгррр, – заскрежетал доктор Смайл, скрипя у себя в подвале шестеренками. – Ведь с вашим характером… это просто невозможно. Какова была причина, мистер Майерсон?
– Желание смерти, – сказал он и выключил психиатра.
Молча продолжая собирать вещи, он думал: "Боже мой!
А ведь так недавно у нас с Рони были такие грандиозные планы! Мы собирались по-крупному продать Лео и перейти к Элдричу. Что же случилось? Я тебе скажу, что случилось, – ответил он сам себе. – Лео начал действовать первым. И теперь Рони занимает мое место. Именно этого она и хотела".
Чем больше он об этом думал, тем больше злился, не видя никакого выхода. Сделать ничего было нельзя, по крайней мере в этом мире. Может быть, когда он примет кэн-ди или чуинг-зет, может быть, тогда он окажется во Вселенной, где…
В дверь постучали.
– Привет, – сказал Лео. – Можно войти?
Он прошел в комнату, вытирая платком свой огромный лоб.
– Жарко. В газете я прочитал, что стало теплее еще на шесть десятых…
– Если ты пришел, чтобы предложить мне вернуться на работу, – сказал Барни, отрываясь от сборов, – то ты опоздал, поскольку я добровольно поступил на службу. Завтра я улетаю на Файнберг-Кресчент.
Если Лео решил с ним помириться, то это настоящая ирония судьбы. Полный оборот колеса фортуны.
– Я не собираюсь предлагать тебе вернуться на работу. И я знаю, что ты поступил на службу. У меня есть информаторы в отделе мобилизации, а кроме того, мне сообщил об этом доктор Смайл. Я платил ему – о чем ты, естественно, не знал, – чтобы он информировал меня о твоих успехах в снижении устойчивости к стрессам.
– Так чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты поступил на работу к Феликсу Блау, – сказал Лео. – Мы уже все продумали.
– Остаток своей жизни, – тихо сказал Барни, – я проведу в Файнберг-Кресчент. Не понимаешь?
– Успокойся. Я пытаюсь найти какой-то выход из этого положения, и для тебя тоже. Мы оба поступили слишком необдуманно: я – когда уволил тебя, а ты – когда отдался этим вампирам из призывной комиссии. Думаю, Барни, что я знаю способ, как заманить в ловушку Палмера Элдрича. Я поговорил с Блау, и ему нравится эта идея. Ты будешь изображать… а вернее, жить как колонист, – поправился Лео. – Ты станешь одним из них. На днях, вероятно на будущей неделе, Элдрич начнет продавать чуинг-зет в твоем районе. Может быть, предложат и тебе. По крайней мере, мы надеемся. Мы на это рассчитываем.
Барни встал:
– И надо полагать, я должен с радостью ухватиться за это предложение.
– Совершенно верно.
– Почему?
– Ты подашь жалобу в ООН. Наши юристы напишут ее за тебя. Ты заявишь, что эта проклятая, отвратительная, паршивая дрянь высокотоксична и обладает побочным действием, не важно каким. Мы организуем показательный процесс, потребуем от ООН, чтобы она запретила производство чуинг-зет как вредного и опасного для здоровья… Мы не допустим его распространения на Земле. Это великолепно, что ты оставил работу в "Наборах П. П." и поступил на службу. Ты выбрал самый удачный момент.
Барни покачал головой.
– Что это значит? – спросил Лео.
– Я не согласен.
– Почему?
Барни пожал плечами. Собственно, он не знал почему.
– После того как я тебя подвел…
– Ты впал в панику. Ты не знал, что делать; это была не твоя работа. Мне нужно было приказать Смайлу связаться с шефом полиции нашей фирмы Джоном Зельцером. Ладно, все ошибаются. Дело прошлое.
– Нет, – ответил Барни.
"После того, что я узнал о себе, – подумал он, – я не могу об этом забыть. Эти приступы самокритики сильнее всего действуют на сердце. Последствия необратимы".
– Не упрямься, ради бога. Это уже патология. У тебя впереди вся жизнь, даже если ты проведешь ее в Файнберг-Кресчент. Я думаю, что тебя и так бы призвали. Согласен? – Лео раздраженно ходил кругами по комнате. – Черт побери. Ладно, можешь мне не помогать. Пусть Элдрич и его проксы делают что хотят, пусть завоевывают Солнечную систему или, еще хуже, всю Вселенную, начиная с нас.
Он остановился и с яростью посмотрел на Барни.
– Дай мне… дай мне подумать.
– Подожди, пока не примешь чуинг-зет. Сам увидишь. Это отравит нас всех, наш разум и тело, приведет к полному хаосу. – Тяжело дыша от возмущения, Лео вдруг закашлялся. – Слишком много сигар, – слабо сказал он. – Господи… – Он посмотрел на Барни. – Ты знаешь, что этот тип дал мне двадцать четыре часа? Я должен подчиниться, или… – Он щелкнул пальцами.
– Я не смогу так быстро оказаться на Марсе, – сказал Барни. – Не говоря уже о том, что не смогу так быстро освоиться там настолько, чтобы покупать чуинг-зет у торговца.
– Я знаю, – твердо сказал Лео. – Однако ему не удастся так быстро меня уничтожить. Это займет недели, может быть, даже месяцы. А к этому времени у нас будет некто, кто докажет в суде, что чуинг-зет вреден для здоровья. Я знаю, что это кажется невозможным, но…
– Свяжись со мной, когда я буду уже на Марсе, – сказал Барни. – В своем бараке.
– Я сделаю это! Сделаю! – крикнул Лео, а потом вполголоса добавил: – И у тебя будет оправдание.
– Не понял?
– Ничего особенного, Барни.
– Все-таки объясни.
Лео пожал плечами:
– Черт возьми, я знаю, во что ты вляпался. Рони получила твое место. Ты был прав. И я следил за тобой, я знаю, что ты сразу же помчался к своей бывшей жене. Ты все еще ее любишь, а она не хочет с тобой лететь. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Я хорошо знаю, почему ты не появился, чтобы вытащить меня, когда я оказался в плену у Палмера. Ты всю жизнь стремился к тому, чтобы занять мое место, а теперь, когда все рухнуло, тебе придется начинать все заново. Жаль, но ты сам виноват. Ты просчитался. Как видишь, я не собираюсь уходить и никогда не собирался. Ты хороший работник, но только как консультант-прогностик, а не как начальник. На это тебя не хватит. Вспомни, как ты отклонил вазочки Ричарда Хнатта. Этим ты себя выдал, Барни. Мне очень жаль.
– Ладно, – помолчав, сказал Барни. – Может быть, ты прав.
– Ну вот, ты многое о себе узнал. И можешь начать все сначала, в Файнберг-Кресчент. – Лео похлопал его по спине. – Можешь стать начальником своего барака, творить, производить, или чем там еще занимаются в бараках. И ты будешь разведчиком Феликса Блау. Это очень важное дело.
– Я мог перейти к Элдричу, – сказал Барни.
– Да, но ты этого не сделал. Кого волнует, что ты мог сделать?
– Ты думаешь, я правильно поступил, согласившись добровольно?
– Парень, а что ты еще мог сделать? – тихо сказал Лео.
На этот вопрос не было ответа. И оба об этом знали.
– Когда у тебя появится желание пожалеть о своей судьбе, – сказал Лео, – вспомни об одном: Палмер Элдрич хочет меня убить… Я в значительно худшем положении, чем ты.
– Догадываюсь.
Это была правда, и Барни понял еще кое-что. Как только он подаст жалобу на Палмера Элдрича, он окажется в том же положении, что и Лео.
Подобная возможность его вовсе не радовала.
Ночью он уже был на борту транспортного корабля ООН, летящего на Марс. В кресле рядом с ним сидела симпатичная, испуганная, но отчаянно пытавшаяся сохранить спокойствие брюнетка с настолько правильными чертами лица, что она напоминала манекенщицу из журнала мод. Как только корабль вышел на орбиту, она сразу же представилась ему – изо всех сил пытаясь снять напряжение, она разговаривала с кем угодно и о чем угодно. Ее звали Энн Хоуторн. Она могла избежать призыва, как она сказала с легкой тоской, но не сделала этого. Она верила, что это ее патриотический долг.
– А как вы могли этого избежать? – с любопытством спросил Барни.
– Шумы в сердце, – сказала Энн. – И еще аритмия и судорожная тахикардия.
– А как насчет сужения предсердий и желудочков, тахикардии предсердий, фибрилляции и ночных судорог? – спросил Барни, который в свое время безрезультатно искал у себя эти симптомы.
– Я могла предъявить документы из больниц, заверенные врачами и страховой компанией. – Она смерила его взглядом и с интересом добавила: – Похоже, что вы могли отвертеться, мистер Пайерсон.
– Майерсон. Я явился добровольно, мисс Хоуторн.
"Я не мог отвертеться, по крайней мере надолго", – подумал он.
– Люди в колониях очень религиозны. Во всяком случае, я так слышала. Какой вы веры, мистер Майерсон?
– Гм, – пробормотал он, сбитый с толку.
– Думаю, что вы должны это решить, прежде чем мы там окажемся. Они спрашивают об этом и ожидают, что мы будем участвовать в обрядах. Главным образом речь идет об этом наркотике… ну, вы знаете, кэн-ди. Благодаря ему многие обратились к какой-либо из признанных религий… Хотя большинство колонистов испытывают от самого наркотика достаточный религиозный экстаз. У меня родственники на Марсе. Они мне пишут, так что я об этом знаю. Я лечу в Файнберг-Кресчент, а вы?
"Я по течению", – подумал Барни.
– Туда же, – вслух сказал он.
– Может быть, мы окажемся в одном и том же бараке, – сказала Энн Хоуторн с задумчивым выражением на красивом лице. – Я принадлежу к реформаторской ветви Новоамериканской церкви, неохристианской церкви Соединенных Штатов и Канады. Наши традиции уходят далеко в прошлое: в трехсотом году у наших прадедов были епископы, которые входили в состав синода во Франции. Мы откололись от других церквей не так поздно, как принято думать. Так что, как видите, у нас апостольское происхождение.
Она улыбнулась ему серьезной и дружелюбной улыбкой.
– Я верю вам, – сказал Барни. – В самом деле. Что бы это ни значило.
– В Файнберг-Кресчент есть Новоамериканская миссионерская церковь, а значит, есть викарий, священник. Я надеюсь, что смогу причащаться по крайней мере раз в месяц. И исповедоваться два раза в год, как положено, как я это делала на Земле. Наша церковь признает многие таинства… вы приняли какое-либо из двух великих таинств, мистер Майерсон?
– Гм… – задумался Барни.
– Христос велел, чтобы мы соблюдали два таинства, – терпеливо объясняла Энн Хоуторн. – Крещение водой и Святое причастие, в память о нем… а начало этому положила Тайная вечеря.
– О, вы имеете в виду хлеб и вино.
– Вы знаете, что кэн-ди перемещает – как они это называют – принимающего наркотик в иной мир. Естественно, в светском понимании этого слова, поскольку это временный и лишь физический мир. Хлеб и вино…
– Мне очень жаль, мисс Хоуторн, – сказал Барни, – но я не верю в это дело с телом и кровью. Для меня все это звучит чересчур мистически.
Слишком многое здесь основано на недоказанных предпосылках, подумал он. Однако она была права. Религия, благодаря кэн-ди, приобрела многих сторонников на колонизированных спутниках и планетах, и наверняка ему предстояло с этим столкнуться, как и сказала Энн.
– Вы собираетесь попробовать кэн-ди? – спросила она.
– Наверняка.
– Вы верите в это, – сказала Энн. – И все же вы знаете, что Земля, на которую вы переноситесь, не настоящая.
– Я не хочу спорить, – сказал он, – но впечатление такое, что она настоящая. Этого мне достаточно.
– Точно так же реальны сны.
– Но это сильнее, чем сны, – сказал он. – Это более четко. И помогает… – Он чуть не сказал "соединяться". – Помогает общаться с другими, кто тоже принимает наркотик. Так что это не может быть только иллюзией. Сны индивидуальны, поэтому мы считаем их иллюзией. Однако Подружка Пэт…
– Хотела бы я знать, что обо всем этом думают люди, которые производят наборы Подружки Пэт, – задумчиво сказала Энн.
– Я могу вам сказать. Для них это только бизнес. Вероятно, точно такой же, как производство вина и облаток для…
– Если вы собираетесь попробовать кэн-ди, – перебила его Энн, – и видите в этом надежду на новую жизнь, то, может быть, мне удастся уговорить вас принять крещение и причастие в Новоамериканской церкви? Чтобы вы смогли увидеть, заслуживает ли ваша вера таких испытаний? А может быть, вы выберете Первую реформаторскую христианскую церковь Европы, которая, конечно, тоже признает два великих таинства. Если вы один раз примете Святое причастие…
– Не могу, – сказал он.