Тут лекторский голос Йенсена покрыл веселый шум:
- Добрый день, господа! Здравствуйте!
Толпа расступилась, и Ларс Юлиус Йенсен, лауреат Большой премии Яна Амоса Коменского, лауреат Геродотовской премии, профессор Ладожского университета, директор Петербургского института планетологии, почетный доктор Кембриджского университета и действительный член Всемирной де сиянс академии, оказался в середине круга. За ним выдвинулся высокий, стройный африканец, сложенный, как равнобедренный треугольник, и симпатичный по европейским стандартам - губы у него были не так чтобы тонкими, но и не вывернутыми, нос - вполне прямым, а все лицо - длинным. В общем, не совсем африканский фенотип.
- Знакомьтесь, господа! - торжественно провозгласил Йенсен. - Габа Оле-Сенду, штурман корабля "Бора"…
Глаза бваны Оле-Сенду выпучились абсолютно по-африкански.
- Худжамбо, бвана афанде! - возопил он, да так, что Йенсена, бедного, шатнуло, и ринулся к Жилину. - Х'веве?
- Сиджамбо, Габа! - ответил, посмеиваясь, Жилин и попал в объятия здоровенного масая. - Сикуона веве тангу замани! - выдавил он.
По толпе пронесся шепоток.
- Мой командир был! - похвастался Габа хмыкающему Гирину. - Мы с ним и с нукерами Мехти-хана дрались, и штурмовикам Чанга жару дали - помнишь, на Таити? О-о, а как интернацистам всыпали - до сих пор вспомнить приятно! У моего афанде орденов больше, чем пуговиц на блейзере!
- Габа… - пристыдил Жилин разошедшегося штурмана. - Что люди подумают?
Толпа шумела с одобрением.
- Везет же Габе! - добродушно прогудел Гирин. - Вон, как огурчик! А тут… - Он помассировал мешки под глазами. - Что лыбишься?
- Ликую бо! - радостно вскричал Габа. - Скорблю о нищих телом, ибо не дано им вкусить утех невесомости!
В толпе начался хохот.
- Юрод… - буркнул Гирин. - Ладно, пошли! Мы еще техконтроль не закончили… Пошли, пошли! Насмотришься еще на своего афанде!
- Поговорить уже не даст с человеком!
Толпа с хохотом провожала Габу, а тот весело скалил зубы. Некоторое время из бесконечного коридора Спу еще слышался его голос, вопрошающий "чертова медведя", куда тот так несется, и бас Гирина, советовавший "морану недоделанному" живее перебирать ногами.
Громыко поджал губы и просипел:
- Вот взяли моду… Только и знают, что ругаться…
- Не обижайте моего Максика, - весело сказала Марина. - Это все Габа на него дурно влияет!
- Да оба они хороши, - сказал Громыко. - Когда порознь - люди как люди, а как сойдутся… Все!
- Господа! - воззвал из коридора Йенсен. - Господа, особенно не расходитесь! Сейчас все идем на предполетный медосмотр!
Из толпы послышался вопрос: "А куда идти-то?"
- А вот так вот, по коридору, - любезно пояснил Йенсен, - до самого конца и налево, там будет кают-компания. Вот туда.
Добровольцы дружно повернулись и, беспорядочно клацая магнитными подковами, повалили в коридор.
- Пупа, пупа, пупа, пупа! - грянули в толпе "Марш добровольцев".
- Дзюмба квели капитоли камикадзе! - наяривали в первых рядах.
- Пи-пи, па-си-пупа! - подтягивали сзади. - Ква-кварель! Ква-кварель!
Йенсен открыл в конце коридора круглый люк, и все по очереди стали пролезать через него в кают-компанию. Это был обширный круглый зал со сферическим потолком. Рядышком с прозрачной переборкой, отмеченной красного цвета крестом, полумесяцем, молотом, колесом Сансары и звездой Давида, оболочку станции прорезал огромный круглый иллюминатор. Кто-то завопил:
- Тимка, смотри! Твоя Австралия!
- Bloody! - восторженно взвыл Тимофей Морган, рыжий и конопатый "осси", самый молодой метеотехник в группе. - Bloody great!
Жилин тоже подошел. Спу проплывала над Австралией. Песок пустынь светился очень чистым бледно-желтым цветом, леса на этом фоне казались темно-темно-бурыми, чуть ли не черными. Атмосфера была прозрачна до невозможности и полностью свободна от облаков, только какой-то стратолет, несясь на гиперзвуке, оставлял за собою прерывистый инверсионный след - зыбкий пунктир, зачеркивавший Квинсленд наискосок.
- Сугорин, Гупта, Черняк, пожалуйста! - раздался за спиной тонкий голосочек девушки-практикантки.
Все обернулись. Гупта замешкался и вошел к врачу последним, пропустив перед собой длинного как жердь Сугорина и плотного, долгорослого Гошу Черняка.
- Йенсен, Соловейчик, Родин - приготовиться!
Жилин занял очередь, а тут и неразлучная парочка появилась. Штурман и командир "Боры" ввалились в кают-компанию, словно из 3-го "Б" на переменку выскочили - сразу стало шумно и тесно. Габа хихикал, вертел головой и хлопал себя по бокам, а русский медведь о чем-то с азартом ему повествовал. "С виду - свирепый гризли, - пришло в голову Жилину, - а ведь по натуре своей - большой плюшевый мишка…"
- Кто крайний? - закричал Габа.
- Я, - отозвался Жилин.
- Мы за тобой, афанде! Ну-ну… - подбодрил штурман командира.
- Ну, что… - затянул командир, - было это аж в позатом году. Афросоюзу только-только передали две ядерные ракеты - старую "Шелонь" и почти что новую "Стрелу" - и меня к ним инструктором прикрепили. Ага… Ну, пока я доехал до Найроби, пока нас устроили в общежитии университета - деньги, считай, все вышли. Африка же, за все платишь наличкой - да, настоящими бумажными деньгами! Я с собой привез маленько, да все раздарил… (Добровольцы подходили и обступали Гирина.) И вот буквально на другой день мне приходит перевод на 500 рублей. Мой аванс. Ну, думаю, живем!
- А что это такое - перевод? - робко спросили из толпы.
- А… Ну, это когда деньги тебе по почте присылают. Как письмо. Ага… А почта там рядом, на Муинди Мбингу-стрит, ну, ты знаешь… (Габа кивнул.) Ага… Я туда. Так и так, говорю, вот, денежки мне пришли. Как мне их получить? И сую свою писульку. А за стеклом негритяночка, симпопончик такой, даже не обтянутая - облитая своим костюмчиком, тычет мне другую, чистую бумажку. "Хапана, - говорит, - хапана". Сначала, мол, заполните. Ну, ладно, думаю. Достаю стило, пишу - фамилию вывожу, имя проставляю… И тут - стоп! "Личный номер в паспорте". Я-то совсем забыл, что паспорт нужен! Я ж его сроду в руках не держал, паспорт этот. Привык, что везде компы. А тут - здрасьте, приехали!
Ну, что делать, пришлось идти за паспортом. А теплынь такая на улице, джакаранды в цвету - тротуара не видно, все усыпано фиолетовым… Поднимаюсь я к себе, лап-лап по карманам - нету паспорта! Все сумки перешарил - нету! И ведь я же помню, что он у меня был! Нам их всем перед отъездом выдали - синенькая такая карточка, там стереофото мое - ну, все, как полагается, и вот на тебе! Неужто, думаю, посеял? Вот гадости!
Иду я на почту, руками вожу, вздыхаю тяжко - нету, мол, паспорта, тю-тю! Негритяночка мне посочувствовала, конечно, языком поцокала и говорит - тогда несите другой документ. Щас, говорю, моментом! Возвращаюсь в комнату, достаю членский билет Питерского Клуба Межпланетников и дую обратно на почту. Вот, говорю, билет. А негритяночка мне из-за стекла: "Хапана, хапана!" По членскому, втолковывает, можно на сумму до 50 рублей, а у вас целых 500! Нужно, вдалбливает, удостоверение личности! Ну что ты будешь делать! Я опять в общагу- искал, искал… Ну все перерыл - нету паспорта! Ну хоть ты тресни! Я на почту. В четвертый раз, - поднял Гирин палец.
Габа хихикнул, добровольцы пересмеивались, а те, кто подошел позже, пристраивались к веселящимся и заранее улыбались.
- Ну и вот, - продолжал командир "Боры". - Подхожу - моя негритяночка мне уже улыбается: узнала! Я ей объясняю: м'дами, ну, потерял я этот паспорт, понимаете? А может, и ухитили, не знаю. Войдите, говорю, в положение! Дайте по билету хоть 50! Она опять свое: "Хапана, бвана, хапана!" Подзывает заведующего - седого такого индийца, - он ее выслушал и говорит мне: все, мол, ясно, получите по доверенности. Мзури сана, говорю, мзее, а как это? Те мне объясняли, объясняли, но… то ли я их не понял, то ли они мне чего-то не того наговорили, а только я вернулся в общежитие и постучался к соседу. Слушай, говорю, Мэйсонье, будь другом, выручи! Сходи получи за меня деньги, а то я, раззява, паспорт потерял! Я, говорю, сейчас доверенность накатаю, и тебе по ней выдадут мои денежки. Вырываю лист из тетради и пишу: "Я, Гирин Максим Васильевич, пилот, КДК, Евразия, доверяю Мэйсонье Лассаву, пилоту, ЕКА, Евроамерика, получить за меня денежный перевод на сумму 500 рублей". И подпись.
Габа согнулся от хохота.
- Тебе смешно… - улыбнулся Гирин. - А ты представь, что у меня это в первый раз, вся эта возня с бумажками. Я же в жизни ни с чем таким не сталкивался, пока в Африку не попал. Там же все, как в прошлом веке! И вот, словно дите малое…
А Мэйсонье - такой же балбес, как и я был, иначе помогать не стал бы… Ну, в общем, опять "хапана, хапана", и опять я пошел, солнцем палимый. Надо было, оказывается, чтобы доверенность в отделении КДК подписали и печать шлепнули. Ну что ты будешь делать!
Пришлось плестись аж на Харамбе-авеню, тогда там представительство было. Прихожу - а оно закрыто! Когда откроется, спрашиваю? А после уикэнда, говорят, сразу и приходите! Нет, вы представляете?! Я жрать хочу, сил нет, а они мне - до понедельника! Короче, достаю я свою доверенность и расписываюсь за представителя - была у меня его роспись на пропуске. Это…
- Мы знаем, знаем! - вразноголосицу сказали добровольцы.
- Ага… Расписался я, значит, и печать поставил. На пропуске ведь и печать была - яркая такая, жирная, - я ее послюнявил и к доверенности приложил…
Гомерический хохот потряс кают-компанию. Габа выпучил глаза и сложился пополам. Широкие плечи его мелко затряслись.
- Чего только с голодухи не придумаешь, - горестно вздохнул Гирин. - А пришел на почту, там один заведующий за стеклом - то ли обед у них, то ли сиеста, не поймешь. Тот только на мою доверенность глянул и вернул. Печать, говорит, яйцом сведена. Все! Тут я сдался. Поплелся обратно. А что тут делать станешь? Перекантуюсь, думаю, как-нибудь до понедельника, у Нзубе займу или у Мэйсонье.
А потом прохожу мимо комендантской, мне и стукни в голову: может, думаю, я коменданту за постельное белье паспорт оставил? В залог? Я ж говорю - там все, как в прошлом веке! То справки этим симфорантам подавай, то паспорт, то квитанции разные… Вот уж точно: "Без бумажки ты - букашка, а с бумажкой - человек!"
Захожу я к коменданту - бритоголовый такой масай - и точно! Вынимает он мой синенький! Я аж затрясся весь! Оставил масаю вместо паспорта билет свой, вышел в коридор и - не поверите! - карточку эту синюю расцеловал! И вот тогда - в седьмой раз! - я только и получил свои кровные. Вот позорище…
- Зато есть что вспомнить, - утешил его Жилин.
- Да уж… - довольно ухмыльнулся Максим. - Это тебе не баран начихал!..
- А вот у нас… - начал Габа с воодушевлением, но договорить ему не дали. Стеклянная дверь медотсека раздвинулась, и в кают-компанию, повернувшись спиной, выбрался Йенсен.
- Обижаете! - воскликнул он для кого-то в медотсеке. - Конечно, передам! До свидания! - И обернулся к троице: - Заходите!
- А где девчонки? - спросил Жилин. - Что-то я их нигде не найду…
- А где же им еще быть? - сказал Йенсен, радостно улыбаясь. - В скафандровой, конечно! Да вы заходите, не стесняйтесь!
Кнуров и парочка зашли. В медотсеке все сверкало белизной. Матово белели пластмассовые стены, блестела белая груша киберхирурга под молочным потолком, похрустывали белоснежные халаты громадного старшего врача Клунина и тоненькой девушки-практикантки. Сразу за столом-пультом ждали своих жертв стационарные диагностеры - длинные массивные ящики с герметическими крышками. Тоже белые.
Грузный врач благосклонно посмотрел на вошедших.
- Андросы, - пророкотал он густым архиерейским басом и неодобрительно уставился на сутулого Антона, облачавшегося у шкафчика. - Как бы богатыри! Да, Ленусик?
- Да, - пискнула Ленусик и зарделась, как маков цвет.
- Что там у нас?.. - громыхнул старший врач, плавно перебирая клавиши на пульте. Компьютер забубнил, услужливо выдавая на экран какую-то врачебную цифирь. - Порядок… Раздевайтесь и ложитесь в любой, какой на вас смотрит.
Диагностеры стояли рядком. Жилин выбрал крайний слева, за коим стыдливо прятался Антон, Стажер явно комплексовал из-за своих узких плеч и тонкой, кадыкастой шеи. Трепыхаясь и вертясь в воздухе, он неловко запихивал ноги в мягкий распах комбинезона, нервно дергая его и подсмыкивая.
Рот Жилина сложился в беглой усмешке. Он распустил комбез до самого низу- Ленусик шарахнула паническим взглядом, - выпростал одну ногу, уцепился за поручень, разделся и нырнул в диагностер. Было тепло, как в нагретой постели.
- Как бы расслабьтесь! - грянул врач. - Ноги врозь, руки вдоль тела!
Девушка-практикантка неловко придвинулась, ухватилась обеими руками за крышку и, отводя глаза, захлопнула ее. Диагностер басисто загудел. Присоски биодатчиков облепили кожу; мягко, щекочуще, прошлись по ней микрощупы - словно кошка потерлась. Звонок колокольчика - и крышка пошла вверх.
- Можете одеваться, - прогремел голос эскулапа. - Ленусик, сделай доброе дело - включи стерилизацию.
- Сейчас! - пропищала Ленусик. И снова закраснелась.
"Наверное, переживает из-за какой-нибудь ерунды, - подумал Жилин, - из-за голоса или из-за того, что невысокая. Небось считает себя коротышкой-недоростком. Глупенькая…"
- А теперь куда? - спросил он у Гирина. - Макс!
Тот отвел взгляд от миниатюрной практиканточки.
- А?..
- Куда теперь?
- На борт, - спокойно сказал Гирин, скрепляя магнитные застежки на башмаках. - Все уже… Нет, ты погляди, какая лапочка! - произнес он приглушенным голосом.
- "Бе бо женолюбец, яко ж и Соломон"! - процитировал Габа нараспев и заклеймил друга: - Маньяк, сразу видно!
Гирин ответил немедленно:
- Сам ты маньяк! Смотри ты на него - нашел маньяка! Котяра хренов…
- Хватит вам ругаться, - благодушно проворчал Жилин. - Габа, что ты к нему пристаешь постоянно?
- Я?! - возмутился Габа. - Да он сам ко мне лезет, афанде! Ты его еще не знаешь просто!
- Ничего - протянул Гирин, - он меня однажды выведет…
- "Я мстю, - съязвил Габа, - и мстя моя страшна!"
Покачав головой, Жилин попрощался с медиками и направил стопы в скафандровую. Голос Ленусика за его спиной промяукал: "Следующие, пожалуйста!"
Жилин отворил круглый люк и шагнул в отсек без иллюминаторов, но со множеством шкафов и стеллажей. Ну, естественно… Все девушки были здесь. Они оживленно обсуждали фасоны спецкостюмов, прикладывали их к себе, вертелись перед зеркалами, дефилировали и прихорашивались.
- А вам что, особое приглашение нужно? - весело спросил Жилин. - А ну, марш в медотсек!
- Да мы сейчас! - хором заныли девушки. - Мы только померить!
- Мы что, - сказала Марина прекрасным голосочком, - и скафандры будем мерить? Никогда не надевала скафандра…
- Ты мне тут зубки не заговаривай, - сказал Жилин, улыбаясь. - Давай-ка топай…
- Нет, ну правда!
- Будем, - заверил ее Жилин. - И мерить будем, и подгонять. Ну, что ты на меня так смотришь?
Марина одарила его чарующей улыбкой.
- Думаю, что бы такое умное сказать… - проговорила она. - О! А давай я тебе глазки буду строить?!
- Я тебе дам "глазки"! - засмеялся Жилин и сгреб завизжавшую девушку в охапку.
Он вынес Марину в коридор и шлепнул по тугой попке, налаживая в медотсек.
Пересмеиваясь, покачивая крутыми бедрами, девушки проследовали в кают-компанию.
Проснулся и заревел громкоговоритель всеобщего оповещения:
- Внимание! Экипажу "Боры" собраться на борту! Объявляется готовность один! Повторяю…