Сплетение второе
ШИЗОФРЕНИЯ КАК ОНА ЕСТЬ, ИЛИ "ЖЕЛТЫЙ ДОМ"
Если за эталон взять меня, то есть представить, что мое мировоззрение, поведение и так далее - самые правильные, то отсюда следует неутешительный вывод: шизофренией больны все. Кроме, ясное дело, меня.
Троечник с психфака
На улице было пустынно, и мир вне подъезда показался мне миром молочно-белой тишины. В нем правили безмолвие и недобитые вороны на старом тополе, что растет рядом с детской площадкой.
Вороны тихонько каркали, стараясь забраться на ветку повыше, и оттуда беспокойно разглядывали окрестности. Они зорко следили за редкими передвижениями соседей-людей в сторону супермаркета. Люди выглядели грустными и блеклыми на фоне снега. Прохожих, казалось, начеркала чья-то неумелая рука, а ворон нет - ворон нарисовал мастер; резкими мазками выделил наглые глаза, грифелем очертил крылья и клювы.
Я вспомнил, что за каждую пичугу в мясницкой на Герасименко дают полштуки, и решил вернуться домой за любимой воздушкой "Волк-11", но передумал. Непорядок отстреливать на Новый год невинных птиц. Хотя орут они, конечно, препротивно.
Руки в карманы, и я вот гуляю по свежему снежку, обновляю его, проделываю в сугробах тропу. Приятно осознавать себя одним из первооткрывателей новогоднего снега, но жаль все-таки, что я не самый первый: в стороне протоптана еще одна дорожка, на которой изрядное количество чужих следов.
Конечно, это нечестно. По всем законам справедливости я должен был первым испоганить хрустящее белоснежье, первым втоптать его в грязь, а тут - глядите-ка - кто-то успел раньше!
Подонки.
Я достал из-за пазухи последнюю сигарету и сунул фильтр в рот; весело хлопнул по карманам, пародируя танец-гопак. Зажигалка нашлась в куртке. Вместе с зажигалкой наружу выглянул краешек вчерашнего флаера.
Я прикурил. Поднес глянцевый листок к глазам и прочел: "Клуб "Желтый дом". Внизу белел адрес. Выяснилось, что клуб располагается в центре города.
Перевернув флаер, я наткнулся на надпись, сделанную от руки. Самые обычные синие чернила, корявый почерк и куча ошибок в пунктуации. Неизвестный (милиционер-украинец?) обращался ко мне:
"Клуб "желтых" приглашает Вас, Полев Кирилл, поучаствовать в сегодняшней вечеринке при клубе "Желтый дом" в 18-00 по Москве. Приходите обязательно если, конечно хотите узнать что-то новое о Вашей необычной, способности".
Подписи не было.
Я сказал:
- Оба-на, - и подумал: "Желтый дом", конечно, весьма харизматичное название для ночного клуба, но меня интересует другое: почему "желтыми домами" называют психушки? Кажется, еще до революции их делали из желтого кирпича, но тогда встает другой вопрос: почему именно из желтого? Что такого необычного в нем? Если вспомнить цветовой тест Люшера, то желтый цвет выбирает тот, кто стремится к изменениям; к выходу и освобождению; его выбирают люди, избегающие проблем. Кстати, это же прямая ассоциация с "Волшебником Изумрудного города"! Дорога желтого кирпича уведет тебя из нашего мира, в волшебную страну твоих собственных фантазий. Недалеко и до шизофрении. Ответ кроется где-то здесь, скорее всего. Надо бы Кафку перечитать на досуге, мысль у него видел одну забавную, с этим вроде связанную… или у Достоевского?"
Закончив мысль, я взглянул на черных воронов - те посмотрели в ответ на меня. Не знаю, что подумали они, а я подумал вот что: "Хрень какая-то. Откуда они знают о моей способности? И… знают ли? Быть может, это чья-то шутка? Но о так называемой моей "ненормальности" знает только Игорек, а он не трепло; нет, он никому и никогда не расскажет. Хм… так идти или как?"
Думал я еще с час, переваривая содержание записки, возвращаясь к нему снова и снова; думал до самого окончания прогулки. Собственно, нормальной новогодней прогулки не получилось. Получилось хождение вокруг дома с умным видом на лице. Во время третьего или четвертого круга я услышал надсадное многоголосое мяуканье. Звуки раздавались из-за высокого бетонного забора, который раньше ограждал летнюю танцплощадку; площадка эта давно заброшена, и сейчас там любят собираться подростки, чтобы выпить пива.
Приглядевшись, я заметил, что к забору в двух или трех местах приставлены деревянные лестницы, а на самом заборе лицом к площадке сидят подростки и что-то кричат.
Заинтересовавшись, я подошел ближе и разглядел еще одну любопытную деталь: ворота на площадку были заварены и стали выше, потому что кто-то приварил к ним ржавые металлические листы, а на самом верху прикрепил колючую проволоку.
Я подошел к одной из лестниц и крикнул пареньку, который сидел на заборе:
- Что происходит?
Мальчишка не отвечал. Он размахивал над головой шапкой-ушанкой и кричал что-то нечленораздельное, заглушая мяуканье за забором.
- Что происходит?! - крикнул я снова.
Мальчишка наконец услышал.
- Охота! - крикнул он, не оборачиваясь.
- Чего?
- Охота, говорю. Уже третий раз за год устраиваем, а вы ни разу не видели?
Я взялся за перекладину и быстро забрался наверх.
Паренек посторонился.
С высоты я увидел еще человек тридцать - в основном подростков, которые сидели верхом на заборе. У двух или трех в руках были воздушки. Но самое интересное происходило на танцплощадке: там между разбросанных картонных коробок носились как угорелые кошки, а за ними охотились мужчины с воздушками. Я узнал соседа по подъезду со второго этажа, еще кого-то. Увидел и несколько кошачьих трупиков, лежащих в лужах темной крови.
- Папа! Папа! - вдруг закричал паренек, который сидел рядом со мной. - Папа, давай! Мой папа уже трех котов завалил, он на первом месте, - похвастался мальчишка, повернувшись ко мне.
Зрелище было отвратительное для меня нового, который менялся в обратную сторону, но очень притягательное для меня обычного. Мужики выступали каждый за себя и мешали друг другу палить в пушистых тварей. Коты или беспорядочно носились, быстро попадая под пули, или старались выждать в одном укромном местечке, а потом мгновенно перебегали в другое, если чувствовали опасность.
- Вон тот, рыжий, - показал мне мальчуган, - все три охоты выдержал.
- Я думал, котов бьют до последнего.
- Нет, время охоты - полчаса. Выживших собирают и оставляют для следующей охоты. Ну просто дорого выходит - новых ловить или покупать…
- Понятно.
Рыжий котяра двигался медленно и даже лениво, но каждый раз ловко уходил из-под выстрела. Однако ж и он вскоре попал в переделку: сразу трое охотников зажали зверька в угол, рыжик заметался, вскочил на ближайший ящик, разогнался и прыгнул. Прыжок был неожиданный и высокий; кот царапал когтями верхушку забора в метре от меня. Я наклонился и подхватил его. Кот орал и рвался за забор; потом понял, что из моих рук не выбраться, и стал жалобно мяукать.
- Ура! - крикнул мой сосед-мальчуган. - Бросайте его вниз!.
- Но… - пробормотал я.
- Кидай, мужик, твою мать! - крикнули мне охотники, которые ждали у забора с воздушками на изготовку.
- Но я…
- Мяу, - сказал рыжик.
- Сам ты "мяу"! - разозлился я и скинул кота охотникам.
Зверек упал не совсем удачно и, кажется, подвернул лапу; сделал два или три шага к ящикам, но охотники быстро сориентировались и выстрелили одновременно; пули отбросили котяру к стене, забрызгав ее красным; рыжик дернулся пару раз, плюнул кровью и издох.
- Я попал! - крикнул один из охотников.
- Хрен тебе - попал я!
- Мой папа попал! Мой папа! - надрывался рядом со мной пацан.
А я подумал, что не нарушил данное самому себе обещание исправиться. Кот сам виноват. Надо было молчать.
Я возвращался на свой этаж, как обычно, пешком. Глядел на ступеньки и считал их. На пол-этажа приходилось десять ступенек.
На площадке между десятым и одиннадцатым меня окликнул знакомый голос:
- Кирилл, всегда хотела спросить: почему вы не пользуетесь лифтом?
Наташа. Девушка, что живет этажом ниже. Ее я ненавижу за постоянный скрип матраца, но теперь прощаю, потому что решил измениться.
Наташа, как всегда, стояла, закинув ногу за ногу, на площадке между этажами и курила. Сейчас на ней был красный халат из батиста; из-под халата выглядывали спортивные синтетические штаны и застиранная, с жирными пятнами оранжевая маечка. Волосы Наташа собрала в хвост на затылке. Глаза у нее были усталые - кожа вокруг них потемнела, но улыбка оставалась веселой и белозубой.
Желание напиться мелькнуло в самых глубинах мозга и тут же растворилось, заблудившись в синоптических связях.
Я меняюсь в обратную сторону. Напиваться не надо.
Надо возлюбить ближнего.
После прогулки по свежевыпавшему снегу, а также часового блуждания вокруг дома и случая с котом я чувствовал себя новым, посвежевшим, а значит, лишенным старых предрассудков. Пускай эта шлюха трахается со всеми подряд - я ее возлюблю. Как ближнего.
- Не знаю, - приветливо улыбнулся я, останавливаясь. - Поддерживаю форму, наверное. Раз спортом не занимаюсь, то хотя бы так.
- Это вы хорошо придумали, - сказала Наташа и легонько притронулась к шрамику над бровью: не почесала, а именно притронулась. Как бы намекая на прошлое: на кусочек скотча крест-накрест, который был хорошо виден на порновидео.
- А вы занимаетесь спортом? - вежливо спросил я.
- Нет. - Она помотала головой.
- Странно. Мне казалось, у вас есть тренажер; что именно он скрипит каждый вечер, как раз тогда, когда я ложусь спать.
Наташа прищурила глаза и посмотрела на меня внимательно.
- С Новым годом вас, Наташа! - спохватился я. - Вы извините, сразу не поздравил: не сообразил просто… мысли скачут после вчерашнего.
- Да что вы! Бросьте извиняться, я ведь сама такая же. С Новым годом, Кирилл! Что вы там говорили про тренажер?
- Забудем. - Я улыбнулся.
Обменявшись новогодними поздравлениями, мы замолчали. Притихли, с притворной любознательностью разглядывая стены и потолок. Неловкость усиливалась из-за того, что у Наташи была сигарета, и она курила - то есть как бы была занята, у меня же сигареты не имелось - последнюю выкурил на улице, а другого занятия найти не мог по причине всегдашнего утреннего скудоумия. Продолжая неловко топтаться на месте, я попробовал подобрать прощальные слова, но не успел вымолвить их. Наташа опередила меня:
- Кирилл, что-то случилось?
- Ы?
- Понимаете… - Она замялась, наклонила слегка голову, выпуская табачный дым в пол. - Вы… дружелюбный когда-то были… поболтать со мной всегда останавливались. Улыбались. Нет, я понимаю, у вас развод приключился… вы уж простите, что напрямую говорю; но ведь даже после развода мы с вами, бывало, болтали. Говорили о том о сем. Очень здорово поболтать с хорошим человеком. Нет, не возражайте - вы правда хороший. Но потом… в какой-то день вас словно выключило: перестали со мной разговаривать и здороваетесь через раз, чаще бурчите что-то невнятное и проходите мимо… я глупости говорю?
Я еще больше захотел, чтобы у меня во рту очутилась сигарета. Как жаль, что курю не так часто, чтобы всегда держать в кармане пачку сигарет.
Наташа смотрела с грустью, будто знала, почему так вышло. Или догадывалась.
- Наташа, - сказал я. - Понимаете…
Сверху с оглушительным грохотом хлопнула дверь, послышалось нетерпеливое то ли сопенье, то ли пыхтенье, а потом дверь хлопнула еще раз, и все стихло.
- Леша буянит, - пробормотал я. - Пойду гляну… А то опять натворит дел. Без меня ему никак. Один я его… спасаю.
Наташа ничего не ответила: кивнула только и затянулась крепче, разом сжигая тонкую сигаретку до самого фильтра.
Я побежал наверх и почти сразу увидел на площадке Колю. Мальчишка стоял возле Лехиной двери неподвижно, похожий на статую; у него, как всегда, слезились глаза. Я протопал мимо пацаненка, подошел к громовской двери и постучал. Тишина. Я постучал громче, а под конец добавил ботинком; с разворота добавил, вспомнив движения кунгфуистов из китайских фильмов. Железная дверь задребезжала, металл загудел протяжно и тоскливо, но дверь не поддалась - надежная, как Великая Китайская стена.
Наконец по ту сторону "Китайской стены" зашаркали тапочками.
- Кто там? - зло выкрикнул Леша, трубно сморкаясь. Тоже мне последний богдыхан.
- Соседи, вот кто. Ты чего Колю на плошадке держишь, чертяка Громов?
- Пошел он! - заорал Громов и добавил кое-что покрепче. Язык у него слегка заплетался, а в некоторых случаях - так и не слегка даже. Понятно было, что вчера (сегодня то есть) в три часа ночи Леша пить не закончил. Наверное, травил организм алкоголем до самого утра, да и тогда не остановился.
- Что случилось-то?
- Расшифровал я фразу его очередную! - крикнул Громов.
- Правда?
- Ничего сложного! Еще парочку фразочек записал, друг под дружкой расположил, и сразу все ясно стало! Некоторые буквы повторялись, и я вычислил какие. Слушай внимательно: из первого слова берем первую букву, из второго - вторую, из третьего - третью; и опять по кругу: из четвертого - первую…
- И что же он говорил?
- "Я запутался"!! Он, видите ли, запутался, банка консервная без открывалки! Ржавый бидон с отвалившимся дном! Чугунная канализационная труба, которую вот-вот прорвет! Запутался, ма-а-ать… маленький выродок, хуже Бога!
- Да ладно тебе, Громов! Ты преувеличиваешь, Громов! Это же прогресс! И немалый!
Громов с той стороны заплакал:
- Устал я, Кирюха, до смерти устал; не могу так больше, лучше сдохнуть, чем продолжать жить. Все в моей жизни кое-как, все по-сволочному получается… - Он притих, только иногда громко шмыгал носом и всхлипывал. - Бог издевается надо мной, попросту издевается…
- Испытывает, может?
- Издевается! Испытывал он Моисея в пустыне, хотя и там издевался…
- Ладно-ладно, Громов, оставим теологический диспут на потом. Ты лучше скажи мне: впустишь Колю или как?
Богатырь ответил, заикаясь через слово:
- Пускай он у тебя денек поживет, а, Кирюха? Я отдохну немножко… с меня причитается, если что.
- Ты чего надумал, дурацкий Громов? - возмутился я. - Смерти моей хочешь?! Не могу я и не хочу! Надо же выдумал - с резиновой тварью возиться! Что обо мне люди подумают?
- Пусть тогда на площадке постоит… а я посплю пока… нет, спою. Ох ты, Русь моя, ты раздольна-а-а-а-а-я! Ох ты, степь-дубра… бубра… бобра…
- Ты чего, Громов?! - Я замолотил кулаком в дверь. - Совсем опупел, что ли? А ну открой, идиотский Громов!
Громов не отвечал. Может, и впрямь уснул, свернувшись калачиком на половичке под дверью.
- Что-то случилось?
На площадке стояла Наташа - уже без сигареты; она обняла себя за плечи и дрожала! Все-таки в подъезде было не совсем чтобы тепло.
- Громов буянит, - скованно пожав плечами, сообщил я. - Мальчишку вон своего выгнал. Г-гад.
Наташа поглядела на стоящего истуканом Колю и кивнула:
- Красивый малыш. Как живой прямо.
- А Лешка Громов думал, никто не догадывается, что его сын - робот, - ляпнул я.
- А чего тут догадываться? Не было сына - появился сын. Молчит все время, и питающий шнур из задницы торчит. Что ж тут неясного? - Наташа дернула плечиком: - Вам помочь с ним, Кирилл?
- Не знаю, - сказал я. - Помочь.
Вместе мы повели мальчугана в мою квартиру.
Коля споткнулся о гору обуви, которая имеет свойство скапливаться у моего порога, и чуть не шлепнулся. Мы удержали его, но с трудом: все-таки робот весил больше обычного ребенка.
- Что с ним? - спросила Наташа, пока мы вели Колю мимо стопок с книгами, раскиданных газет и банок из-под маринада - всего того, что прекрасно помещается в небольшой и узкой прихожей. Еще в комнате был большой, под самый потолок, платяной шкаф; ветвистые, потемневшие от времени оленьи рога - они служат вешалкой; старый бабушкин трельяж, весь в трещинах и без дверок, зато с зеркалами.
- На рога я повесил куртку, а шапку бросил на трельяж - в самую кучу барахла.
- У меня тут не прибрано, - сказал я. Впрочем, Наташа ничего не спрашивала.
Мы провели робота в комнату. Усадили на диван напротив телевизора; предварительно мне пришлось совершить скоростную уборку постели. Подушку, одеяло и простыню я спешно засунул в шкаф для грязного белья - белья в шкафу накопилось уже предостаточно, но постирать, как всегда, времени не находилось.
- Что дальше? - спросила Наташа, с любопытством разглядывая мою комнату.
- Не знаю, - неловко ответил я, смахивая с кресла старые журналы. - Будем ждать. Присядете, Наталья?
- Нет, спасибо.
- Чаю хотите? - стараясь быть вежливым, спросил я. - Воды? Простокваши? Когда-то она была молоком!
Она помотала головой, улыбнулась своим мыслям и подошла к стенке, к тому ее отделению, где находится бар. В баре отродясь не водилось алкоголя: я забиваю его счетами за квартиру, документами, расписками и прочими "важными" бумажками. В нише над баром стоят старинные электронные часы и фотография в белой с черными полосками рамочке. Именно из-за полосатой рамочки Маша называла фотографию "березкой". Это если жена была в хорошем настроении. А если в плохом, тогда презрительно цедила: "зё-ёбра".
На фотографии мы с Машенькой стоим на круге-компасе, который расположен в центре города возле парка Горького. Компас - круг из чугуна диаметром метра два, вмурованный в плитку на площади перед парком. Стрелки компаса указывают направление на крупные города мира, названия которых располагаются по окружности. Столица Украины - Киев, Шотландии - Глазго, Турции - Константинополь, Великобритании - Лондон и так далее.
На снимке май: деревья в цвету, прохожие маячат сзади с баночным пивом в руках; на мне белоснежная льняная рубашка и черные вельветовые брюки; пиджак перекинут через плечо; хорошо видно золотое кольцо на безымянном пальце. Тупоносые на шнурках туфли начищены и блестят. В нынешнее, холостяцкое время мне редко удается довести их до такого состояния.
На Маше роскошное шелковое платье свинцового цвета - очень подходит к ее глазам; на запястьях - серебряные браслеты, а на ногах - туфли на высоких каблуках под цвет платья. Волосы жгуче черные; стрижка-каре с челкой; губы подведены неяркой помадой, а глаза немножко печальные - или, может, тень так падает.
Красавица моя курносая, на фотографии она просто прекрасна.
Я могу любоваться Машей бесконечно долго, запоминая каждую мелочь, фиксируя в памяти каждый ее волосок.
Было время, в стенке стояла наша свадебная фотография, но Маша, когда уходила, забрала ее с собой. Сказала напоследок: "У тебя есть "зёбра", а свадебная тебе ни к чему. Я ее спрячу". Потом она все время молчала, и я тоже не сказал ни слова. Я помог ей снести чемоданы вниз и загрузил их в багажник такси. Маша залезла на переднее сиденье, и через минуту машина тронулась. А я остался стоять возле подъезда и смотреть в небо. Был апрель, и до Машиного дня рождения оставалось три дня. До 13 мая, когда был сделан снимок, оставалось тридцать восемь дней.
Наташа минуту-другую рассматривала фотографию. Одной рукой она придерживала полы халата, другой, подушечкой мизинца, коснулась стекла.
- Ваша жена, Кирилл? - спросила Наташа тихо.
- Бывшая, - подтвердил я.