- Я останусь в Замке. А ты сию минуту двинешь к туннелю, не то будет поздно. Я уже видел, как это… - Он выронил стакан, по плитам брызнули осколки стекла. Северянин согнулся, обеими руками держась за живот. Простонал: - Уезжай…
Охранитель мира кинулся вон из комнаты. Должно быть, Ингмар знает, о чем просит, да и туннель взывает и необоримо влечет. Однако Лоцман не покинет свой мир навсегда - нет, Инг, этого от меня не требуй; я только взгляну, что там, в затуманье, и сейчас же вернусь. О Ясноликая, лишь бы добраться до туннеля…
Он пронесся по украшенным росписью и канделябрами коридорам, вниз по лестницам, мимо скульптур, зеркал и картин, через вестибюль, через двор к стене Замка. Распахнул дверь гаража, выкатил "дракон", нахлобучил шлем, прыгнул в седло, промчался под аркой распахнутых ворот, вылетел на мост и понесся в открытую степь, к синеющим на горизонте горам.
Лоцман гнал мотоцикл, пригнувшись к рулю, вцепившись в его рельефные рукояти. Стрелка спидометра прыгала у 170, "дракон" выл и ревел, встречный ветер упирался в плечи и норовил вышибить из седла. Туннель в другой мир - надо скорей до него доехать, пощупать руками туман с искрами кадров, исследовать таинственное затуманье. Только бы скорей туда домчаться. "Быстрее, - шептал он как заклинание, - быстрее…" Почему горы сегодня так далеки? Их зубчатая стена отступила от Замка, жизненное пространство расширилось. Отчего это? Богиня занята нашим миром, она думает о нем и о нас - пришло затребованное знание. Это хорошо.
Однако почему так зябко? Впопыхах забыл куртку. Досадно. Всё из-за Ингмара: глядя на него, с перепугу потерял голову. Что же Ингмар такое знает, о чем не может рассказать? Очевидно, мир, где северянин раньше обитал, был богат событиями. И актер их помнит. А у меня шрам и седина в волосах - напоминание о прежней жизни, след прошлого мира или миров - не исчезают, но где моя память? Светлоликая, за что ты меня наказала, отняв способность помнить? И отчего запрещаешь Ингмару говорить? Омерзительный холод вдруг облил его с ног до головы, скользким пальцем коснулся сердца. Лоцман сбросил скорость. С ним творилось неладное: в глазах мельтешили черные точки, затем окружающий мир потускнел и сжался до крошечного светлого пятнышка. Лоцман остановился, слез с мотоцикла, уронил его на траву. Без сил повалился рядом; в горле стоял тошнотный ком.
Что это?! Явилось знание: кто-то хочет его смерти. Светлоликая! Разве возможно убить Лоцмана? Можно погубить актера, если так предписывает сценарий, - но уморить самого охранителя мира? Немыслимо.
Однако же он умирает! Лоцман со стоном вытянулся на траве. Сердце будто сжимали стальные клещи. Как больно… Чем он не угодил своей Богине?
- Ясноликая, - шепнул он, - пощади.
Отклика не было. Тогда он мысленно позвал: "Хозяйка!"
В ответ донесся неслышный всхлип: "Прощай".
Страшная боль разорвала внутренности; Лоцман свился в клубок, вжался лицом в колени. Что я сделал? В чем провинился?
- Инг, - простонал он. - Ингмар…
Северянин услышал его: из Замка долетел безмолвный отклик. "За что меня так?" - спросил Лоцман, от боли позабыв о наложенном на актера заклятии. И задохнулся от тисков, сжавших северянину горло, когда тот попробовал нарушить запрет и хотя бы в мыслях произнести заказанное слово.
"Инг, не надо! - Лоцман перекатился по земле, выгнулся в попытке спастись от раздирающих нутро каленых крючьев. - Молчи!" - Он проклял себя за вопрос. "Бо…гиня… Ее заста…вил… И…т…тель". Лоцману чуть не разорвал горло крик, порожденный болью Ингмара, - карой за недозволенную речь.
Он смолк, распластался на траве, обессиленный, оглушенный. Сердце стучало неуверенно, редко, каждый удар отдавался в голове болезненным толчком. И всё-таки ему стало легче. Живой, думал он. Пока живой.
Какой-то Итель заставил Богиню покуситься на ее Лоцмана? Итель? Что еще за Итель? Это что за мерзавец, с какой стати он надо мной измывается?!
Охранитель мира поднялся на колени, оперся о колесо "дракона". Врешь, Лоцмана сгубить не так-то просто.
Он стащил с головы шлем, вытер мокрое лицо, огляделся. На горизонте белел Замок - на полотне синего неба две белые палочки башен и усеченный конус внутреннего дворца - а впереди, рукой подать, подымались темные, неприступные горы. Граница мира. Лоцман с горечью усмехнулся. Хоть и раздвинувшийся, но всё же крошечный мирок, охранителя которого едва не уморил некий гнусный Итель.
Он передохнул, прислушиваясь к съежившейся под сердцем боли, и двинулся дальше. Если в этом мире вознамерились сжить Лоцмана со свету, он отсидится в другом - пока не надумает, что делать.
Спустя четверть часа он дотащился до места, куда приезжал накануне. Дыра в каменной стене была на месте, снаружи дрожало облачко мерцающих искр - точь-в-точь радушные хозяева, которые выбежали на крыльцо встречать желанного гостя. Впрочем, отступившие от Замка горы стали как будто выше, и вместе с ними поднялась дыра. Оставив мотоцикл поодаль, Лоцман приблизился. Крошечные кадры вспыхивали и гасли, не давая увидеть, не позволяя понять. Он поймал себя на том, что бездумно шепчет вычитанные в книге имена: - Стэнли, Милтон, Дау…
Он тряхнул головой; к горлу тут же подступила тошнота. Ингмар намекал, что затуманье и "Последний дарханец" суть одно. Как так может быть? Он мысленно окликнул северянина. Молчание.
Лоцман встревожился. Что там, в Замке? "Инг, дружище! Что с тобой?" Не отзывается. Лоцмана прошиб холодный пот. Уж не сгубил ли он друга своими вопросами? "Ингмар, Рафаэль! Эстелла!" Молчат, все трое. "Лусия!"
Не откликнулась. Лоцман внезапно успокоился. Скорее всего они просто-напросто не слышат: проклятый Итель отнял у него способность общаться с актерами на расстоянии. Тем хуже для мерзавца - когда придет время, это я тоже поставлю ему в счет. А сейчас, по совету мудрого Ингмара, я ухожу.
Лоцман повернулся к туннелю, прикидывая, какую лестницу сотворить - стремянку или приставную. И замер: с неба долетел знакомый звук. Рокот летящего вертолета. Кино! Да что они, Змеевы дети, рехнулись? Куда их несет в такую рань? Он бросился было к мотоциклу - и остановился, задрав голову, следя за растущей на глазах машиной. Кино летело не в Замок - оно направлялось сюда.
Что за притча? Никогда прежде кино не занималось Лоцманом, Режиссер его как будто не замечал и не общался ни разу, кроме вчерашней стычки. Что им сегодня понадобилось?
"Ингмар! - снова попробовал он докричаться. - Рафаэль!"
В ответ пришло ощущение горечи, злости и гнева.
Тысяча Змеев, чего ради сюда явилось кино?
Серая машина наполнила небо гулом и воем, со скальной стены посыпались мелкие камешки. Вертолет опустился, вздымая ветер, от которого пласталась по земле трава. За стеклом кабины Лоцман различил пилота в форменной куртке и шлеме. Затем открылась дверь салона, наземь спрыгнули двое в желто-коричневых камуфляжных костюмах, с автоматами на груди, и с решительным видом зашагали к Лоцману. Мощное сложение, упругая походка, тяжелые туповатые морды. Это не кино.
Охранитель мира прижался спиной к гладкому камню. Автоматчики остановились рядом, один повел стволом к вертолету: мол, двигай в машину. Лоцман не тронулся с места. Ствол другого автомата ткнул его в бок, попытался отделить от стены; охранитель мира отодвинулся.
- Какого Змея вам надо?
- Упрямая сволочь, - пробурчал первый солдат.
У него когда-то был сломан и свернут на сторону нос, а шрам на лбу перекосил брови - одна оказалась выше другой. У второго брови срослись в линию, нависали над глазами мохнатым козырьком; глаза из-под этого козырька смотрели с гаденьким самодовольством.
- Что вам надо?
- Не понимает, - сообщил кривоносый напарнику.
- Двинь прикладом - сразу сообразит, - посоветовал мохнобровый. Голос оказался как будто не его - неожиданно мягкий и звучный, словно ему приделали чужой, отняв, к примеру, у пилота.
Лоцман глянул на фонарь кабины. Вертолетчик делал рукой загребающие движения: прекрати, мол, кочевряжиться и ступай куда велено. Охранитель мира помотал головой: не хочу, с какой стати? Пилот покрутил пальцем у виска. Лоцман развел руками - что поделаешь? - на что летчик закатил глаза и схватился за голову: ох, что бу-удет!
Разговор глухонемых уже начал его забавлять - и вдруг Лоцман получил оглушительную затрещину. Едва устоял на ногах; отпрянул, сжимая кулаки.
- Не доходит, - объявил кривоносый. - Невдомек, что сейчас еще огребет.
- А вот добавлю, - посулил второй своим мягким звучным голосом, - враз допрет, как миленький. - Глаза под козырьком бровей недобро уставились на охранителя мира. - Как думаешь, сам пойдет или волочить придется?
Солдаты упорно не желали обращаться к нему напрямую: ни команды "Руки за голову!", ни рыка "Пошел!". Только брошенные друг дружке реплики да мордобой.
Пилот в кабине изобразил, будто дубасит кого-то палкой, затем просительно прижал руку к сердцу, другой рукой указывая себе за спину, на салон вертолета. "Приятель, тебя изувечат, - расшифровал Лоцман, - подчинись". Голова гудела от оплеушины.
Его охватила ярость. Ну, берегитесь - я вам покажу, кто тут хозяин! Он выпрямился, глубоко вдохнул, до боли напряг мускулы. Горы за спиной дрогнули. Раздался ужасающий треск, тяжкий гул и грохот: камни рвались, сдвигались, обваливались, сотрясая землю под ногами, клубясь пылью, разбрызгивая осколки. Напружинясь всем телом, задержав дыхание до темноты в глазах, охранитель мира рушил стены собственного мира.
Автоматчики живо порскнули к вертолету, прыгнули в салон. Лоцман хотел прогнать их вовсе, заставить улететь, однако поднятый им смерч бессильно кружился, танцевал вокруг машины и не мог ее захватить.
Сил больше нет. Он расслабился, выдохнул. Земля норовила уйти из-под ног. Похоже, Лоцману с кино не совладать. Это сторонняя сила, над которой охранитель мира не властен.
Он бросил взгляд через плечо. Туннель стал шире, по стене разбежалось множество трещин, однако вход в иномирье по-прежнему был слишком высоко, чтобы забраться.
Автоматчики выскочили из салона и с непостижимой, противоестественной быстротой очутились рядом, отшвырнули от стены. Каменные обломки шевельнулись, с хрустом оседая; Лоцман оступился на них и упал, сильно ударившись коленом. Ногу от щиколотки до бедра пронзила зверская боль. Он опрокинулся на бок, сжал колено обеими руками.
- Змей!..
Кривоносый рывком поднял его, развернул лицом к вертолету и ткнул прикладом в спину: двигай, мол, куда велено.
Хромая, Лоцман заковылял по каменному месиву. Замешкался, выбирая, куда поставить больную ногу, - и от нового тычка между лопаток растянулся во весь рост, грудью напоровшись на острый обломок. Не сдержал стона.
- А ну отвали, вояки хреновы! - заорал пилот, выпрыгивая из кабины. - Это же ЛОЦМАН, вертлюг вам в задницу!
Он подбежал к охранителю мира, поднял его, обхватил за пояс и поволок к вертолету.
- Осатанели, дорвались! - цедил он сквозь зубы. - Лоцмана готовы пришибить… только дай волю…
- Что им надо? - спросил Лоцман, но дружелюбный, участливый парень продолжал честить солдат, точно не слышал вопроса.
Он подсадил охранителя мира в салон, следом ввалились автоматчики, загромоздили тесное помещение. Лоцмана бросили в кресло, пристегнули ремнями, затянули так, что он едва мог шевельнуться, и сами уселись: один рядом, другой позади - начеку, с автоматами на коленях. Взвыл двигатель, машина завибрировала.
На глаза попался мотоцикл: верный "дракон" беспомощно валялся на боку, придавленный каменным обломком.
Вертолет подпрыгнул в воздух, набрал высоту и пошел прямиком к Поющему Замку. Солдаты заворчали, зашевелились, но пилот прикрикнул на них по интеркому, и они утихли. Лоцман откинулся на жесткий подголовник, прикрыл глаза. Под веки будто песку насыпали, пересохшее горло саднило. Надо постараться прийти в себя, накопить силы.
Вертолет начал разворачиваться. Лоцман встрепенулся, глянул наружу. Рокочущая машина делала круг над Замком, внизу плыли многочисленные лестницы, террасы и висячие сады.
На Львиной галерее, среди неподвижных мраморных зверей, Лоцман увидел своих актеров. Они застыли, сами похожие на изваяния, и провожали взглядами вертолет. Лоцман прильнул к стеклу, хотя в тело впились ремни. Увидев его, актеры прянули назад, точно в испуге; Эстелла всплеснула руками и бросилась Ингмару на грудь, Лусия опустила голову, спрятала лицо в ладонях.
"Инг, Рафаэль!" - мысленно окликнул охранитель мира, но они больше не смотрели вверх: северянин гладил по спине плачущую Эстеллу, виконт обнимал за плечи Лусию.
Пилот продолжал облет Замка. У Лоцмана екнуло сердце: на крошечном потаенном балкончике он заметил зеленое платье Хозяйки. Женщина в полумаске вскинула к небу руки, словно желая оторваться от балкона и взлететь, затем прикрыла ладонью рот, как будто сдерживая крик или плач. Мне дали попрощаться, понял Лоцман и рванулся, думая вскочить и обрушиться на конвоиров. Ремни выдержали, а удар кулака припечатал его к спинке кресла. Он со стоном выругался.
Внизу, под стенами дворца, блеснуло серебро и зашевелилась, вспучиваясь, земля. Серебряный Змей! Чудовище выползало на свет, являло миру громаду своего тела. И где только он умещался, махина этакая, мелькнуло у Лоцмана в голове. Змей заполонил внутренний двор, вытянул шею, расправил крылья - они поднялись выше стен Замка, - раскрыл пасть, издавая рев, который охранитель мира расслышал даже сквозь шум двигателя и винта, и неторопливо, метр за метром, выпростал огромное туловище из плена замковых стен. Затем он устремился в погоню. Лоцман вывернул шею и изогнулся, наблюдая, как сверкающий исполин нагоняет вертолет.
Змей летит сражаться! Тупая тварь, только и знавшая что терзать Эстеллу и Лусию, желает вступиться за охранителя мира. Лоцман вцепился в подлокотники. Сейчас нам мало не покажется: Змей разнесет всё в клочья.
Солдаты заорали, проклиная чудовище; заодно досталось и пилоту. Огромные крылья заслонили солнце, их серебро потемнело и казалось тусклым алюминием. Затем будто сверкнула молния - длинная морда змея метнулась, целя в фонарь кабины. Вертолет клюнул носом и проскочил у Змея под брюхом. Ударили тяжелые крылья, машину швырнуло в воздухе, Лоцман повис на ремнях, взбешенные солдаты подавились бранью. Змей яростно взревел, вертолет отозвался дрожью, стремительно пошел вниз. Чудовище ринулось следом. Юркая машина круто повернула, а разогнавшийся Змей пролетел дальше. Не сразу понял, что к чему, завертел головой, теряя скорость. Внезапно камнем ухнулся вниз, замолотил крыльями, выправился над самой землей. Догонять вертолет было поздно - он уходил от преследования, уверенно набирая высоту.
Замок уменьшался, превращаясь в белую игрушку на зеленом ковре. Лоцман прикусил губу. Неужто ему больше не видать ни светлых лестниц и галерей дворца, ни актеров, ни красавицы в полумаске?
"Хозяйка!" - позвал он с надеждой. Услышать бы ее, проститься, сказать, что всегда будет помнить.
Молчание.
Близкое, нависающее над вертолетом солнце вливалось в салон, отражалось от стен, мучительно било в глаза.
Вертолет ощутимо тряхнуло, когда его лопасти ввинтились в пылающее светила Всё кругом залило лютое сияние; Лоцман зажмурился, но это не помогло; он согнулся в попытке дотянуться до лица схваченными ремнем руками, прикрыть глаза ладонями - и не сумел.
Рядом свирепо ругались автоматчики. Вдруг стало темно; проморгавшись, Лоцман сообразил, что стекла закрыты щитками, а внутри теплится аварийное освещение. Потом щитки убрались, в салон хлынул дневной свет - и это был свет совсем другого мира.
Глава 4
Шоссейные дороги делили вытянутый в длину город на шесть прямоугольников. Центром каждого прямоугольника была вертолетная площадка, где стояли серые машины с бело-зелеными полосами, вокруг плотно теснились ангары и россыпью лежали разноцветные одно- и двухэтажные дома. Вертолетные площадки были наполовину пусты, и виднелись оранжевые кресты разметки.
Прильнувший к окну Лоцман высмотрел фигурки людей: желто-коричневые, как сидящие рядом солдаты, синие, как пилот вертолета, и еще несколько других цветов. Свободные от съемок операторы, предположил он. То бишь это база кино, и отсюда оно разлетается по другим мирам. Но экая прорва тех миров - вон сколько вертолетов для них приготовлено. Лоцман пригляделся к близкой, находившейся за крайними домами, границе мира. Здесь не было гор, как вокруг Поющего Замка, а от земли до неба стоял стеной, клубился и сам в себя перетекал сизый туман.
Вертолет пролетел над двумя площадками, опустился на третью. Машин здесь было негусто. Летчик заглушил двигатель; на миг показалось, будто после непрерывного рокота настала полная тишина. Кривоносый автоматчик отстегнул стягивающие Лоцмана ремни, поднял его из кресла и толкнул к двери. Лоцман налетел расшибленным коленом на угол кресла, охнул.
Громила с мохнатым козырьком бровей первым спрыгнул на землю. Охранитель мира стал потихоньку спускаться, оберегая ногу и одновременно вслушиваясь в чрезвычайно насыщенное, плотное информационное поле. Это вам не скудные сведения, разлитые в атмосфере Поющего Замка, которые и выловишь-то с трудом. Здесь они роятся и сами лезут в голову.
- Наддай ему, чтоб пошевеливался, - буркнул мохнобровый, наблюдая за Лоцманом. Мягкий голос солдата обрел хрустящую хрипотцу.
Кривоносый охотно последовал совету, пнул пленника в спину, хотя Лоцман уже стоял на земле. Больная нога подломилась, охранитель мира уцепился за порожек двери. Выпрямился, с холодной яростью поглядел в угрюмые туповатые лица.
- Как думаешь, этого добра еще много осталось? - поинтересовался мохнобровый у напарника.
- На наш век хватит. - Кривоносый спрыгнул из салона наземь и захлопнул дверь. - Ловить их не переловить.
- Шакалы вы бешеные, - проворчал вылезший из кабины пилот. - Развелось нечисти - машину некуда сажать.
- Объясни этой падали, чтобы шел! - заорал летчику кривоносый и сам "объяснил" Лоцману прикладом по спине.
Охранитель мира сделал шажок, другой - и, развернувшись, что было сил сунул автоматчику в живот кулаком. Солдат хрюкнул и согнулся, затем распрямился, тягуче застонал, готовясь обрушить Лоцману на голову приклад автомата, - но в последний миг удержался, опустил руку. Мохнобровый стоял в стороне, задумчиво двигая нижней челюстью. Поразмыслив, дал дельный совет:
- Оставь его, от греха. Еще огребешь неприятностей…
- Вот точно, - подтвердил летчик. - Заделается офицером - ласку вам припомнит.
Лоцман только сейчас заметил, что парень оставил свой шлем в кабине; без шлема лицо оказалось совсем юным - словно подросток из озорства натянул летную форму старшего брата. Однако выражение этого лица было не по-юношески умудренным и горьким.
Летчик взял пленника под руку и повел между вертолетов, приноравливаясь к его хромающей походке. При каждом шаге колено Лоцмана простреливало болью, и ныла огретая автоматом спина.
- Вот еще выдумали - Лоцманов калечить, - зло пробурчал пилот. - И так скоро ни одного не останется.
- Чего от меня хотят? - осведомился охранитель мира, слыша солдатскую поступь за спиной.
Пилот не отрывал взгляда от асфальтового покрытия под ногами. Не положено разговаривать с пленными, и всё тут. Летчик сказал, Лоцман может сделаться армейским офицером. С чего бы это?