Я улыбаюсь. Как здорово любить и быть любимой. Это – основное, что даёт человеку счастье. Наконец, я навожу переводчик на плиту Руди, и он мне даёт текст. Здесь захоронены супруги, её приёмные родители, которые проводили эксперимент с душой. Работающее оборудование захоронено в капсуле времени. Внизу схема. Надо двигаться пятьсот метров на юг, потом двести метров на восток, в парке фиников под старым пнём. Я фотографирую, последний раз провожу пальцами по плитам и ухожу с кладбища. Сразу направляюсь в указанном направлении. В финиковом парке я теряюсь. Много пальм и ни одного пня. За все эти долгие годы и парк мог разрастись, и пни могли сгнить и рассыпаться. Уже темнеет, а я пока ещё не нахожу ничего похожего на пень или капсулу времени. Вот уже скоро кончится парк, виден просвет. Дальше свалка, которых в этих краях полно. Меня привлекает необычно большое окно среди стволов, плотно усаженных. Я иду в направлении этой прогалины. Передо мной простираются горы мусора. Я быстро вызываю нашу бригаду роботов, которые остались у котлована. Они должны прибыть на место через тридцать минут полёта. Я присаживаюсь на край пригорка. Сейчас дождусь рабочих, дам задание и пойду спать. К утру мусор уберут, и тогда я найду место захоронения капсулы. Чутьё мне подсказывает, что оно именно здесь. На следующий день, когда пространство расчистили, я обнаруживаю очень старый, но ещё довольно крепкий пень, – удивительно! – по всем ориентирам капсула должна быть под ним. Лазерными сканерами роботы обнаруживают на глубине пятисот метров металлический предмет эллипсоидной формы, похожий на капсулу. Убедившись, что нашла то, что искала, довольная, я возвращаюсь к котловану. Вечером приезжает Патрик.
Вскоре из России доставляют метеорит. Довольно большой кусок, тем не менее, котлован слишком велик для него.
– Ничего. Много – не мало, – шутит Патрик. – Установим его с краю.
Сооружаем решётку из стали, на которой размещаем камень. А снизу разводим огонь. Камень разогревается полностью и начинает искрить и сверкать, меняя цвет с чёрного на разноцветие и становится белым. Ни одна капелька не падает с него, тогда как сталь уже начинает плавиться.
– Если сталь расплавится, камень упадёт прямо в огонь.
– Ну и пускай себе падает.
– Зачем тогда решётку делали?
– Чтобы вначале огонь разгорелся как следует.
– Теперь подадим воду струями с разных сторон и под разным давлением, чтобы сделать очертания души.
Вода с шипением ударяется о раскалённый воздух вокруг камня и превращается в пар. Я фокусируюсь на давлении воды и настраиваю каждую струю, чтобы создать фигуру из пара. Получается паровой шар над камнем.
– Как бы придать человеческий облик, сделать очертания души?
– Сейчас.
Я снова провожу расчёты расстояния, массы и давления и корректирую настройки. Добавляю краски. Патрик сооружает вакуумный стеклянный шкаф, который мы располагаем над огнём, с отверстием, в которое устремляется водяной пар, меняющийся в вакууме на эфир. И теперь над камнем появляется зыбкий облик человека, еле-еле, но всё же заметный благодаря краскам и пульсирующим движениям, трепещущий, как развевающийся на ветру флаг.
– Отлично! – Патрик восхищёно смотрит на танцующего эфирного человечка. – Даже не думал, что может так получиться.
– Да, красиво. И правда, похоже на душу. Теперь надо придумать, как это перевезти и водрузить над капсулой.
– И ещё, чтобы это работало вечно. Кто-то постоянно должен поддерживать огонь.
– Да, ты прав. Это было бы идеально.
– Так, у меня есть идея. Наш камень не плавится. Поставим робототехнику на обслуживание и поддержание ресурсов. Заложим программу. Нет проблем, не беспокойся.
Мы переносим инсталляцию в пальмовый лес на поляну к пню. Теперь эта поляна – часть парка, и свалка мусора здесь запрещена. Воссоздаём новый проект над капсулой. Патрик программирует работу этой картины стихий. Территория теперь окружена военными и техникой и охраняется государством. С Парижской выставки прилетает распорядитель и снимает нашу новую работу.
– Вот это по-нашему, по-современному, – довольно произносит он. – А то какая-то мазня и лепня. Здесь же сразу виден научно-технический прогресс и работа мастеров. Работа под названием "Дуэт иллюзий. Душа".
Первые месяцы мы с Патриком постоянно приходим на место установки нашей работы. Приходится разговаривать с паломниками, которые хотят посетить нашу композицию, как будто это могила священного лица. Мы объясняем, что здесь нет останков. И постепенно народ успокаивается, забывает про это место. Тогда мы спокойно уезжаем в своём домике на колёсах и путешествуем всю оставшуюся жизнь. Мы посещаем разные страны на всех континентах, собираем цветы и уникальные диковинные предметы, свойственные только этому уголку Земли. Все собранные сокровища, – так мы называем цветы, растения, камешки, – мы храним в доме у мамы Патрика. Она уже отошла в мир иной, как и мой отец. Так мы постепенно стареем. Время от времени посещаем место захоронения капсулы с нашим дуэтом иллюзий и любуемся своим творением. Детей мы не завели, поэтому наш род заканчивается на нас. Но вероятно, мы не единственные из потомков детей Евы и Патрика, и на Земле есть ещё кто-то из наших родственников. И может быть, у них есть дети. Нам это неизвестно. Состарившись, я умираю, и Патрик хоронит меня по всем заведённым местным обычаям.
Глава 12
Божественность
Я снова лечу сквозь миры, проходя разные вероятности развития вселенной и моей жизни. Я осознаю это. Интересно, у всех так? Вот прохожу вязкость, потом разноцветие. Купаюсь в волнах красок.
– Это полёт души! – кричу я. – Божественно. Значит, Бог есть. Значит, он всё это создал, и на Земле, и на Небе. И это всё правда существует!!! Жаль, что я не верила твёрдо на протяжении жизни в истину и в высшую силу. Верила, но эта вера у меня была неустойчивая. Я постоянно сомневалась.
– Бог. Бог. Бог, – эхом отзываются мои слова.
А может, здесь нет эха вообще, и это со мной разговаривают ангелы и высшая сила? Они слышат меня, и я не одинока. Какая большая у меня семья, и какие они чуткие! Я вижу удаляющиеся и приближающиеся звёзды. Какие-то размером с луну и солнце, какие-то поменьше.
– Иди к нам! Иди к наам! Иди к нам!
– Нааам! Нааам! Наам! – отзываюсь я на арабском, что значит "Да, да, да!".
– Мы ждём тебя! Здесь хорошо и уютно.
Как будто голоса доносятся со звезды размером с луну. Она сейчас стала большой, по мере приближения к ней.
– Господи, только бы в чёрную дыру не попасть со всеми этими путешествиями по небосклону, – проносится у меня внутри.
– Не бойся. Ты на пути в рай, – так же внутри меня проносится голос.
Кто-то разговаривает со мной телепатически. Пока я плыву, как мне кажется, в одиночестве, я никого не вижу, ни рядом, ни вдали. Приближаясь к звезде, я начинаю различать расплывчатые силуэты. На меня опускается белая пелена и укрывает с головы до пят. И другие души тоже под белыми, как будто вуалевыми, покрывалами. Одни стоят просто в ряд, прислонившись к невидимой стене, другие с поднятыми вверх руками тянутся к решётке, которая отделяет вход в другое пространство. Там я вижу дорожку, тянущуюся по небу. Я не могу различить лица, под покрывалами не видно. Они их прячут намеренно или так получается? Хотя, ведь и моё лицо тоже не видно. Наверное, так надо, раз нас всех накрыли вуалью.
– Чего вы тут ждёте? – спрашиваю я у фигуры сбоку от меня. – Ждём пропуск в рай. Здесь мы отчитываемся за прожитую жизнь, – фигура поворачивается ко мне, но лицо скрыто под белой вуалью.
– И долго надо ждать?
– Кому как. Кто-то не ждёт и сразу попадает, кто-то ждёт постоянно.
– Интересно, от чего это зависит?
– От того, как прожил жизнь. Верующие и праведные не ждут или ждут очень мало. Остальные отчитываются.
– Перед кем? – задаю я вопрос, хотя уже знаю ответ.
– Перед Всевышним Господом миров! Перед Богом!
Я задумываюсь и отплываю в сторону. Я ведь не была верующей, не молилась, не ходила в храмы для молитв и успокоения. Для меня молитвой были кисти и краски. И как же так? Жила по совести, честно, и что теперь? Не молилась, не верила твёрдо, значит, придётся теперь торчать здесь в ожидании? А куда мне торопиться? Можно и здесь находиться. Я на Земле никуда не торопилась и прожила счастливую жизнь рядом с единомышленником, а здесь тем более некуда торопиться. Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг души стоят и разговаривают с кем-то невидимым вверху, возносят руки и бормочут на разных наречиях. Иногда между душами возникают споры и перебранки, но их быстро пресекают повисшие огромные кисти для красок. Раз есть кисточки, значит, есть и художники. Уж они-то не лишены солидарности и помогут мне понять, где я и что мне делать. Я ищу глазами кого-нибудь, похожего на художника, но все под белыми покрывалами, и как среди них найти художников?.. Я подхожу к кисточке и пытаюсь её взять, но мне это не удаётся. Кисть настолько большая, – одна ручка длиной в два моих роста, а пучок в полроста, – и тяжёлая, что не поддаётся. Её ни поднять, ни удержать, и рисовать ею тем более невозможно. Кто же поднимает такую тяжесть, и зачем она нужна? Мой внутренний вопрос не остаётся без ответа. Кисточка поднимается сама и проходится по людям в очереди, подгоняя их к проходу. Типа "проходите, не задерживайтесь". Завороженная увиденным, я не замечаю, как кисточка повисает над моей головой, и гладит, подталкивает меня вперёд своими ворсинками. Я оказываюсь в толпе, хотя не хотела и долго сопротивлялась. Я не люблю толпу. Меня рвут на части из стороны в сторону. На мгновение я оказываюсь в вязкой трясине, в которой так же, как и я, другие души пробираются к свету.
– Что это? – проносится у меня внутри.
Я оказываюсь то в одном мире, то в другом, передо мной мелькают какие-то картины и образы.
– Это разные вероятности развития, которые можно наблюдать в нематериальном мире вселенной, называемом отэспаре. В одном все не помещаются, – слышу я мужской голос то ли снаружи, то ли у себя в голове. – Ты уже не первый раз перемещаешься, поэтому на твоё восприятие накладывается память о предыдущем перелёте.
– Как это, не первый? И кто ты такой? – спрашиваю я, после того как оглядываюсь, и даже смотрю вверх, но никого не вижу.
– Ты уже умирала, а мы твои ангелы.
– О, так ты не один, вас много?
– Двое.
– Что ещё вы мне расскажете? И долго я буду здесь торчать? Куда я направляюсь?
В ответ повисает тишина. Может быть, перезагрузка? Вряд ли, ангелы не роботы. Куда же они делись? Ладно. Отлично. Я уже умирала, и вот, снова, значит, родилась, и прожила жизнь, и сейчас я умерла опять, и прохожу то, что уже проходила. Я немного успокаиваюсь. Внезапно меня что-то или кто-то подхватывает и несёт сквозь толпу. Я опять сопротивляюсь.
– Не надо! Я хочу сама всё пройти и посмотреть. Не надо! Отпустите меня немедленно!
Моя просьба тут же исполняется, и я падаю, лечу куда-то вниз. Подо мной кажущаяся белая пелена, но я знаю, что это души в белых покрывалах толпятся в очереди. Чем ближе к входу в зону отчёта и распределения, тем теснее толпа. Они уже почти слились друг с другом в единую массу. Если я упаду на них, они меня разорвут на части от злости, что я обхитрила их всех и обошла. И зачем эти ангелы такое со мной сделали? А, я же сама хотела и ныла, что торчать здесь плохо. Потерпела бы, прошла более или менее спокойно, по очереди. Я пружиню на ногах и зависаю в воздухе. Но оказывается, здесь такая хитрая не я одна. Другие души висят над стоящими в три ряда и пытаются пролезть сверху в дверной проём. Я не хочу лезть без очереди, тем более, не хочу торопиться. Откуда мне знать, что будет после? А вдруг будет хуже, чем сейчас?
– Давно ты здесь? – слышу я голос справа.
– Не знаю, – отвечаю я. – Может быть, день, может, два. А ты? – спрашиваю я и вглядываюсь, стараясь различить лицо под вуалью.
– Так же. Здесь все день-два, и не знают точно.
Мой собеседник выглядит, как большой призрак. Все остальные на его фоне кажутся маленькими. Внезапно открывается дверь, и первые, кто находился рядом с ней, буквально исчезают. Их всасывает в дверной проём, как пылесосом, с немыслимой скоростью и силой. Впрочем, для почти невесомых душ большой силы не требуется. Я попадаю в этот поток, и меня несёт вперёд. Но почти перед самым моим носом дверь захлопывается, и я остаюсь по эту сторону. Со всех сторон на меня нажимают и давят. Кто-то умудряется пролезть сквозь меня, но фигура передо мной каким-то образом откидывает этого внеочередного призрака назад, и я снова ощущаю, как расплываются все мои кусочки души в чужой душе. Я держусь изо всех сил, чтобы не раствориться и не дать раствориться другим в себе. Как только ощущаю, что кто-то нарушает границы, даю отпор и откидываю наглеца назад. Если бы я была на Земле, я бы, наверное, волновалась, как перед экзаменом, но здесь я ничего не чувствую. По-прежнему многие из стоящих рядом молятся и простирают руки, и смотрят вверх с надеждой быть услышанными. Кто-то плачет и рыдает, просит простить грехи, как будто они знают, в чём нагрешили. Хотя, что это я? Конечно, каждый знает свои косяки. Может, и скрывали их от близких и общества в земной жизни, но здесь никого не обмануть. И даже себя можно обманывать всю жизнь, оправдывая свои плохие деяния здравым смыслом или чем-то ещё, но Всевышнего не обмануть. Он всё видит и знает. Он, как совесть, которая подтачивает и съедает все внутренности человека при жизни, не даёт спокойно спать, жить, приводит человека в постоянно тревожное и беспокойное состояние и в зависимость до тех пор, пока он не раскается и не попросит прощения у Бога, прощающего и милостивого. И пока человек сам себя не простит. Как люди не понимают и не осознают это? Я прокручиваю всю свою жизнь и пытаюсь вспомнить все свои ошибки и заблуждения. Как-то отказала бедняку, просившему милостыню. Я сама была в расстройстве, и мне было не до него. Потом я мучилась и жалела, что не помогла этому несчастному. А значит, я раскаялась. Вероятно, будут спрашивать о тех ошибках, которые я не осознаю или совершила по незнанию. Наша с Патриком успешная работа "Дуэт иллюзий" всегда внушала мне некоторый страх, как будто я затрагиваю что-то запретное. Но уверенность Патрика внушила мне спокойствие. Что же ещё? Что же ещё? Опять внезапно открывается дверь, и меня всасывает внутрь. Я оказываюсь в светлом пространстве. Оно настолько светлое, что не видно другие души, и себя-то не видно. Вот ощутила, как кто-то или что-то врезалось в меня и попыталось проникнуть. Сворачиваюсь комочком, напрягаюсь и сопротивляюсь, как уже научилась не пускать в себя другую душу. Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг белым-бело, и нет конца и края этому свету. Не знаю, куда двигаться, нет никакого направления, поэтому остаюсь на том же месте, просто парю в пространстве. Всё, что происходит, не похоже ни на что, и нет возможности отреагировать обычным образом.
– Художница Ева! – слышу я знакомый голос, как гром и молния.
– Да, я! – пищу я, хотя пытаюсь ответить громко и уверенно.
– Ты провинилась по нескольким пунктам, и мы призываем тебя к ответу.
– Я готова ответить за свои ошибки и грехи. Что я совершила?
Повисает молчание. Я тщетно вглядываюсь в пространство, но ничего не вижу. Тут меня осеняет, что этот голос моего отца.
– Отец, ты здесь?
– Нет, это я говорю голосом твоего отца.
– Аммм. А тогда кто ты?
– Я Господь твой! Всевышний! Бог миров! Во-первых, ты обвиняешься в том, что не верила в моё существование и не молилась!
– Но я… – хочу оправдаться я, но голос меня перебивает.
– Во-вторых, ты создала адский огонь на Земле и накрыла им капсулу времени с проектом "Душа", который сама же создала в прошлой жизни.
– Создала в прошлой жизни? – с трудом верю я в услышанное.
– Да.
– Адский огонь? Но только благодаря огню была возможна иллюзия. Благодаря взаимодействию разных стихий.
– Суть в том, что вы поместили над программой душу, вышедшую из огня. Эта задача неподвластна человеку.
– Но ведь она же вышла из огня, а не осталась там гореть… – пытаюсь спорить я.
– Молчать! – громко взывает голос.
Я успеваю открыть рот, но слова застревают у меня в горле.
– Ты помещаешься в синее отэспаре, пока не признаешь свои грехи и полностью не очистишься. Ты можешь хоть сколько себя оправдывать и защищать. Только мне ведомо, в чём ты заблуждаешься. Я всё знаю и всё вижу. А ты просто человек, которого я создал, и я могу дать жизнь и снова умертвить, и снова дать жизнь.
Меня беспокоит только несколько вещей. Лишь бы в ад не попасть, потому что в мгновение я становлюсь верующей и в рай, и в ад. И где сейчас мой супруг Патрик.
– Нет, это не ад! – ловит мои мысли Бог. – Это один из слоёв отэспаре для людей, совершивших мелкие прегрешения и отмеченных в прошлых жизнях своими заслугами. А твой супруг ещё жив и грустит без тебя. Он ещё нужен там.
Меня выбрасывает из белого пространства. Пока я лечу, удаляясь от белого света, мне навстречу летят другие души. Кто-то облетает меня, но большинство даже не утруждает себя и проходит меня насквозь. Всё вокруг, как лента кинофильма или фотокадр с засвеченной плёнки. Я лечу, как мне кажется, вверх, но это я просто лечу вперёд головой. Периодически мимо меня пролетают огненные стрелы, и я не понимаю, что это такое. И у меня до сих пор нет голоса.
– Это мы поражаем злых духов по приказу божьему, – слышу я внутренний голос.
– Кто "мы"? – так же мысленно спрашиваю я.
– Ангелы.
– Вы со мной? Это хорошо. А то был момент, я спрашивала, а вы не отвечали.
– На некоторые вопросы мы не имеем права отвечать. И вообще, лучше бы тебе привыкать к молчанию. Здесь не любят пустословия и болтовни. На все вопросы ты сама найдёшь ответ, пусть даже не сразу, но найдёшь обязательно.
– А это правда был Бог? Жаль, что я его не увидела.
– Нельзя сомневаться в гласе божьем. Конечно, ты его не увидишь. Это невозможно никому. Его присутствие можно обнаружить в природе вещей, в чудесах, в устройстве вселенной, в его знании обо всём. Тебе надо просто вслушаться в себя, в свою душу и ощутить себя частичкой божественного творения. Может, устойчивая вера и не придёт к тебе сразу, но со временем она окрепнет, и ты вспомнишь, что глубоко верила и знала о божественном начале всего.
Эти слова проносятся в мгновение, и я оказываюсь в синем пространстве, опускаюсь на такую же синюю поверхность, гладкую и блестящую. Я вытягиваюсь во весь рост и перекатываюсь. Потом встаю, но меня относит от поверхности. Это не очень-то приятно, – не ощущать почвы под ногами и находиться в невесомости. Тут же я снова падаю на гладкую поверхность. И что теперь делать? Вокруг никого нет, даже посоветоваться не с кем.
– Эй, ангелы? Вы здесь, со мной? – пытаюсь спросить я, но не издаю ни звука.
Я стараюсь много думать о них, понимая, что больше мне здесь никто не поможет. Однако они не отвечают. Внезапно меня сбивает какой-то комок, прокатившийся мимо меня. Я пускаюсь вдогонку, всё равно больше заняться нечем. Мне интересно, что же это такое. Может, мы с ним могли бы разговаривать и делиться опытом? Уже кажется, что я его догнала, но он вновь ускользает от меня, оставляя моё любопытство неудовлетворённым.
– Не трать силы и энергию впустую, – слышу я голос и замираю.
– Господи, это ты здесь?