– Душа подсказала путь к действию, – коротко, улыбаясь, говорит Патрик.
– Душа? Что вы знаете о душе? Столько много работ, и ничего нет доказанного. Ни-че-го! Ни одного доказательства.
Мы с Патриком переглядываемся. Может, сейчас самое время сказать, открыть людям тайну? Мы ловим мысли друг друга, киваем головой. Открыв тайну, мы не сможем открыть глаза людей, чтобы показать реальность Вселенной.
– Лично я не могу привести никаких доказательств. Но наши далёкие предки занимались научным изучением души, причём не только теоретически, но и поставили эксперимент.
– Ухххх, – прошло эхом по залу.
– Такие сказки рассказывали многие, но за все годы, – и я даже скажу, века, – ничего не было предоставлено в качестве доказательства. Чем докажете вы? И где проходит сейчас эксперимент, о котором вы говорите?
– Программа помещена в капсулу времени. Её местонахождение нам неизвестно.
– А как вы докажете свою причастность к этому эксперименту?
– Никак! Может, мы и не причастны. Есть некоторое ощущение, что мы вовлечены, и всё.
– Мы создадим совместную работу, – вставляю я. – До сих пор мы расходовали свои силы и энергию на личное творчество, а теперь попробуем сделать совместный труд. Этим дуэтом мы докажем, что нашими душами руководит что-то свыше, и мы не можем дать логическое объяснение, почему мы предпочитаем ручной труд.
– Да! – вслух произносит Патрик, чуть придвигается ко мне и шёпотом, почти не шевеля губами, так, что это незаметно окружающим, спрашивает, – Что за дуэт? Ты мне ничего не говорила.
– Позже расскажу. Я просто так сказала. Сама не знаю, что это за работа. Как будто говорю не я, а мой язык, – так же тихо отвечаю я, щурясь от направленного на нас света.
– Понятно. Хорошо, позже обсудим. Мне уже интересно.
– Ловим вас на слове! Тогда в следующий раз ждём великое представление вашей работы. А теперь, дорогие гости, у вас есть возможность созерцать и радоваться работам Евы и Патрика.
Голографическое изображение исчезает, и люди или их голографические посыльные разбредаются по залу. Сложно различить, где реальный человек, а где голограмма, пока не вступаешь в контакт. Люди создали себе виртуальных двойников и отправили их в мир, а сами предаются отдыху дома или на природе. Когда голограмма натыкается на что-то необычное, она посылает сигнал. Человек реагирует и может взять управление на себя или отправляет ответный импульс о смене задания или поведения.
– Новая голограмма водопада слишком шумно работает, и я бы хотела уменьшить этот шум, но не знаю как, – прохаживаясь вдоль картин, жалуется своей подруге одна из посетительниц с невероятно большими губами и грудью.
– Вызови мастера, – отвечает ей её спутница, похожая на настоящую, если бы не огромные круглые глаза. – Не понимаю, зачем нужны эти картины? И зачем ты меня сюда притащила?
– Так я задала в поисковике вопрос о шумном водопаде, и среди прочего мне выдало информацию об этой выставке.
– Так вон же, смотри, скульптура водопада! – почти визжит от радости глазастая девушка непонятного возраста и тянет свою грудастую подругу в сторону инсталляции. – Вот, написано "Шумный водопад".
– А, понятно! А может, они знают, как сделать его менее шумным?
– Да откуда они-то знают? Они же не делали твою голограмму. У них просто скульптура, – бессмысленная работа и никому не нужная. Со временем вода источит камень, она заржавеет и исчезнет, как и всё. Так что нет смысла что-то создавать.
Их диалог доходит до наших ушей, и мы с Патриком, посмеявшись над глупостью девиц и пожав плечами, выходим из зала. Конечно, мы могли бы воспользоваться голограммами и оставить их вместо себя, но не следуем этому веянию технического прогресса. Как будто так человек лучше развивается. Конечно, в чём-то и лучше, но не в духовном и эмоциональном плане. Когда-то давным-давно люди заболели телевизором, потом интернетом и, не отрываясь, проводили перед экранами часы и даже сутки напролёт. Виртуальный мир и поток псевдоинформации от медиаструктур заменил реальную жизнь. Где бы ни был человек, он не выпускал из рук телефон, смартфон или другой гаджет и смотрел в экран, что-то там искал или с кем-то переписывался. Разве что спал без этих устройств, стал зависимым, почти зомби. Телевизор и интернет превратились в жизненно необходимое условие существования. Потом появился ещё ряд зависимостей, в том числе от роботехники. А теперь голограмма-зависимость. И хотя физический труд запретили, чтобы человек развивался, в целом он остался эмоционально неразвитым.
Мы выходим на улицу. У нас есть немного времени побыть в Париже. Яркое солнце, скрытое за защитным от ультрафиолетовых лучей куполом, заменяющим теперь истощившийся озоновый слой, всё же проникает и даже припекает. Дышать тяжело, и хочется быстрее добраться до помещения с кондиционером или оказаться в прохладе деревьев и кустов в орошаемом парке у дома.
– Давай прогуляемся немного! – предлагает Патрик. – Как ты? Сможешь в такую жару пройтись?
– Да, смогу! Не всегда мы выходим на прогулку в город к людям.
– Так про какую работу ты говорила? Что ты имела в виду под дуэтом?
– Я думаю, что мы вместе сможем создать композицию, ты из камня, а я из других материалов, символизирующих стихии. Всего их четыре: воздух, вода, огонь, ну и камень или земля. Эти элементы появились даже раньше, чем зародилась жизнь.
– Ты хочешь создать работу из этих четырёх стихий?
– Пяти стихий. Ещё пятая – эфир.
– Идея отличная. Буду думать. Я ещё не представляю, как это сделать. Но ведь ты что-то говорила о существовании души и доказательстве её существования. Разве этой работой что-то докажешь?
– Честно, не знаю. Патрик, мне это просто пришло на ум, как наваждение, и я не знаю, откуда это взялось. Может быть, визуализировав и совместив эти стихии, мы изобразим душу?
– Как это?
– Ой, сама ещё не знаю. Или изобразим душу с помощью этих компонентов.
– С помощью этих компонентов можно создать иллюзию тонкой материи. Попасть в другой мир, может, в тот, где находится душа.
– По идее в результате взаимодействия перечисленных четырёх стихий, которые постоянно преобразуются друг в друга, и должна выделиться квинтэссенция – эфир. Только эфир вечен и ни во что не преобразуется, если верить законам химии и физики. По древней мифологии эфир это воздух Богов. Я предполагаю, что это души. Если мы попадём в другой мир, сможем его видеть из своего трёхмерного восприятия и направим туда людей, мы докажем существование души. Вернее, покажем это людям. Надеюсь, тогда они будут больше верить в реальность другой жизни и жизни после смерти как в жизнь в другом мире.
– Это логично, но как это сделать на практике? Или ты хочешь применить голограмму?
– Может, на первом этапе голограмма и будет иметь место, чтобы сразу не шокировать людей.
– Хорошо, надо обмозговать это. Задумка отличная, единственная проблема – её реализовать.
– Это уже не проблема, – улыбаюсь я. – Она уже на поверхности и видна, поэтому её можно будет решить.
– Какая ты у меня умница! Я люблю тебя больше всего на свете, – Патрик обнимает меня за плечи.
– И я люблю тебя! Здорово, что мы встретились, а то без тебя мне было бы сложно осуществлять свои идеи.
– Наша встреча была обусловлена свыше и предопределена. Так что это не наше решение, мы лишь следуем за Пастырем.
Мы возвращаемся в свой дом в Ираке и вскоре приступаем к работе. Энтузиазма у нас хватает, и даже мысль, что что-то может пойти не так, не пугает! Мы наслаждаемся процессом.
– Создадим наподобие вулканического извержения. Идёт горячая лава огня, плавит камень, а воздух и вода его охлаждают, создавая иллюзию преломления пространства.
– Когда долго смотришь на огонь или на струю воды, кажется, что воздух в пространстве меняется и искривляется само пространство.
– Именно так! Если мы будем нагревать камень снизу, он раскалится и начнёт нагревать воздух вокруг. И когда мы сюда же запустим воду, получится преломление. А в результате распада твёрдой материи выделится эфир.
– Вот в этом преломлении мы и создадим душу. То есть изобразим её.
– Как? А, кажется, я понимаю! Будем направлять разные пучки воды и воздействовать на эфир.
– Подточим камень так, чтобы в преломлённом пространстве образовался вакуум, в котором эфир создаст душу.
– И всё это поместим в куб, чтобы можно было транспортировать и, в идеале, поместить в месте, где захоронена капсула с экспериментом нашей древней прародительницы, если её можно так назвать.
– Ещё бы знать, где она.
– Думаю, если задаться целью, разузнать будет нетрудно. Архивы, библиотеки и так далее.
– Тогда я займусь этим, пока ты готовишь среду и зону для искусства. Да, такое ещё никто не изображал! Множество всевозможных иллюзий и голограмм, но только не другой мир в реальности.
Мы выбираем местность бывшей Месопотамии. Это недалеко от дома Патрика и от моря. Патрик договаривается с машиной, которая роет котлован диаметром в тысячу метров и в глубину двести метров в пустынной местности. Песчаная земля легко поддаётся ковшу, как будто здесь раньше уже была яма. Возвращаясь из библиотеки, которую я посещала на протяжении полугода в поисках информации об эксперименте, я встречаю Патрика в печальном раздумье.
– Земной камень, скорее всего, не подойдёт. Он может не выдержать нагрева и расплавиться, а нам нужен такой материал, который не будет плавиться.
– Может, базальт?
– Думаю, любой местный камень расплавится.
– А где ты возьмёшь инопланетную породу?
– В музее. Например, осколок метеорита.
– Ха, и кто тебе даст?
Патрик смотрит на меня удивлённо.
– Разве кто-то сможет мне отказать? – улыбается он.
– Ах, да, конечно! Я забыла, что ты не отразимый и всемогущий.
– Всемогущий – Бог! А я просто его слуга, и у нас много знакомых и друзей. Ты лучше расскажи, как твои успехи? Нашла что-нибудь?
– Нашла, но меня это очень удивляет и кажется неправильным. Я потратила почти полгода на поиски корней эксперимента "Душа". Много было ненужной и лишней информации. Искала по всей земле, а настоящие корни, где бы ты мог подумать?
– Где? Наверное, где-то здесь, рядом?
– Точно! Как ты догадался?
– Я же отсюда, и мои корни отсюда. Мама ведь рассказывала, не помнишь?
– Ну, во-первых, это всё могло быть просто фантазией, а во-вторых, почему ты считаешь, что ваши предки жили здесь всегда и ниоткуда не иммигрировали. Точно так же корни могли бы быть в Австралии, где жили мы с отцом. Наши родственники в прошлом жили там.
– Много лет прошло, и каждый из нас мог потерять связь с поколениями трёхсотлетней и, тем более, четырёхсотлетней давности. Я просто предположил, вот и всё. И где же находится капсула?
– Насчёт капсулы не знаю ничего, но в Ираке, недалеко от Наджафа, где священное кладбище имамов и пророков, похоронена приёмная дочь Евы.
– Ты и об этом прочитала? Какая молодец!
– Где-то рядом находился институт, в котором проводился эксперимент. К сожалению, данных почти нет, всё, что я обнаружила, было в книге переписки близких родственников, которых посвятили в эксперимент, но с условием не разглашать. К тому же подробностей им не сообщили. Одна из дочерей, Руди, всё проявляла инициативу и хотела разузнать побольше. Она-то и похоронена на этом кладбище.
– Руди?! Так зовут мою маму.
– Может, она и есть её родственница?
– Может и так. Сейчас даже и не понять. Прошло много лет.
– Слишком много совпадений, ты не находишь?
– Да, много! Но, учитывая, что случайностей и совпадений не бывает, можно смотреть на это как на знак и посыл от Вселенной, что мы на верном Пути.
– Координаты места захоронения Руди у меня на чипе памяти, как соберёмся поехать, так и достану. Какие у тебя новости?
– У меня… Да, так себе. Я не очень-то доволен. Не получается. Взял в музее метеорит, а он расплавился. Теперь придётся оправдываться за порчу экспоната. Есть ещё один музей. Он в России находится. Там осколок метеорита, который упал в Челябинске в начале XXI века. Поеду туда. Уже заказал билет. Хочешь со мной прокатиться и развеяться?
– Дай подумаю. Нет, не хочу! Я так устала, лучше отдохну. Да и отец обещал приехать в гости.
– Как знаешь! Тогда увидимся через пару дней. Не скучай здесь без меня.
– Мне никогда не бывает скучно с самой собой. Что-нибудь нарисую водой на камне.
– Попробуй нарисовать душу. Как ты её себе представляешь…
– Ам… Хорошо, попробую.
Я остаюсь одна в доме на колёсах, который мы приобрели для путешествий. Недалеко от меня ждут заданий рабочие-роботы. После того, как был вырыт котлован, Патрик решил их не отпускать и продлил срок аренды. Сейчас они выполняют охранную функцию, хотя, в общем-то, охранять не от кого. Солнце светит беспощадно, и воздух настолько горячий, что кажется, я нахожусь в духовке и скоро буду жариться. Большую часть времени я провожу в домике, – там прохладно. Под вечер выхожу на улицу, делаю пару мазков бежевой водой на скале. Вода в мгновение высыхает и остаётся пыль от краски, которая при дуновении ветра исчезнет, если её не разогреть и не вплавить в камень. Я пока тренируюсь. Душа мне видится чем-то аморфным, эфемерным. И даже не зная значения этих слов, их хочется применить к описанию души. С буквой "ф". Фиолетовым форте… Фосфорисцирующим, фривольным, фокусом, эфиром. Я рисую букву "Ф" и пускаю разводы в разные стороны. Получается фигура с размытыми границами и гибким основанием. Утомившись, я ухожу спать. В жару усталость приходит быстро. На утро изображение исчезает, и я ухмыляюсь про себя, а вслух произношу:
– Ну вот, улетела душа в рай. Дай только волю…
Сделав утренние дела, пока солнце не жарит, я опять ухожу в домик, сажусь за переписку с отцом. Он подтверждает, что наша древняя родственница Руди жила в Месопотамии. Но вот где захоронили капсулу с экспериментом, или как её найти, он не знает и предлагает мне проверить полученную информацию о месте. Приезд отца в гости отложился, и я, оставив домик на колёсах, беру напрокат машину и отправляюсь в Наджаф. В пути становится прохладнее по мере моего продвижения на север. Я надеюсь, что вернусь до возвращения Патрика. В Наджафе я брожу по кладбищу, которому уже три тысячи лет, и где может быть капсула.
– Есть ли отдельные участки, которые использовались четыреста-пятьсот лет назад? Я ищу захоронение этой давности. Знаю только, что на этом кладбище.
– Пройдите немного вперёд и сверните вправо. Там по датам и годам определитесь.
Я прохожу мимо мемориалов и надгробных плит, на которых написаны слова из Корана. Дата смерти, рождения и инициалы почти спрятаны внизу на плите, сразу и не найти. Потом, я плохо знаю арабский язык и путаюсь в написании арабских цифр. Постоянно пользуюсь карманным переводчиком. Это занимает много времени. Пока найду букву или цифру, не зная. Вот наконец-то я вижу 2100 год. Внутренне ликую, потом осекаю себя. Рано радоваться, тут так много людей… Я снова обращаюсь к работнику кладбища.
– Здесь в 22 веке была похоронена моя дальняя родственница Руди, и может, там есть информация об одном проводившемся в то время эксперименте с душой.
– Что это такое? – не понимая, смотрит он на меня. Потом что-то вспоминает. – Есть одно надгробье, там тоже написаны эти слова о душе. Я как-то видел.
– Можете мне показать это надгробие?
– Где ж теперь найти его среди тысяч?
– Пожалуйста! Мне это жизненно необходимо.
– Это ваша родственница?
– Да, типа того.
– Как это, типа того?
– Она была приёмной дочерью… А я ищу женщину, которая её удочерила. Она проводила этот эксперимент, – слова путаются, и мне сложно объяснить. – Словом, я надеюсь, что у этой Руди может быть информация о её матери и душе.
– А, понятно, хотя ничего не понятно. Пойдём, посмотрим. Только сейчас жара, полдень. Может, хотя бы после четырёх часов придёшь?
– А, да, конечно. Только здесь у вас ещё не жара по сравнению с югом. Хорошо. Я приду попозже.
Мне пора перекусить, и я направляюсь в отель, где остановилась. Через пару часов мы встречаемся и приступаем к поиску заветных слов и информации. Помощник с кладбища ищет самостоятельно, и я уже вижу капельки пота от усердия. Он всё равно очень добродушен и весел. Что-то его умиротворяет, несмотря на то, что он работает могильщиком. Он даже как будто светится. Внезапно мои фантазии прерывает его радостный крик, что цель поиска достигнута.
– Вот это! Да, помню, почему меня удивило это надгробие. Здесь похоронена ваша Руди, а рядом муж и жена, её отец и мать, похоронены вместе, но с разницей в сто лет, хотя мужчина умер всего на год раньше. Получается, что женщину подложили позже, через сто лет. Это нормально для родственников, например детей или внуков. Но у супругов не может быть такого. Как будто женщина была похоронена где-то в другом месте, а потом её перезахоронили рядом с мужем и дочерью. Но зачем и почему так? Это противоречит здравому смыслу. Вот, а потом я прочитал текст полностью. Поэтому запомнил.
– Понятно, – я пожираю глазами два надгробия, и кажется, сейчас потеряю сознание от охватившего меня волнения. Надгробие Руди тоже рядом. – Спасибо вам большое.
– Да, пожалуйста! Рад был помочь, – он, видя моё смущение, даёт мне бутыль с водой и собирается уйти. – Я пойду, оставлю вас наедине. Вижу, вам очень дороги эти люди.
Я киваю головой и присаживаюсь на плиты, вожу рукой по надписи. Меня уносит куда-то далеко-далеко. Я плыву. От оцепенения меня отрывает вызов. Это звонит Патрик.
– Дорогой, привет!
– Привет! Как ты там? Чем занимаешься?
– Я отлично. Я решила съездить и найти место захоронения Руди, и сейчас в Наджафе. Представляешь, она перезахоронила Еву рядом с Патриком и приготовила для себя место или завещала похоронить себя рядом с родителями.
– Умница. Я имею в виду тебя, ну и Руди тоже молодец. У меня тоже хорошие новости. Мне удалось договориться. Оказывается, в музее выставлены только мелкие осколки, а самый крупный содержится в космической лаборатории. Через главу российского государства, с которым я тоже встретился, и которого мне удалось убедить в необходимости исследования, я получил разрешение, и породу доставят нам в течение недели.
– О, отлично! И ты молодец!
– В общем, я вылетаю завтра утром и к вечеру буду на месте. Надеюсь, ты уже будешь ждать меня дома.
– Конечно, я постараюсь до вечера управиться. Ладно, тогда до встречи.
– До, встречи. Люблю тебя.
– И я тебя.