С первобытными женщинами история немного другая. Лоуринские дамы пережили катастрофу. В отличие от мужиков, в их сознании закон выживания вида (конкретной общности, а еще конкретней - своего мужчины, своего ребенка) преобладает (довлеет, доминирует) над остальными Законами жизни. Женщины эти, конечно, коротконогие, толстомясые (мягко выражаясь), визгливые и вроде бы глупые, но… Но в русском фольклоре фигурирует богатырь по имени Никита Кожемяка. Этот персонаж поимел немереную силу в руках из-за того, что мял кожи - очень трудное занятие. То есть рядом с вонючим чаном, наполненным шкурами всякой убоины, современные тренажеры из фитнес-центров просто отдыхают. А для кроманьонской женщины мять эти самые шкуры не спорт и не тренировка. Это - с детства привычное занятие, которое и работой-то не считается. То есть если сопливой девчонке вдруг нечего делать, то ее, конечно, заставят мять шкуру или просто кусок кожи - на ремешки сгодится. От этого занятия очень укрепляются и развиваются определенные группы мышц. Особенно кисти и предплечья. В родном племени лоуринов нет традиции пожимать при встрече друг другу руки - даже среди мужчин, не говоря уж про женщин. А между прочим, рукопожатие какой-нибудь Рюнги или Тарги могло бы любого Сталлоне сделать калекой - работа у них такая. Ну, правда, для полноценного удара дубиной или палицей требуется задействовать еще кое-какие группы мышц, которые для работы с кожами не нужны. У женщин их почти нет - что поделаешь, не сможет лоуринская воительница развалить противника до пояса даже стальным клинком. Да и нужно ли это?"
- Так держать, красавицы, - провозгласил Семен. - Я теперь знаю, чего вам не хватает!
- Мужика? - догадалась Тарга. - Чтоб настоящий был, чтоб - ух!
- Какого тебе "ух" с такой-то рожей! - немедленно отреагировала ее вечная соперница Нгула. - На себя посмотри!
- Сама дура!!! - перешла с баса на фальцет Тарга. - Валялась, как мешок, пока мы тут…
Она употребила выражение, которое считается не очень пристойным даже среди лоуринов. Поскольку дело касалось Семхона, немедленно взвилась Сухая Ветка:
- Какое…?! Это ты, что ли?!
- Не ори!!! - заорала Тарга. - Самой только нос расквасили, а у меня уже глаз заплывает!
- А нечего пялиться на чужих мужиков!!! - перешла почти на ультразвук Ветка. - Щас второй подобью!!!
- Я те подобью, замухрышка!
- Кто замухрышка? Я замухрышка?! Ах ты… Семен хотел остановить этот разврат грозным мужским окриком, но удержался: "Интересно, как у них с инстинктами и рефлексами? В смысле: волосы друг другу драть начнут или пальмами махаться?"
Они дрались на пальмах. Расчетливо и жестко - без всякой женской взбалмошности. При несопоставимых весовых категориях - примерно как танк против велосипеда. И худенькая, длинноногая Ветка действительно подбила Тарге второй глаз! А потом и вовсе выбила пальму из рук. Однако соперница сдаваться и не подумала, а ринулась в атаку, норовя сграбастать верткую девчонку голыми руками…
- Хватит!!! - рявкнул Семен.
Воительницы остановились, посмотрели на Семена, а потом Тарга плюхнулась задом на снег и заревела в голос. Странно, но все остальные, и Нгула в первую очередь, тут же кинулись ее поднимать и утешать. Семен приобнял Ветку за плечи:
- Ты, оказывается, страшная женщина!
- Что, уже распух?! - схватилась Ветка за свой разбитый нос.
- Пока еще не сильно, - успокоил ее Семен. - Ты снег приложи. А вообще, вам нужны щиты. Сплетете из прутьев вот такие штуки - изнутри петля и ручка, чтоб держаться. Будете ими в строю прикрываться. То есть пока идешь на сближение - прикрываешься, а потом бросаешь и давай пальмой работать. Если будет хорошо получаться, мы вам эти самые щиты снаружи металлом обделаем.
Семен протиснулся в лаз, втащил светильник и долго сидел на корточках, дожидаясь, чтобы привыкли глаза. Потом осторожно ступил на утоптанный грунт пола: "Холодно, сухо, но воздух не застойный - есть какая-то вентиляция. Нога человека не ступала здесь почти два года - живого человека…"
Он разгреб и сдвинул в сторону ворох пересушенных звериных шкур (о них так мечтали позапрошлой зимой!), сунул руку в открывшуюся щель в стене и нащупал кожаный мешочек. Достал, развязал горловину, понюхал - слабый запах плесени и грибов. От большого комка отделил кусочек размером со спичечный коробок. Мешок завязал и засунул обратно в щель. Стал медленно жевать вязкую безвкусную субстанцию. Проглотил последний кусок, задул светильник и стал смотреть во тьму, слегка разбавленную слабым светом из дыры в верхней части завала, через которую он сюда пролез.
"Два года прошло, а кажется - целая жизнь. Бывает ведь так: оглядывается человек на свое прошлое и с изумлением обнаруживает, что, скажем, институт он заканчивал аж 15 лет назад! А он-то все еще считает себя (в глубине души, конечно!) молодым специалистом, у которого все впереди. Куда же делись годы?! Или наоборот: столько наворочал, столько сломал и построил, столько пережил падений и взлетов, а времени-то прошло всего ничего! Может быть, утверждение, что время течет независимо от нас, всего лишь миф - миф "белого" человека?"
Он понял, что вполне отчетливо различает стены и свод пещеры вне зависимости от количества света, и усмехнулся: "Быстро на сей раз грибочки подействовали. Впрочем, теперь я лучше подготовлен, а опытные наркоманы, говорят, могут управлять своими галлюцинациями. Только все равно непонятно, как можно что-то видеть при полном отсутствии света? Может быть, это память? Ведь я помню тут каждый выступ, каждый поворот…"
Семен поднялся на ноги и, даже не вспомнив о светильнике, двинулся в глубину. Вот и первый зал с фигурами на стенах и своде - большими, маленькими, раскрашенными в три цвета без полутонов или только контурно намеченные.
"Бизоны, мамонты, лошади, носороги, олени, вновь мамонты… В одиночку и группами, стоящие, лежащие, рвущие траву, спаривающиеся, дерущиеся, пораженные стрелами, умирающие. Вот саблезуб атакует бизона - в жизни это именно так и бывает. А вот волки гонят оленя…- Семен коснулся пальцами рисунка на стене и ощутил теплую упругость шерсти. - А вот это - мое. Отчасти, конечно: олень, который мчится. Точнее, даже не олень, а его бег. Я это придумал и подсказал Художнику. Он нарисовал и захотел проверить полученный эффект на первом встречном. Так мы познакомились с Сухой Веткой".
Семен двигался вдоль стен, безошибочно наклоняя голову, если свод становился слишком низким, смотрел на рисунки и вспоминал. Слабое, но четкое эхо вторило, казалось, не только хрусту щебенки под ногами, но и его мыслям.
"…Олени, лошади, бизоны… А на этой стене целое стадо мамонтов. Несколько раз я пытался их пересчитать, но все время получались разные цифры. Как будто животные приходят и уходят. Попробовать снова? - Семен отошел к противоположной стене, стал рассматривать это своеобразное панно и вдруг изумился: - Почему же я раньше не замечал, что они выстроены… Не может быть!"
Он потер глаза - изображение не изменилось: самцы с большими изогнутыми бивнями выстроились как бы клином. За ними столпились самки с детенышами. Перед бивнями вожака схематично изображена маленькая фигурка человека. Он стоит, крестообразно раскинув в стороны руки.
"Да ведь это же… Хотя я, кажется, когда говорил с вожаком, рук не раскидывал. Но… А раньше-то этот рисунок был? Что за чушь - конечно, был! Задолго до моего появления в этом мире! Или не было? Я много раз рассматривал его, только вблизи, конечно. Просто когда отходишь подальше, то света от фитиля не хватает, а сейчас он мне вообще не нужен. Пророчество, что ли?!"
Потом Семен надолго задержался перед странным полурельефным изображением. Он полагал, что оно было начато очень давно - может быть, несколько поколений назад - и при этом осталось незаконченным. Он так и не удосужился спросить у жреца, что же оно означает. Тут явно угадывалась человеческая фигура, вписанная в контур мамонта, но с головой хищника - кажется, саблезуба. Сзади же фигура имела вполне волчий хвост. Сейчас Семен совершенно ясно видел, что изображение полностью закончено: "Это именно человек - мамонт - тигр - волк. Составляющие выделены, конечно, в соответствии со своей значимостью. Странно: когда это по здешним верованиям человек был на первом месте?! Впрочем, пусть ученые будущего ломают головы над этой загадкой - мне-то достаточно просто спросить!" Что он и сделал:
- Зверь?
- Зверь, - ответило эхо знакомым голосом.
- Или человек? - уточнил вопрос Семен.
- И человек, - подтвердил голос.
Семен даже не удивился - он почти ждал чего-то подобного, - однако на всякий случай поинтересовался:
- Ты здесь?
- Здесь.
- Ведь ты звал меня, правда?
- Правда, - согласился Художник.
- Это так важно?
- Важно.
- Прости, я, наверное, очень долго шел.
- Но пришел.
Семен понял, что различает слабый желтоватый отсвет на камне у поворота коридора, и улыбнулся:
"Сидит в знакомом гроте и делает на песке наброски палочкой!" Семен чуть задержался у известнякового выступа: сейчас он вновь увидит жреца пещерного культа - последнего!
- Не последнего!
- Ну да, конечно, - поправился Семен. - Головастик скоро тебя заменит. Просто он сейчас очень занят, но потом мы организуем посвящение парня.
- Не парня.
- Но кого же вместо тебя?!
- Тебя.
- Что ты говоришь?! Я же рисовать не умею. При чем тут я?!
- Тут я.
- Ну, если так… - Семен шагнул в грот.
Здесь было светло. Во всяком случае, света хватало, чтобы различить каждую морщинку на знакомом лице. Семен поразился, как это лицо напоминает сразу стольких людей: отца, деда, первую школьную учительницу, погибшего тренера-корейца и друга - Юрку, а также шефа, старика повара из экспедиции, библиотекаршу из заполярного поселка и еще очень-очень многих из этого и того миров. "Как же я этого раньше не замечал?! - удивился Семен. - И почему так ярко горит светильник, если в нем нет жира?" Впрочем, эти вопросы не казались настолько важными, чтобы задавать их вслух.
Старик сидел, скрестив ноги. В руке он держал длинную заостренную палочку, но песок перед ним был чист и ровен. Семен понимающе кивнул и опустился на корточки:
- Это потому, что ты неживой?
- Живой.
- Ну да, конечно, только не в Среднем мире.
- В Среднем мире, - улыбнулся в ответ Художник.
- Ты даже не представляешь, как я этому рад! Словно гора с плеч! Значит, ты знаешь, что этот мир изменился?
- Не изменился.
- Ничего себе! Где-то, наверное, тает ледник, летом стоит жара, зимой - морозы, снег иногда по пояс! Разве такое когда-нибудь было?!
- Было.
- Не понял?! Впрочем, если взять другой масштаб времени… - чуть призадумался Семен. - Да, в истории моего мира такие потепления-межледниковья были не раз. Здесь, наверное, тоже. И никаких глобальных вымираний не случалось. А вот десять - двенадцать тысяч лет назад у нас - в обычном межледниковье - произошла какая-то катастрофа, и мамонтовая фауна начала стремительно исчезать. Теперь-то я понял, что это устроили инопланетные нелюди.
- Люди, - качнул головой старик.
- Это они-то - люди?! - вскинулся было Семен, но сразу же понял, что старик имеет в виду другое. - Да, ты опять прав. Инопланетяне не сделали ничего такого, чего бы не могло случиться и без них. Знаешь, на что это похоже? На искушение и грехопадение первочеловека, описанное в Библии. Человек изначально был един с окружающим миром, полностью зависел от него. Люди вели себя как обычные верховные хищники - умирали от голода, когда добычи становилось мало, и множились при изобилии. В моем мире в начале последнего межледниковья эта связь была разорвана. Мамонтовая фауна переживала кризис, но люди не уменьшили давление на нее, а, наоборот, увеличили. В результате началась стремительная деградация популяций крупных животных и ландшафтов. Только люди вывернулись - освоили новые орудия, стали употреблять в пищу то, чего раньше не ели, а потом и вовсе перешли к земледелию и скотоводству. Бурное увеличение численности в условиях кризиса экосистем сделало людей хозяевами планеты. За это они заплатили необходимостью тяжко трудиться.
- Трудиться?
- Ага. Даже не знаю, как и объяснить…
- Не объяснить.
- Да, пожалуй. Труд - это уже не "магия" чего-то, не "бег по степи навстречу рассвету", это уже наказание. Он лишает человека радости пребывания в Среднем мире и заставляет мечтать о счастливом посмертии. Во что превратился такой же вот мир в моем будущем, тебе даже не представить!
- Представить, - пожал плечами старик и показал движением глаз вниз. Семен посмотрел на выровненную песчаную площадку перед ним и содрогнулся: классический рисунок советского дошкольника - танк со звездой, летящие самолеты и кривая надпись печатными буквами "МИРУ - МИР".
- Не надо! - он торопливо разровнял песок ладонью. - У нас многие считают, что человек сам разграбил планету в период последнего межледниковья. Потом на ней завелись танки, а мамонт не сохранился.
- Мамонт сохранит.
- Да, я понимаю, что для людей пяти племен мамонт - это воплощение Бога Творца, - начал было Семен, - но…
Это было как вспышка, как озарение: "Ведь и слышал такое, и читал не раз, просто никогда не задумывался об этом! Саванна, даже северная, гораздо продуктивнее любой тайги или тундры, ее животный мир во много раз богаче и разнообразнее, чем любой лес, даже влажный экваториальный. Саванна в Африке существует благодаря слонам - они выедают молодой подрост деревьев и удобряют почву, на которой вырастает трава, питающая множество копытных. На несоизмеримо большем пространстве Евразии и Америки такую обстановку поддерживали мамонты - только в Сибири их, говорят, жило около 200 миллионов. Человек помог им вымереть в трудный момент истории и теперь считает уссурийскую тайгу чуть ли не чудом биоразнообразия. Получается, что вера лоуринов (или интуитивное знание?) удивительно точно смыкается с научными представлениями начала XXI века: мамонт действительно сохранит, если… сохранится сам".
- Это так, жрец. Но позапрошлой зимой мамонты гибли тысячами, прошлой - меньше, но все равно много. При этом, наверное, в степи есть много племен, которые как били мамонтов, так и продолжают бить. Кто сохранит их, если в их божественность верят лишь лоурины?
- Лоурины.
- Это - наша миссия теперь, наше служение?
- Служение.
- Что ж, неразграбленный мир… достойная цель!
Семен замолчал, пытаясь представить такую утопию: "А собственно, почему ЭТО - утопия? Неужели существует лишь один путь развития человечества - через техническую цивилизацию? Смотря какая у этого развития цель… Совсем не факт, что путь, по которому движется мое родное человечество, не ведет в тупик. Есть ли другой? Сможет ли "неразграбленный", "нетехнический" мир прокормить стремительно растущее народонаселение? А почему оно должно стремительно расти? С тех пор как человек перестал быть охотником-собирателем, его численность мало зависит от природных ресурсов. Первые древние земледельцы хронически недоедали и постоянно болели, но при этом их становилось все больше и больше. Да и в моем цивилизованном мире существует странная закономерность: бурно размножаются те популяции Homo sapiens, которые хуже живут. Археологи давно заметили, что охотники верхнего палеолита были сильны и здоровы, но никакого демографического взрыва у них не отмечалось на протяжении многих тысяч лет. Зато у земледельцев раннего неолита… Выдвинута даже гипотеза, что в условиях примитивного сельского хозяйства женщины чаще беременели. Что тут причина, а что следствие?
Дикие животные в африканской саванне в шесть раз продуктивнее, чем домашний скот, который к тому же опустынивает свои пастбища. И тем не менее скотоводы ширят и ширят свои земли. То есть они делают это не потому, что иначе им жрать будет нечего, а потому, что они - скотоводы. Точно так же обстоит дело и с земледельцами. Интересно, сколько народу при правильной эксплуатации смогло бы прокормить без ущерба для себя стадо диких бизонов в 60 миллионов голов? Ведь белые поселенцы Америки и индейцы их не съели с голодухи. Первые выбивали их, чтоб освободить землю под пашни и пастбища, а вторые, обзаведясь лошадьми и ружьями, им помогали, не ведая, что творят. Здесь же… Что ж, к тому времени, когда в степях добьют последнего мамонта, земледелие на юге станет реальным фактом. Центр жизни переместится туда, и на тысячи лет человечество погрязнет в "труде" со всеми вытекающими последствиями. Все пойдет по плану. И план этот мне не нравится".
- Старик, ради прежнего Служения пять племен отказались от вражды друг с другом, прекратили войны. Но этих племен уже нет, а я чувствую угрозу. Чувствую, что будет война.
- Будет война.
- У нас мало воинов, мало оружия, но теперь у нас есть цель, ради которой стоит жить и бороться. Но… Но нужен кто-то, кто будет для людей главным авторитетом, будет объединять их и поддерживать - тот, за кем всегда последнее слово. Людей нужно заставлять или убеждать, а ты больше не можешь.
- Ты можешь.
- Кто?!
Семен поскреб в затылке, и его вдруг осенило:
- Послушай, Художник, я что, сам с собой разговариваю?!
- Конечно, - улыбнулся старик. - А с кем же еще?!
- Но… Но тогда в этом нет смысла.
- А что, есть смысл говорить лишь с тем, кто вне тебя?
- М-д-а-а…- протянул Семен. - Интересный подход к проблеме.
- К проблеме?
- Понимаешь, я встретился с последними, наверное, хьюггами. Наши старейшины и вождь требуют их уничтожения. А я считаю, что их надо оставить в живых и, даже, дать им оружие. Кто нас рассудит? Нужен верховный авторитет - такой, каким был ты!
- А самому-то тебе нужен судья? Ты же уверен, что прав!
- Уверен, конечно, но… Ты бы меня поддержал, правда?
- Смешной ты, Семхон, - улыбнулся старик. - Неужели не понимаешь: во мне все, кто рисовал в этой пещере раньше, а я теперь - в тебе.
- Погоди, погоди, дай сообразить… - растерялся Семен. - Это что же получается: теперь жрец - это я?!
- Разумеется. Разве не для этого ты пришел к нам из будущего?
- Но… Но я не могу! И… не хочу!
- Эх, Семхон, - качнул головой Художник. - Ты же видишь, что в Среднем мире больше нет никого, кому ты мог бы сказать: "Не могу и не хочу!" Те же, кто есть, могут лишь облегчить или увеличить твой груз, но избавить от него не сможет никто - только сам. Разве не так?
- Так…
- Откажись - перед самим собой. А если не откажешься, не говори, что это я взвалил на тебя такую ношу. Ты взял ее сам. Или не взял. Но - сам.
- Взял… Сам… - пробормотал Семен. "Прямо как на сплаве, когда русло впереди распадается на несколько одинаковых проток. А пресловутого камня с надписями нет и в помине: "Направо пойдешь… налево пойдешь…" Тут думать и выбирать некогда, да и не из чего выбирать, потому что все одинаково плохо. Или хорошо. Наверное, так кончается детство - не физическое, конечно. Надо решаться".
- Да, я взял. Сам.