Очень скоро мне пришлось пожалеть о своем поступке, так как в комнату вместе со свежим ночным воздухом проник протяжный мощный звук - это в ущелье выл ветер. Мрачная песнь, словно погребальный гимн, дрожала и переливалась, то затихая, то становясь невыносимо громкой. Некоторое время я завороженно вслушивался в эти звуки; мне казалось, что я различаю слова древней ашэдгунской речи: Мертвых уносит огонь, а тела рассыпаются прахом.
За далекие звезды мертвых уносит огонь. В звездное небо живые смотрят с печалью и страхом, не замечая, как жжет их пламя побед и погонь. Мертвых уносит огонь…
Потом все пропало - я заснул.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Утром вставать не хотелось, но в дверь стучали настойчиво и громко. Я выбрался из-под пласта одеял, проворчал: Сейчас! , и стал одеваться. За ночь комната остыла окончательно, так что делал я это максимально быстро, в результате чего только запутался в штанинах и чуть было не одел рубашку навыворот.
Проклиная собственную невнимательность, я наконец справился с одеждой и открыл дверь. Молодой слуга, - тот самый, что водил меня вчера по башне, - с легким поклоном сообщил, что до повествования осталось чуть больше часа и все давным-давно завтракают в Большом зале.
И правда, когда я пришел туда, гости уже расправлялись со сладким. Я рухнул на свободный стул и принялся наверстывать упущенное. Одновременно искал взглядом свою вчерашнюю собеседницу. Она сидела на другом конце стола, рядом с журналистом, и о чем-то говорила с ним. Потом Карна перехватила мой взгляд и приветливо кивнула, но все равно продолжала слушать этого писаку.
Мугид, как и в прошлый раз, сидел во главе стола. Старик подождал, пока все позавтракают, а потом попросил нас следовать за ним.
Разбившись на группки и негромко переговариваясь, мы вышли из Большого зала и спустились на первый этаж. Здесь старик отпер одну из дверей и знаком пригласил входить.
Там была небольшая комнатка, с мягкими удобными креслами, неярким светом и стенами, обитыми темным деревом. Кресла стояли полукругом, в центре же возвышалось еще одно, разительно отличавшееся от остальных. Это был скорее трон, с необычайно высокой спинкой и жестким сидением. Его вырезали из цельного куска какого-то незнакомого мне камня; без обязательных вычурностей, трон имел тем не менее свою особую притягательность и красоту, красоту мертвого камня.
Старик велел нам рассаживаться по креслам, а сам подошел и устроился на троне, расслабленно возложив обе руки на широкие ровные подлокотники.
Мое место оказалось между Карной и молодым журналистом. Тот посмотрел на меня и подмигнул, словно намекая на что-то, ведомое только нам двоим. Я презрительно посмотрел на него и отвернулся к центру комнаты, сосредоточив все внимание на повествователе.
- Господа, - проговорил старик ровным негромким голосом, обводя нас спокойным взором. - Настала пора заняться тем, ради чего мы здесь собрались. Вынужден предупредить вас о том, что история ущелья изобилует довольно мрачными сценами. Именно поэтому мы установили для туристов возрастной ценз, и поэтому же я настоятельно прошу вас: если кто-то почувствует, что ему становится все тяжелее внимать мне, не стесняться и сказать об этом. Я надеюсь на ваше благоразумие, господа.
Итак, если нету возражений, начнем.
Интересно, на что это похоже…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЕРВОЕ
Похоже, мне суждено умереть не от вражеской стрелы и даже не от яда завистника-отравителя. Меня убьет скука.
Талигхилл, наследный принц Ашэдгуна, покачал головой, словно не веря самому себе. Эта проклятая жара вкупе с ничегонеделаньем довели его до немыслимого: сегодня Талигхилл сорвал свое раздражение на Домабе.
Управитель загородного имения молча выслушал резкие слова и, поклонившись, ушел, - но на душе у принца остался едкий осадок. Он никогда не говорил такого Домабу, и прежде всего потому, что управитель менее других заслуживал подобные слова. Это все жара.
Принц потер виски и дернул себя за длинный тонкий ус - не полегчало.
Талигхилл вышел из беседки, которая ничуть не спасала от тошнотворной жары, и направился к центру парка. Ярко-голубые и черные камешки, выстилавшие дорожку, тихо похрустывали под его остроконечными туфлями. Принц мельком отметил то, что листья на многих кустах и деревьях пожелтели, а розы уже роняют высохшие лепестки, хотя зацвели совсем недавно. Садовники не успевали выметать эти ломкие пластинки, и они шуршали в раскаленном воздухе, поднимаясь, когда их задевал легкий ветерок, и оседая в листве.
Считалось, пруд в парке был всегда. Он неизменно оставался сердцем усадьбы, тем центром, от которого все исходит. Более постоянную вещь Талигхиллу трудно было представить.
Теперь пруд высох почти наполовину, и флегматичные карпы, обитавшие в нем, все чаще разрезали блестящую поверхность спинными плавниками. Ивы тянулись к воде каждым листочком, но не дотягивались, и только роняли их; листва скапливалась у берегов, сбиваясь в бесформенные комки. От пруда поднимался тяжелый запах застоявшейся воды и гнили.
Принц спустился к самому берегу, оставляя за собой неглубокие вмятины в пока еще влажной почве. Он присел на корточки у воды и посмотрел в свое отражение, едва подрагивающее на слабой ряби. Рослый тридцатилетний мужчина с широко расставленными голубыми глазами, в которых застыла скука. Черные волнистые волосы коротко острижены впереди, а сзади собраны в пышный длинный хвост, перевязанный узкой полоской золотистой ткани. Ястребиный нос над тонкими губами, под ними - острый подбородок, к которому тянутся обвисшие - жара! - усы. На груди распахнут вышитый халат, перехваченный поясом с бахромчатыми концами; натянулись на коленях белые шелковые штаны, на правой штанине уже откуда-то взялось черное пятнышко. Вот такие мы, наследные принцы. Приглядишься - и ничего особенного.
Талигхилл зевнул и в сотый раз за сегодня подумал о том, что было бы неплохо чем-нибудь заняться. Но чем?! Читать древние свитки? Наслаждаться очередной резиново-послушной наложницей? Ублажать чрево? Или - отправиться по такой жаре на прогулку? скажем, в горный охотничий домик?
Последняя идея показалась ему не такой уж неудачной. Вот только на сей раз он не поедет в горы, нет. Сегодня есть дело поважнее. Нужно же извиниться перед Домабом? Нужно. Но принцу казалось, что извинений будет недостаточно и к ним было бы неплохо присовокупить какой-нибудь подарок. Он не представлял себе, что именно, но для того и существует рынок в столице (куда, кстати, от усадьбы не так уж долго добираться). Значит, решено.
Вот только на коне ехать неохота. Лучше уж в паланкине, все равно ведь от телохранителей никуда не деться. Если из дворца Талигхиллу иногда удавалось выбираться незамеченным своими охранниками (или он думал, что выбрался незамеченным, чего, в принципе, было вполне достаточно), то с усадьбой этот фокус не пройдет.
Он поднялся, бросил последний взгляд на мелеющий пруд и направился к дому, попутно размышляя о том, не переодеться ли. Да ну, наверное, не стоит, пятнышко не настолько заметно. И так уже почти полдень, успеть бы вернуться до вечера. Можно, конечно, остаться на ночь в столице, но как-то не хочется. Отец собирается с дипломатической миссией в Хуминдар, - там недавно поменялась власть, - и дворец на несколько ближайших дней превратился во взбесившийся котелок с супом. Да и парит там больше, чем здесь; вообще не дворец - а плотно заселенная пустыня.
Принц энергичной походкой пересек парк и вошел в дом. Заметив его ищущий взгляд, откуда-то явился слуга и с поклоном замер перед Талигхиллом, терпеливо дожидаясь приказаний.
- Скажи, чтобы готовили паланкин. Я отправляюсь в город, - слуга смиренно кивнул и скрылся.
Талигхилл вышел на просторную веранду, опустился в кресло из туньского бамбука и расслабленно вытянул перед собой ноги. Здесь было чуть прохладнее, чем в парке, - наверное, за счет козырька крыши, далеко выдающегося вперед. Тени фигурных львов и птиц, пришпиленных на самом краю козырька, лежали в полузасохшем цветнике, вытянутые и помертвевшие. Принц наклонился, взял со столика бокал с соком, отхлебнул. Теплая и невыносимо сладкая жидкость проскользнула в горло, ничуть не утоляя жажды. Когда же это закончится? Эта проклятая жара. Если бы отец не уезжал в Хуминдар, я бы мог сам отправиться куда-нибудь на север, а так вынужден сиднем сидеть в Гардгэне - только потому, что здесь необходимо присутствие кого-нибудь из Пресветлых.
На веранду неслышно вошел Джергил, один из личных телохранителей принца.
- Паланкин готов, Пресветлый, - сообщил он, бесстрастно глядя перед собой. По широкому лицу телохранителя струйками стекал пот - видимо, Джергил тоже страдал от жары. Наверное, даже сильнее, чем принц, ведь телохранитель был значительно крупнее и массивнее Талигхилла.
- Отлично, - сказал Пресветлый, вставая с кресла.
Он подошел к цветнику и вылил в него остатки сока, отстраненно наблюдая за тем, как густые желтые струйки впитываются в потресканную землю. Позади еле слышно сглотнул Джергил.
- Пойдем, нам предстоит долгий путь, - Талигхилл направился к застывшим у веранды носильщикам. Те безмолвно встали на одно колено, опуская паланкин так, чтобы пресветлый мог в него забраться. Принц разместил свое вялое тело на подушках, опустил занавеску и скомандовал:
- В Гардгэн. Да поскорее.
Паланкин мягко закачался, когда носильщики развернулись и легким пружинистым шагом направились к выходу из усадьбы. Некоторое время принц думал о том, что же подарить Домабу, но так ничего конкретного и не выбрал.
Плавные покачивания убаюкали Талигхилла, и он уснул…
- Вставайте, Пресветлый. Гардгэн, - тихий, но настойчивый голос Джергила вырвал его из пучин сна. Телохранитель приподнял занавеску и легонько тряс Талигхилла за плечо, чтобы тот проснулся. Сквозь отверстие в паланкин проник яркий свет и далекий ровный гул, свойственный городским улицам.
- Вставайте, Пресветлый, - повторил Джергил. - Мы уже под стенами столицы. Куда прикажете дальше?
- На рынок, - сонно пробормотал Талигхилл. - И опусти наконец эту проклятую занавеску, иначе я совсем ослепну!
- Слушаюсь, - телохранитель исчез, а баюкающее покачивание возобновилось, но принц уже не хотел спать. Он потер глаза, сел поудобнее и попытался ухватить за краешек плаща тот сон, от которого его оторвал Джергил.
Черные лепестки, прилипшие к туфлям. Черные лепестки - как пепел.
Больше ничего вспомнить не удалось. Сходить, что ли, к толкователю снов?
Впрочем, он, как всегда, начнет говорить о Богах и знамениях, а толком так ничего и не скажет. Вот и назывался бы знаменателем снов, а не толкователем. И потом, довольно сложно человеку, который не верит в Богов, внимать подобным провидцам . Даже если сам ты - Пресветлый, и дар твой - пророческие сны.
В конце концов, сбываются они не так уж часто! И в любом случае, этому можно найти разумное объяснение. А сегодня и вовсе смешно - только какие-то лепестки. И это - пророческий сон?!
Пока Талигхилл пытался убедить самого себя, а заодно - окончательно проснуться, носильщики с паланкином уже оказались в городе. Джергил и его коллега Храррип шли впереди и зычными голосами время от времени требовали:
Дорогу! Дорогу! Впрочем, это была излишняя мера предосторожности - любому достаточно взглянуть не широкие плечи и мрачные лица телохранителей, чтобы самому догадаться очистить им путь.
И все равно, продвижение паланкина значительно замедлилось. Принц приподнял занавеску, чтобы можно было смотреть наружу, не становясь при этом доступным для посторонних глаз. В меру широкие улицы Гардгэна кипели людьми: торговцами, громкими голосами мастерски зазывавшими к лоткам и расхваливавшими свой товар; слугами, спешившими куда-то по приказаниям господ; молодыми повесами, которые шагали к ближайшему трактирчику, задиристо поглядывая по сторонам и держась за рукоять клинка; изредка появлялись носильщики с паланкинами, - как у Талигхилла, только украшенными победнее; почти на каждом перекрестке встречались стражники в тусклых шлемах, с пиками и круглыми щитами на спине. Все это принц видел вблизи не раз и не два - когда тайком от телохранителей уходил из дворца и окунался в эту жизнь, совсем не похожую на жизнь Пресветлых. В особенности же Талигхилл любил бывать на рынке Гардгэна - именно там, куда он направлялся и сегодня.
Рынок занимал собой огромный район столицы и растягивался на несколько десятков кварталов - самых шумных и опасных кварталов города. Или, если угодно, самых привлекательных и таинственных. Но уж непременно - самых неожиданных. Там можно было купить все, о чем только может помыслить человек: от перламутровой пуговицы до каравана верблюдов, от щепотки порошка из желтых лепестков ша-тсу до пучка моркови, от… Короче говоря, там можно было купить все. Рынок посещали как беднейший обитатель столицы, так и сами Пресветлые; туда съезжались торговцы из окраинных областей страны, до сих пор представляющих для придворных географов вполне определенный интерес; там заключались сделки на один грош и на целое состояние. Практически, это был город в городе, со своими негласными законами, своей тайной властью и ее охранителями. Здесь даже имелись свои проводники. С их помощью покупатель мог найти нужную ему вещицу всего за полдня вместо того, чтобы тратить на ее поиски пару суток. Разумеется, работали проводники не за бесплатно, но обе заинтересованные стороны (вернее, все три, если помнить о торговцах) оставались довольны таким сотрудничеством.
Сейчас к паланкину принца подбежал один из местных проводников - маленький вертлявый человечек неопределенного возраста с мелкими живыми глазками и длиннющим носом.
- Что угодно господам? - поинтересовался он предупредительным тоном, выработанным за многие годы практики. - Коктар знает рынок лучше, чем кто-либо другой, и готов оказать вам помощь в поиске нужных товаров - за символическую плату.
Джергил обернулся к принцу, ожидая указаний.
- Пускай отведет нас к статуэткам, - велел Талигхилл. Он еще не был уверен в том, что именно собирается подарить Домабу, дабы загладить свою вину перед ним, но для начала статуэтки казались не хуже чего-либо другого.
Коктар поклонился так, что его длинные волосы едва не коснулись булыжников мостовой: - Какие именно статуэтки желает осмотреть господин? Сделанные из слоновьей кости или же вырезанные из дерева? Со скрытыми сюрпризами или без? Строгие или забавные, или, может быть, срамные? Каких размеров? Или…
- Все равно, - оборвал его Талигхилл. - На твое усмотрение.
- Слушаюсь, - молвил проводник. - Следуйте за мной, господа.
Он мгновенно ввинтился в толпу, пронзительно выкрикивая: Дорогу!
Посторонись! Дорогу! Телохранители вторили ему, хотя несколько ленивее, чем раньше. Толпе было достаточно предупреждений Коктара - видимо, его здесь хорошо знали.
Принц рассеянно смотрел на человеческое море, расступающееся перед его паланкином.
Черные лепестки на туфлях. Что бы это значило?
Полуденный сон не давал покоя. Если б хотя бы можно было вспомнить поточнее! Талигхилл изо всех сил напрягал память, но кроме отдельных непонятных фрагментов, ничего больше не вспоминалось. Но не верю же я во все это на самом деле!?..
Коктар уверенно двигался к одному ему ведомой цели. Прошло не так много времени, и он остановился у небольшого магазинчика, над дверью которого было написано Статуэтки божественные, человеческие и звериные - из слоновьей кости .
- Начнем, пожалуй, отсюда, - пробормотал себе под нос проводник, распахивая дверь и приглашая господ войти внутрь.
Носильщики опустили паланкин, принц выбрался на мостовую, огляделся по сторонам и переступил порог магазинчика, сопровождаемый Джергилом и Храррипом.
Внутри было в меру светло, курились в специальных держателях ароматные палочки, на многочисленных полках стояли статуэтки. У входа, на небольших стульчиках, восседали двое громил. Их задачей, видимо, было уберегать неосторожных посетителей магазинчика от тяжкого греха - кражи. Внешне похожие на еще два изваяния, - просто чуть крупнее, чем остальные, имеющиеся в ассортименте, - громилы внимательно отслеживали каждое движение любого, кто находился рядом с полками. А устроен магазинчик был так, что слишком много людей в нем просто бы не поместились.
Из-за столика вскочил толстый бородатый торговец с типичным лицом мелкого барышника и засеменил к вошедшим.
- Чем могу служить, господа? - живо проговорил хозяин Статуэток . Судя по всему, он даже не знает, с какой стороны взяться за резец, и просто скупает у неизвестных мастеров их поделки за гроши.
- Я хотел бы осмотреть твой товар, - произнес принц.
- Как вам будет угодно, господин, - поклонился толстяк. - Как вам будет угодно.
Он отошел в сторонку и стал о чем-то шептаться с Коктаром. Талигхилл же побрел вдоль полок с товаром, разглядывая то одну, то другую статуэтку.
Пожалуй, вот эта: длиннобородый старец стоит, опираясь на посох, и прищурившись, глядит вдаль. Интересно, что он видел за все то время, пока стоял здесь? Наше счастье, что некоторые из вещей не могут говорить, иначе они порассказали бы!..
/Интересно, почему фигурка кажется такой знакомой?/
- Сколько стоит вот эта? - спросил он у толстяка.
Тот вздрогнул, подскочил к полкам:
- Которая, господин? Вот эта? Понимаете…
Принц резким жестом остановил торговца:
- Избавь меня от истории, которая поведает об уникальности этой статуэтки. Просто назови цену.
Толстяк выпалил сумму и чуть ли не зажмурился в надежде: А вдруг пронесет? Кто их знает, этих вельмож… В деньгах не разбираются, так что…
- Я просил назвать цену одной статуэтки, а не всего магазина, - покачал головой Талигхилл. - Мне он ни к чему.
- Но господин…
Позади чуть пошевелился Джергил, демонстративно зевнул и расправил хрустнувшие руки.
Толстяк нервно зыркнул на громил, но те по-прежнему безмятежно восседали на стульях. Никто ведь ничего не украл.
- Хорошо, господин, - обреченно сказал торговец.
И ведь все равно назвал завышенную цену!
- Заплатите ему, - велел Талигхилл. - И проследите, чтобы упаковал ее, как должно.
Принц вышел из магазинчика и снова забрался на подушки. Следом за ним из Статуэток вышел Коктар и склонился перед паланкином.
- Куда вы пожелаете отправиться теперь?
- Пожалуй, к выходу.
Проводник кашлянул.
- Если мне будет позволено… Недавно на рынке появился товар, достойный господина.
- Что за товар? - раздраженно спросил Талигхилл. Хотя, пожалуй, этот малый должен разбираться в таких вещах и вряд ли предложит мне купить несколько мешков черного перца.
- О, господин, это очень необычный товар, - прицокнул языком Коктар. - Это игра.
- Игра? - переспросил принц.
- Игра, господин, - подтвердил проводник. - Прошу вас, взгляните на нее, и если вы сочтете, что она не стоила вашего внимания, я откажусь от платы за свои услуги.
- А если стоила, потребуешь в десять раз больше, - усмехнулся Талигхилл.
- Хорошо, договорились. Веди.
Как раз в это время из магазинчика вышли Джергил с Храррипом. Они передали принцу небольшой сверток, который тот уложил в специальное отделение, устроенное в паланкине для подобных вещиц. Потом отправились вслед за Коктаром.