Проводник не обманул. По крайней мере, других людей товар неизвестного купца привлекал с завидным постоянством. Носильщикам было все сложнее протискиваться сквозь толпу; пару раз телохранителям даже пришлось поработать кулаками, подгоняя нерасторопных.
- Махтас, великая игра, достойная Пресветлых, - вещал издалека чей-то зычный голос. - Махтас, великая…
Паланкин опустили, принц вышел и, ведомый Коктаром, приблизился к шатру, откуда, собственно, и доносился завлекающий голос. Джергил шел чуть впереди и буквально расшвыривал липнувших ко входу людей.
- Они что, играют в нее? - спросил у проводника Талигхилл.
Тот удивленно обернулся, потом покачал головой: - Смотрят, господин.
Просто смотрят?
Наконец они протолкались к центру шатра и остановились недалеко от ограды, сооруженной из толстого каната, натянутого на металлические шесты. На канате через равные промежутки висели треугольные флажки, которые, впрочем, мало помогали сдерживать натиск любопытствующей толпы. Этому, скорее, в большей степени способствовали высокие мускулистые мужчины, застывшие по периметру ограждения и сжимавшие в руках короткие увесистые дубинки.
За ограждением, на большом круглом столе была разложена огромная доска, расчерченная на правильные восьмиугольники. Там стояли какие-то фигурки, но до тех пор, пока Талигхилл не подошел ближе, он так и не смог понять, кого они изображали. У доски в мягком кресле сидел седовласый старик в дорогом халате и полуприщуренными глазами наблюдал за толпой. Видимо, подобное зрелище представало перед его взором очень часто, и ничего нового для себя он не видел. Как не видел и потенциальных клиентов для своего специфического товара.
Но вот старик заметил Талигхилла, и лицо торговца на мгновение дрогнуло. Он перевел взгляд на зазывалу, потом - снова на Талигхилла и спутников принца.
Коктар еле заметно кивнул старику, делая это так, чтобы Пресветлый не заметил. Тот, тем не менее, заметил, хотя и смолчал. Не стоит забывать, что проводник работает одновременно на себя, клиента и торговцев.
- Ну и что же дальше? - спросил принц. - Мы так и будем стоять и пялиться на эти фигурки, или же кто-то соблаговолит объяснить нам суть игры?
- Разумеется, господин, - испуганно ответил Коктар. - Сию минуту.
Старик уже встал со своего кресла и приближался к ним.
- Я вижу, господ заинтересовал махтас, - проговорил он резким скрипучим голосом, внимательно разглядывая Талигхилла. Похоже, торговец проверял на глаз, хватит ли незнакомцу денег, чтобы купить игру, или же не стоит даже тратить время. Хотя, вряд ли, - Коктар редко ошибался.
Принц кивнул старику, что да, мол, заинтересовал, но не так, чтобы слишком. Он был знаком с обычаями рынка: стоит тебе хоть на мгновение показать, что хочешь чего-то, как это что-то поднимется в цене просто неимоверно. И скорее из принципа, чем от жадности, Талигхилл не собирался переплачивать лишние деньги.
- Пойдемте, пойдемте, - проскрипел старик. - Я все расскажу и покажу.
Он приподнял канат так, чтобы клиент мог пройти через ограждение и выжидающе посмотрел на Пресветлого. Принц склонил голову и перешел на ту сторону, за ним последовали телохранители с Коктаром. Толпа недовольно зашумела, когда охранники по приказу старика стали выпроваживать всех из шатра, помогая самым нерасторопным толчками в спину.
Старик снова уселся в свое кресло и предложил принцу немного подождать:
сейчас парни закончат и принесут точно такое же кресло ему. Талигхилл опешил от такой неучтивости, хотел было послать все к демонам и отправиться обратно в усадьбу, но потом передумал. Потому что присмотрелся наконец к фигуркам, что стояли на доске, и понял: перед ним миниатюрные изображения крепостей.
А еще - воинов и боевых зверей, колесниц и деревьев. Он не знал, чему удивляться прежде: тому ли, что все это разительно похоже на живых существ, или тому, что каждая фигурка размером с сустав его пальца. О том, чтобы рассердиться и уйти, он уже и не думал.
Стражники тем временем выгнали зрителей, опустили полог шатра и принесли Талигхиллу кресло. Тот рассеянно рухнул в него, не отрывая взора от доски и всматриваясь в детали: каждая фигурка отличалась от прочих и несла в себе столько же индивидуальности, сколько и живой человек. Я знаю, что так пялиться на товар нельзя, но… А вон тот, вон тот, с надменным лицом и плюмажем из пышных перьев - хорош, до чего же хорош! Вот только… как в это играть?
Старик с довольным видом сидел напротив, медленно потирая руки, словно у него внезапно заломило кости. Он дал покупателю (кажется, уже не потенциальному, а самому что ни на есть настоящему) как следует рассмотреть фигурки, а потом чуть слышно кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
- Если позволите, я расскажу вам о правилах игры в махтас, - он пытливо посмотрел на принца, словно подсчитывал, сколько с того запросить.
- Расскажи, - позволил Пресветлый.
- Вот это - игральное поле, - старик указал на расчерченную восьмиугольниками доску. - Как видите, оно поделено на секторы, а каждый сектор - на отдельные клеточки. На каждой такой клеточке может уместиться не больше одной боевой единицы. - Талигхилл вопросительно взглянул на торговца, и тот пояснил. - Боевыми единицами называются эти фигурки. Так вот, - продолжал он, - на каждой клеточке может стоять лишь одна фигурка.
Разумеется, существуют исключения… - старик встал с кресла и, извинившись, ушел куда-то, бормоча себе под нос.
- Что с ним? - спросил принц у Коктара.
Тот пожал плечами:
- Не знаю, господин. Раф-аль-Мон всегда такой… Немножко странноват.
Вернулся старик с толстенным свитком, который еле умещался в трубчатом футляре из мягкой кожи. Раф-аль-Мон выковырял оттуда свиток и развернул, нимало не смущаясь тем, что все присутствующие внимательно за ним наблюдают.
- Вот! - заявил торговец, указывая пальцем на какую-то едва различимую строку. На одной клеточке может стоять более одной фигуры в том случае: А - если происходит сражение по правилу сто семнадцатому (см. выше), Б - если командиры обмениваются войсками или же…
- Минуточку, - прервал его Талигхилл. - Мне хотелось бы услышать более общие правила. Об исключениях мы поговорим потом - когда… если я пожелаю купить эту игру.
- Разумеется, господин, - Раф-аль-Мон поднял кверху обе руки, из-за чего пергамент стал потихоньку сползать с его худощавых колен. - Разумеется, все, как вы пожелаете. - Старик ловко подхватил пергамент и переложил его на игровое поле.
- Итак, на чем же мы остановились? - он погладил седую бороду и продолжал. - Да, на боевых единицах. Как видите, они разные. Как и в жизни, в махтасе имеются и простые солдаты, и военачальники, крепости, боевые звери и многое другое. Согласно правилам, боевые единицы взаимодействуют друг с другом, стремясь к одному: уничтожить противника и занять все крепости. В махтас можно играть как с одним или несколькими живыми людьми, так и самому с собой. Конечно же, интереснее сражаться с кем-то, но иногда полезно оттачивать мастерство именно в поединках с самим собой. Если станете покупать, я обещаю сыграть с вами несколько раз, дабы вживую объяснить правила и помочь сориентироваться, что к чему.
- И сколько же стоит эта игра? - бесстрастно произнес принц. Он догадывался, что сумма, которую назовет Раф-аль-Мон, ему не понравится, а еще меньше она понравится дворцовым казначеям; но также он догадывался о том, что купит махтас, сколько бы тот не стоил. Кажется, только что Талигхилл отыскал то единственное лекарство, которое было способно излечить его от невыносимой скуки.
Раф-аль-Мон назвал цену. Принц сокрушенно покачал головой и начал торговаться. Впрочем, даже после долгих и упорных переговоров сумма все равно осталась немыслимой, лишь чуть-чуть приблизившись к приемлемой. Тем не менее, Талигхилл сказал, что покупает махтас. Раф-аль-Мон наклонился, скрывая появившуюся на устах ухмылку, и спросил, когда принц пожелает, чтобы игру доставили во дворец.
Не во дворец, а в усадьбу, поправил Талигхилл, и не доставили, а доставил
- лично Раф-аль-Мон; заодно и играть поучит, и расписку на выплату денег получит. Торговец как-то незаметно проглотил ухмылку и спросил, когда же являться.
- А зачем тянуть? - сказал Пресветлый. - Завтра утром и являйся.
Торговец заверил, что да, непременно; принц принял заверения и встал с кресла - пора было возвращаться в усадьбу. Он с жалостью поглядел на доску с фигурками, кивнул телохранителям и пошел к выходу из шатра.
Парни Раф-аль-Мона услужливо распахнули клапан и проводили покупателя почтительными взорами. Не глядя на них, принц покинул шатер и забрался в паланкин. Коктару он только молвил: К выходу , - и весь оставшийся путь провел в молчании, опустив занавеску и невидящим взглядом скользя по подушкам в такт покачиваниям.
У границы рынка с остальными районами города проводник остановился и выжидающе посмотрел на паланкин. Принц поначалу даже не понял, почему возникла задержка, выглянул из-за занавески, поморщился и велел Джергилу расплатиться. Коктар благодарно кивнул - совсем не так подобострастно, как раньше, - и исчез в людской толпе.
- Куда теперь, господин? - поинтересовался телохранитель.
- В усадьбу.
Носильщики пустились в обратный путь, а он покачивался на подушках и думал об игре. Возможно, махтас поможет разогнать скуку, пока не вернется отец. А потом - на север, как можно дальше в горы, забраться в какой-нибудь охотничий домик, просыпаться с рассветом, скакать по склонам и стрелять в горных козлов; выслеживать барсов, купаться в студеных ручьях - все, что угодно, только бы подальше от этой сводящей с ума жары.
/И снов/
Да, и снов. Хотя, от них-то не скрыться даже в горах.
Разумеется, покачивания привели к тому, что Талигхилл снова заснул. А иначе и быть не могло. Не ломать же себе голову над тем, что значили те черные лепестки на туфлях…
Скорбь. Великая скорбь и великие заботы. Лепестки липнут к подошвам, и их не стряхнуть. Разумеется, подошвы. Это же сон. Это же просто сон! Но скорбь здесь все равно чувствуется, как наяву. Она переполняет душу, и Талигхилла трясет от нахлынувших чувств. Трясет. Проклятые лепестки!
- Вставайте, Пресветлый. Мы уже вернулись, - это, разумеется, Джергил.
Странно все-таки, как может наш разум преобразовывать внешние раздражители в сновидческие образы.
Талигхилл потер висок, удивляясь этой чужой мысли, потом посмотрел поверх плеча телохранителя и увидел сереющее небо. Приближался вечер. В саду уже раздавались одиночные трели цикад; очень скоро они сольются в общий стрекот, приветствуя бледный лик луны. Если ты не хочешь поднимать Домаба с постели, чтобы извиниться перед ним, - стоит поспешить.
Вынув из специального отделения сверток, принц зашагал к дому. Позади слуги похрустывали разноцветными камешками дорожки, унося паланкин. Храррип и Джергил, наверное, отправились на кухню промочить горло. Талигхилл понимал их и сам с удовольствием занялся бы тем же, но прежде всего следовало покончить с досадным недоразумением, случившимся сегодня утром.
Он поднялся по низеньким широким ступенькам на крыльцо и потянул за металлическое кольцо, открывая массивную створку двери.
Талигхилл вошел в зал с высоким потолком, и многочисленными украшениями на стенах: трофейными шкурами и головами убитых на охоте диких зверей, оружием, гобеленами, скульптурами и многим другим. Здесь горели свечи, а в дальнем углу трещали в камине дрова - как будто и так вокруг не было невыносимо жарко! Широкая, покрытая богатым ковром лестница вела на второй этаж - в комнаты, которые занимал принц. Там же, наверху, иногда останавливался отец или подобные ему высокопоставленные особы, когда наведывались в усадьбу. Была там и комната покойной матери - в ней единственной всегда жила пустота и ничего не менялось с того трагичного дня, когда Пресветлая умерла; только слуги ежедневно чистили ковры и сметали пыль с мебели. А на первом этаже размещались кабинеты отца и самого Талигхилла, хозяйственные помещения, комнаты слуг и, разумеется, столовая, гостиная и музей. Сейчас Пресветлый стоял в гостиной и прикидывал, где имеет смысл искать Домаба. Статуэтка, завернутая в шершавую бумагу, оттягивала руку к полу, и принц положил ее на ближайший столик.
В это время дверь справа раскрылась и в комнату вошел низенький лысеющий мужчина преклонного возраста, в аккуратном, но не богатом халате с вышитыми по краям вепрями. Не замечая Талигхилла, он подошел к потрескивающему камину и устало опустился в кресло перед огнем, вытянув в сторону пламени ноги в мягких туфлях. Так он сидел некоторое время, изредка вздыхая и подбрасывая щипцами выпадающие угольки обратно в огонь. Талигхилл же стоял на прежнем месте и все никак не решался заговорить.
Наконец он все-таки поднял со столика сверток и направился к мужчине в кресле, нарочито громко ступая по коврам. Ковры, разумеется, не обращали на это никакого внимания и делали то, что им и положено: смягчали шаги до полной беззвучности.
- Домаб… - Талигхилл надеялся, что в его голосе не отражалась та нерешительность, что была сейчас в сердце.
Мужчина в халате с вепрями взглянул через плечо и тихо вздохнул, так как резкое движение причинило ему боль.
- Это ты, Талигхилл? Храррип говорил мне, что вы ходили на рынок. Каково там, в столице? Так же прохладно, как здесь?
Принц удивленно развел руками:
- Домаб, там так же жарко, как здесь.
- Разумеется, - кивнул управитель, соглашаясь. - Разумеется, вам, молодым, жарко. А я вот, видишь, даже позволил себе маленькое самоволие и растопил камин - мерзну.
- Домаб… - Талигхиллу очень захотелось дернуть себя за ус или потеребить бахромчатый конец пояса, - но сдержался. - Сегодня утром я был резок с тобой - и совершенно не имел на то оснований. Когда умерла мать, ты заменил мне и ее, и отца, воспитывая меня и помогая мне. Демон! - я не умею говорить красиво, я просто хочу сказать, что не должен был срываться сегодня утром!
Принц вздохнул:
- Ну вот, я снова сорвался. Это все проклятая жара. Знаешь, ведь я даже не помню, по какому поводу, собственно, накричал на тебя.
- Садись, - Домаб указал на кресло рядом с собой. - Я напомню тебе.
- Я не думаю, что…
- Мы говорили о снах, Талигхилл, - управитель посмотрел прямо в лицо этому тридцатилетнему мужчине, которому рано или поздно предстояло стать правителем страны. Другие трепетали перед взглядом Пресветлого, но Домаб уже привык к этим излишне бесстрастным, словно неживым глазам. И он привык говорить принцу ту правду, которой тот не хотел слышать. - Речь шла о снах.
Твоих вещих снах. Я спросил, не приснилось ли тебе сегодня ночью что-нибудь подобное - слишком уж мрачным было твое лицо. А ты стал утверждать, что тебе никогда ничего подобного не снится. Ты взрослый мужчина, Талигхилл.
Пора посмотреть правде в глаза: Пресветлые - не просто династия правителей. Каждый из… вас обладает теми или иными Божественными способностями, дарованными свыше.
- Домаб, подожди, - принц поднял руку, словно желая оградиться от этих слов. - Я знаю про способности. Это что-то связанное с наследственностью, но, демон! не нужно говорить о богах.
Управитель тяжело вздохнул и покачал головой:
- Ты столь же упрям, как и раньше. Боюсь, даже мне тебя не переубедить.
Жаль. Жаль, потому что лучше бы переубедил я, чем жизнь. А уж она-то рано или поздно примется за тебя.
- С жизнью я как-нибудь разберусь, - натянуто улыбнулся Талигхилл.
- Дай-то Боги, - снова покачал головой Домаб. - А что это у тебя в руке?
- Это? - переспросил принц. - Подарок. Я решил, что одних извинений будет недостаточно, и выбрал вот это.
Он стал разворачивать сверток. Домаб наблюдал, и по мере того, как статуэтка освобождалась от объятий бумаги, на губах его все явственнее проступала легкая ироничная улыбка.
- Как ты думаешь, кто это? - спросил управитель.
- Мудрец, наверное, - Талигхилл повертел в руках свой подарок. - А что?
- Да нет, ничего особенного, - улыбнулся Домаб. - Просто это изваяние Бога Мудрости, Оаль-Зиира. Удивительное совпадение, не правда ли?
Принц не нашел, что ответить.
/Так вот почему она казалась знакомой/
- Кстати, - заметил он, - чуть было не забыл. Сегодня на рынке мне удалось купить удивительную игру, которая называется махтас. Представь… - и он стал пересказывать все, что произошло с ним сегодня в городе.
- Интересно будет взглянуть, - согласился Домаб.
- Ну что же, - сказал он, поднимаясь, - большое спасибо за подарок; и за слова добрые - тоже спасибо. Пойду, поставлю его куда-нибудь, где он будет чувствовать себя хорошо, - управитель улыбнулся, но улыбка тотчас покинула его лицо. - Но мне все-таки кажется, что сегодня у тебя был вещий сон. Не знаю… - он постоял, опустив взор книзу и рассеянно двигая губами. - Не знаю, почему, но мне хочется предостеречь тебя от чего-то - одни Боги ведают, от чего. Наверное, обитая бок о бок с вами, Пресветлыми, поневоле получаешь частицу вашего Божественного дара. И холод этот опять же…
Пойду, - вымолвил он наконец. - Но если захочешь поговорить со мной - буди посреди ночи, - буди, когда пожелаешь.
- Хорошо, Домаб, - кивнул ему вслед Талигхилл. - Обязательно.
Управитель ушел, унося с собой фигурку Оаль-Зиира, а принц отодвинулся от огня и задумчиво посмотрел на листы оберточной бумаги, разбросанные по полу. Я уже взрослый человек, а этот мужчина заставляет меня почувствовать себя несмышленым мальчишкой. Пожалуй, стоит пересмотреть свое отношение к нему.
Он думал так уже много раз, но все оставалось по-прежнему. И останется, наверное, еще на очень долгий срок.
Принц поднялся с кресла - он только сейчас почувствовал, что очень голоден. Если задуматься, он даже еще не обедал!
Талигхилл вызвал слуг и велел накрывать на стол, а сам вышел на веранду и, облокотясь на ограждение, слушал нарастающий стрекот цикад. В парке похолодало, пускай и не сильно. Принц поплотнее запахнул халат и с досадой подумал, что все равно станет ворочаться ночью с боку на бок, изнывая от духоты. Подумал было о наложнице, но тут же поморщился: слишком жарко, да и сонный он сегодня какой-то - не стоит. На самом-то деле ты боишься, что она услышит твое бормотание и перескажет Домабу. Что ты станешь шептать во сне на сей раз? Вероятно, что-нибудь о черных лепестках, прилипших к твоим туфлям.
- Все готово, господин, - сообщили за его спиной. - Извольте ужинать.
- Изволю, - кивнул Талигхилл. - Уже иду.
Принц с аппетитом принялся за еду и был искренне рад, что та хоть ненадолго отвлекла его от тягостных мыслей. Но рано или поздно все заканчивается, и Пресветлый направился в спальню, уже заранее предчувствуя то, что ожидало его в снах.
Фигурка Оаль-Зиира стояла на небольшом мраморном постаменте перед той лестницей, что вела на второй этаж, в покои Талигхилла. Принц не сомневался, что местоположение для статуэтки выбрано Домабом намеренно. И ведь не потребуешь, чтобы переставил - обидится.
Принц миновал уже половину лестницы, когда что-то под ногами приковало его взгляд. Он посмотрел вниз, на свои туфли - к правой прилип черный овальный листок. Наверное, прицепился, когда Талигхилл стоял на веранде. Принц вздрогнул и наклонился, чтобы содрать его и швырнуть подальше. Некоторое время Пресветлый наблюдал, как листок, медленно кружась, падал на ковер гостиной; потом продолжил свое восхождение.