Он был прав. То, что взорвалось на востоке, может, и возымело какое-то действие в неких непрочувствованных человеком диапазонах, но ни глаза, ни уши наблюдателей не получили никаких эффектов. Разумеется, следуя рекомендации военных, они и не смотрели в указанную сторону, в момент стратосферного подрыва, но надо учесть, что глаза их уже долгое время находились в специфических условиях искусственной ночи, а потому стали гораздо чувствительнее. Тем не менее, то, что произошло на востоке, дало слабый отсвет, как далекая зарница былых времен, когда на планете еще лили дожди и случались грозы. Люди, стоящие на скале, не были учеными, они слабо представляли толщину слоя пыли и дыма, которую пробил световой поток, чтобы добраться до них хоть в таком виде. Если учесть, что взрыв был произведен не прямо над ними, а далеко в стороне, то кроме всего, фотонный фронт пронзил пыле-дымовую подушку под углом, и следовательно, как минимум, в полтора раза более толстую, чем при помещении гипоцентра в зенит.
– Ладно, – вполне бодро сказал Лумис, – нас и предупреждали, что на людей взрыв воздействия не окажет. Раз в этом не соврали, будем надеяться, что и в остальном все нормально. В смысле, их датчики поражены.
Руган зажег фонарь и сощурился на пятно света.
– Вы все-таки считаете, командор, что следует выдавать себя огнями?
Лумис пожал плечами, видимо, пришла его очередь совершать это бессмысленное движение. В отсвете фонаря, его плечи тоже производили шокирующее действие, тем более что на нем была теплая куртка.
– Попробуйте "филина", – предложил он, имея в виду, наглазный прибор ночного видения.
Руган достал из коробочки прибор и, не снимая шлемоподобную шапку, напялил его на голову. Лумис делал тоже самое. Справились они одновременно, поэтому кнопками и рычажками занялись разом.
– Можно ваш? – спросил Руган, стаскивая устройство. – Вдруг, батарейки?
– Держи. Жалко аппаратуру, предупредили же нас, что надо все прятать и заземлять, – произнес Лумис без всякой досады. Внутри он цвел от счастья.
– Мне прямо не верится, – все также монотонно, сказал Руган, хотя наверняка удивился произошедшему. – Колдовство.
– Давай не терять время, полковник. Некогда судить-рядить, – подвел итог командир отряда. – Люди на исходной позиции.
– Согласен, командор. А то правда, пока мы тут ведем исследования, "свинья" очухается. Мы ведь не лаборанты какие-нибудь, проводить тут… – Руган внезапно прервался. – Извините, командор, что-то я заболтался.
– Я тоже не лучше. Пусть подразделение начинает выдвижение – топать километра три. Сейчас вам принесут рацию, ту, что мы держали в контейнере, – он говорил о специальном ящике, предназначенном для долговременного хранения снарядов, – и помчитесь догонять. Через десять минут после вас, я отправлю людей с миной. Как и договаривались, они остановятся в километре от "свиньи" и будут ждать вашей команды. Если что не так, то… Это на всякий случай. Можно, полковник Руган, я тебя обниму.
– Только без всяких-яких, – пошутил Руган, но шутки его одноцветному голосу не шли.
47. Под броней
– Как мы можем их сбросить? – покусывая губу и маскируя этим растерянность спросил в очередной раз Мурашу-Дид. Он, впрочем как и все присутствующие в "куполе", мало представлял себе, кто в данный момент штурмует "боевую гору", точнее он был уверен, что это люди ставшего легендарным Хориса-Тата. Так что опасался он не самого атакующего отряда, а возможного резонанса от нападения. Ведь если мятежникам удастся пробраться на борт, кто гарантирует, что у них не найдутся новые союзники, которые в настоящий момент трусливо затаились в ожидании какой-нибудь развязки? За прошедшие времена друзья Честного Меча обидели достаточно много народу, так что только на почве мести, те, кто проберется внутрь "Сонного ящера", могут рассчитывать на значительную поддержку.
– У вас что, Мурашу, не хватит "друзей"? – сонно спросил Тутор-Рор, сутки напролет восседающий в "боевом кресле".
– Вы знаете, генерал Тутор, я берегу их для внутренних боев. Здесь они в курсе дела, имеют опыт. Какой смысл рисковать людьми там, в темноте?
– Ну, хоть они для вас люди, – тихо констатировал генерал-канонир и подмигнул РНК-шинку. – Не хотите свести их в равных условиях, да?
– Раздави меня Голова Черепахи, генерал, – взорвался Мурашу-Дид. – Эта ваша инженерная штуковина, что, не может отбить атаку какой-то мелочи?
– Но ведь они уже на броне, верный друг, – нахмурился Тутор-Рор. – Кто мог предусмотреть, что в "горе" не найдется десятка три пехотинцев для сброса этих самоубийц вон.
– А сейчас сделать, как тогда, нельзя? – уже не в первый раз спросил "верный друг", имея в виду, тот давний подрыв активной брони. – Они ведь перемещаются.
– Нет, – качнул головой командир "горы". – Случайно или нет, но они все еще на том, разоруженном вами боку.
– Послушайте, генерал, – достаточно тихо спросил его Мурашу-Дид, – вы спокойны потому, что уверены, будто они не смогут влезть внутрь?
– Нет, в этом я не уверен, Мурашу-Дид, хотя мне кажется это не танкисты нашего лейтенанта.
– А кто? – искренне удивился комитетчик. – Кто еще, кроме наших, может ведать, про прорехи в "кольчуге" "Сони"?
– У лейтенанта Хориса, как мы знаем, нет средств для электромагнитных ядерных ударов. Здесь налицо согласованность действий.
– Ну, и?
– Поэтому, проникнут эти люди внутрь или нет, меня волнует меньше. Дело может оказаться в том, что им это вовсе не надо.
– Зачем же они лезут?
– Если это какие-нибудь имперские парашютисты, то способны притащить с собой мину – атомную, разумеется.
– Сглотни меня Пожиратель! – Мурашу-Дид вскочил. – Нам надо было запастись огнеметами, ведь у пехоты внизу они есть.
– Ладно, Мурашу, – скривился генерал-канонир, – поберегите своих людей – пригодятся.
Он дотронулся до микрофона и скомандовал:
– "Дальний поисковик" в готовность!
– Что вы делаете, Тутор? – прошипел РНК-шник. – Они же у нас под носом.
– Ради Бледной Матери, Мурашу, помолчите, – бросил, не глядя на него, командир "Ящера". – Или лучше вот что – займитесь делом – пусть кто-нибудь из ваших получит человек на десять-двадцать спец-костюмы у локаторщиков.
– Зачем?
– Вам же дороги ваши "друзья"? Вот и сделайте, как я говорю, – затем Тутор снова включил микрофон, поскольку от дежурных офицеров начали поступать доклады о готовности. – Так, азимут по "горе" девяносто семь, плюс-минус два! Максимальный отрицательный угол!
– Мы же ничего не увидим? – удивился майор-целевик сидящий поблизости.
– Нам и не надо видеть, – кивнул ему генерал. – Оно, наверное, и к лучшему.
Он снова выслушал короткие доклады.
– Непрерывный сигнал в указанном секторе! Мощность предельная! Сможете выжать из клистронов больше, не возражаю. Пока – пять минут, а там, посмотрим, – Тутор-Рор снова повернулся к председателю бортового РНК. – Ваши подчиненные уже получили костюмы?
– Сейчас уточню, генерал, – отчеканил Мурашу-Дид, мало что понимая в происходящем вокруг.
Он был не одинок в своем неведении, однако самые догадливые уже уловили смысл.
48. Аттракционы
Да, кое-кто из находящихся в "штабе-куполе" догадался, в чем дело. Однако даже их одолевали сомнения. Остальные, из знающих о происходящем, оставались в полном недоумении. Кто-то из совсем запутавшихся косил глазами в индикатор обзора, но тот даже не мерцал, просто монотонно зеленел, демонстрирую всегдашнюю готовность – антенна не работала на прием. А львиная часть экипажа "боевой горы" вообще не представляла что происходит, да многие из них и ведать не ведали о нападении. Но уж совсем ничего не знали, не понимали, и даже представить не могли, те, кто взбирался сейчас по корпусу "Сонного ящера". Возможно, кто-нибудь из них и уловил в отмороженном воздухе какой-то новый шум, жужжание, вибрацию металла. Пожалуй, это и все.
А там, в высоте над ними, гигантские, хорошо смазанные, отъюстированные, а потому бесшумные механизмы занимали позицию. Царящая вокруг тьма маскировала приготовления. Все происходило без непосредственного участия человека – да и что бы значили его ниточные мускулы против примененных в процессе сил. Конечно, где-то там, в тяжелой приплюснутости железной скорлупы "Ящера" какие-то микробы обучено жали кнопки, но, положа руку на сердце, с трудом можно было разобраться, кто чьим придатком является. Слаженность механики демонстрировала уверенный контраст с мелочной расхлябанностью людей: если бы оба действа получилось наблюдать одновременно, то мысль даже о косвенном участии в процессе человека смотрелась бы нелепо.
Вначале, чудовищные домкраты катнули в стороны покатость бронированной палубы: шумно вздохнув, разошлись лепестками многослойные защитные пояса, на миг обнажая уязвимость левиафана, и тут же их коллеги, поставленные на попа, с нелепой для таких масштабов поспешностью, вытолкнули вверх четырехугольный передающий модуль. И сразу, выполняя загодя введенные в сельсины команды, он крутнулся, выбросив к Голове Черепахи, к покалеченному спутнику Геи, воспоминание о своем весе. Он сделал это на огромном, скрытом внутри, подшипнике, диаметром в пятнадцать метров. Величественные тормозящие магниты не позволили ему даже миллиметрового инерционного излишка – антенный модуль сразу застыл в заданных градусах. И шатнуться вдоль оси он тоже не смог – пятнадцатиметровое колесо имело юстировку в сотые доли сантиметра. Где-то там, внутри модуля, вошел в режим большущий десятитонный клистрон – излучатель сантиметрового режима. А общий вес всей вращающейся антенны превышал две тысячи тонн, не верилось, что эта штука может навинчивать круги практически бесшумно и с такой скоростью, что зацепившийся за ее край человек не выдержал бы и секунды – инерция срезала б его и забросила куда-нибудь в темноту. Ну а теперь, совсем беззвучно, локатор начал работу на излучение.
Вот сейчас те, кто взбирался по боковине гигантской машины, что-то ощутили. Да и то, не все, только самые чувствительные натуры. Но даже они, эти доверяющие интуиции, прошедшие огонь и воду, тренированные парни не додумались, что процесс подстегивается извне, а происходит у них внутри. Может они решили, что подул ветер, потому как волосы у некоторых внезапно попробовали встать дыбом – конечно, им не дала это совершить шапка, но ведь ощущение присутствовало. А у кое-кого из штурмующих "Ящер" появилось чувство тяжести в голове, а возможно их сердце затикало немного по-другому. Но кто из них мог знать?
А там вверху, горячий от работы в критическом режиме, клистрон гнал и гнал по волноводу четко выдержанный ряд невидимых млекопитающими электромагнитных волн сверхвысокой частоты. Конечно, для того, что он сейчас творил, не требовалась столь достойно выверенная амплитудно-фазовая точность, тем более специальная модуляция, но ведь он и не был предназначен для столь варварского использования.
А те, безумные, неграмотные кролики продолжали и продолжали взбираться по броне. Они еще более сокращали расстояние, а из-за этого мощность, наведенная на них, росла. Где-то там, в далеком нутре, под многослойной защитой, кусал губу понимающий больше всех Тутор-Рор. Глаза его были распахнуты, но он не видел окружающей закукленности "купола", он находился далеко, много-много циклов назад, в молодости академии, когда его сокурсник, затейник и балагур, броне-кадет Ёкт веселил коллег самостоятельно придуманным развлечением. Он отлавливал кошек, всяких – старых и страшных или совсем молодых котят – и привязывал веревкой (проволокой было нельзя – она слишком быстро раскалялась и лопалась) к древнему учебному локатору. Тогда хватало двух-трех минут. Сейчас расстояние получалось больше, но зато излучатель во много-много раз мощней. И теперь это были не кошки. Но, как и тогда, сейчас у Тутора застывало сердце и вставали дыбом волосы, хотя он и не находился под лучом. А кошки дико орали: обычно ко второй минуте, они уже лысели, но бывало еще ужаснее, когда этого не случалось – тогда громила Ёкт осторожно снимал их с локатора и дул, как на одуванчик – и шерсть летела, летела так же, как и пух с одуванчиков.
Но возможно у зверей повышенная чувствительность? Только небесная Бледная Мать знает, почему они орали, может броне-кадет Ёкт постоянно умудрялся переусердствовать с крепежной веревкой? Вдруг там, наверху, сейчас, все вершилось в безмолвии. Наверное, это не имело никакого значения для процесса вообще, но Тутор-Рор категорически не хотел знать, как все протекает на самом деле. Если бы в текущий момент, вокруг, не присутствовали подчиненные, он бы сам кричал во весь голос. Вероятно, это бы выключило в голове видения.
А "забавные аттракционы Ёкта" он смотрел всего четырежды, но и этого хватило – до сих пор перед глазами.
Ну, а наверху все еще гудел внутри модуля клистрон.
49. На броне
Наверное, он стал первым – нет не первым, кто почувствовал, а первым, кто понял что все идет совсем не так, как планировалось. Вначале создалось ощущение, что просто тело, тренированное и ведущее себя в режиме перегрузки, как рыба в воде, тело, неожиданно и впервые подвело: возникло странное состояние вялости, а однажды тяжелая подошва произвольно соскочила с выпирающего из брони выступа. Может, сказывались бессонные дни и ночи? Урезанный пищевой рацион? Где-то несмело зародилась радужная мысль о, должном явиться в подобных случаях, втором дыхании. Она затухла, когда в луче фонаря мелькнуло катящееся вниз тело – вот это и был кто-то из особо чувствительных натур. Тело делало тщетные попытки удержаться, ватные руки хотели зацепиться хоть за что-нибудь, и вроде ничего сложного в этом не было – в борту "Сонного ящера" хватало выступающих частей. Проскочило оно достаточно далеко от Ругана – ухватить не получалось.
– Раздави меня Мятая, – прошептал Руган, насколько это позволил респиратор, – газовая атака.
Он действительно так подумал. Возможно, подсознательно возникла аналогия с тем давним, произошедшим в иные времена штурмом Великой Дворцовой Пирамиды, там он вволю насмотрелся воздействия химии вблизи. Наверное, сейчас использовалось нечто более мягкое, действующее не так быстро и не так жестоко. Может, некое психотропное? А свободная рука, бросившая повисший на ремне фонарь, уже рвала прочь пломбированный тубус противогазовой сумки; глаза жмурились; откидывался прочь смешной противо-пыльный распиратор, уже катился, летел в оставленную позади покатость пропасти; а подлые губы не желали раскрываться, не хотели глотать отраву, в момент подачи команды. Но он все-таки заставил их, задавив секундный ужас, и призрачный, а может реальный привкус на языке, повелел им разжаться и хрипло, дохленько в бесконечности ночи вокруг, выкрикнуть короткое, уже сказанное тренировочно-тихо, словосочетание: "Газовая атака!". И сразу собственная голова нырнула в тесноту резиновой маски.
Теперь мир вокруг сузился, а добавочные дискомфортные ощущения притупили мистический страх. Тогда он обвел взглядом еще более потускневший мир вокруг. Фонарь выдергивал в реальность поблекшие детали. Кое-кто из ближе находящихся прекратил подъем и старательно поправлял складки резины на лице; прыгала вниз, чья-то бесшабашная шапка. И вроде все стало на свое место. И Руган резво дернулся, стремясь наверстать упущенные непонятно на что секунды. Подумаешь, газ! И не такое видали за последнее время. Одновременно он продолжал гадать, кто же это так облапошился, что не удержался, на столь покатом, совершенно не скользком склоне. Может, не газ? Но ведь не слышалось ни шипения иглометов, ни автоматического, слитного пуканья пулемета. Правда, что-то там, далеко вверху, шуршало некоторое время назад. Или это показалось? Мелькнуло подозрение, что, быть может, там, поперек бесконечно-крутого пути, их уже дожидаются ухмыляющиеся, скрытые обогреваемой резиной, лица. Но ведь обещалось ослепление "свиноматки" хоть на некоторое время? Однако почему надо думать, что только мы такие смелые, что плюем на радиацию?
Руган преодолел внезапно возникший позыв к рвоте. Он снова начал, как мог быстро, перебирать руками и ногами. Уже через пол минуты – смешное для былых нагрузок напряжение – он стал задыхаться. Подсознательно изобретя повод для остановки, он замер, щелкнул клавишей фонаря, сводя конус в маленький белый кружок. Повел вверх. Он не увидел ничего особенного: уходящее вдаль, гигантское – невозможно поверить, что умеющее двигаться – "туловище" "свиньи"; на краткое мгновение что-то блеснуло наверху, словно отблеск чудовищной обсидиановой головы великана, повернувшегося в его сторону – наверняка признак слабого отравления газом, значит, он все-таки успел хлебнуть порцию. Но там, впереди, не стояли никакие вооруженные фигуры, ни с ножами, ни с иглометами. Он перевел дыхание и снова полез вверх, обгоняя медлительных товарищей.
Всего лишь в пятидесятиметровом броске, он сумел обогнать всех – они действительно стали до жути вялы. Затем он снова послал вперед луч и сразу же распластался, еще не осознавая того, что наблюдает. Во-первых, луч фонаря зацепился за край, край этой чертовой, бесконечной машины, а во-вторых, он действительно снова узрел…
Нет, не голову, ее призрачность явно достроило воображение – но словно часть громады отточенного кварцевого подбородка. Самостоятельные руки уже вели вверх иглометные стволы, когда он заставил себя снова включить фонарь и вглядеться внимательнее. По-видимому, от волевого усилия по вискам катнулась, от края к краю, боль. Он никогда не страдал от изменений внутреннего давления, и ощущение было новым. Он тряхнул головой, боль послушно прокатилась от левого виска к правому, вернулась отражением, заколыхалась где-то посередине. Он сконцентрировался и глянул в далекий, расплывающийся в глазах конус…
Это действительно напоминало голову, приплюснутую черепашью голову. Где-то в дальнем залежалом углу памяти, впервые проснулось какое-то воспоминание. Кажется, браши молились некой черепаховой голове. Может, это был идол, великанский идол, воткнутый в эту распластанную по ущелью металлическую гору? Вроде бы раньше, тысячу, или полторы циклов назад подобными штуками украшали корабли. Ясно, масштаб не тот, но разве с тех пор изменилась суть?