Окружающие словно проснулись, сразу завязалось несколько разговоров, все делились пережитым впечатлением, одновременно продолжая рутинную работу. Кто-то снимал отснятые кассеты, кто-то продолжал наблюдения за небом на случай появления новых сюрпризов, лейтенанта Ратцона послали на поверхность, визуально проверить исправность "убийцы железа" и, заодно, глянуть "пушку", Лумис начал связываться с Радлифом Тоу... Связи не было. Он стал подкручивать шкалы передатчика вручную: ничего не менялось. Внутреннее, не покидающее его сегодня беспокойство, продолжало нарастать. Он вдавил наушник в ухо, не прекращая вращение автоподстройки и в этот момент, тихий шелест микро-динамика взорвался ревом. Звуковой, высокочастотный удар пронзил ушную раковину. Лумис, невольно отпрянув, ударился головой о панель выдвижного блока и тут же полыхнуло с экранов: ровное зеленое мерцание, вызывающее по теории умиротворение, мгновенно сменилось белыми, слепящими в полумраке кабины, сполохами. Одновременно в динамиках внешней связи возник и забил окружающее пространство спрессованный многодецибеловый импульс-толчок. Все замерли, интуитивно ощутив неумолимость рока. У некоторых, менее чувствительных натур, внутреннее благостное веселье, проскочив это, убившее предыдущий миг, мгновение времени, попыталось привести окружающее в рамки обыденности, разум искал зацепку, устраняя дискомфорт вызванный неопределенностью действительности, подавляя таящийся в глубинах иррациональный страх, а там внутри, в подсознании, ужас начал обволакивать мозг.
– Наблюдаю мощную помеху, азимут неизвестен, частотный диапазон уточняется, – доложил Пракс.
Ему никто не ответил, все молчали, невольно втянув головы в плечи, только Мероид в углу задавливал и задавливал, крутя маленькую рукоятку, предательский визжащий динамик, но он тоже был бледен, как и все.
Гул оборвался. В звенящей тишине, среди сполохов индикаторов, Лумис ошарашено озирался вокруг, с надеждой обводя взглядом этих людей, только секунду назад, представлявших из себя всесильных богов, все было зря: их лица выдавали, царящий в глубине, всасывающий водоворот неполноценности. Значит все, понял он, еще до того, как в кабину ворвался ошарашенный, растерянный Ратцон: случилось непоправимое.
– Там, на юго-западе, – кричал лейтенант, задыхаясь, – там что-то происходит.
– Остаетесь за меня, капитан, – сказал Мероид стеклянным голосом. Явно не закончив фразы он сорвался и, оттолкнув застрявшего в дверях лейтенанта, стащив с него защитные противоослепляющие очки, вылетел вон.
Лумис, вскочил, такой неизмеримо большой для этого маленького пространства, и, расталкивая подвижные сиденья, людей, все бывшее на пути, бросился за ним. Клубком энергии, он скатился по лестнице вниз, а потом снова вверх, к выходу: туда, где менее семи часов назад была полутонная дверь. "Черные орлы" взорвали ее при штурме, очень облегчив впоследствии захват кабин командой Лумиса и теперь ничто не преграждало путь наверх. А там он снова бежал, вложив в бросок всю силу, настигая майора. Тот взбирался вверх, на земляную защитную насыпь, и там, на вершине, они оказались одновременно. Замерев, остановив дыхание, один сквозь прищуренные веки, другой сквозь защитные стекла, они смотрели...
Там, внизу, в долине, сминая привычную масштабную шкалу в голове, росло, съедая пространство, тормозя время, сжирая материю, черное клубящееся чудовище, росло во всех измерениях, зная свою безнаказанность, катилось, не зная преграды. Но преграда возникла: с двух сторон от него уже родились, может на мгновение запоздав, два монстра, одной с ним природы, дети одного бога. И теперь, уже три чудища, меряясь силой, растекались вширь. С огромного расстояния, эти, состоящие из дыма, пыли, частиц измельченного города и вкраплений человеческой плоти гигантские цунами смотрелись нечетко: воздух, уже втянутый в головокружительное движение вверх, начал вибрировать, меняя плотность и искажая перспективу. В вечном споре "что первично": разум породивший чудовищ, теперь терпел поражение, материя, в одном из своих новых обличий, брала реванш. А парализованный увиденным мозг смотрел, и внутри него гасли надежды и стирались желания.
Кто-то дернул Лумиса за плечо. Выплывая из кошмара, он увидел Мероида, снявшего очки и плачущего, но это было так мизерно, по сравнению с глобальным кошмаром там. Искусственные черные облака, уже рванулись в высоту и хотя начало их было ниже предгорий, где стояли наблюдатели, вершины их, клубясь и извиваясь, прущие вверх, можно было наблюдать только задрав голову, а они все росли и росли. Но Мероид, спотыкаясь, так медленно, в этой новой временной шкале, бежал к подземным кабинам, бежал спасать технику и людей. Это прошлое, – подумал Лумис, сглатывая комок и, запрокинув голову, наблюдая продолжение процесса, там, в стратосфере. (Там, начиналась экспансия этого живого дыма вширь). – Все это уже прошлое, то, что не поддается изменению. Он отвернулся от гипнотизирующего зрелища и бросился бегом, как мог быстро, к валу внешней защиты, желая сберечь своих людей, гнать их в убежище, пока не докатилась, летящая, несущаяся сюда, спрессованная воздушная лавина: рация все еще не действовала.
Часть третья
ПЛАВНОЕ НАЖАТИЕ КУРКА.
Вам когда-нибудь приходилось с расстояния в двести миль видеть грибовидное облако, что образуется от взрыва атомной бомбы? Это ничто, пустяк. Для лежащей вокруг дикой пустыни – это все равно что булавочный укол.
Рэй Брэдбери "451 по Фаренгейту".
1. Забытый звездный компонент
Небесным высям было, скорее всего, наплевать на вершащиеся внизу катаклизмы. Красавица Фиоль произвела успешную дозаправку в полете, отщипнув от щедрот гиганта Эрр небольшую толику, достаточную для питания ее центрального водородного двигателя, по крайней мере с десяток миллионов лет. Думаете у нее на исходе было собственное горючее, и стрелки емкости баков дрожали на нуле? Ничуть не бывало, это было сделано так, про запас, мало ли, когда еще придется урвать. Так что на самочувствие центральной звезды подпитка повлияла несерьезно, лишь в очень дальней перспективе. Зато ее прожорливый характер, стронул с места устоявшиеся тиканья астрономических маятников. Даже планеты оказывают влияние на траектории друг друга, а здесь перекачалась масса много большая.
Никто уж давно не вел планомерные наблюдения за небом, эйрарбаков засосали дела земные, а у брашей сейчас свирепствовала зима и дни были слишком коротки и кружили метелями, не до звезд как-то. Посему, наметившиеся сдвиги орбитальных эллипсов на волосинки, в реально поставленной задаче взаимодействия трех и более тел, прошли как-то стороной, даже от все вынюхивающей прессы. Не волновали ее эдакие странные события без примеси жареного. А вообще информационные органы обоих колониальных монстров имели свою специфику, к примеру на ковыряния причин и следствий политических решений у них была полная атрофия, лучше всего они умели лаять на чужих или на кого скомандуют "Фас!", а так же ставить дымо-закладывающе-уше-мозго-завесу. Посему, когда небо преподнесло новый чудесный сюрприз, это оказалось полнейшей неожиданностью для всех. А случилось вот что.
Инфракрасный карлик-невидимка Лезенгауп внезапно явился миру: "Вот он я, мал да удал!" Он даже (по рассказам очевидцев, которых нашлось премного, и чем дальше, тем больше), поначалу подмигнул, поморгал, просыпаясь от спячки длительностью в миллиард циклов, а уж потом скинул свои шпионские одежонки. Как назло, в его направлении, в судьбоносный момент, действительно не смотрела ни одна, самая завалящая, обсерватория, а любителей глазеть на небо в телескопы самодельные, давно в Империи подчистили, выслав на досыпку береговых оборонительных валов, чтобы землю-матушку трогали почаще, и пуще небесных камней любили.
Спектр звезды-микроба резко сдвинулся в воспринимаемый человеческим глазом диапазон, так что даже покойный граф однофамилец перевернулся в гробу от обиды, что не пришлось такое чудо наблюдать воочию. Нельзя сказать, что карлик засиял подобно второй Фиоль или умильным, аквариумным подобием великана Эрр, слава богу, нет. Но тем, не менее, если присмотреться, даже в ясный денек он зависал в здоровой голубизне неба в качестве крупного темно-красного фурункула. Что здесь началось в газетах! Уму непостижимо!
Вы думаете народ эйрарбакский сразу забыл о взрыве родной столицы и воззрился вверх? Ошибаетесь, о трагедии Пепермиды он не забыл, поскольку память наша устроена так, что забывать умеет только то, что уже в нее родимую записано, а поскольку о ядерной катастрофе Эйрарбия слышать не слышала, то и забывать было не о чем. Ну, понятно, кое-кто, кто поближе находился, кое-что увидел, но долго ли, полиции неисчислимой, район прямой видимости оцепить? Это на дезактивацию и выселение-переселение сил никогда не хватает, а здесь все, как по писанному! А прессе указано было, "молчать и не квакать", в том смысле что "квакать", но по любому другому поводу. Так что избранный народ газеты читал, дивился усиленно и на небо с опаской поглядывал, заодно отмечая, что не врут журнало-газеты, а как есть в действительности, так и рубят правду-матку.
Они и рубили. Как там частотная полоса сдвинулась и на сколько нейтринный поток возрос это, согласитесь, скучновато до жути. К чему приведет, интересно. Опять же, как водород с гелием теперь повыгорят внутри Лезенгаупа на двести миллионов циклов раньше планируемого, как-то сильно перспективно, а вот что поближе, до чего дожить, пощупать можно и поволноваться, да и срочно обсудить на всех уровнях, то да. В основном люди, конечно, любили читать о мерзостях будущих, когда кометы и луны начнут на головы валиться, а континенты глиссерами скоростными на встречу друг другу поплывут и где-нибудь в Мерактропии столкнутся со звоном, но поскольку в стране вершились атомно-водородные чудеса, и слухи ползли не мерянные, указано было мрачности оставить и больше о радостной перспективе поговаривать. Что газето-журналы и делали.
"Эйра-правда", теперь печатающаяся уже не столице, а в одном из филиалов, писала на второй хронополосе о грядущем умильном душе потеплении, к коему приведет увеличение светлого времени суток, так необходимое Империи для усиленного трудового подвига. Писала также о будущей весело-праздничной зиме, вовсе без холода, а потому экономной для любимой атомной энергетики.
Многотиражка "Дворцовые сплетни" весело, по секрету, сообщала о том, как император Грапуприс позволил себе сделать перерыв от дел государственных среди бела дня, дабы в телескоп-бинокуляр, подаренный ему на день рождение выпускниками "униш" столичных, и ими собственноручно изготовленный, полюбоваться явлением космическим.
Солидное издание "Основание Пирамиды" вещала о, непримиримой борьбе ученых из Министерства Науки с оппортунистами не верящими в светлое завтра солнечных электростанций, мощность коих, в связи с, каждым разумным человеком империи наблюдаемым, явлением возрастает теоретически многократно и многоярко.
Ну, а на последующих полосах хроногазет писалось о более приближенных к конкретным личностям прогнозах. Писалось, что те у кого имя на букву "Л" начинается, будут пока горит Лезенгауп счастливы безмерно, тот, у кого буква совпала вторая, будут вначале несколько огорчены, но после все окупится со щедротами, а те у кого совпала третья букву счастливы станут в конкретном деле – денежном, а в остальных пока пусть воздерживаются. Читать свое имя, или фамилию можно с любого конца-края, хоть диагонально выстроив предварительно. Можно вообще буквы перемешать, из газеты вырезав, а затем в шапке встряхнуть и тащить, с глазами прикрытыми полотенцем, покуда нужная для гадания не встретится.
Так что народ был занят по уши, забери меня луна Мятая если вру. Ну это в глобальном плане, а в локальных областях продолжались…
2. Новые приключения в тропиках
Браст и Сименс разделили обязанности. Сименс управлял платформой, следуя за накатывающимся снизу зеленым ковром, а Браст наблюдал за небом и сверял направление с компасом, пока в этом была необходимость. Теперь этого не требовалось: справа зеленый ковер обрывался, переходя в стальной цвет моря. Они двигались параллельно берегу бухты в полукилометре от воды. Мотор выл почти не слышно, это была десантно-разведывательная четырехместная платформа, практически полностью состоящая из радиопоглощающего пластика, даже скрытый под полом винт имел специальную антирадарную покраску. Аппарат шел на малой высоте, почти касаясь деревьев, благодаря небольшой скорости, пилот огибал выступающие вершины горизонтальными маневрами, это было экономичней чем нырять вверх-вниз, запас горючего уже давно переместился за красную черту. Браст дышал полной грудью, было очень приятно ощущать легкими близость океана, после этих месяцев запаха болотной тины. Глаза отдыхали, временами появлялось ощущение нарисованости окружающего мира, за время экспедиции он отвык видеть на большие расстояния. Он невольно жмурился – последствие привычки видеть все в тусклом, зеленом свете самого нижнего этажа тропического леса – однако очки со светофильтром он не надевал.
– Ну что, садимся? – спросил Сименс не поворачивая головы.
– Может, подрулим ближе к морю? – решился высказать желание Браст.
– Браши могут засечь, но немного подъедем.
Платформа качнулась вправо, снизилась и уже совсем над зеленым ковром, понеслась к воде. Браст повернул кресло, обвел взглядом небо. За все время полета ни одно из солнц так и не мелькнуло среди облаков: они шли со стороны океана сплошной непробиваемой белой пеленой. Браст хотел увидеть светило Фиоль, хотя знал: его отсутствие им на руку, ни дай Мятая луна, вверху висит сторожевой зонд вражеской ракетной базы.
Мотор изменил звук.
– Прикрой голову, снижаемся! – крикнул Сименс.
Браст опустил на глаза очки, непроизвольно сомкнул веки, правой рукой он закрыл лицо, а левой, не смотря на пристегнутый ремень безопасности, до боли вцепился в рукоятку кресла. Что-то хлестнуло по руке, вокруг слышался треск ломающихся веток. Платформа опускалась вертикально вниз, прочь от соленого бриза, в салатные сумерки. Винт издавал чудовищный треск, как громадная мясорубка перемалывая мелкие отростки с листьями, проскакивающие через нижнюю защитную сетку. Браст наклонился вперед и прикрыл голову обеими руками: было страшно. Он знал, что средняя высота джунглей не более двух сотен метров, а здесь у моря и того меньше, но казалось: замедленное падение длится уже час. Он пробовал считать, но счет все время сбивался. Несколько раз платформа сталкивалась с крупными ветками и, видимо, Сименс делал какие-то маневры по этому поводу.
Вдруг все стихло и замерло. Они достигли земли. Одновременно с этим кончилось топливо, мотор смолк. Браст не мог поверить своему счастью. Он глянул на Сименса. Пилоту было не до него, он поднял стекло шлема, достал и вскрыл санитарный пакет, и теперь, куском бинта, стирал с лица и шеи струящийся пот: его как будто окунули в бассейн.
Во внезапно наступившей тишине Браст услышал, как на верхних этажах леса встревоженные птицы обсуждают на своем языке произошедшее событие. Он стянул очки, выхватил из гнезда игломет, а уже потом, следуя инструкции, открыл застежку ремня. Джунгли сориентировались быстрее: сразу два комара-кровососа прилипли к его щеке.
– С прибытием, Сименс, – сказал он, смахивая насекомых и оглядывая окрестности.
Сверху медленно спускались изрубленные винтом листочки, но ход, пробитый ими, уже затянулся зеленой массой. Вокруг был надоевший полумрак и никакой реальной опасности, а может она и была, стволы и папоротники подступали вплотную: видимость ноль.
– Пора выходить в эфир, – наконец подал голос Сименс. – А то полковник заждался.
– Снимать рацию будем? – спросил Браст.
Тут его бросило в холодный пот – он вспомнил.
– А антенну, антенну ты оставил там, на верху?
И сразу его взгляд уперся в тянущуюся к невидимому небу металлическую проволоку. Он понял: в отличие от него, Сименс ничего не забывал. Там снаружи, над лесом, на другом конце этой прочной нити висел маленький надувной шарик.
3. Гости
– Так что же это было, майор? – спросил Лумис.
Они сидели во втором убежище, в кабине энерго-контроля. Убежище "один" было небезопасно, без внешней двери оно перестало быть герметичным. Поэтому Мероид оставил там сокращенный расчет в количестве двух человек на каждую кабину, а сам перебрался сюда. У них с Лумисом, да и у всех остальных работы хватало. Они поделили средства химической защиты, переорганизовали оборону от наземного нападения, по возможности уменьшив количество людей находящихся вне укрытия, проверили технику. Им повезло: в последние мгновения до прихода ударной волны, Мероид успел вдвинуть в бункер лазер и развернуть локатор ребром к фронту переуплотненного воздуха, да и расстояние до взрывов было порядочное. Люди не пострадали, отделались нервными потрясениями. Вначале, до них дошли подземные толчки, как отзвук землетрясения, а уже потом накрыли три, почти слившихся атмосферных вала, а через несколько минут, когда все уже невольно расслабились, многих повалил внезапный удар-отражение с гор. Теперь они ждали еще одних гостей – радионуклидов, пропорциональных коэффициенту термоядерности примененного оружия. Коэффициент термоядерности отражал то, какая часть мощности взрыва приходится на энергию выделенную при делении тяжелых ядер, а какая на энергию выброшенную в мир при объединении изотопов водорода в гелий. Зная мощность взрыва и коэффициент, можно было определить примерное количество радиоактивных осадков. Раньше, в период Второй Атомной, коэффициент обычно равнялся 0,5 , что говорило о равном распределении ответственности разрушений между делением и синтезом. Теперь, в связи с неуклонным стремлением прогресса к совершенству, коэффициент все более смещался в сторону уменьшения доли ядерного процесса в общем деле стирания с лица Геи числа городов и людишек. Так что цивилизация снова радовала своими достижениями, теперь более мощные взрывы не всегда соответствовали такому же сильному увеличению радиации.
Но наши герои не знали коэффициент, весьма приблизительно оценивали мощность, их успокаивало только одно: ветер, со стороны гор, сдувал черные высотные облака прочь, туда за реку, неся смерть и болезни другим несчастным.
– Вы спрашиваете: что это было? – повторил Мероид, он сидел за столом, уставясь в одну точку. – Хотел бы я сам знать ответ на этот вопрос. Я ведь показывал вам пленки, мы не упустили ни одной цели.
– Да, я видел, но ведь я не специалист.
– Луна Мятая меня забери! – взорвался штурм-майор. – Зато мы профессионалы. И я повторяю, целей не было. Конечно, весьма интересно взглянуть на снимки отснятые разведывательной техникой с других позиций, но... Сами знаете.
– Извините, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Я просто не нахожу себе места.
– Лумис, скажите: ведь у восставших были боеголовки?