А корпус высокой боевой машины из будущего-прошлого уже выпирал, вываливался наверх открывая взору все более широкие перспективы. Руки рвались, рвались снять предохранители пулеметов, которые он специально не снял. Он чувствовал, как течет под мышками пот, не глядя на кондиционер, не глядя на опыт. Как давно он не стрелял из пулемета, правда вчера для пробы, по фанерному щиту. Такой точный, убийственный огонь, ни противного шума, ничего. Отточенное, стерильное убийство, вот как это называется. Он не понял когда вражеские снаряды начали замыкать цепь. Не случилось ничего, ни визга, ни тупых глушащих ударов, сотрясения брони, ни грохота взрывов, ни дыма, ни копоти – бесшумная, невидимая резка, эдакая шинковка пуль на тонкие ломтики, как колбаски, не снимая шкурки и не оставляя крох. Те вдали, ясное дело, ничего не поняли. Палили и палили, потом, наверное, опомнились, стали по новой регулировать прицелы, и снова на гашетки, и снова мимо, откуда им знать, это у нас внизу водитель ученый, со степенями докторскими, мыслями академическими, небось сейчас, от безделья мозгового, ведет вычисления в голове разницы вероятностей попаданий в подвижную и неподвижную мишень с учетом релятивистских эффектов, а у них – у них парень деревенский жмет на курок и думает: "Вот опозорюсь-то перед ребятами, в такую большущую трехэтажную дуру не могу угодить очередью, все в молоко, позор!" Не позор, не позор это паренек, просто отстал ты от жизни, ушла она, голубок, вперед, не повезло тебе, бросили вас на бойню, а сказали, что на веселое развлечение. Дай солнце Фиоль тебе уцелеть и потом в госпитале, с легким ранением, рассказывать байки о волшебстве тобой лично наблюдаемом, как испаряются и проваливаются в четвертое измерение тридцатимиллиметровые пули целыми лентами и ящиками, только смотри не увлекайся, а то переведут в отделение для сумасшедших.
А стрельба действительно все не кончалась. Ну что ж, подождем, перекурим. Как бы тут самому не свихнутся от всесилия.
31. Смена тарелок
Теперь в кабине стало гораздо тесней. "Большие лбы" разместили здесь новый пульт – для управления зеркалом. Пракс прозвал его "пиратским". Так это название и внедрилось. А народу внутри было не продохнуть, да еще все столпились ближе к экранам "пиратского".
– Начал набор высоты, – доложил доцент радиолокации Шчилан, сидящий в кресле "пиратского". Он был с брюшком и до блеска лыс, но докладывал как заправский летчик, это было очень смешно, но в эти минуты смеяться было нельзя, там за границами колючки умирали люди, выкраивая лишние минуты, а порой и секунды для них. Смеяться сейчас было просто кощунственно.
– Высота десять метров. Полет нормальный. Высота двадцать… пятьдесят.
– Попробуй горизонтальное перемещение! – скомандовал ему Фаро Ражпуган.
– Есть сдвиг вправо…
Пошла проверка целой цепочки функций.
– А ускорить нельзя? – взмолился Мероид.
– Нет, майор, тем более мы никого не тормозим, ведь те, кто стыкует блок усиления вашей "пушки", еще не закончили.
– Успеем?
– Мы делаем все возможное. Не мешайте, мы же вам не мешаем, когда вы воюете.
– Есть смещение на север.
– Достаточно, достаточно. Поднимись еще. И врубай батареи.
– Там ведь пасмурно, все в дыму?
– Какая разница, мы все равно зафиксируем их исправность.
– Есть… Пошло, пошло накопление.
– Вот видишь.
– Сажай, глянем показания внутреннего давления.
– Доиграетесь, – проворчал недовольно кто-то из офицеров на заднем фоне – саданут из пулемета автоматического, будет вам…
На говорившего цыкнули.
– Выравнивай, выравнивай крен! Во, другое дело.
И так без конца. А совсем недалеко отсюда рвались мины.
32. Горячие мясные блюда
Лумис уже ничего не думал. Вокруг вершилась мясорубка. Благо наблюдал он ее через красивые экраны. Он ничего не мог поделать с гусеничной техникой бессмысленно выписывающей пируэты вокруг, но что он делал с пехотой. У двуствольного пулемета была бешеная скорострельность – людей он резал пополам, и всегда, всегда попадал. Куда они только не пытались спрятаться. Правда теперь существовал шумовой фон: магнитная защита почти все время находилась на блокировке, а посему часто по корпусу шелестели бессмысленные иглометные заряды. А однажды рванула ручная граната – наверное противопехотная – ничего не случилось, просто резануло по ушам и все. Машина постоянно перемещалась, специально, они боялись самоходных минометов, которые должны были быть у наступающих. И патроны никак не кончались, часто приходилось целиться по новой, Каро дергал вездеход в сторону, не мог по своей интеллигентности наезжать на труппы.
Наконец все же кончились, и патроны, и люди им предназначенные – все сразу.
– Трогай назад, – заорал Лумис. Руки у него тряслись, еще никогда он не убивал столько народу за один присест.
А эти придурки в нетронутых броневиках все ни как не знали куда им направляться без пехоты: вперед или все-таки назад? Только когда колдовская машина залезла на холм и уже почти скрылась, а рядом с ней вырисовалась копия-близнец, вот тогда они очухались. И на раненых своих, корчащихся на поле брани, им стало абсолютно наплевать.
"Лицо в норму! Привести лицо в норму! – приказал себе Лумис. – Сейчас придется показаться своим. Нужно держать лицо. Нужно быстренько заряжать новую обойму. Там, на других направлениях возможны прорывы, и тогда все эти труппы зазря. Время, время не в нашу пользу. Сколько скорость у этой "бамбулы"? Забыл. И что там наши физики, химики, скоро ли сварганят свое страшное дело?"
– Каро, сколько времени шел бой? – заорал он как безумный.
– У Вас хронометр на мониторе, он все автоматически меряет, – голос у Каро стеклянный.
"У Вас" – зауважал, паразит. "Лекцию по термодинамике не желаете?" "Видел теперь электро-импульсы свои в деле, а, доктор? Видел как твоя теория поля в кровушку людскую перерабатывается, а, доцент-кандидат ученый? Чистоплюи, вот вам ваши формулы к политике отношения не имеющие, вот вам теория вероятности, круговое отклонение – в правый или левый желудочек сердца, вот в чем ваше отклонение выражается, в боль она выплескивается, в боль неизмеримую ничем, ни киловаттами, ни децибелами, ни плотностями облаков ваших электронных. По фигу электрону вашему, внутри живого он крутится или внутри пылинки бесчувственной. И пуля для него, что туманность неизмеримой громадности, зато плотности несуществующей, как тот астроном рассказывал. Не страшна она ему нисколечко, и все равно ему, в мозге моем он сейчас мысль по нейронам передает, или летит в тартарары от рассыпавшейся на части головы моей, в ее малюсеньком осколке, к атому своему приклеенный. И не думай, господин профессор, что кончилось уже все, не надейся. Сейчас, сейчас патронами подзарядимся и "продолжение следует", "читайте в следующем номере", внимательно, внимательно читайте, дабы между строк видеть. И сейчас мы тебе еще клизму вставим, за то, что машину дергал – прицел мне сбивал, чистеньким хотел остаться, рученьки не замарать, колесики не испачкать. Не выйдет, дорогуша, по локоть окунемся оба, а то, что не закатал ты рукавчики, так то, твои проблемы".
33. Десерт
– Да, не зря за вами присматривал ОКН, – с восхищением высказался штурм-майор Мероид глядя на Фаро Ражпугана.
ОКН расшифровывался, в канувшие в лету времена Империи, как Отдел Культуры Науки – специфическое подразделение тотального полицейского ведомства ведающее исследовательскими институтами. Мероиду было чем восхищаться, прошло девятнадцать минут пятьдесят одна секунда с момента первого прикидочного выстрела по системе, заранее установленных в пяти километрах, датчиков для проверки согласования системы ручного наведения, а атака горной бригады стрелков-легионеров уже захлебнулась. Да, где-то еще велись перестрелки, но более трех десятков легких электро-броневиков и гусеничных минометов, все принимающие участие бронированные цели, уже дымились. Оставалась пехота, но с ней было уже проще: без прикрытия техники, наверняка, получив изрядный психологический шок от непонятностей творящихся на поле боя, она имела мало шансов на продолжение наступления. На двух участках солдаты уже откатывались, это доложили со своих стационарных позиций защитники объекта.
– Господин майор, – расплылся в лице Фаро Ражпуган, – мы же вам говорили, а когда у нас снова будет время для регламента-доработки мы добавим еще один блок. Тогда и пехота будет нам не страшна.
– Я, честно говоря, опасался, что мои операторы ослепнут от луча-отражения, мы ведь никогда не наводились вот так, видя цель визуально на экране.
На двух идентичных экранах действительно демонстрировалось что-то вроде красивого панорамного фильма: со своей пятикилометровой высоты аэростатическая платформа выдавала в "большой барабан" любой участок расстилающейся внизу местности.
– Я же вам втолковывал, майор, – пояснял главный "большой лоб" со значением, – аппаратура слежения-наведения автоматически вырезает все опасные для зрения участки частот в человеческом диапазоне восприятия и заполняет их среднестатистической для последней отслеженной минуты частотой, чтобы не происходило сбоев слежения. Ведь никто из операторов не увидел сам момент стрельбы, правда?
Кто-то из офицеров кивнул.
– Ладно пока еще рано дискуссировать, – прервал блаженство лекции Мероид, – надо найти, где они замаскировали дальнобойные минометы с химическими минами. У кого карта? Давайте сеточные координаты.
Поиск продолжался не более четырех минут, да и то в связи новизной проделываемой работы.
– Наблюдаю цели, – одновременно доложили оба оператора – офицера.
– Начнем с самой северной, ребята, – сказал Мероид, наклонясь над экранами.
– Цель в перекрестии.
– Мощность увеличить до средней, это не электро-броневик. Уничтожить цель.
– Горит. Цель уничтожена.
Там, на экране, все было видно довольно подробно. Неизвестно, были ли в момент удара в машине люди, но никто не выскочил и не побежал прочь.
– Следующая северная.
– Цель в перекрестии.
Пошло полное повторение предыдущих докладов, и снова никто не выбросился из накрытой маскировочной сетью машины. Зато вокруг забегали человеческие фигурки.
– Теперь северо-западная крайняя, видите?
И опять все аналогично.
И не миновало еще трех минут, как все было кончено.
– Господи Эрр, – снова поинтересовался Мероид, более не для того чтобы узнать, они давно все обсудили с доработчиками, а, так сказать, для просвещения подчиненных. – И какова же дальность поражения?
– Ну, – снова оживился Фаро Ражпуган, – в столь точном режиме наведения, конечно, невелика, но зато по координатам будет очень значительная. Естественно, придется действовать в режиме полной мощности, которая теперь превышает ваш былой максимум втрое, и рассеянным лучом.
– Так, давайте осмотрим местность, может мы что-то пропустили, – опять прервал начатую дискуссию штурм-майор. – Широкий луч обзора на камеру.
– Есть широкий луч, – по военному отозвался доцент радиолокации с "пиратского" кресла. – Круговое сканирование в радиусе десять километров, так?
– Прекрасно, – подтвердил Мероид.
Еще через несколько минут они снова наткнулись на бронированные цели.
– Это кто такие, в переданном нам плане этих войск не было? – озадаченно спросил начальник объекта. – Но движутся гады, на нас.
– Наверное усиление, – подал голос кто-то из офицеров, – решили подсобить горным стрелкам.
– Так, давайте узкий луч, для детализации. Чего так плохо видно?
– Пыль, копоть, расстояние-то увеличилось, до них километров пятнадцать, – пояснил Шчилан. – Атомная война на дворе, как ни как.
Никто не улыбнулся.
– Вот эту – первую цель держать в перекрестии.
– Есть наведение.
– Уничтожить цель.
И все повторилось. Они были богами, чудищами склонившимися над шахматной доской людской суеты. Они меняли правила, им было неинтересно, скучно играть по старым. Теперь они изобретали свои, изобретали на ходу, методом проб и ошибок, плохим, старинным методом, известным даже эволюции. Они торопились, они увеличивали, расширяли, надували, как мыльный пузырь, свою зону безопасности. Они наслаждались властью над пространством и временем, потому что первое они контролировали, а второе для них, как бы текло гораздо быстрее чем окружающая устаревшая медлительность. Их можно было понять.
34. Процесс идет
А на материках уже бушевали невиданные доселе в таких масштабах процессы. Атомные заряды выбросили в небо примерно пятьдесят миллионов тонн пыли, некогда являющейся составной частью зданий, плодородной почвы и всяких других необходимых для жизни предметов и просто фрагментами окружающего ландшафта. Браши, как известно, старались не применять слишком сильные бомбы, разве что поначалу, в спешке и сомнении, они ведь желали в последствие поселиться на этой территории, однако они не могли обойтись без атомного оружия, поскольку, его использование было в порядке вещей и все боевые концепции ведения войны базировались на скоростном уничтожении тактических и стратегических целей ненавистного врага. Удары наносились, по мере возможности, по нужным местам, но таковое понятие включало в себя обширный список не только военных, но гражданских объектов. В это число вошли даже двадцать крупнейших городов-мегаполисов, в коих проживало до сорока процентов всего населения, ведь сами понимаете: куда бы их было девать эти триста пятьдесят миллионов только "истинных" эйрарбаков, плюс приблизительно полтора миллиарда народов других национальностей и рас, топчущих континент Эйрарбию по фортуне своего тамошнего происхождения? Даже в случае колонизации материка без противодействия, они и то лишние. Ведь на тонущей Брашпутиде проживает не много не мало, а девятьсот миллионов истинно человеческих существ – брашей.
Ну, а уж города, выпускающие военную промышленность, само собой, завсегда, являлись заложниками. Ясное дело, не миновало их возмездие лютое. Пыль, поднятая при реализации этой хитрой задумки, уравнявшей пошивку погон с натяжением гусеницы, поскольку обе операции попадали под определение – военное снаряжение, достигла разных высот, в зависимости от мощности заряда, но, в среднем, на высоту до двенадцати километров. За пылью последовал дым, около восьмидесяти миллионов тонн, но не весь он взлетел сразу, поскольку пожары горели долго. В этом плане, жителям повезло, они родились в посленефтяную эпоху, а потому в городах было сравнительно мало горючего материала. Вокруг центров обитания возникали многосуточные "огненные штормы" и дым продолжал уноситься высоко-высоко, подобно вертикальному урагану со скоростью сто метров в секунду. Дым и пыль состояли из разных частиц: побольше и поменьше, но и те и другие были достаточно легки, чтобы не сразу вернуться на матушку Гею. В некоторых местах после взрывов прошел дождь, вызванный столь глобальным вторжением в природные системы, он был черного цвета, но он не мог вымыть из воздуха составляющие, заброшенные выше обыкновенных облаков. И они полетели, ведомые сбитой с толку стихией ветров. Удар пришелся по Империи летом, а она, как известно, находилась практически на полюсе и потому звезда Фиоль обильно обогревала ее своими лучами. Теперь ее свет начал рассеиваться пылью и несколько терять энергию в этом процессе, дальше он сталкивался с, составляющими невидимые доли миллиметра, частицами дыма и быстро усваиваться этими черными призраками-микробами. Но свет был ярок и смело пробивался дальше. Однако слой дыма простирался очень глубоко. Те, кто еще пытался тушить пожары внизу, теперь оказались в зоне непрерывной ночи. Дым же, хоть и не обладал разумом, был очень хитер: из-за неравномерного нагрева, он приобрел положительную плавучесть и медленно устремился вверх, беря реванш над пылью. Здесь в стратосфере он начал, не торопясь, растекаться во все стороны. Он был действительно хитроумен, этот дым. На первый взгляд, он уменьшил отражательную способность планеты, вечно раздражающую, в былые времена, пособников солнечных электростанций, и стал усиленно поглощать длинноволновые излучения, но он не собирался делиться этим трофеем с теми несчастными внизу, он даже не переизлучал в их сторону обычные инфракрасные волны. На поверхности суши стало холодать, и хотя она локально согревалась подлетающими тактическими боеголовками, опоздавшими к началу пирушки, тем не менее, день ото дня, ее лето неминуемо превращалось в лютую зиму. Этот процесс медленно набирал обороты и через считанные дни скачком ускорился, когда земная поверхность достигла температуры ноль: образовался лед, он отразил от поверхности те мизерные крохи тепла, составлявшие доли процента, которые с огромным трудом добирались до нее. Стало действительно холодно, может и не на много холоднее чем зимой, но растительный покров, по воле судьбы избежавший пожара, оказался не готов к этому катаклизму, хотя зеленые насаждения в своем эволюционном житье на планете, входящей в сложную систему кратной звезды, повидали всякого. Однако, это были северные, знакомые с зимой деревья и цветочки, и здесь еще оставалась надежда. Но дымопылевые фронты, уже через две недели, продвигаясь на высотах доступных не каждому реактивному самолету, пересекли экватор. Они порядком рассеялись и стали менее плотные, но накрыв Мерактропию, большой экваториальный материк-уникум, они вобрали в себя третью часть предназначенных ему фотонов. Местные растения, многие из которых умели ловить больших мух, однако не обладали элементарной способностью сбрасывать листья, стали погибать от переохлаждения и засухи. Ведь дымообразование нарушило привычное распределение осадков. Прибрежным участкам суши было легче, над ними разыгрались столкновения циклонов и антициклонов, и не смотря на общее для всей планеты опускание слоя дождевых облаков, они, тем не менее, получили повышенную порцию воды с небес. Океан, обладая флегматичным характером, очень медленно реагировал на происходящие изменения, поэтому маленькие острова вообще не почувствовали никаких природных перемен, и прибрежные районы, в отличие от внутриконтинентальных участков ощутили его благотворное влияние.
35. Технический спирт
– Где майор? – поинтересовался Лумис у очередного встреченного офицера.
– Честно, без понятия, командор.
Судя по голосу искаженному мембраной, разговаривал Лумис с вице-лейтенантом Праксом, хотя, возможно, это был и кто-то из менее знакомых ему офицеров с кабины номер три или еще откуда-то. Лица сквозь защитную маску и выпуклый пристроенный к щеке фильтр он естественно разобрать не мог. "Командором" Лумиса придумал называть Мероид, потому как надо ведь было к нему как-то обращаться окружающим и подчиненным – классово-ранговая система пока еще сохраняла свои позиции. Самого Мероида Лумис разыскивал уже с пол часа и это было очень странно: вдруг бы сейчас произошел внезапный налет авиации? Он даже начал волноваться, не выкрала ли штурм-майора некая спецгруппа проникшая ночью на объект.