– Антигония, разве не ты мне как-то сказала: "Если ребенок плачет, может, он хочет общаться?"? Думаю, эта женщина – посредница, которую Гайя послала нам, чтобы мы могли наладить с ней контакт. Сегодня же. Посмотри на цвет ее глаз. Они золотистые, именно так говорится в пророчестве. Неужели ты рискнешь оттолкнуть ту, которая вполне может оказаться избранной?
Жрица глубоко вздохнула:
– Сначала проверим, будет ли она принята. – И, повернувшись к гостье, приказала: – Раздевайтесь.
Аврора медленно сняла с себя одежду, оставшись в трусах и лифчике.
– Полностью.
Она подчинилась.
Антигония принесла кувшин с каким-то пахучим веществом и обмазала им обнаженное тело девушки. Затем взяла из другого кувшина ложку красной кашицы и заставила Аврору ее проглотить. Проваливаясь в желудок, кашица, хотя и была холодной, обожгла горло.
Пентесилея прошептала ей:
– Что бы ни случилось, не шевелись, не кричи, старайся не плакать. И не вставай с колен.
Аврора заставила себя успокоиться, со страхом ожидая дальнейшего развития событий.
Вдруг к ней подлетела пчела, села на лоб, спустилась к кончику носа, переползла на губы, с них на подбородок и вновь поднялась к мочке уха, словно исследуя какое-то растение. Затем к ней присоединилась еще одна.
Вскоре Аврору уже покрывали тысячи пчел. Казалось, что на ней коричневая копошащаяся шуба. Она попрежнему стояла на коленях и не шевелилась. Даже когда одна из пчел ужалила ее в сосок, она лишь вздрогнула. Затем ее стали жалить и другие пчелы. Будучи специалистом по эндокринологии, она вспомнила лекции по химии: пчелиный яд может оказаться смертельным лишь в том случае, если у человека на него аллергия. Но к ней это не относилось. Через прозрачные крылья пчел, сидевших на ее веках, она различила Пентесилею, знаками призывавшую ее терпеть. Насекомые жалили ее и жалили, затем вдруг взлетели в воздух и вернулись в свои гнезда в четырех углах зала.
Антигония подошла к Авроре и сказала на ухо:
– Вы хотели знать, как мы получили иммунитет от радиации? Ну что же, частично ответ вы уже получили. Человеку лучше все испытать на себе. Как говорится, "что вас не убивает, то делает сильнее". Поэтому вы либо станете неуязвимее, либо умрете.
Аврора почувствовала, как сердце сжалось у нее в груди.
– Держись! – сказала ей рыжеволосая царица.
В глазах у Авроры помутилось. Голос Пентесилеи вдруг стал далеким. Во взгляде Антигонии смешивались жалость и осуждение, Пентесилея смотрела с некоторым разочарованием. Сердце билось в странном ритме, то замедляясь, то ускоряясь.
Жужжание пчел стало оглушительным.
Here is the end, успела подумать она перед тем, как рухнуть без чувств.
58. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ПЧЕЛИНЫЕ ЯД И ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ПРЕПАРАТЫ
Апитерапия – это лечение пчелами. Своими корнями эта наука восходит к заре человечества. Об использовании меда в качестве заживляющего средства, а также для лечения заболеваний кишечника в своих рецептурных трактатах писали уже китайцы, египтяне, древние иудеи, греки и римляне.
В 50 году грек Диоскорид назначал мед для лечения кашля, но также и для того, чтобы растягивать слишком тугую крайнюю плоть.
В Индии им лечат глаза, в Нигерии уши, в Мали – кожу.
Пчелиный рой производит несколько субстанций, обладающих совершенно различным действием.
1. Мед выступает как антисептик. Он содержит в себе фермент (глюкооксидазу), который естественным путем производит насыщенную кислородом воду. Кроме того, благодаря содержащемуся в нем сахару, который, в силу осмотических явлений, подсушивает рану, он также обладает заживляющим действием. Некоторые компоненты меда обеспечивают выработку в человеческом организме ряда субстанций, способствующих заживлению.
2. Пыльца. Это источник противоокислительных полифенолов. Используется для лечения некоторых опухолей.
3. Содержащийся в пчелиных жалах яд. Помимо аллергических реакций (которым подвержено около 4 % населения), он обладает антибактериальным и противовоспалительным действием, снижает сворачиваемость крови, повышает сопротивляемость к радиации и выступает в роли иммунопротектора. Также ускоряет циркуляцию крови в организме, снижает давление и способствует выработке кортизона. Используют его при лечении приступов ревматизма.
4. Прополис. Это органический "цемент", используемый для строительства стенок гнезда. Он одновременно является прекрасным противогрибковым и противомикробным средством. В фармакопее практически во всем мире используется для лечения ангины, сильного кашля, вагинитов, патологий простаты, аменореи, а также при воспалениях глаз и ротовой полости.
5. Маточное молочко. По своим антибактериальным, противовирусным, противовоспалительным и противогрибковым свойствам превосходит прополис. Снижает уровень холестерина, в более широком смысле способствует снятию нервного и мышечного напряжения.
В то же время, в силу того что пчел – на фоне повсеместного использования инсектицидов в современном сельском хозяйстве – с каждым годом погибает все больше, все эти вещества вскоре могут войти в категорию редких товаров, а может быть, даже исчезнуть вообще.
Эдмонд Уэллс,
"Энциклопедия относительного и абсолютного знания", том VII
59
Глаза зверя налились кровью, ноздри раздулись, он рычал и брызгал слюной. Издавая грозный рев, он неистово молотил своими длинными лапами по кустам. Сзади приближались крики преследователей.
Давид Уэллс был одним из тех, кто ломал сухие деревяшки, таким образом принимая участие в облаве. Воины-пигмеи окружили жертву и теперь угрожали ей металлическими наконечниками копий. Ба’са’ба’ба’нги’йя была гориллой, в данном случае самцом как минимум двухметрового роста. Он вращал сжатыми в кулаки руками и в виде устрашения бешено колотил по земле. По знаку возглавлявшей охоту Нускс’ии пигмеи затянули какую-то резкую, прерывистую многоголосную песнь, которая животному пришлась явно не по душе. Женщины набросили на гориллу сеть. Тон голосов стал выше и пронзительнее. Чем больше они пели, тем больше неистовствовал зверь.
Затем из толпы охотников вышел молодой пигмей. Подросток взмахнул копьем.
– Это его посвящение, – шепнула Нускс’ия Давиду, и объяснила: – Вот так маленькие и побеждают больших.
Подросток напустил на себя грозный вид, но горилла вдруг разорвала сеть.
"Прекрасный пример адаптации приматов к людям, которую те явно недооценивают", – подумал Давид.
Вырвавшись из сковавших его пут, самец встал напротив подростка, чтобы продемонстрировать, что он сильнее и ничего не боится. Другие охотники тут же бросились товарищу на помощь, но горилла вдруг схватила копье и сломала его пополам как обыкновенную веточку. Затем круговым движением своих огромных рук оттолкнула всех, кто оказался в зоне досягаемости.
Подросток был парализован страхом. Охотники и их добыча стояли лицом к лицу, и никому из них не удавалось добиться решающего преимущества.
Тогда Давиду пришла в голову мысль. Он показал горилле плод и стал его демонстративно есть, бросая ей вызов. Из носа зверя брызнула слизь. Давид показал ему еще один. Горилла бросилась вперед, разбросав охотников, но француз положил плод в металлический кувшин, прикованный цепью к дереву. Засунув внутрь руку, обезьяна его схватила, но вытащить обратно кулак с зажатым в ней предметом не могла. Она дернула руку, но кувшин ее не пускал.
Отпускать плод горилла, дошедшая до крайней степени раздражения, не желала. Глаза ее полыхали гневом. Тогда Давид спокойно взял большой камень, встал позади животного и ударом по затылку уложил его на месте.
Теперь подросток-пигмей мог разить обезьяну сколько угодно. Что он и сделал, издав победоносный крик.
– Ловко, – прошептала Нускс’ия.
– Об этой уловке я вычитал в "Энциклопедии", написанной моим предком, Эдмондом Уэллсом.
– Стремление к обладанию представляет собой ловушку получше, чем наши сети и копья, – признала молодая женщина. – Подумать только: чтобы обрести свободу и сохранить жизнь, ему было достаточно лишь разжать руку и отказаться от плода.
– Это лучшая иллюстрация того, что порой от добычи нужно отказаться. Ловушка, основанная на желании сохранить то, что нам якобы принадлежит.
Через несколько минут шестеро мужчин, привязав грузную добычу к большой ветке, понесли ее на плечах, затянув еще одну многоголосную песнь, металлические нотки которой по сравнению с предыдущей были несколько ниже.
Вернувшись на стойбище, подросток потряс головой гориллы в воздухе и отдал ее колдуну Майе’мпе. Старик поздравил его, подарил колье с ножом для чистки овощей в виде подвески, осмотрел добычу, отгоняя мух, уже норовивших сесть на нее, схватил мачете и рассек череп животного, как кокосовый орех.
Затем столовой ложкой зачерпнул немного мозга, с видом знатока его попробовал и положил в миску. В этой вязкой розовой субстанции, казалось, еще билась жизнь. После этого Майе’мпа взял лиану и какой-то корешок, разложил их по мискам и с помощью пестика стал измельчать до тех пор, пока в первом случае у него не получилась кашица, а во втором – порошок.
Давид следил за всеми этими приготовлениями с неослабевающим интересом. Он подумал, что это напоминает собой перуанскую церемонию приготовления аяхуаска. Там шаман тоже смешивает субстанции двух растений, совместно обеспечивающих психотропный эффект, которого ни одно из них, взятое отдельно, дать не может. Колдун Майе’мпа соединил вместе порошок корешка, кашицу лианы и мозг гориллы, которые образовали собой охряного цвета массу, пахнущую кровью и перцем.
– А для чего служит мозг гориллы? – спросил Давид.
– Всего лишь для вкуса, – прошептала Нускс’ия.
– Вот как? Неужели нельзя было сделать то же самое без мозга гориллы?
Нускс’ия даже не потрудилась перевести:
– За кого вы нас принимаете, би’пеНе Уэллс? Когда мы срезаем лиану, извлекаем из земли корешок и убиваем гориллу, их нужно есть. Все это мы сделали для вас. Так уважайте проделанную работу, вы не в ресторане!
Давид опять посмотрел на месиво, затем на обезьянью голову. Ее глаза были по-прежнему открыты, язык свешивался на бок. Череп напоминал собой наполовину выеденное яйцо всмятку. Молодой человек подумал о том, что таково наказание для тех, кто не смог или же не захотел эволюционировать. Эта человекообразная западная горилла, много крупнее и сильнее, чем Хомо сапиенс, была принесена в жертву без всякой на то необходимости – потому что не смогла научиться укрощать огонь, изготовлять инструменты, не придумала сети, копья с металлическими наконечниками и яд. Глядя на зияющий череп, Давид подумал, что западная горилла не совершала фундаментальной ошибки в плане выбора направления эволюции вида. Она просто забыла о необходимости развиваться, довольствуясь благополучной жизнью, питаясь и воспроизводя потомство благодаря преимуществам, которыми ее наделяла недюжинная мышечная сила.
Горе тем, кто позволяет себя обогнать в эволюционной гонке на выживание. Те, кто остается позади, превращаются в ингредиенты, предназначение которых – сделать кашицу не такой горькой…
Давид вспомнил, как он читал в "Энциклопедии относительного и абсолютного знания", что еще до обезьян та же самая судьба постигла и лемуров. Единственная их ошибка заключалась в том, что они "устарели". И когда появились первые обезьяны, они проявили себя более агрессивными, более плотоядными, более сплоченными, чем лемуры, которым не оставалось ничего другого, кроме как в массовом порядке бежать на остров Мадагаскар.
Колдун окунул в охряную массу три пальца с черными ногтями и протянул ее молодому человеку:
– Вы должны это съесть, би’пеНе Уэллс.
Давид застыл в нерешительности, закрыл глаза и с гримасой на лице приблизил губы к крючковатым пальцам старика. В этот момент ему пришло в голову, что он может задержать кашицу во рту, заложив в промежуток между десной и щекой, а затем дождаться момента, когда ее можно будет выплюнуть (подобно тому, как он в детстве поступал с ненавистным ему красным мясом). Но увидел, что сзади за ним наблюдали другие пигмеи.
Колдун повторил слово, которое без всякого перевода означало:
– Ешь!
Молодой человек приоткрыл рот, и три пальца с длинными ногтями впихнули ему в глотку вонючую массу. Отвратительная смесь обволокла собой язык и нёбо. Он проглотил ее и стал ждать.
Колдун Майе’мпа выглядел довольным.
Давид почувствовал, что в желудке у него что-то словно завозилось, и его вдруг вырвало прямо на глазах у Майе’мпы. Тот отнюдь не растерялся и вытер кашицу.
Нускс’ия подошла к Давиду и прошептала:
– Это нормально. Вначале Ма’джоба всегда воспринимается немного тяжело. Не волнуйтесь. Попробуйте еще раз.
Колдун вновь погрузил свои крючковатые пальцы в охряную массу. Давид не сводил глаз со сложенной чашечкой руки, наполненной субстанцией с резким запахом, затем дал запихнуть ее себе в рот. Он сделал глоток, его затошнило и опять вырвало.
– Мне очень жаль, но думаю, что это не сработает, – заявил молодой человек, пытаясь встать и испытывая отвращение к запаху собственной блевотины, заполонившему собой помещение.
Нускс’ия твердо взяла его за руку. Заставила опять сесть, затем деревянной ложкой зачерпнула из черепа еще мозга, который из розового превратился в коричневый.
– Мозга было недостаточно, – заявила она.
И чтобы получить однородную массу, смешала первоначальную кашицу с этим серым студнем.
– Если вас стошнит опять, я выдавлю горилле глаза и добавлю их сюда – тогда Ма’джоба будет лучше хрустеть на зубах.
Этой фразы оказалось достаточно, чтобы убедить Давида. Он одним махом сделал большой глоток. Колдун Майе’мпа подал Нускс’ии знак. Та взяла некое подобие длинной трубки, заканчивавшейся на конце двумя полыми изогнутыми наконечниками, которые она вставила Давиду в нос. Затем раскурила расположенную посреди этой трубки головку, вдохнула дым и с силой выдохнула его в ноздри Давида. Тот закашлялся.
Лицо Майе’мпы расплылось, голос его зазвучал как издалека. Молодой человек потерял равновесие и стал клониться назад. Нускс’ия, оказавшись в нужном месте, смягчила его падение и повернула ему голову, чтобы он не задохнулся, если его опять вырвет.
По всему телу Давида пробежала дрожь, постепенно перешедшая в конвульсии. Открыв в последний раз глаза, он увидел склонившееся к нему лицо Нускс’ии.
Молодая женщина приблизила губы к его уху:
– Вы слышите меня, Давид?
– … ссшу… ввв… ас… – с трудом произнес он.
– Вы не должны полностью отключиться, вам обязательно нужно поддерживать со мной контакт. Это очень важно, слышите? Я буду говорить, а вы мне отвечать.
Она почти прильнула губами к его уху и стала говорить прямо в слуховой канал, чтобы заставить вибрировать барабанную перепонку.
– …контакт… да… – пробормотал молодой человек.
– Я не хочу, чтобы вы блуждали неизвестно где во времени и пространстве. Я ваш проводник, я вас не брошу, а вы не должны спать или впадать в неистовство, мы сейчас пересечем барьер сознательного, чтобы прикоснуться к бессознательному. Вы меня понимаете? Отвечайте.
– Да.
– Теперь я обращаюсь к вашей глубинной сущности, которая все знает сейчас и знала всегда. К вашему "вечному я", которое уходит корнями в прошлое, восходит к звездам и берет начало от первородной искры. Его зовут не Давид, у него множество имен и фамилий. И сейчас мы узнаем, как его звали раньше, хорошо?
– Да.
– В таком случае вы перенесетесь сознанием в один из уголков подсознания. Это место можно представить себе как какой-нибудь цвет. Когда я произнесу слово "ноль", вы окажетесь там. 10… 9… 8… вы подходите к коридору… 7, 6, 5… вы готовитесь войти… 4, 3, 2, 1… Ноль! Вы там.
Видите белый коридор?
Давид нахмурился, затем расслабился:
– Да.
– Видите двери справа и слева?
– Да.
– Подойдите к любой из них. Что там написано?
– Там… там медная табличка с черными буквами.
– Читайте.
– "Сабрина Морено".
– Откройте дверь. Что вы видите?
– Я… я вижу пожилую женщину в больнице. У нее агония. Врач делает ей массаж сердца. Кто это?
– Это вы в прошлой жизни. Быстро закройте дверь. Последние мгновения часто бывают мучительны.
Давиду захотелось остаться и посмотреть, что будет дальше, но голос громче повторил приказ и он закрыл дверь.
– Идите дальше по коридору. Что вы видите?
– Двери… с одной и с другой стороны. С табличками, на которых написаны имена.
– Читайте.
– "Мишель Пелисье".
– Откройте дверь.
Давид повернул ручку и увидел человека в мундире французского солдата времен Первой мировой войны. Прозвучал свисток, все мужчины выскочили из окопа и с криком бросились вперед. Человека, которым когда-то был он, в грудь ударила пуля, остановив в самый разгар этого стремительного порыва. Он схватился за сердце, из которого через ткань хлестала кровь, и упал навзничь.
– Ну что? Что там происходит?
– Я… меня… мне в сердце только что попала пуля… – ответил он.
– Возвращайтесь. Вы уже поняли: эти двери ведут к последним мгновениям жизни тех, чьи имена на них написаны. Открывать их все не нужно. Идите дальше.
Французские имена сменялись английскими, индийскими, китайскими, арабскими, греческими, майя. Затем и вовсе пошли совершенно незнакомые символы.
– Проходите вглубь. Что вы видите?
Лихорадочно ступая, он пошел дальше и оказался в самом конце коридора. Перед ним оставалась одна-единственная, последняя дверь.
– Я стою в тупике.
– За этой дверью находится ваша первая жизнь на Земле, – сообщила Нускс’ия, – она-то нас и интересует, ведь именно эта жизнь создала предпосылки для всех последующих.
Давид увидел на табличке странную надпись. Она представляла собой три рисунка, по-видимому соответствующие трем слогам.
– Вперед. Открывайте.
Ему было жутко вновь увидеть свою собственную смерть, но он преодолел этот страх и рывком распахнул дверь. Над ним нависла масса воды, готовая в любое мгновение обрушиться вниз.
– Закройте! Быстро!
Он машинально подчинился, и вся вода самым волшебным образом осталась за дверью.
– Теперь можете открыть вновь, и мы выберем точный момент, чтобы вы нырнули в поток вашей первой жизни. Какая сцена для вас будет предпочтительнее?
– Я не понимаю.
– Каждая жизнь напоминает собой фильм, вы видели его последнюю сцену, но можете просмотреть все с начала. Но не с рождения – это долго и неинтересно. Здесь, как на DVD-диске, можно выбрать сцену посередине. Советую вам остановиться на чем-нибудь приятном.
– В таком случае в своей первой жизни я выбираю… самую красивую историю любви.
– Отличный вариант. Открывайте дверь.