– Она акульей кожей обтянута. Раньше ещё кожаная полоска была, под которой мэнуки прятались, но она порвалась лет сто назад.
– Какие ещё мэнуки?
– Золотые фигурки. Их как амулеты держали, к тому же они не давали скользить потной руке.
Да уж, такой тяжёлый меч как нечего делать вырвется, когда махнёшь сплеча.
Но больше всего мне гарда понравилась. Минору сказал, что она называется "цуба" и бывает разной формы – куб, яйцо и так далее. Эта же была в форме цветка хризантемы, у нас в зоопарке таких много по осени цвело. И отлили её из бронзы, а потом украсили серебряными накладками – фигурками драконов и цветов. Даже одна рыба из прозрачного камешка затесалась. Рядом с хвостом у неё приткнулась подпись мастера, иероглиф жуткой сложности.
– Да, вот бы срубить им что-нибудь, – сказал я.
– Мечты! – фыркнул Минору. – Сигнализация завоет, моментом гохан стравишь.
Я хотел поглядеть, что ещё за оружие тут развешано, но меня ножны не отпустили. Буквально притянули к себе. Что за меч, симатта! Ну вот, эти ножны были сделаны из слоновой кости и украшены перламутровой насечкой. И ещё обмотаны шёлковыми шнурами с кисточками. Имелось в них даже углубление для метательной шпильки когаи. Сама шпилька, правда, потерялась в глуби веков. Наверное, застряла в шее у врага. В общем, стиль у ножен и меча был сходный, они отлично дополняли друг друга.
Минору сказал, что кожаные лямки, за которые меч цеплялся к туловищу самурая, тоже сгнили. Я прошёл вдоль закругленной стены, а нихонская музыка будила у меня древний воинственный инстинкт. Я уже представлял себе, как сражаюсь под знаменем императора за родную землю, и враги кругом так и ложатся, как скошенные снопы.
Эти воинственные видения сломала Аоки. Она связалась с мультирумом и позвала нас вниз. Оттуда уже текли запахи пищи. Мы ввалились в гостиную и замерли в остолбенении. Все камайну расселись на полу, каждый перед своим столиком, и чинно принюхивались к гохану. Причём никакие эреки не гремели. Сатою расхаживала между гостями и наливала каждому из кувшинчиков с напитками.
Я уселся рядом с Аоки, когда она мне рукой махнула.
Передо мной стояли тарелочки с рыбой и омарами – вареные в соевом соусе, жареные в кипящем масле и так далее. Ещё были ростки бамбука и даже кусочки мочёного мухомора, кажется. Отдельно стояла чашка с красным чаем "оолонг". Тут меня окатила волна цветочных духов. Сатою склонилась над столиком и заполнила пустой бокал тёплой сакэ.
– Надо сказать "итадакимасу", – сообщила она. – То есть "я принимаю эту пищу". Так принято в культурном обществе.
– Итадакимасу…
Я вдруг понял, что готов слопать гохан в пять минут, но стерпел и стал отъедать его небольшими кусочками, благо палочки не давали ухватить сразу всё.
Очнулся я от звуков струнной музыки, красивой и странной.
Сатою сидела перед Тони и наигрывала на сямисэне. А он таращился на разрез в её кимоно и медленно жевал.
– Сугой, – сказал я тихо в сторону Аоки.
– Да, здорово играет.
Сатою успевала всё – и поиграть на своём инструменте, и перекинуться парой слов с гостями, и подлить им спиртного.
Мне она сказала на ухо:
– Наверное, ты чемпион квартала по борьбе? Никогда не видела такого прекрасного волосатого мужчину.
– М-м-м, – промычал я в ответ. Но ей этого хватило.
– Готисосама дэсита, – сообщила Аоки.
– Что это? – спросил я у неё.
– Спасибо, очень вкусно. Фраза такая ритуальная, понял?
Потом мы расслабленно откинулись на футонах, а гейша достала из кармашка ворох тонких палочек и конусов.
– А сейчас поиграем в кодо, – объявила она. – В конусах ладан из Киото. Игра практикуется при императорском дворе и в лучших домах Нихона, а история её восходит к шестнадцатому веку. Палочки приготовлены из древесины редких пород, окаменевших от времени. – Голос её звучал, как песня. – Простите меня за эту маленькую лекцию, я просто повторяю свой урок. – Сатою смущённо улыбнулась.
– Все путём, – заявил Минору и рыгнул. – Валяй дальше.
Улыбка гейши слегка поблекла.
– Заткнись, кисама, – зарычал одзи.
– Ладаны приготовлены из ароматических веществ, душистой коры и смол. Из древесины джинко, из сандала, кансио, табу, пачулей, бадьяна, камфары, росного лада…
– Возжигай, красавица, – распорядился Тони.
Сатою встала на колени и чиркнула спичкой. От конуса и палочки стали подниматься струйки синеватого дымка. Поначалу я ничего не чувствовал, а потом в нос ударила едкая смесь всех тех жутких веществ, про которые толковала девушка. Все закашлялись и стали ухать, разгонять дым ладонями и ругаться. Только мы с Аоки и сама гейша молчали. Даже Тони не вытерпел, ведь он сидел ближе всех к источнику дыма.
– Гаси, – просипел он. – А то я за себя не отвечаю.
– А мне нравится! – заорал Минору и с бешеными глазами подполз к ладану. В его грибной миске было пусто, да и кег на плечах уже обвис. Парень порядком закинулся. Тут все стали дурачиться и выкрикивать разные глупости.
– Это бадьян!
– Сам бы бадьян! Пачули не чуешь?
– От пачуля слышу! Камфара, факку мне с айбо!
– Вот это в самый раз для тебя, извращенец. Эй, где тут айбо для этого буру секкасу?
– А в чем суть игры-то? – здраво спросил кто-то.
Но Сатою уже не было в комнате. Мы успели только заметить, как Тони тащит её за собой, подхватив под руку. Наверное, он решил немного ускорить обряд посвящения. Флора завела музон позабористей, специальный грибной. Дурь, которую я слопал за вечер, будто взбесилась во мне и заставила напрочь потерять реальность. Думаю, особенно тут мухоморы "помогли". В воздухе замелькали призрачные тени, они пытались что-то сказать низкими голосами и просачивались сквозь меня, как ручей в сливное отверстие на дороге. Но отмахнуться я не мог, потому что мышцы почему-то перестали меня слушаться.
– Уф, – услышал я вдруг голос Аоки. – Кажется, в ладане тоже было что-то такое. А то бы мы не улетели так сильно. Осталось только зубы и животы раскрасить. Эй, кончай уже!
Я вытер со лба испарину. Минору между тем где-то раздобыл бубен и долбил в него, как робот.
– Круто он завёлся, – сказал Гриб и отнял у парня инструмент. – Кому эбселена?
– Пойдём в сад, – сердито сказала мне Аоки. – Варвары какие-то. Представляю, как сейчас чувствует себя Сатою.
Мы с остатками призраков в глазах выбрались из комнаты и спустились на первый этаж. Я думал, что девушка хочет показать мне заснеженный сад перед домом, но она повела меня в другую сторону. Там оказался второй выход, и вёл он в настоящий тёплый парк! Я остановился на его пороге как статуя. Мы словно очутились летом в ночном лесу. Нет, всё-таки не в лесу. Кое-где сияли фонари, и слышался шум фонтана. Густо пахло цветами.
– Гляди, отсюда можно освещением управлять. – Аоки показала мне панель рядом с дверью и даже покрутила каким-то верньером. На минутку стало куда светлее, а потом опять полутемно. – Можно эхо сделать, как в горах. Или заставить разговаривать камни и скульптуры, отвечать на вопросы. Интеллект, правда, у системы не очень…
– Не надо, – испугался я. – У меня ещё мозги не до конца прочистились.
– Куда пойдём? Слева цукияма – пейзажный сад с холмами. Справа хиранива, плоский сад, там же площадка с пятнадцатью камнями. Прямо – озеро со скалой и водопадом.
– А я думал, это фонтан шумит.
Мы отправились налево, чтобы сделать круг по саду и вернуться к дому. Ни за что бы не подумал, что в городе может быть такой участок земли. Возле нашего старого дома такого, понятно, не было. Вот что значит древняя самурайская фамилия. Я шёл по холмам и любовался цветами и птицами. Их тут много было, и некоторые не спали. Аоки мне называла их: дрозд, кукушка, дятел, фазан, снегирь… На пруду обнаружились две цапли, бекас и даже альбатрос. Он сидел перед ошмётком рыбы и дрых с головой, засунутой под крыло.
Я обошёл вокруг пруда и вдруг понял, что остался один. Аоки отстала, зазевавшись на какой-то цветок или куст скиммии. Хотел уже крикнуть и позвать её, но вспомнил про спящего альбатроса и промолчал. "Ладно, не потеряюсь", – решил я и двинулся дальше, петляя по узкой тропинке между кустов. Наверху тихо шевелились кроны деревьев, обдуваемые из вентиляционной системы. Было тихо, только со стороны дома долетали резкие гитарные пассажи, а откуда-то ещё – глухой, почти незаметный рёв городской эстакады.
На головой висел пятнистый жёлтый кружок Цуки. Оттуда по нам микроволновый луч врезал…
Кусочек тишины в никогда не спящем городе.
И тут я услышал короткие всхлипы. Как будто в кустах ревела, сдерживаясь, девчонка. Коря себя за любопытство, я отправился на звук. Старался не хрустеть ветками. А потом наоборот, принялся шуметь, я же не собирался ни за кем подглядывать.
Это была Сатою. Она уселась на скамейке рядом с садом камней. Но не смотрела на него, отыскивая пятнадцатый камень, а уткнулась лицом в платок. Я сел рядом и сказал:
– Здесь красиво.
Камни и правда смотрелись неплохо. Я вообще-то не ценитель таких садов, потому что сиживал рядом с ними всего несколько раз. Это нихонцы умеют уноситься мыслью в подсознание или на духовные вершины. Их веками учили. А мы, айны, всё больше о приземлённом мечтаем.
– Понимаешь, Егор-сан, только гейши умеют толком носить кимоно и белить лицо. – Девушка высморкалась и поглядела на меня. На её щеках и под глазами видны были потёки косметики. – Я хотела быть хранительницей традиционной женской культуры. Обучилась древним танцам и весёлым песням… Только мне кажется, что моё искусство никому на этом острове уже не нужно.
– Танцам, говоришь? Покажи.
Сатою вдруг улыбнулась и встала. Пояса у неё не было, и полы кимоно норовили разлететься в стороны. Девушка в смущении постаралась запахнуть их, но понятно было, что танцевать в такой растрёпанной одежде нельзя.
– А, плевать, – заявила она вдруг.
Вскинула руки и закружилась, порой нагибаясь и касаясь рукой колен. И стала при этом напевать. Наверное, привыкла к тому, что занятия танцами под музыку проходят. Пела она по-нихонски, так что понять я ничего не мог. Но всё равно звучало красиво. Думаю, там было про древних самураев и цветение сакуры, верность сёгуну и прочие возвышенные штуки. Я слушал и глядел на её тонкую фигуру, совсем обнажённую. Наряд-то она скинула, всё равно он только мешал ей танцевать. Свет фонарей выскакивал из-за неё то слева, то справа, то между рук.
В общем, крыша у меня уже через минуту съехала. Я почувствовал себя нихонцем из позапрошлого века.
Вдруг Сатою прекратила танцевать и замолкла. Кажется, выступление кончилось. Она шагнула ко мне и положила ладони на плечи, потом нагнулась и поцеловала в губы. От неё терпко пахло чем-то интимно-женским, так что у меня вторично закружилась голова.
– Спасибо, что посмотрел и послушал меня, – сказала она.
– Это было здорово.
– Мне тоже понравилось, – сказала Аоки. Сатою вздрогнула и отстранилась. Её сестра стояла в паре метров от нас с упёртыми в бока руками. – Может, оденешься? Не так уж и тепло.
Сатою отошла к валявшемуся на краю каменного сада кимоно, изящно наклонилась и подняла его.
– Я прошла обряд мидзу-агэ, – спокойно сказала она. – И хотела бы уехать домой. Ты отвезёшь меня или я сама?
– Конечно, отвезу, – смягчилась Аоки. – Надеюсь, всё было хорошо?
– Ничего особенного и не было, за минуту управились, – хмыкнула гейша. – Болит, правда, немного.
– Ну, это нормально… Пойдём отметим.
Она взяла сестру за руки и поцеловала, а потом они обнялись и пошли к дому. Девчонки! На меня обе даже не посмотрели. Но я не обиделся и стал глядеть на камни. В носу у меня все ещё стоял девичий дух, а в ушах звучала её диковинная песня.
Но долго помечтать мне не дали. Со стороны входа в сад раздались радостные вопли камайну. Между кустами и деревьями зазвучали их весёлые голоса. Кто-то поспешил плюхнуться в пруд и нагло разбудил цаплю и альбатроса – раздался их возмущённый клёкот и хлопки крыльями. Мне стало скучно сидеть в одиночество, и я собрался в компанию. Но тут кусты затрещали, и на меня вывалилась Тайша. Едва успел поймать её, а то расквасила бы нос о скамейку.
– У, – сказала она и упала мне на колени. Рука её полезла мне в штаны, я даже не успел закрыться.
– Ты чего? – удивился я. – Ты же лесбиянка.
– Я после грибов всякая. Давай покувыркаемся. – Зрачки у неё были совершенно чёрные и крупные, как вишни. – У меня крем есть бактериальный, не заразишься.
– Что ещё за крем? – Мне было тяжело её держать, но скинуть девушку на гравий руки не поднимались. Она и пользовалась моментом.
– Вагинальный суппозиторий. В аптеке купила.
– Давай как-нибудь в другой раз, у меня настроения нет.
Кое-как я затолкал данкон обратно в штаны и усадил Тайшу на скамью. Она обиделась и стала реветь, но я решил, что это у неё нервное. Везет же мне сегодня на слезливых девчонок. Что они, сговорились? В общем, я собрался я ушёл-таки в компанию весёлых друзей.
Они нашлись в винограднике. Сперва я не понял, в чём интерес, а потом разглядел. Они развлекались с роботом – сборщиком слизней. Назывался он слагом, как мне Гриб сообщил. Это был пластиковый парень в полметра высотой, с длинным и хватким манипулятором.
– Шутка-то в чём? – прошептал я.
Тони стоял в метре от слага и держал в вытянутой руке конус ладана. Тот дымился. Внезапно слаг выбросил вперёд лапу и попытался схватить конус, но одзи отдёрнул руку. Все зареготали. А робот, кажется, в досаде зажужжал и покатился к хозяину. Пришлось нам отступить.
– У него там датчики стоят, которыми он слизняков находит, – пояснил Гриб. – Потом он их к себе внутрь складывает и сбраживает. Так и подзаряжается.
Тут камайну вновь засмеялись, на этот раз насмешливо. Особенно Флора надрывалась – просто корчилась от хохота. Это Минору так её насмешил – ушлый слаг вырвал у него ладан и моментально спрятал в бродильную камеру. Бедняга пал жертвой обмана. Никакого электричества он не поимеет.
Мне стало скучно, и я пошёл в дом, чтобы поглядеть, как там сёстры. Не подрались ли? На первом этаже ползал плоский робот и собирал с пола объедки. На втором орудовал другой механический помощник – этот вытаскивал из залежей посуды на столиках пустые тарелки и бокалы, чтобы тут же помыть их. По коридорам метались железные звуки барабанов и эреки. В соседней комнате на полу валялся Пец с "марсом" на голове.
– Эй, а ты чего не гуляешь со всеми? – спросил я. – Гейшу не видел?
– На этти суру даже не надейся. – Он поднял забрало "марса". – Я уже спрашивал… Знаешь сколько стоит? Лучше с сетевым приятелем перепихнуться.
– Зачем тебе онако? Ты же гейбой… Понятно, чего ты в Инете завис.
– Ошибаешься, – серьёзно отозвался хакер. – Я хочу стать бессмертным.
– Как это? – Я уже хотел уйти, но Пец сумел меня заинтересовать.
– Чем больше времени я провожу в виртуальности, тем большая моя часть записывается на чипы памяти. Когда я стану старым, я перепишу их на один носитель и куплю себе искусственное тело, как у андроидов. Я записываю себя на вечный носитель, ясно?
– А как же чувства? Эмоции разные?
– Все будет, не сомневайся, – уверенно заявил он. – Технологии не стоят на месте. Чем больше я путешествую и живу в Инете, тем проще будет создать электронную копию моей личности. Это же очевидно! А потом я куплю себе несколько тел в разных уголках Земли и даже на других планетах, и буду путешествовать по каналам спутниковой связи.
– Псих ты, – сказал я.
И отправился дальше. Правда, я быстро понял, что никого не найду. В доме было так много комнат и всяких тёмных закутков, ширм и так далее, что я бы стал походить на маньяка, если бы заглядывал повсюду. Ну и ладно. Я поймал кухонного робота и отнял у него бутерброд с лососиной.
И вдруг смарт у меня тревожно пискнул динамиком. Я его над ухом закрепил, чтобы ничего не пропустить. Из динамика послышались стук двери, отчётливые звуки шагов, а затем всё стихло. И ничего! Я схватился за наушник и помял его пальцами. Без толку. Нет, Шрам всё-таки пришёл в мою камеру и сейчас затаился! Я заткнул пальцем второе ухо, но эреки всё равно пробивалась мне в мозги резкими запилами.
Я чуть ли не бегом помчался наверх, к мультируму. Возился с ним минуты две, не меньше, пока не отрубил к демонам музыкальную установку. Стало тихо. И сразу же я расслышал резкие шипящие звуки. Что это, симатта? Где-то там же закричали дети и визгливо заголосила женщина. Похоже, в коридоре кутузки что-то происходит… Но чем же занимается Шрам? И вдруг я догадался, что он попросту перерезает решетку на окне. И шипение – звук струи раскалённых газов из сопла горелки.
А потом я побежал вниз. С грохотом скатился по ступеням и выскочил в тёплый внутренний сад. Камайну веселились где-то возле пруда – по-моему, купались, презрев птиц. Шипение в ухе вдруг прекратилось, и раздался приглушённый лязг. Он сломал решетку!
Я возник перед байкерами, как растрёпанный призрак ночи. Похоже, физиономия у меня была жуткая. Флора даже взвизгнула от страха. Она стояла по колено в воде, голая. Аоки с Сатою тоже здесь были, и гейша непрерывно смеялась с глупым лицом. Экстази перебрала, что ли?
– Тони, можно тебе что-то сказать? – спросил я.
Он неторопливо выбрался из пруда, обернулся полотенцем и встал передо мной с насмешливым видом.
– Ну?
Я наклонился к его уху и сказал:
– Помнишь того парня со стадиона? Я знаю, где он сейчас, вчера выследил. Это на Полосе. Только надо поспешить, если мы хотим застать его на месте…
– Икудзо, камайну! – взревел Сэйдзи и кинулся к своей одежде. – Девчонки остаются, а мы проветримся.
– Куда, Тони? – недовольно загундосили ребята.
– Вопросы потом, по телефону. Хаяку, симатта! Развлечение века, подарок от Егора! Кто отстанет, того выгоню как Херми. Оружие никто не забыл, надеюсь? Гриб, всем по две таблетки эбселена!
– Химию против фито впрыскивать? А то нас по запаху потом быстро вычислят. Могу запах ксо закачать, никакой айбо след не возьмёт.
– Не надо, симатта! На Полосу же едем, какая ещё полиция? Хаяку!
Повторять ему не пришлось, все забегали как полицейские айбо на досмотре. Пеца даже не стали отвлекать, какой от него толк в таком серьёзном деле? В гараже у Тони стоял четырёхколёсный байк, на него-то он и вскочил. Взревели моторы мотоциклов. Робот-привратник еле успел убраться в сторону, как мы вереницей выехали на площадку перед домом.
– Возвращайтесь скорее! – крикнула Сатою, и её опять скрутило хохотом.
– Ты первый, Егор! – скомандовал Тони. Переговаривались мы уже по внутренней связи, через шлемаки. – Ханасте!
Я выкрутил ручку газа, и мы помчались. Программа байка выстроила самый короткий путь до "Крысобойни", и по расчётам мы должны были добраться туда минут через пятнадцать. Могли бы и быстрее, но где-то посреди дороги на эстакаде случилась авария, и спутник посоветовал бортовому компу объехать её, чтобы не терять время в пробке.
– Егор, куда спешим-то? – спросил Гриб. – Оружие зачем?
– Слушай задачу, – ответил за меня одзи. – Сейчас приедем на объект… Как называется и где, Егор?
– Ангар, рядом с бывшей тюрьмой на Полосе.